Чёрное на чёрном

Риченда вяло поковыряла вилкой в тарелке и отложила столовые приборы. Из-за волнения она ощущала полное отсутствие аппетита. Мысли о предстоящей вечером встрече с Алвой не давали покоя. Герцогиня велела убрать остывший обед, к которому так и не притронулась, и, чтобы немного отвлечься, решила пойти осмотреть дом. Каждую комнату особняка отличала роскошь и изысканный вкус. Мягкие морисские ковры покрывали полы и лестницы, резная мебель, обтянутая гобеленовой тканью, украшала гостиные и личные покои. Дану удивило отсутствие портретов на стенах. Ни единого. Алве не нужен никто и ничто, он не нуждался даже в памяти предков. На третьем этаже в очередной комнате, в которую заглянула Риченда, было темно, но в окна лился неяркий вечерний свет, и девушка без труда рассмотрела помещение. Вдоль стен располагались высокие, до самого потолка, шкафы, все полки которых были плотно заставлены рядами книг. Простенки между массивными стеллажами украшали старинные гравюры — чёрно-белые, изображающие сцены из жизни Ушедших. Взгляд Риченды привлекла прекрасная женщина в длинном платье, собранном под грудью на древнегальтарский манер. Герцогиня немного постояла, рассматривая показавшуюся ей отдалённо-знакомой фигуру, затем зажгла все свечи и огляделась. Библиотека была роскошной! Девушка улыбнулась: она нашла себе занятие. Дана неспешно прошлась вдоль стеллажей и безошибочно остановилась у шкафа с самыми старыми книгами. Протянула руку и медленно провела по корешкам, ощутив на кончиках пальцев, казалось, само время. Подняв небольшое облако пыли, герцогиня наугад вытащила со второй полки пухлый фолиант, переплетенный в пятнистую кожу. Им оказался увесистый том гальтарской истории. Сняв книгу с полки, девушка бережно положила её на стол и с трепетом раскрыла. — Гальтара, — взволновано прошептала Дана, рассматривая гравюру на форзаце, на которой была изображена прежняя столица. Над рисунком располагалась одна единственная надпись: «Кэртиане жить, пока стоит Кольцо Гальтары». Риченда любила старинные истории. Когда-то она зачитывалась легендами об Ушедших*, создавших этот мир, но никогда прежде ей не доводилось читать о том, почему их наследники — правители Раканы — оставили древнюю столицу и перенесли ее в Кабитэлу, Круг назад названную Олларией. Зашелестели потемневшие страницы старинного фолианта. Риченда медленно переворачивала их одну за другой, с жадностью вчитываясь в строки. Она не спешила, чтобы вникнуть и разобраться в хитросплетениях придворной жизни того времени. Строки дышали мощью, величием и страстью. Книга изобиловала иллюстрациями, на которых подробно изображались описываемые сцены. Риченда с любопытством рассматривала портреты короля Эридани Ракана и его братьев. Особенно девушку поразила история эпиарха Ринальди - личности сложной, честолюбивой, собравшей, казалось, все самые ужасные человеческие пороки. Легенда гласила, что, возжелав герцогиню из Дома Ветра — прекрасную Беатрису — супругу военачальника Лорио, принц похитил женщину и держал её в тайном убежище несколько месяцев. Все те ужасы, что пережила бедная женщина, не укладывались у Риченды в голове. Когда пленница, к тому времени беременная от принца-насильника, наскучила ему, Ринальди решил её убить, но один из слуг помог несчастной сбежать. Обнажённая, со следами пыток на теле, эта гордая и несломленная женщина прошла через весь город к королевскому дворцу и потребовала у короля Эридани Ракана справедливого суда. Принц Ринальди был схвачен, но отрицал свою вину. Существовал лишь один способ узнать правду: женщина должна была пройти магической дорогой Заката. Беатриса поднялась на террасу Мечей и беспрепятственно прошла пламенную дорожку. Только та, в ком течёт кровь Раканов, способна сделать это. Над головой женщины вспыхнули световые лучи всех Великих домов: синий цвет Анэма сплетался с серебром Лита, изумрудный Унда с червонным золотом Астрапа. А это могло означать лишь одно: отцом её ребёнка был Ракан. Король осудил брата за его злодеяния и бросил в подземелья под Цитаделью — бесконечные лабиринты, в которых жили первые обитатели этого мира — Изначальные Твари. Но перед тем, как за Ринальди навечно закрылась решётка входа в подземелья, он обрушил на Эридани страшное проклятие: «Ты мой брат по крови, так будь же ты проклят этой самой кровью и моей невиновностью до последнего своего потомка! Пусть твоё последнее отродье четырежды пройдёт то, что по твоей милости прохожу я!»* А потом принц выпустил на волю чудовищ, обитающих в Лабиринтах. Много народу погибло в тот ужасный день в Гальтаре, но король спас свой народ. Он победил Тварей магией Раканов, но погиб сам. Корону принял самый младший из братьев — Эрнари, он оставил Гальтары, перенёс столицу в Кабитэлу, отрёкся от древних сил и поклялся не прикасаться к магическим реликвиям Раканов. Уничтожил ли их Эрнари или нет, но с тех пор меч, жезл и венец считались утраченными. Риченда поискала сведения о том, что стало с несчастной, но отомщённой Беатрисой и узнала, что ребёнок, а это была девочка, родился мёртвым. Сын же Беатрисы и Лорио в последствии стал основателем династии Алва. В Надоре таких книг не было, и то, что Риченда прочла сейчас, написанное откровенно и в подробностях, произвело на неё неизгладимое впечатление, и потому, дочитав, она ещё долго сидела над книгой, всматриваясь в страницы. Она так увлеклась, что совсем позабыла о времени. — Дора, соберано ожидает вас в кабинете, — сообщил ей возникший на пороге библиотеки Хуан. — Чем вы так увлеклись? — осведомился Алва, когда она с опозданием появилась в кабинете. — Читала. Он жестом пригласил её сесть. Усилием воли Дана заставила себя подойти и опуститься в кресло напротив. — Я могу пользоваться библиотекой? — спросила она. — Я уже говорил: дом в вашем полном распоряжении, — с этими словами герцог встал, прошёл к секретеру и налил в хрустальный бокал немного вина. — Нашли что-то интересное? — Гальтара, — ответила Риченда. Разговор, которого она так боялась, начался на удивление легко. — Старая столица? — уточнил Алва, предложив ей бокал. — Поверьте, там нет ничего примечательного. — Вы там были? — удивилась Риченда. — Лет десять назад. — Что-нибудь нашли? — Кольца Гальтары, стены, камни, ничего особенного, — пожал плечами Алва, усаживаясь в кресло. — А лабиринты? — не удержалась от вопроса Дана. Он чуть склонил голову набок, иронично вскинул бровь и улыбнулся краешком губ. — Вы ещё спросите — не встретил ли я Изначальных Тварей? Вы слишком впечатлительны, Дана. — Думаете, они вымысел? — Ну что вы, было время, когда я очень даже верил в них. Лет в пять, — усмехнулся герцог. — Тогда я впервые услышал о том, что под Гальтарой расположены глубокие лабиринты подземелий, а в них заключены чудовища — Изначальные Твари. Они всегда жаждут крови и стремятся выбраться из своего заточения. И лишь наложенные древние заклятия сдерживают их. Да, братец тогда изрядно меня напугал своими сказками. Я не одну ночь боялся, что чудовища вылезут из-под кровати и сожрут меня. Дана не удержалась от улыбки. И всё же представить Алву, трясущимся от страха под одеялом, было сложно. Даже в детском возрасте. — С тех пор вы ещё когда-нибудь чего-то боялись? Алва на несколько мгновений прикрыл глаза руками и провёл пальцами от переносицы к вискам. Его шутливый настрой вмиг улетучился, как будто и не было. — Когда-то боялся, но сейчас всё это в прошлом. Беседа, которая могла бы стать интересной, оказалась безнадёжно испорченной, а желание продолжать посиделки пропало вместе со снопом искр, взметнувшимся и погасшим в камине, как раз в тот момент, когда забывшаяся ненадолго Риченда вновь осознала, что за человек рядом с ней. — Вы так самоуверенны, — сказала она с пренебрежением. — Вам придётся с этим смириться, — с абсолютно непроницаемым выражением лица ответил Алва. — Как и со всем прочим. В комнате повисло долгое молчание, единственными звуками были потрескивания поленьев в жарко растопленном камине. Герцог по своему обыкновению потягивал вино и, не отрываясь, смотрел на огонь, а Дана — на человека, развалившегося в кресле. Девушка не могла подавить в себе глухое отчаяние, вновь охватившее её: ей казалось, что она может сколько угодно ненавидеть его, проклинать и строить планы мести — это ничего не изменит. Ворон неуязвим. Хотелось расплакаться от бессилия и жалости к себе, но она не могла этого позволить. От неё зависят слишком многие и, в первую очередь, она должна думать не о себе, а о Надоре. — Я хочу поговорить о моём доме, — первой нарушила тишину Риченда. — Замок в ужасающем состоянии, после всего, что ваши люди с ним сделали. — Мои люди? — приподнял бровь Алва. — Королевские солдаты, — уточнила Риченда. Стоило быть честной: приказ об обыске замка и учинённом варварстве отдал не Алва, а король, точнее — Дорак. — Я дам вам денег на ремонт замка, однако, сомневаюсь, что герцогиня примет их от меня. — Я позабочусь об этом. — Делайте, как считаете нужным, — отмахнулся Алва. Похоже, финансовая сторона его не беспокоила. — И раз уж зашёл вопрос о средствах: ваше ежемесячное содержание составит… — он названной суммы Дана пришла в изумление. — Это гораздо больше, чем мне может потребоваться, — сказала она. — Вы — герцогиня Алва и супруга соберано Кэналлоа, не забывайте об этом. — Соберано для Кэналлоа это как король для Талига? — Верно. — У вас есть своя практически страна, в которой вы король, зачем вам служить Олларам в Талиге? — Кэналлоа является частью Талига с 273-го Круга Молний. Алва признали себя вассалами короля Талига и с тех пор служат ему. Я не исключение. «Скажите лучше, что вам мало Кэналлоа и вы хотите получить всё», — подумала про себя Риченда, а вслух сказала: — Ваши предки приняли герцогский титул, оговорив при этом полное невмешательство короны в дела Кэналлоа. Кроме того, провинция имеет право в любой момент отложиться от королевства. — Вы прекрасно осведомлены, сударыня, — заметил Алва. — Однако, в случае отложения, присяга, данная королю Талига, не теряет силы. — А если король умрёт? — допытывалась Дана. — Вы присягнёте его сыну? — спросила она, сделав ударение на слове «его», но Алва и бровью не повёл. — Да. — Значит, вы навсегда привязаны к династии узурпатора? — К династии короля, — уточнил Ворон. Дана немного помолчала, а потом спросила: — Каково это: знать, что ваш предок убил законного короля? — А ваш предок — этого самого предателя. Какая ирония судьбы, — криво усмехнулся Алва. — Вы не находите? Первым желанием было высказать ему всё, что она думает о Рамиро Алве и о нём самом, но главное, о том, как ей ненавистно её нынешнее положение, вынуждающее её носить его имя и находиться рядом с ним. Но Дана не произнесла ни слова. Судорожно сжала губы, изо всех сил стараясь подавить в себе закруживший её вихрь чувств, в котором смешались ярость, злость и едкая горечь. На этот раз её достоинства и выдержки хватило, чтобы промолчать, не позволив гневной тираде сорваться с языка. Внутри будто натянулась тугая струна и, когда в камине выстрелило полено, вновь взметнув вверх сноп искр, девушка невольно вздрогнула. — Как он умер? — неожиданно спокойным голосом задала Риченда давно мучивший её вопрос. — Кто? — не понял Рокэ, вопросительно взглянув на неё. — Мой отец. — Быстро, — Алва, к её удивлению, не насмехался, не глумился, он просто констатировал факты и при этом смотрел прямо в глаза. — Пара секунд. Как всегда на линии. — Линии? — изумлённо переспросила Риченда, уставившись на него немигающим взглядом. — Да. Вы знаете, что это такое? Она знала. Читала в какой-то книге. Черта на земле, противники на расстоянии вытянутой руки со шпагой, левая нога на линии и не должна сдвигаться. Падает платок, и у дуэлянтов лишь пара секунд и одно движение руки. Один всегда погибает, а бывает, что и оба. Ей запомнилось, потому что такая дуэль была запрещена как королевским эдиктом, так и церковью. Риченда сидела молча, раз за разом поправляя левый рукав своего бледно-зелёного платья, не вполне осознавая, зачем делает это. — Дана? — осторожно окликнул её Алва, очевидно заметив, как она побледнела. Девушка растерянно моргнула, словно приходя в себя. — Да, но я не знала, что это была линия. — Вам не сказали? — Кто? — Ваша мать, граф Ларак или Штанцлер. — Они знали? С самого начала? — Все знали, — казалось, он был удивлён её неведением. — Впрочем, для ребёнка, каким вы тогда были, это не самая нужная информация. Но потом… Робер Эпинэ? Его брат Мишель был секундантом Окделла. — Мы никогда не говорили об этом, — растерянно произнесла Риченда, опустив взгляд, чтобы спрятать увлажнившиеся глаза. Её мир будто покачнулся. Она всегда считала, что на той дуэли у отца не было ни единого шанса. Эгмонт Окделл хромал после увечья, полученного на охоте, но на линии противники равны, ведь двигаться им не нужно. И значит, у отца был шанс. Это не было спланированным убийством. Но почему её держали в неведении? С Робером они не обсуждали те события, для обоих это были слишком болезненные воспоминания, но дядя Эйвон или эр Август... Почему ни один из них не рассказал ей, ведь сейчас она достаточно взрослая и имеет право знать, как погиб её отец. Алва молчал, позволяя ей осмыслить услышанное. И всё же он внимательно следил за ней. Чувствуя на своём лице его напряжённый взгляд, Дана сказала: — Не смотрите на меня так, я не собираюсь падать в обморок. Он кивнул, сделал глоток вина и отвернулся к яркому пламени камина. Риченда покачала головой. Его не мучила совесть, он спокойно, без единого слова сожаления рассказал ей о том, как убил её отца, ни на бье не осознавая того горя, которое принёс ей и её семье. — Это ничего не меняет, — поджав губы, сказала Дана. — Полагаете, я нуждаюсь в вашем или чьем-то ещё прощении? — уголки тонких губ дрогнули в язвительной усмешке. — Я не намерен ни оправдываться, ни каяться. — Разумеется, — Риченда не сомневалась, что он скажет нечто подобное. — Такому мерзавцу, как вы, неведомы понятия «совесть» и «честь». Очередная ухмылка вместо ответа. — Если бы всё закончилось по-другому, вы бы не улыбались сейчас своей… — Не закончилось, — резко оборвал её Алва. — Восстание было обречено, и Окделл это знал. — Ложь! Иной исход дуэли и вовремя подошедшая поддержка союзных войск… — Полагаю, вы в Агарисе наслушались подобной чуши? — прервал он её. — Кстати, о союзных войсках и «совести»: вы знаете, что обещал ваш отец и его сторонники Гайифе, Дриксен и Гаунау за помощь в свержении Олларов? Талигские земли. По-вашему, торговать своей Родиной достойно Человека Чести? — его холодные, жёсткие глаза внимательно изучали её. Потрясённая Риченда хотела ответить, но не смогла вымолвить ни слова. Она ожидала услышать всё, что угодно, но только не такую омерзительную ложь. — Далее, о той самой «чести», — методично продолжал Алва. — Окделл знал, что восстание будет подавлено жестоко и кроваво, но смотреть на это он не пожелал, как и разделить судьбу тех, кого они загнали в Ренкваху ради своих «убеждений». Знаете, что ожидает государственных преступников?.. Согласитесь, смерть на дуэли приятнее, чем позор и публичная казнь на площади Занха? Дана замотала головой и подскочила с места, сжимая кулаки так, что ногти больно впились в ладони. — Не смейте называть моего отца трусом! — выкрикнув это, она стремительно покинула кабинет, оглушительно хлопнув дверью. В спальне герцогиня, не раздеваясь, бросилась на кровать. У неё до сих пор тряслись руки и колотилось сердце. Кровь била в виски, в голове царил хаос, злость и ярость душили её. — Он не был трусом! — упрямо повторила она, вскочив с постели, и по привычке начала мерить шагами комнату. Риченда металась из угла в угол, пытаясь успокоиться, но только ещё больше злилась, в бессильном волнении кусая губы. Она не хотела ни о чём сейчас думать, но мысли упорно возвращались к тому, что сказал Алва. — Всё это ложь! Мерзкая ложь, — говорила себе Дана. Её рассудок отказывался принять жестокую и горькую правду, неожиданно открывшуюся ей, но и отрицать её не мог. Слишком много посвящённых и свидетелей. Колени задрожали, подгибаясь от напряжения и усталости. Девушка сделала ещё шаг и в изнеможении опустилась на край постели, привалилась спиной к деревянному столбику кровати, уронила голову на грудь. Несколько минут так и сидела, безучастно рассматривая упавшие на колени руки. А потом раздался стук в дверь. — Уходите, — сказала Дана, не желая никого видеть. Услышав шум открывающейся двери, девушка подняла глаза. — Я сейчас уйду, — пообещал Алва, — но прежде то, что я не сказал вам о его смерти. Он думал о вас, Дана. На дуэли ваш отец умер герцогом Окделлом, на плахе — предателем, лишённым титула и земель. Он сохранил их для вас. Подумайте об этом. Спокойной ночи, — попрощался он, намереваясь тут же покинуть комнату. — Герцог, — тихо окликнула она его. — А вы? Какую смерть выбрали бы вы? — В бою, — не задумываясь, ответил Алва. Едва за ним закрылась дверь, Дана в изнеможении упала на постель и закрыла глаза. Мысли путались, наскакивая одна на другую, мешая ясному пониманию и угрожая свести с ума. Прежде всего, она должна написать дяде Эйвону. Ей отчаянно хотелось, чтобы то, что сказал Алва, оказалось ложью, хотя где-то в глубине души она уже сейчас понимала: в его словах не было и тени обмана. И всё же Дана поспешно прошла в свой кабинет, зажгла свечи на столе, придвинула к себе лист бумаги и, порывисто обмакнув перо в чернила, написала короткое, но чрезвычайно важное для неё послание в Надор. Но раньше, чем пришёл ответ от Ларака, ей удалось встретиться и переговорить с эром Августом. — Дана, порой мы совершаем такие поступки, за которые стыдно, — горестно вздохнув, сказал Штанцлер. — Мы были вынуждены просить помощи союзников, своих сил нам бы не хватило. Но это решение принимал не ваш отец. Эгмонт Окделл был самым честным и храбрым человеком из всех, кого я знал. Если бы он не погиб на линии, то с достоинством принял любую другую смерть. Он был истинным Человеком Чести — никогда не сомневайтесь в этом и не позволяйте никому убедить вас в обратном. * В. Камша «Пламя Этерны»