Чёрное на чёрном

Вы столь близки, и это так опасно, Но разум, верно, утонул в «Дурной крови» Канцлер Ги, R.-R.

Риченда постучала и, дождавшись ответа, открыла дверь: — Можно? — Проходите. Я привожу в порядок дела, но через минуту буду в вашем распоряжении. Алва вновь склонился к бумагам, над которыми работал, Риченда присела на диван, молча наблюдая за мужем. Вскоре Рокэ поставил короткую подпись, бросил перо и откинулся на спинку кресла. Чёрные брови внезапно сошлись на переносице, словно от жгучей боли, но лишь на мгновение. — Я вас слушаю, Дана, — напряжение покинуло его лицо, голос звучал привычно твёрдо и уверенно. Дана прошла к секретеру, налила вина и, подойдя к столу, молча протянула бокал Рокэ. Она сделала это совершенно неосознанно, не спросив у него и не предложив, просто потому, что ей показалось совершенно естественным проявить заботу о нём. Он поблагодарил её взглядом, но пить не стал: — Хотелось бы сохранить на завтра ясную голову. Риченда понимающе кивнула, поставила бокал на стол и в этот момент её взгляд упал на документ, который только что подписал Рокэ. Точнее, на своё имя на нём. — Что это? Алва не возразил, когда она развернула лист к себе и быстро пробежалась по ровным строчкам. — Но это… — Завещание. Не могу оставить вам земли Кэналлоа, но всё остальное, что у меня есть — ваше. — Но это неправильно, — возразила Дана, взглянув на мужа. Она знала, что официальным наследником Рокэ был его кузен по материнской линии Диего Салина. — Я не имею права. — Салина получит Кэналлоа — вполне достаточно. А вы можете стать самой богатой вдовой Талига. В другое время она непременно отреагировала бы на его слова бурно и остро, но сейчас чувствовала лишь усталость от бесконечных ссор. — Рокэ, неужели всё закончится вот так? — тихо спросила она, прислонившись к краю стола. Он удивлённо приподнял бровь, но промолчал. — Вы понимаете, что мы можем больше никогда не увидеться? — Чего вы хотите, сударыня? — он произнёс это обычным, подчёркнуто вежливым, тоном, но Дана различила нотки нетерпения в его голосе, сделав вывод, что Рокэ хочет побыстрее закончить этот разговор. — Примирения, — честно призналась Дана. — Вы ещё скажите о всепрощении, — скептически усмехнулся в ответ Алва. — Буду счастлив, если моя смерть принесёт вам душевный покой, но не могу обещать, что стану искать её. — Я не прошу об этом, — сказала Дана, хотя его слова и задели её. — Рокэ, давайте не будем ссориться хотя бы сегодня? Он привычным жестом провёл пальцами по глазам и небрежно заметил: — Вы слишком большое значение придаёте этому событию. — Какому?! — не выдержала Дана, почти срываясь на крик. — Войне? Смерти? — Вы получите Надор, — напомнил ей Рокэ. — Сможете наконец покинуть этот дом. Риченда сокрушённо покачала головой. Всё, что он говорил, казалось сейчас неважным и незаслуживающим внимания. — Я не понимаю: почему мы говорим о деньгах и землях, когда на кону — ваша жизнь? — Другие ставки мне уже давно не интересны, — равнодушно пожал плечами Алва. Сердце заныло с тревожной обречённостью. Не выдержав напряжения, Риченда сжала виски ладонями. Разговоры о смерти сводили её с ума. — Я не хочу больше думать об этом. — Чего же вы хотите? — Я хочу, чтобы вы вернулись. Живой! — внутри всё дрожало от подступающей истерики и страха, и он не мог это не заметить. — Дана, успокойтесь, — Рокэ поднялся, взял со стола бокал и протянул девушке: — Выпейте. Риченда сделала пару глотков, по телу разлилось приятное, успокаивающее тепло. Рокэ наклонился к ней, заглядывая в лицо, и более мягким тоном спросил: — Всё хорошо? — Да, спасибо, — возвращая бокал, поблагодарила она. Его невозмутимое спокойствие передалось ей, готовая накрыть истерика отступила, голос снова звучал ровно: — Все считают военную кампанию в Варасте проигрышной. — Не сомневаюсь, — многозначительно усмехнулся Алва, усаживаясь в кресло. — Но ведь вы так не думаете, да? — с надеждой спросила Дана. Ей просто необходимо было услышать, что он знает, что делает. — Вы не проиграли ни одного сражения. Вы — лучший полководец Золотых Земель. Вы… Кэналлийский Ворон! — Как много громких титулов, — уголки тонких губ дёрнулись вверх. — Рокэ, ответьте. Мне важно это знать. — Важно? — переспросил он, вскинув брови. Высокий лоб исполосовали тонкие горизонтальные морщинки удивления. Рокэ смотрел на неё так, словно её признание поставило его в тупик. — Вы не слышали ни слова из того, что я говорила, — Риченда сделала глубокий вдох, глотая слёзы отчаяния. Ничего не получалось. Все её попытки объясниться натыкались на глухую стену непонимания. — Я не думаю, что эта кампания заведомо проигрышная, — серьёзно сказал он, глядя ей прямо в глаза. Его голос излучал спокойствие и непоколебимую уверенность, и Дана с облегчением выдохнула, мысленно обрадовавшись тому, что обманулась в своих ожиданиях — он услышал её, и его слова её успокоили. Рокэ всегда умел сказать о том, что всё будет хорошо так, чтобы она безоговорочно поверила ему. — И вы вернётесь? — Да. — Обещаете? — Дана… Риченда порывисто шагнула к мужу, опёрлась руками о подлокотники кресла и наклонилась так близко, что их лица разделяло не больше бье. Он быстро поднял на неё взгляд, на долю секунды затерявшись в непонимании. — Обещайте, что вернётесь ко мне, — требовательно и одновременно испуганно попросила она. — Я вернусь к вам. Страх уступил место спокойствию. Теперь, когда она услышала то, что хотела, ей следовало пожелать ему хорошей дороги и, попрощавшись, уйти, но вместо этого она замерла, внезапно осознав, в какой опасной близости они находятся друг от друга. Она нервно сглотнула и забыла как дышать от пришедшей в голову мысли: нестерпимо хотелось стать ещё ближе и… прикоснуться губами к его — чётко очерченным и плотно сжатым. Понимание этого желания, как и влечения, завязавшегося где-то внизу живота, заставило девушку качнуться вперёд.  — Дана, нет… — предостерёг её Алва, но его слова и голос, чуть дрогнувший, прозвучали так, что она не услышала в них уверенности. Дана увидела, как изменилось его лицо, когда с него исчезло прежнее безучастное выражение. Не разрывая зрительного контакта, она чуть склонила голову, уловила, каким глубоким стало дыхание Рокэ, как расширяются его зрачки, наливаясь густой темнотой, и поняла, что их невольная близость волнует его также сильно, как и её. Во рту мгновенно пересохло, кровь по венам помчалась быстрее, по телу разлилась томительная, волнующая дрожь, отзываясь внутри острым жаром желания.  — Нет?.. — с лёгким придыханием спросила она. Рокэ не ответил, но она почувствовала, как напряглось его тело. На виске мужчины нервно запульсировала голубоватая жилка, и для Даны всё вдруг встало на свои места. Его раздражение и показная грубость объяснялись просто и ясно — он видел в ней женщину. Он желал её! Дана улыбнулась и придвинулась к Рокэ ещё ближе, но вместо того, чтобы поцеловать, как хотела раньше, уткнулась носом во впадинку за его ухом. Прикрыв глаза, она с упоением вдохнула знакомый, дурманящий сознание запах — ароматы морисских благовоний, смешанные с опьяняющим запахом чего-то терпкого и волнующе мужского. Дыхание тут же застряло где-то в горле, а сердце позабыло о том, что должно биться. Опаляя горячим дыханием кожу Рокэ, Дана оставила несколько лёгких поцелуев вдоль его скулы, губы двинулись дальше и ниже, по щеке, к уголку рта, по подбородку, спустились по шее вниз. Теряя голову от собственной смелости, Риченда потянула вверх его рубашку, скользнула ладонями под ткань, приподнимая её, дотронулась до поросшей жёсткими волосками кожи. Рокэ молчал, но по тому, как напряглись мышцы его живота, а сам он судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, она поняла, что он не станет её останавливать. Но и облегчать ей задачу он явно не собирался. Это было несправедливо, и Риченда заглянула в его потемневшие от желания глаза. — Рокэ, пожалуйста… Алва хрипло выдохнул что-то на кэналли, синие глаза полыхнули недобрым огнём. Удерживая девушку перед собой, он одним рывком поднялся на ноги, и уже в следующее мгновение Риченда оказалась прижатой к столу. Губы Рокэ требовательно накрыли её рот настойчивым, нетерпеливым поцелуем. Горячий язык, скользнув по губам, глубоко проник в рот. Не разрывая поцелуя, Алва протянул руку к ленте, удерживающей её волосы, и в тот же миг локоны рассыпались по плечам и спине блестящими светлыми волнами. Оторвавшись от её губ, Рокэ смахнул со стола бумаги и уложил девушку на гладкую деревянную поверхность. Развязал шёлковый пояс, распахнул пеньюар и замер. Дана видела, как блестят его глаза в дрожащем свете свечей, как он смотрит на неё, скользя взглядом сверху вниз, не оставляя без внимания ни один изгиб её тела. Ему нравилось то, что он видел — это читалось в его глазах. «Как распутно я, должно быть, сейчас выгляжу», — пронеслось в голове Даны. Затуманенный от желания взгляд, нездоровый румянец на бледных щеках, волосы в беспорядке рассыпаны по столу, плечам и обнажённой груди. То, что она представляет до неприличия порочно, но её только сильнее распаляет мысль о том, что Рокэ видит её такой — открытой, податливой, готовой всецело отдаться ему. Рокэ склонился над девушкой, и, полузакрыв глаза, Дана ощутила, как его ладони, огладив плечи, соскальзывают ниже, накрывают грудь, касаясь напряжённых сосков. Её тело беспомощно выгнулось навстречу его рукам, голова кружилась от «Дурной крови» и долгожданных прикосновений. Рокэ неспешно провёл по тонким рёбрам, плоскому животу, слишком медленно сокращая расстояние до самого сокровенного, и Дане казалось, что она почти сходит с ума от желания, которое он пробуждал в ней. Пальцы мужчины коснулись внутренней стороны её бёдер, но уже в следующее мгновение он резко отстранился, одним рывком стянул через голову рубашку, нетерпеливо дёрнул за завязки штанов. Когда его ладони легли на пояс, Риченда инстинктивно облизала сухие губы. Затуманенным взором она с нескрываемым восхищением рассматривала его совершенное тело: крепкие плечи, мускулистую грудь, плоский, рельефный живот, узкие бёдра. Ей нестерпимо хотелось дотронуться до него, ощутить под пальцами ставшую золотистой в свете свечей кожу и жар его близкой плоти, почувствовать её внутри себя. Распалённая вином, созерцанием его тела, болезненным ожиданием, она до боли закусила губу, и всё же слова помимо воли сорвались с её губ: — Рокэ… — Сейчас, — хрипло пообещал он, и от этого низкого, дрожащего от желания голоса у неё по спине побежали мурашки. А ещё от взгляда — жаркого и жадного. Он скользит по её коже, оставляя невидимые царапины. Рокэ подхватил девушку под колени и в одном порывистом скольжении по столу подтянул к самому краю. Желанное вторжение отдалось в теле жгучей теснотой, заполнившей её до предела. Дана судорожно вдохнула, немного нервная улыбка заиграла на алых девичьих губах. Остатки мыслей разлетелись, словно птицы, как только Рокэ начал двигаться. Дана завела ноги ему за спину, подчиняясь размеренному ритму и сожалея лишь о том, что всё происходит слишком быстро, без возможности насладиться прикосновениями разгорячённой кожи к коже, без ласк и глубоких поцелуев. Она могла только смотреть на него широко раскрытыми глазами, жадно ловя эмоции на его лице. Блики свечей играют на его коже и в иссиня-чёрных волосах, золотят кончики ресниц. Всегда бледные щёки набираются алым, ярко-синие глаза давно потемнели, они кажутся темнее безлунной ночи и всё дальше увлекают её туда, где нет ни ненависти, ни злости, ничего, кроме невозможного желания. Мир сужается до этих глаз, и она шагает в бездну, забывая обо всём. Пусть ненадолго, лишь на несколько минут, но эти мгновения прекрасны, и она упивается ими. Всё желание, что копилось в ней, превратившись в томительный тугой узел внизу живота, наконец, отпускает. Тело пронзает сладкая судорога, волна наслаждения накрывает её. Дана чувствует, как напрягается тело Рокэ, и, подчиняясь какому-то необъяснимому порыву, сильнее сжимает ноги за его спиной. Сейчас она хотела получить всё. Всё, что он мог ей дать. С губ мужчины срывается тяжёлый стон, обличающий удовольствие, он эхом отдаётся в блаженно опустевшей голове Даны, и девушка томно улыбается, прислушиваясь к тягучему, сладкому ощущению, что ещё теплится между ног. Дана с трудом переводит дыхание, а вот Рокэ хватает нескольких мгновений, чтобы прийти в себя. Он отстранился от девушки и отступил, приводя в порядок сбившуюся одежду. Дана запахнула пеньюар, Рокэ протянул ей руку, помогая сесть. Не сказал ни слова, он отвернулся и шагнул к стоявшему у стены столику. У Даны перехватило дыхание, когда она увидела его спину. Светлую кожу покрывала сеть застарелых шрамов, за долгие годы ставших из ярко-красных белёсо-розовыми. Она и раньше замечала отметины на его руках и груди, и это не удивляло её, ведь Рокэ был военным и дуэлянтом, но то, что она сейчас видела перед собой… Шрамы были старыми, но всё равно смотреть на них было страшно. — Откуда это? — потрясённо прошептала она. — Дело прошлое, — коротко ответил Рокэ. — Вам налить? — Нет, — отказалась Дана. Она и так выпила слишком много. С бокалом вина Рокэ прошёл к камину, но сел не в кресло, а на застилающую пол чёрную шкуру. Риченда слезла со стола, подошла к мужу, опустилась на колени за его спиной. Некоторое время они сидели молча. Он крутил в руке бокал с тёмно-бордовой жидкостью и неотрывно смотрел на пылающий в камине огонь, она — на испещрённую шрамами кожу. Дана не могла отвести взгляд от безобразного узора на его спине, и Рокэ, должно быть, чувствуя её ошеломлённый взгляд, сказал: — Согласен, не слишком привлекательное зрелище. Голос звучал совершенно спокойно, не выдавая ни единой эмоции. Риченда сглотнула и мотнула головой, хотя он и не видел её. — Как вы пережили такую боль? — выдохнула она, пытаясь представить, как выглядели свежие раны. — В тот момент я не думал о боли, но Ли говорил, что я орал, как ненормальный, когда был без сознания, — признался он бодро, и Риченда невольно поёжилась. — Лионель Савиньяк? Он был там? — Нет, но мне каким-то образом удалось доползти до порога его дома. Риченда не решилась расспрашивать о подробностях. Безошибочно чувствуя её состояние Рокэ, не глядя, протянул ей бокал. — Говорят, что, если выпить из чужого бокала, то узнаешь все мысли человека, — отчего-то вспомнила глупую примету Риченда. — Не боитесь? — Нет. Девушка сделала пару глотков и вернула ему бокал. А потом протянула руку и провела подушечкой указательного пальца по самому тонкому шраму. Рокэ едва заметно дёрнулся, но ничего не сказал. Дана скользнула пальцем с одной серебристой линии на пересекающую её другую, с неё на следующую и далее, словно вычерчивала замысловатый рисунок. Не отрывая взгляда, она медленно водила пальцем по ужасным следам на его спине, голова слегка закружилась, веки словно налились свинцом и смыкались против её воли. Мысли вдруг стали ленивыми и расплывчатыми, они ускользали, а им на смену пришёл едва слышный рокот голосов. Он заполнил сознание, и перед глазами замелькали размытые тени, которые постепенно начали обретать всё более чёткие очертания… В полумраке просторной комнаты, освещённой качающимся пламенем свечей, десяток людей с обнажёнными шпагами пытаются взять в кольцо темноволосого мужчину в чёрном. Рокэ. Лет на десять моложе, но она узнала его ещё до того, как он успел обернуться. За спиной Рокэ перепуганная девушка. Фиалковые глаза полны ужаса, но Риченде отчего-то кажется, что боится она не за него. Бледные напряжённые лица нападающих прячутся под масками, но плотная ткань не в силах скрыть яд, сочившийся из глубины безжалостных глаз и одинаковое на всех, жадное желание — убить. Рокэ без труда разгадывает намерения непрошеных гостей и, стремясь нанести опережающий удар, движется по комнате, касаясь каждого предмета обстановки, что попадался под руку. Мебель кувыркается — кресло в ноги первому, столик — второму. Ваза с ландышами, что только что стояла на бюро, летит в чью-то грудь. Он не даёт опомниться противникам и бьёт первым — на поверхности клинка сверкает отражённый свет свечей. Два молниеносных удара, один за другим. Оба в цель, и несостоявшиеся убийцы пятятся назад, зажимая раны. Но им на смену приходят другие. Атакуют одновременно, но слишком широкими, осторожными выпадами. Рокэ уклоняется и отступает назад, уходя из-под ударов — три клинка со свистом рассекают воздух. Мешкать некогда, и он бьёт, развернувшись в прыжке. Застигнутый врасплох соперник парирует, но вражеский клинок встречает лишь пустоту. Рокэ ускользает в сторону и вправо, достаёт противника убийственным уколом глубоко в неприятельскую грудь. Минус один. Но радоваться первой победе некогда. Ещё одна быстрая атака на того, кто оказывается ближе всех. Рокэ выпрямляет руку в последний момент, успевает усмехнуться чужой предсказуемости. Противник с воплем оседает на колени, прижимая стремительно окрашивающуюся алым ладонь к смертельной ране. Отступая и защищаясь от ещё двоих рвущихся в бой, Рокэ успевает пнуть недавнего соперника в разбитый бок, и тот кулем падает посреди комнаты. Бездвижный и уже бездыханный. Минус два, но клинок наготове, встречая очередную жертву, чья шпага за мгновение до этого врезается в стену. Молодого Ворона уже не остановить. Сломанные шпаги, кинжалы в чужих спинах и кровь. Она повсюду. Создатель, как же страшно! Холодный ужас стекает струйкой по спине, Риченде хочется зажать уши, чтобы не слышать криков, и закрыть глаза, чтобы не видеть падающих на пол людей. Людей ли?.. Восемь трупов вокруг — будто сломанные и выброшенные за ненадобностью игрушки, попавшие под руку жестокому ребёнку. Ещё двое противников на ногах, но прежней прыти не проявляют, а значит, каждая секунда уже практически равного боя увеличивает шансы на спасение. В углу истошно визжит девушка. Рокэ удивлён, ведь они почти выбрались. Почти. С треском распахивается вторая дверь, и в комнату вваливается ещё десятка полтора молодчиков. Двадцать пять шпаг на одного?! Такое не под силу никому, но бой продолжается. Пируэт, удар снизу вверх, чужой клинок свистит над головой Рокэ, защита и снова укол в попытке достать чью-то шею. Успешно, и очередное тело валится на залитый кровью ковёр. Но их слишком много. Слишком. Воодушевлённые численным преимуществом убийцы атакуют с усиленным рвением, но Рокэ отвечал не менее яростно. Двое уже за спиной, но спереди трое и обернуться некогда. Лишь сделать шаг вправо, это пока спасает от смерти — шпаги вспарывают два слоя ткани, пройдясь по коже. Он уворачивается от очередного выпада и кидается под ответный замах противника. В цель. Лицо, руки, эфес в крови. Шпагу выбивают из скользкой ладони и, уклоняясь от удара, Рокэ успевает подхватить с пола чужое оружие. Мертвецу оно без надобности. На защиту не хватает времени, и четыре клинка практические одновременно влетают в мягкую плоть. Плечо, живот, правый бок, многострадальная спина, которую сегодня уже достали раз десять. И всё же он поднимается, парирует, отступая назад. Правая рука движется всё медленнее, и Рокэ перехватывает шпагу левой. Острие достаёт шею так неосмотрительно открывшегося ротозея. И в этот момент за спиной раздаётся полный отчаяния крик: — Нет! — девушка хватает со стола первое, что подворачивается под руку — серебряный поднос. — Рокэ, сзади! — Риченде хочется кричать, но из сомкнутых губ не вырывается ни звука. Она почти физически ощущает, как раненое плечо Рокэ обжигает болью, но это ничто в сравнении с той, что рвёт в клочья душу… Видение задрожало и начало ускользать, и как бы Риченда ни пыталась его удержать, обрывки стремительно рвались, словно лоскуты старой ткани, до тех пор, пока в зыбком мареве сознания не осталось ничего. Ни страха, ни тоски — лишь пустота, которую ничем не заполнить, и боль. Невыносимая, разрывающая сердце боль предательства: — Эми… Возвращающийся разум постепенно вытеснил видение, мысли прояснились, и Риченда открыла глаза, но пропитанные болью воспоминания никуда не исчезли. Там была женщина… Эми?.. Эмильенна?! Та, кого любил Рокэ. Та, кто разбила его сердце. Но не тем, что отвергла его чувства, как предполагала Риченда, наоборот, она приняла их, а потом предала его, приведя к двум десяткам убийц. Но за что? Помимо воли в памяти всплыл давно услышанный разговор: — Значит, нужно усыпить его бдительность. — Женщина? Но это подло! Они нашли такую женщину и… Эгмонт Окделл дал на это согласие. — Да будет так, — голос отца звучал чётко, словно она слышала его только вчера. Сердце отказывалось верить в то, что её отец — человек, для которого слово «честь» было превыше всего, мог пойти на такую низость. Но смеет ли она осуждать его после того, что сделала сама? Чем она лучше, по сути, поступая также: загребая жар чужими руками? Нет, Вальтер Придд не был прав: не все средства хороши для достижения цели. «Больше никаких дел с Клементом», — твёрдо решила Дана. Завтра же она встретится с отцом Джеромом и разорвёт все договоренности. Пусть Оллар и незаконный король, а Дорак тащит страну в пропасть, но с «истинниками» ей больше не по пути. Она не станет помогать им и участвовать в очередной попытке убийства. Достаточно того, что сделал отец. Её отец. И Рокэ всегда это знал. — Вы должны ненавидеть меня. — Мы не отвечаем за чужие поступки. Лишь за свои. — Но я его дочь, и это не изменить. Не понимаю, как вы, зная это, могли помогать мне, дали своё имя, допустили близость между нами… — А вы? — в свою очередь осведомился он. — Он погиб от моей руки, и это не изменить. И всё же вы приняли мою помощь, носите моё имя, допускаете близость между нами. Вами сделано не меньше, чем мной. — Простите, — это единственное, что она смогла сейчас сказать, но уже в следующее мгновение осознала, как неестественно и глупо это прозвучало. За что она просит прощение? За то, что, желая его смерти, заключила сделку с Клементом? Или за отца, подославшего два десятка убийц? И разве можно просить прощения за такое?! Рокэ дёрнулся, как от удара, швырнул недопитый бокал в камин. Хрусталь с остатками вина разлетелся сотней блестящих осколков, языки пламени взвились высоко вверх. Алва резко развернулся к ней, запустил руку в волосы девушки и дёрнул вниз, заставив Риченду запрокинуть голову и посмотреть на него. В синем взгляде отражалось столько чувств, что это невозможно было выдержать. Болезненный и тёмный, обжигающий злостью, и в тоже время острым желанием, прокатившимся по нервам, добираясь до самого сердца. — Меньше всего мне нужны ваши извинения, — прошипел он, глядя на неё в упор, и в следующее мгновение впился губами в её губы. Поцелуй был жестоким и беспощадным. В нём лишь гнев и раздражение, но, к своему удивлению, Риченда ответила на него не менее яростно. Она принимала все его чувства и отдавала свои — всё то, что накопилось в душе и не давало покоя долгие годы. Во рту появился солоноватый привкус чужой крови. Или своей?.. Она обхватила его за плечи, прижимая к себе. Она бы прильнула к нему ещё теснее, если бы такое было возможно. Дана дрожала от невероятного возбуждения, которое волнами прокатывалось по телу. Их дыхание сбилось, тела горели, одежда казалась ненужной преградой, и они без сожалений избавились от неё. Рокэ прильнул губами к её шее, поцелуи смешивались с укусами, но она не останавливала его, наоборот, прижималась ещё сильнее, ощущая лишь дикое необузданное желание касаться его, впустить в своё тело, почувствовать движение чужой плоти внутри. Его дыхание стало тяжёлым, одна рука Рокэ всё ещё оставалась в её волосах, другая накрыла грудь, находя болезненно-напряжённый сосок. Рокэ до боли прикусил её шею, и тут же провёл языком, зализывая, оставляя на коже алые отметины. Он трётся возбужденной плотью о её бедро, и Дана стонет, кусая губы, почти теряя рассудок, запускает пальцы в его волосы и тянет на себя, широко разводя ноги. Он вновь с жадностью приникает к её губам, языки сплетаются, дыхания смешиваются, а поцелуи становятся ещё более рваными и ожесточёнными. Не в силах больше ждать, девушка приподнимает бёдра, она готова умолять, но к счастью, это не требуется. Дана хрипло вскрикивает, когда он входит жёстко, на всю длину. Её ладони скользят по его плечам и спине, ногти оставляют бледно-розовый след. Он подхватывает её ногу под коленом и толкается ещё сильнее, Дана с готовностью отзывается на каждое его движение, мечется под тяжестью его тела, словно в лихорадке. Сдержать стоны уже невозможно обоим, и Дана сходит с ума — от них, от сорванного дыхания, от ощущения его горячей кожи под своими пальцами. Он вдавливает её в мягкие шкуры, прикусывает подбородок, вылизывает шею. Дана кожей чувствует бешеное биение чужого сердца, подставляется под лихорадочные ласки. Пульсация внизу живота нарастает, доходя до предела, и Дана ощущает, как мышцы, плотно обхватившие его естество, напрягаются, и сама она натягивается струной, в ожидании такой желанной развязки, ловит губами его губы — требовательно, жадно. Последний толчок, его глухой стон одновременно с её вскриком и невозможное, беспредельное чувство эйфории. Одно на двоих, абсолютное и неразрывное, перетекающее из одного в другого, превращающее их в единое целое… Сердце ни на секунду не сбивает свой бег, Риченде кажется, что она не в силах пошевелить даже кончиком пальцев и всё же протягивает руку, чтобы зарыться пальцами в смольные волосы. Но Рокэ вдруг отстраняется, в глубине синих глаз таится… сожаление? — Простите, я был груб, — избегая её взгляда, произносит он никому ненужную банальность. Риченда не верит своим ушам, подаётся вперёд, касается ладонью его щеки, заставляя повернуться. Она хочет увидеть его глаза. Его лживые, невозможные глаза, которые уже вернули себе ярко-синий цвет и теперь смотрят холодно и отстранённо. Она чувствует себя надоевшей игрушкой, и это ощущение хочется содрать с себя вместе с кожей. Унижение и стыд затопили её, сердце гулко, до краев наполняется болью. Пытаясь сохранить остатки гордости, Риченда хватает одежду, намереваясь немедленно убежать, но Алва удерживает её за руку: — Дана, нет! В глазах дрожат едва сдерживаемые слёзы, Риченда не хочет, чтобы он видел их, и потому сидит, опустив взгляд на прижатый к груди пеньюар. — Пожалуйста, посмотри на меня, — тихо, почти умоляюще, просит он. Риченда робко поднимает лицо, испуганно глядя на Рокэ блестящими от непролитых слёз глазами. — Не уходи, — ни в его голосе, ни во взгляде больше нет и следа холодности, лишь тревога и, как ей кажется, растерянность. — Нам нужно поговорить. Несмотря на то, что единственное, чего ей сейчас хотелось, это уйти, она согласно кивнула. Он отпустил её руку: — Одевайтесь. — Дана, я сожалею, если какие-либо мои слова и поступки обидели вас, — сказал он минуту спустя, усаживая её на диван. Она верила в искренность его слов, но что бы он ни говорил, Дана знала — он никогда не откроет ей свою душу, не впустит в сердце. Ей казалось, что он увидел в ней женщину, но это была минутная слабость, физическое влечение, которое она приняла за нечто большее. Я лишь выполняю свои обязательства. Небрежно брошенная фраза, интонация, с которой она была произнесена, не просто сохранилась в её сознании, она поселилась в нём, причиняя почти физическую боль. Алва в отношении неё руководствуется лишь холодным расчётом и долгом. Он не испытывает к ней никаких чувств, и потому ей не стоило предаваться пустым фантазиям, увлекаясь им. Для него с самого начала это была лишь сделка. Договор, который она осложнила своими необдуманными порывами, на которые он реагирует всего лишь как мужчина, и потому в его взглядах, словах, пьяных выходках то раздражение, то, как сейчас, — сожаление. — Дана, нам нужно поговорить о том, что происходит. Она видела, как непросто даётся ему каждое слово. На этот раз он действительно не хотел её обижать. Но как бы деликатно мужчина не пытался сказать женщине, что она ему не нужна ни в его жизни, ни в его постели — это всё равно её ранит. Нет, подобного разговора она не вынесет. — Я думаю, мы можем покончить с этим по-другому, — сказала Дана. — Сэкономив время и избавив друга от друга от унизительных объяснений. — Что вы имеете ввиду? — спросил Рокэ, нахмурившись, отчего на переносице залегла глубокая морщинка. — Ответьте всего на один вопрос. Только честно. — Я никогда вам не лгал, — всё еще не понимая, сказал он. — Вы бы предпочли, чтобы между нами всё было так, как раньше, до… той ночи? — Дана… — Просто скажите: да или нет? — Да, — ответил он после недолгой паузы. — Что ж… — девушка глубоко вдохнула, собираясь с силами, чтобы сказать то, что должна. — Спасибо за откровенность, я всё поняла и обещаю впредь вам больше не докучать. Он взял её за руки, предотвращая любые попытки к бегству. — Дана, поймите, дело не в вас… — он на мгновение замолчал, словно пытался найти нужные слова или ещё не до кон­ца ре­шил, что именно хо­чет ска­зать, и как. — Это сложно объяснить и ещё сложнее в это поверить… — Не нужно ничего объяснять, — остановила его Дана. Она чувствовала себя такой разбитой и эмоционально опустошённой, что больше не хотелось никаких объяснений и разговоров. — Я, правда, очень устала. Да и у вас завтра трудный день. Давайте забудем о… — девушка неопределённо кивнула в сторону камина, — об этих ошибках и оставим всё, как есть, точнее, как было. — Вы этого хотите? — всё ещё хмурясь, уточнил он. — Да, я так хочу, — подтвердила она недрогнувшим голосом, хотя сердце при этом колотилось о рёбра так, что стало трудно дышать. — Я желаю вам хорошей дороги, Рокэ. Храни вас Создатель. Алва поднёс её левую ладонь к губам, коснулся пальцев лёгким, почти невесомым поцелуем. — Берегите себя, Дана, — сказал он, отпуская её руку. Уголки губ Риченды слабо дёрнулись вверх, она кивнула и направилась к двери, чувствуя спиной его взгляд. Она плохо помнила, как добралась до спальни, подошла к окну, прислонилась пылающим лбом к стеклу и ещё долго стояла и смотрела невидящим взглядом в чёрную пустоту за окном…