Любить друг друга — не прогулка по парку, но когда наши пальцы переплетаются, я не могу отрицать, что ты того стоишь.
Paramore — Still Into You
Свет в доме был уже приглушен, и ничто не могло нарушить спокойствия этого тёплого гостеприимного местечка. Ну…почти. — Слышишь её? — Хосок был единственным, кому Тася могла доверить код от электронного замка. В сущности, Хоуп был человеком крайне ответственным, педантом похлеще медиков, только уж очень громким. Парень открыл дверь и в попытке не потревожить хозяйку прошёл на цыпочках из коридора прямиком в зал, пропуская за собой неожиданного гостя. — Хосок, если ты думаешь, что я не чувствую твоего присутствия, то ты ошибаешься. Может, у меня и нет слуха, но слышу я отлично, — раздался голос девушки. — Пойдём Ильсон, дядя Хоби пришёл. Давай-ка, вот так. Папа приедет, а мы покажем ему, как ты научился шустро бегать. Покачиваясь из стороны в сторону, из кухни появилась Тася, ведя перед собой малыша, крепко державшегося за её указательные пальцы, как за поручни. Без поддержки никак не получалось. — Ты поесть забежал или… — девушка подняла голову и увидела стоящего в дверях Юнги, а за ним сверкающую морду Хосока, — Тебя отпустили? На сколько? На день, на два? — Тася застыла в полусогнутом состоянии, уставившись на Мина. — Плохо считаешь дни, я к вам насовсем, — Юнги сбросил сумку на пол. У девушки дрогнула нижняя губа, она резко выпрямилась и прижала ладони к лицу. Ильсон, оставшись без поддержки и всё это время внимательно разглядывающий новоприбывшего, пару раз шатнулся и топнул в сторону отца. Ещё шажок, за ним другой. Юнги присел на корточки, раскрывая объятия годовалому сыну, свидетелем чьих первых шагов он всё-таки успел стать, хоть и не знал об этом. Мальчик с каждым шагом ускорялся и, почти дойдя до отцовской руки, вдруг испугался собственной смелости и закачался, намереваясь приземлиться на пятую точку, но Юнги быстро подхватил сына на руки, поднял и прижал к себе. — Давно он начал сам? — выпучился Хосок. — Только что, — Тася нервно сглотнула, всё ещё не в силах шевельнуться. — Раз пошли, значит скоро будем вместе трясти попками под музыку, — захлопал в ладоши счастливый дядя. — Ладно, я погнал за остальными. Ждите нас с едой, — сказал Хоуп и скрылся за дверью. Ильсон смотрел на Юнги. Юнги смотрел на Ильсона. Тася смотрела на них обоих. Немая сцена: все трое хлопали глазами и молчали. Мальчик наклонил голову вбок и покосился на плакат BTS, что висел на стене за спиной старшего Мина. Тася специально его туда повесила, чтобы сын чаще видел всех тех людей, которые постоянно их посещают, и не пугался смены лиц. Ильсон вдумчиво рассмотрел плакат, потом снова уставился на Юнги, стена-отец, он покрутил головой ещё пару раз, а потом расплылся в улыбке. — Аппа! — закричал он, раскидывая ручки в стороны. — Мой маленький котик, узнал, — Юнги уткнулся носом в макушку сына и ещё крепче сжал его в объятиях, уже зацеловывая маленькие пухлые щёчки. Мальчик фыркал и уворачивался, но останавливать поток отцовской нежности было уже бесполезно. — Мама! — Ильсон настойчиво произносил это именно так, и никакая «омма», его не посещала. Мама всегда была именно мамой. — Мама! — он пожал ладошкой воздух, пытаясь уцепиться за стоящий в паре метров одеревеневший силуэт. — Чего ты стоишь, видишь, сын зовёт? — у Юнги голос дрогнул. Он тоже протянул руку к девушке. — Любимая, иди ко мне! Тася оттаяла и со слезами бросилась в объятия парня. Целуя девушку и сына в макушки поочерёдно, Юнги понял, что это всё, чего ему не хватало: он мог по ночам писать тексты в хорошо запрятанный блокнот, мог нотными знаками на слух подбирать и записывать насвистываемую соседом мелодию, мог даже пообщаться, если это было так необходимо, но вот прикоснуться к своим родным, ощутить тепло и любовь, он не мог. Крошечные ладошки, сжимающие его плечо, носик-пуговка, тыкающийся ему в щёку — мгновения, от которых Юнги дышал тяжелее и беспокойнее. Пахнущие персиком светлые волосы, мягкие округлости женской фигуры, жмущейся ближе, аж до боли в рёбрах — страшно, что это сон. Около ног крутился волчком скулящий от радости карамельный пудель, трущийся боками о ноги хозяина. Рук у Юнги было всего две, поэтому Тася пожалела Холли и взяла пса на руки, а тот принялся лизать лица всем подряд. Юнги видел такие сны, но, принеся покой и умиротворение, они также оставляли после себя кипучую ярость, стоило им раствориться и вновь показать Мину голую серую реальность. Парень зажмурил глаза и отказывался открывать их, боясь, что эти ощущения вновь обман, пока тихий вкрадчивый шёпот не разорвал нить его мыслей. — Хосок скоро привезёт сюда всю банду, надо подготовиться, тарелочки достать, — проговорила ему в грудь Тася, не поднимая глаз. — Тарелочки, конечно, — Юнги взял её прохладную ладошку и с наслаждением поцеловал каждый пальчик. Он попытался опустить Ильсона на пол, но малыш запротестовал, вцепившись в отцовскую куртку, и прямо на руках поехал на второй этаж. Сумка с вещами оказалась лучшей игрушкой, большой и наполненной сюрпризами. Юнги сидел на полу в позе лотоса и по очереди извлекал наружу свитера, рубашки и прочее. Малюсенькая гусеница в салатовом цельном костюмчике копошилась среди этих сокровищ, шлёпая ладошками по всему подряд и выбирая, на чём бы поваляться. Последним под восторженное гиканье из сумки был извлечен круглый и мягкий Shooky, аппетитный бочок которого Ильсон тут же потянул в рот. Папа тоже был новой игрушкой — на этот раз его лицо шевелилось, а голос был знаком, но благополучно забыт. В любом случае, папа был оценен как игрушка стоящая — он был тёплый и вкусно пах. Такими же, правда, были и дяди, но в папе чувствовалось нечто другое: папа по другому гладил животик, щекотал и лез с ненавистными поцелуями. Папа — родной, у папы большие руки и чёрные жёсткие волосы. Это хорошо, потому что дёргать мамины — уже скучно. — Помогаешь папе лысеть быстрее, Ильсон? — Тася застала интересную картину. — Или вы тут Spring day снимаете? Юнги по-прежнему валялся на полу, но среди кучи одежды, а рядом, около головы лежал Ильсон и с удовольствием выискивал что-то интересное среди угольных прядок. — Везде, где насвинячили, мы уберём, — с трудом поднимаясь, проговорил Юнги. — Я сама. Иди вниз, друзья твои приехали. Я всё поставила на стол, где бар, ты не понаслышке знаешь. — Где эта сучья морда? Мы принесли кучу жратвы, — Чонгук с порога не церемонился, поэтому в предвкушении орал на весь дом. — За что ты мне такая хозяйка досталась? — Юнги крепко, но рвано поцеловал девушку и, схватив на руки сына, от которого не мог отлипнуть, понёсся вниз раздавать пиздюли, по которым кое-кто явно соскучился. — За всё хорошее, — хмыкнула Тася себе под нос. *** — Аппа, на! — Юнги в очередной раз получил лапшой по лицу. — Вкусно? — прикрывая ладошкой улыбку, спросила Тася. Мин сидел с ног до головы перепачканный чёрной бобовой пастой, но сиял при этом как начищенная вона. Ильсон был не менее чумазый от постоянного залезания лапкой отцу в тарелку и усердного кормления последнего с рук. — Не думал, что подобное будет доставлять ему удовольствие, — наблюдая, как малыш пальцами рисует на папином лице узорчики из соуса, проговорил Намджун, люто пожирая самгёпсаль. Маленький кухонный гриль шипел и брызгался, но никого это не смущало, даже радовало. Мясо, овощи и лапша, заполированные пивом делали обстановку родственной и домашней. — Тася, следи, а то Юнги-хён его разбалует, Ильсон начнёт капризничать. Иногда ребёнку надо сказать твёрдое «Нет!», — ткнул палочкой в воздух Чимин. — Вот я и говорю: Нет, Чимин, — уставилась на него девушка. — Сам то ты давно вырубился во время игры, а проснулся весь заляпанный краской? На десять минут вас оставила. Я не особо заметила в тот момент твоей строгости. — Зато мы заметили в общаге, когда он ходил с зелёными ушами, — захихикал Тэхён. — А ещё фотку в Твиттер кинул: «Знакомьтесь, работа корейского Пикассо. Рисуем с мини-Мином. В качестве холста использовался дядя Чим». Прозвище мини-Мин, как и подобный хэштег вирусились по Интернету уже несколько месяцев. Самому мини-Мину было как-то до фонаря, как его называют в мировой паутине, а вот старший к такому ажиотажу отнёсся скептически. Его друзья чуть ли не предвыборную кампанию для Ильсона замутили — ещё чуть-чуть и будет Босс Молокосос. Вечер прошёл не без эксцессов. Намджун разбил небрежно задетую локтём тарелку, Ильсон чуть не хлебнул хмеля из отцовского стакана, за что был передан Тасе и устроил истерику, да такую, что пришлось успокаивать всем скопом, разыгрывая представление цыганского табора. Коня не увели. Конь был свеж, весел и трезв — ему за руль. (Надеюсь, что в аду нет котла для тех, кто называет Хосока лошадкой, или я уже потенциальный претендент на варку. Не злитесь, это всего лишь литературная ирония — добрая сестра сарказма). Тэхён переел и как кулёк сидел с расстегнутой на джинсах пуговицей, потому что иначе пузо в них не запихивалось. Разговоры велись о воспитании, об общественных прениях, о политике, о работе-о погоде-о природе и, конечно же, за жизнь. Выпили за здоровье Ильсона, за здоровье его мамы, и чтобы отец окончательно не двинулся. За этот тост Чонгука все пили почему-то особенно рьяно, зная, что при ребёнке красный как рак Юнги себя сдержит. К концу застолья и обсуждения всех тем по три раза, всё успокоилось. Кроме Тэхёновского метеоризма, конечно. Когда время перевалило уже за десять, было принято общее разумное решение отправиться по месту проживания. То есть Юнги просто вытолкал засранцев за дверь, прикрикивая, что очень рад был их видеть, и вообще они замечательные парни, идите куда шли, нет, не останавливайтесь, нет, Тэхён, в туалете ты был уже три раза, и так доедешь. Тася протёрла запотевшее зеркало в ванной и, прикусив губу от увиденного, нервно поправила лямку бюстгальтера. Роды сказались на фигуре — от этого не убежать никому. Последние три месяца она активно приводила себя в порядок, сильно похудела, восстановила мышечный корсет, но всё равно что-то было не то. Хотя Юнги это вроде как не смущало. Стоило хозяину «деликатно» выпнуть гостей за дверь, он тут же полез любимой девушке под свитер. Но ведь руками не проследить то, что могут охватить глаза. Тася резко выдохнула и, сжав кулаки, вышла из ванной комнаты. — Милый, если бы ты предупредил, что приедешь, я бы лучше подгот…подготовилась, — вместо горячих утробных хрипов и рыков, девушку ожидал только утробный храп. Едва взобравшись на родное мягкое, как пух ложе, Юнги отключился без задних ног. — Может оно и к лучшему, — пожала плечами девушка, как всегда переодеваясь в его огромную футболку с баскетболистом на груди и забираясь под одеяло, чтобы этой ночью стать «большой ложкой». *** В комнате было холодно, но душно. Съёжившийся в комок Юнги стянул на себя всё одеяло, отчего Тася под утро окоченела со всех сторон. Середина декабря давала о себе знать и на удивление чувствительно. Девушка лениво повернула голову в сторону, разглядывая на часах 9:45 утра. Ранние подъемы вошли в привычку, от которой не так-то просто было отделаться, при том, что Ильсон чаще всего просыпался часов в шесть утра, вытаскивал её плачем из кровати, а потом вновь укладывался и дрых часов до одиннадцати. Видимо, мощные сонные гены Юнги было ничем не перебить. Вот и сейчас, понимая, что её мужчины поднимутся ещё не скоро, девушка наковыряла в шкафу побольше шерстяных вещей для себя, выложила теплые носочки для Юнги, зашла по дороге к сыну, убедившись, что он действительно видит седьмой сон, выкрутила все датчики отопления в доме на максимум и с ворохом одежды направилась под горячий душ, чтобы отогреть отмороженные ноги. Завёрнутая в два свитера и похожая на маленький Колобок, она с блаженным видом выползла из ванной комнаты, вновь направляясь к сыну, которого следовало бы разбудить чуть раньше. Очень скоро Колобок поменьше сидел внизу в гостиной, завёрнутый трижды в махровое полотенце после водных процедур и морально готовился завтракать. Процесс поглощения пищи с утра не шёл стабильно никогда — тоже отцовские выкрутасы — но сегодня Тася грела любимое мальчиком абрикосовое пюре, поэтому ежедневная порция воплей откладывалась до обеда. Девушка как раз запихивала в кушающего с аппетитом ребёнка, готового откусить полруки за пюрешку, последние важные ложки, когда в дверь позвонили. — Что за люди, сына? Мы тихо сидим, едим, пытаемся папу не разбудить, а они трезвонят, — Тася со всем своим раздражением вытерла руки и направилась к двери. — Оба-на! — феерично выскочил Тэхён. — Смотри, кого мы тебе сегодня притащили! — Оппа! — девушка бросилась к Джину на шею, с визгами обнимая и размахивая ногами на весу. — Как же я рада тебе. — Тише, задушишь, — Сокджин покрутил её в воздухе. — Где он? — Юнги ещё спит, ты же его знаешь. — Да не всрался мне твой Юнги. Думаешь, я соскучился по этому дряхлому ворчуну? — судя по голосу, таки соскучился. — Я спрашиваю, где мой племянник? Но что за свет я вижу на балконе? — Хён, он мальчик, — деловито встрял Тэхён, как актёр больших и малых, — а не Джульетта. — Без сопливых разберусь, — Джин поправил ворот свитшота. — Но что за кряхтение я слышу из кухни? Там кто-то ел! Ильсон-а, ты как день! Иди ко мне, мой любимый ребёнок из всех. — Встретились братья по разуму, — заключила девушка. — У него капитально поехала крыша, — сквозь сжатые челюсти пропел Гук. — Угу! — Чим отозвался незамедлительно. — Кажется, у тебя появился конкурент в плане материнских инстинктов. Намджун подтолкнул Тасю под локоть, а та только рассмеялась, наблюдая, как Джин принялся уже вживую закреплять с сыном некогда пройденный по видеосвязи материал. — Нуна, а со вчерашнего дня что-нибудь осталось? — Чонгук засунул голову в холодильник, но в итоге провалился в нём по плечи. — Всё что найдёте, всё ваше. Утренний дебош по поводу приезда Джина-оппы — в ваших руках. Чонгук, не трогай — это детское питание, оно не для тебя! Я пойду старшего Мина будить, — потерев виски, сказала Тася и уже двинулась в сторону лестницы. — Прыгала на нём, наверное, всю ночь, вот он и отрубился, — она даже и не поняла, кто это сказал. — Хер там, самостоятельно питание отключил. Задолго до моего появления в спальне вообще, — ответила она на ходу, даже не оборачиваясь. Мин Юнги сопел в две дырки и был ни сном, ни духом, что внизу без него снова начали гудеть. Развалившись на всю кровать, и не заметив отсутствия второй половинки, он занял комфортное положение, именуемое «ты спишь за полу, детка», и посвистывал сквозь зубы. — Юнги, вставай! Юнги! — толкала его Тася. — Не сейчас, не трогай меня. Поднимайся. — Чёрт, малыш, я вчера уснул без тебя, прости, — морща всё лицо сразу, пробурчал Мин. — Иди ко мне, начнём прямо с утра. Сегодня я обещаю тебе весь день… — Отпусти, Юнги! Там Джин приехал, они внизу, — вырвалась девушка. — Одевайся быстрее и спускайся к нам. И носки надень — пол тёплый, но в доме всё равно прохладно. Мне не надо, чтобы ты заболел. Вечером отработаешь всё, не переживай, когда они уйдут. — Этот пункт я добавлю в список «За что я ненавижу этих говнюков», — Юнги откинул одеяло и сразу сжался от холода. Растрёпанного отца семейства с одним открытым глазом встречали особенно бурными овациями. Даже Ильсон хлопал в ладошки вместе со всеми, но как следует рассмотрев неумытую рожицу под всклокоченными волосами, радостно запищал. — Аппа! — мальчик приложил ладошку к губам и выкинул папе поцелуйчик. Юнги смотрел на Сокджина. Сокджин на Ильсона. Ильсон на свои разложенные по ляхам Джина ножки. Все остальные наблюдали за Юнги. — Давайте мне пива и чипсов, сейчас будет лазер-шоу, — крякнул Гук. — Это ты его научил? — после сна голос Юнги ещё не прочистился и звучал как из пещеры. — А что такого? Он очаровательный, — Джин невозмутимо поправил пинетку на пяточке Ильсона и гордо воззрился на Юнги. — Заведи своих и учи, чему хочешь, — суровый отец забрал Ильсона к себе. — Он мальчик, хён, ему такие вещи делать не к лицу. — Я, знаешь ли, тоже мальчик в какой-то мере, — издевательски процедил старший хён. — Ты — великовозрастный дебил в образе цветочного айдола-подростка, а он маленький ребёнок, — Юнги не унимался. — Аппа, пунь, — Ильсон чмокнул сначала свою ладошку, а потом ткнул ей отцу в щёку. — Ну-у-у, аппа! — он полез Юнги пальцами в рот и потянул в разные стороны, будто пытался Джокера из него сделать. И рассказывай потом откуда шрамы. — Кажется, ему не нравится, когда папа грубый. Он пытается тебя задобрить, чтобы ты не злился. Дети проявляют искреннюю любовь, делают нас этим добрее, а тебе как раз надо бы. Я просто показал ему, как выразить её проще, — наблюдая, как отчаянно мальчик кидался в отца чмоками, хрюкнул в кулак Джин. — Признаю, ты прав, — хмуро ответил Юнги и, наконец, улыбнувшись, поцеловал сына в ответ. Джину было что рассказать, его армейская служба помотала покруче Юнги. — Короче, история! — привлёк внимание старший хён. — Меня укусила пчела. — Многообещающее начало, — Чимин поставил локти на стол и подпёр ладонями подбородок. — Не выделывайся, — лицо Джина сморщилось как курага. — Так вот, меня укусила пчела, прямо в щёку. Прихожу я в медчасть, а там сестричка сидит. У меня сердце в пятки упало. Клянусь, парни, это была самая очаровательная женщина в мире, лучше я не видел. — Даже лучше тебя? Вот это новости! — округлил глаза макнэ. — Лучше меня будет только моя дочь! — Меня сейчас стошнит, — тут уже Тася не вытерпела. — Сыплешь бабскими цитатами. — А ты попробуй, поспорь, — Джин как-то удивительно угрожающе свернул губы в трубочку. — Представьте, передо мной прекраснейшее существо, а у меня половина ебла опухла. — Хён! — прикрикнул Юнги, показывая на Ильсона, всё ещё сидящего на его коленях и увлечённо играющего со своими не дающими покоя ногами. — Он повторяет всё, что слышит, фильтруй речь. — У дяди Джина опухла половина личика, — улыбаясь как дурак, сказал Джин. — Ясное дело, она меня не узнала, хотя я был бесподобен даже в том случае. Я думал, что когда она заглянет в карточку, то как-то отреагирует, но нет. — Дай угадаю, — Чонгук аж подпрыгнул. — Ты спел. — В точку. И всё равно никакого результата! — Даю гарантию, что она как минимум посмотрела на тебя как на… — Хосок покосился на Ильсона, — …на человека с недостаточным количеством мозга. — Было дело, — признал Джин, — но не суть. Я ходил к ней каждый день, потому что у меня поднялась температура, и надо было пить таблетки. Когда опухоль спала, я заметил, что она начала меня смущаться. Я всё не понимал почему. — Наверное, потому что ты такой неземной красавчик, горячий как сам чёрт от температуры и с потными мокрыми волосами, которые тебе так идут, — выдал саркастически-хвалебную речь Тэхён. — Нет же, — Джин уже устал реагировать. — Кто-то из парней проболтался ей кто я. Она испугалась, что такая знаменитость — и под её ответственность. — Прям так и сказала? — Ну да, — кивнул старший. — А я ей сказал, что она мне понравилась, и теперь я буду ходить ещё чаще. — Сильный подкат, ничего не скажешь, — сомкнула губы Тася. — Она не дала тебе по шее за это? — Нет, покраснела и убежала. Я и правда ходил. Даже цветы ей принёс полевые, поцеловал в щёку и ушёл, — Джин вздохнул. — Кто ж знал, что я после этого на два месяца попаду под исправительные работы? — Так это ты тот солдат, который вместо того, чтобы с автоматом из марш-броска вернуться, вернулся с букетом! — чуть не задохнулся Юнги. — У нас вся часть ржала как пеликаны. Оказывается, месяц мы угорали над тем, какой ты кретин, хён. — Юнги! Сам то контролируй речь, — пнула его в плечо девушка. — Я потом ночью этот автомат искал. Так мы с ней больше и не встретились, потому что служба закончилась, — Джин насупился, но потом задумался на пару секунду и загадочно расплылся в улыбке. — Хочу найти её и продолжить. Тася с Намджуном переглянулись, и она увидела, как продолжительно и с облегчением выдохнул парень. Спустя несколько часов бессмысленных разговоров, разбавленных «охуительными историями» Джина, беседа начала провисать. Тася то и дело отвлекалась на уход за сыном, оставляя мужчин поговорить наедине, но когда возвращалась, они из раза в раз говорили о работе. Лучше бы баб обсуждали, ну правда. — Ильсон-а, поедем с Ёнтаном играть? Будете опять кусать друг друга за попы, — хватая малыша за ручки, заулыбался Тэхён. — Поехали к нам? — Да! — радостно выкрикнул малыш. — Что за новости? — изумилась Тася. — Куда вы собрались с моим сыном? — Они посовещались без моего участия и решили забрать его до завтрашнего утра, — вполне однозначно пояснил Юнги. — Я не причём, честно. — Джин-хёну хочется ещё повозиться с Ильсоном, а мы за этот год все научились ухаживать за ним как за своим. Мы справимся, — уверенно кивнул Чимин. — Хорошо, я согласна. Так, убрали эти мерзкие пошлые ухмылки с лиц, — Тася ткнула в них пальцем. — Я соберу вам вещи для Ильсона. С этим девушка справилась на удивление быстро, будто готовилась. Пока она давала последние указания Хосоку, как человеку, в которого она верила, остальные растирали Юнги плечи и подбадривали как перед выходом в ринг. — Прекратите, идиоты, — отмахивался парень, как от назойливых мух. — Ильсон, поцелуй папу. — Перед смертью, — Тэхён получил затрещину. — Да я в хорошем смысле. — Как в твоих словах вообще может быть хороший смысл? — подсаживая на руках малыша в комбинезоне с мохнатым капюшоном, сказал Джин. — Я надеюсь, вы не будете тревожить меня среди ночи звонками? — уже перед дверью спросила Тася. — Точнее отрывать от дел. — А ещё точнее отрывать от…, — на этот раз Чимин и Чонгук получили от Намджуна с двух рук сразу. — Вы взрослые дядьки, вам всем уже медленно, но верно к тридцати подваливает… — Кому-то уже есть, — раздался голос из большого мохнатого капюшона, держащего маленький. — Тому, кому есть, я ничего и не говорю, — пояснила Тася. — Зрелые люди, а всё от слова «писька» хихикаете, — в этот момент сам Юнги не выдержал и прыснул от смеха. — Боже, что меня окружает? — подняла глаза к небу девушка. — Любовь, — положил ей руку на плечо Намджун. — Только любовь. *** Едва дверь закрылась, Юнги подхватил девушку на руки, целуя на весу. Утомлённые долгой разлукой, они в первые секунды даже замешкались, словно не зная, с какой стороны подступиться друг к другу. У Таси загорелись щёки, едва она почувствовала возбуждение, причём своё, а не парня. Подкатившее давно позабытое чувство, захлестнуло внезапно и до дрожи. — Смысла подниматься в спальню я не вижу. У нас мало времени, — Юнги хрипел на ухо, ставя её на ноги и прикусывая раковинку. — Весь вечер и ночь, — констатировала девушка. — Я и говорю, что мало, — сильные руки надавили на поясницу, заставляя прижиматься ближе, чувствуя, что Юнги не шутит. Парень легонько толкнул её в плечи, разворачивая к себе спиной и, звонко шлепнув её по заднице, задал направление в сторону давно Тасе известную. Этот путь был изведан ещё со времён совместной работы, а сейчас лишь дожидался возвращения Юнги в дом. Комната осталась прежней, будто не было этих двух лет перерыва. Только теперь не нужно было бояться, что в любую минуту может зайти Джин или ещё кто-то, нарушая их покой. Одежда сыпалась на пол без перерыва — оба буквально рвали её друг на друге, не жалея и не думая ни о чём. Как бы сильно не хотелось ласк, прелюдии были излишними — в них просто никто не испытывал надобности. Жар и желание упиваться телом любимого человека находили своё отражение в укусах, беспорядочном блуждании рук и тёмных пятнах, расцветавших на коже. — Детка, я слишком заведён, чтобы сдерживаться, — притягивая обнажённую девушку и усаживая её к себе на колени, прошептал Юнги. — Скажи, если будет вдруг больно или некомфортно. — Посмотрим, кто первый попросит пощады, — прикусила губу Тася, выбивая из него первый стон, послуживший сигнальным огнём. Спустя время Тася появилась на кухне так и не одеваясь, потому что жизнь без воды сейчас казалась невозможной. Ещё немного и она вымерла бы как вид. Открыв холодильник, чтобы достать бутылку, девушка зависла с закрытыми глазами. От разгорячённого тела шёл пар, а приятная прохлада студила кожу. — Ты же понимаешь, что это только перерыв? — обнимая её сзади, сказал Юнги, — Чтобы ты в обморок не упала. Как тогда, помнишь… — Помню-помню, ты чуть ласты не склеил от страха, — доставая, наконец, воду, ответила девушка, саркастически улыбаясь. — И не будь столь самонадеянным. Это не я десять минут назад издала вопль подбитой чайки. — Ты ткнула мне пальцем в глаз, Тася! Пальцем ноги, — вопрошающе уставился на неё парень. — Что я должен был сделать? — Аккуратнее меня иметь, — прямо высказалась Тася. — Вообще у меня есть для тебя сюрприз, помимо снова надетого пирсинга, конечно, — она взяла его за руку и повела за собой. Комната, некогда принадлежавшая Намджуну и Тэхёну, проведшему в ней от силы ночей пять по понятным причинам, до сих пор была закрыта. Юнги, вернувшийся только вчера, и не успевший ещё осмотреть каждый уголок дома, столько времени находившегося без хозяина, с сомнением покосился на дверь, которая очевидно была сменена. Тася открыла замок и, сопровождая всё негромким «та-дам-с» впустила парня в помещение. — Ребята помогли мне по технической части, чтобы всё было на высшем уровне, как ты любишь, — от чего-то сконфуженно улыбаясь, сообщила Тася, отводя глаза. — Нравится? Маленькая профессионально оборудованная студия, чуть проще, чем рабочая, но значительно уютнее, к чему очевидно была приложена женская рука. Все стены были расписаны разными строчками, которые были написаны лично Юнги в песнях парней. С этим они тоже помогли. Да и сами оставили послания маркерами прямо над рабочим столом. — Ты сумасшедшая, — крепко целуя девушку в нос, рассмеялся Юнги, тут же усаживаясь в кресло. — Я сказала тебе то же самое, когда ты купил этот дом. Раз у тебя будет возможность работать дома, ты будешь меньше задерживаться в компании и больше времени проводить с семьёй, — заключила Тася. — А ты хитрая, — Юнги пробежался пальцами по клавишам синтезатора и выдохнул так, как это делают только удовлетворённые жизнью люди. — Но студия должна пройти обряд посвящения. — В смысле? — Иди на диванчик! Абсолютно опустошённых, отдавших все силы родителей с утра разбудил звонок в дверь. Оба протяжно застонали в унисон, понимая, что движение есть жизнь и они вчера, похоже, стали бессмертными. Тася села на постели и, громко хрустнув позвоночником, поняла, что встать на ноги она не может чисто физически — они не держат. — О-о-о, мать, стареешь, — Юнги расхохотался и, подавившись, сам перешёл на старческий кашель. — Я сам схожу, отдыхай. На пороге стоял свеженький как роза Джин, державший на руках задремавшего в машине малыша. Только Ильсон мог уснуть в порше. — Сдаю одного Мина, забираю другого, — до безобразия радостно улыбаясь в девять утра, пропел Сокджин. — Собирайся, секс-машина, я за тобой. — Так сразу? Кто приказал? — потирая руками глаза, поинтересовался Юнги, понимая, что Тася довольна не будет. — Не беспокойся, едем для общего ознакомления с концептом и базовой тренировки. Пора косточки размять, — Джин аж светился, будто соскучился по ощущению потного тела и забитой ватой головы. — Мы с тобой, хён, видимо служили в разных армиях, у меня были пехотные войска, а у тебя диванные. Тебе не хватило марш-бросков? — Зубы мне не заговаривай, а подбирай свою дряблую жопу и погнали, — догадавшись, в конце концов, сунуть ребёнка в руки отцу, Сокджин направился обратно. — Я жду тебя в машине. Стоило Юнги только обернуться, как он наткнулся на тяжёлый взгляд Таси, стоящей в халате прямо за его спиной. — Я всё слышала, не оправдывайся, — вздохнула Тася. — Давай сюда Ильсона. — Ну уж нет, — Юнги поддался мгновенной панике. Ему не хотелось уезжать, не хотелось оставлять ослабшую, хоть и от удовольствия, девушку, и ей, как и весь прошлый год придётся в одиночестве справляться с сыном, без которого он уже тоже не мог обойтись. — Я заберу его с собой на тренировку. Пусть посмотрит, как папа работает, пообвыкнется. — К чему ему там привыкать? — подняла брови девушка. — Или ты решил уже сейчас его музыке учить? Ты не приспособлен к этому, подожди, вникни сначала сам, он будет мешать тебе. — Я отец! — Юнги вскрикнул неожиданно громко даже для себя, от чего Тася дёрнулась. — Извини, милая, я не хотел. Я говорю, что я отец, и я справлюсь, руководствуясь чутьём. — На твоё усмотрение, Юнги. Эх, ты, зверь на инстинктах, — погладила его по плечу любимая, — давайте я вам соберу с собой новый комплект для выживания в дикой среде. Не сказать, что Тася была не рада остаться одна. Она уже плохо помнила, когда в последний раз могла более-менее расслабленно выдохнуть (волнение за то, как справляется молодой отец всё же не отпускало). Девушка отмокала в ванной не меньше часа, наслаждаясь горячей водой, отпускающей боль в мышцах, и клубами белой пены с ароматом вишни. После её ждала целая тарелка хлопьев и огромная кружка какао с зефирками, которые можно было по-свинячьи поедать перед телевизором, не заботясь ни о чём: ни об аккуратности, ни о фигуре. Слишком уж много она потеряла за ночь калорий и получила любви. Тася в одной футболке и трусах, запрыгнув на диван, пыталась приспособить на голову, замотанную в полотенце, наушники и сыграть в Овервотч. Проживание рядом с Чонгуком во время беременности принесло свои плоды. Спустя полтора часа девушка с дикостью 90-летней бабули трясла попой под голос любимого парня, да так, что от грохочущей музыки только стены не тряслись. Завершающим этапом были завывания слезливых русских песен с маской на лице и катание в носочках по полу. — Что здесь творится? — была ещё только середина дня, обеденный перерыв, а Юнги уже стоял на пороге, держа за ручку Ильсона. — А вы чего так рано? — дожёвывая затолкнутый в рот горячий ролл, недавно привезенный курьером, выползла Тася. — Уже закончили? — На сегодня да, или ты не рада? — изогнул одну бровь Юнги. — Смотрю, ты разошлась. — Соскучился по мамочке, котёночек? — девушка и слушать его не хотела, она уже возилась с комбинезоном сына. — Иди ко мне, моя лапочка, скучно тебе было на папиной унылой работе, да? — Бери выше, — вздохнул Юнги, усаживаясь на диван и закидывая на него ноги, — сегодня он был свидетелем позора отца. Хосок показывал нам с Джином новую хореографию, мы попытались повторить, а эти шакалы сидели рядом на полу и ржали. Этот маленький хомяк заливался и веселился вместе с ними. Предатель! — Он то в чём виноват? — усмехнулась Тася, прижимая к себе мальчика. — Много у вас работы? — Работы всегда много, — Юнги уставился в потолок, — но мы справимся. ***Два года спустя
— Тась, Юнги-хён дома? — звонок Намджуна стал для девушки неожиданностью. Она как раз дописывала статью про последние достижения BigHit-а, освещая победы на музыкальных шоу новой дебютировавшей под крылом компании группы молодых айдолов. Вести всю новостную информацию было работой не слишком изнуряющей, учитывая, что появляться на рабочем месте можно было от силы раза два за месяц, перехватывая у прогнозистов и маркетологов информацию, а писать заметки и делать отчёты уже дома за чашечкой чая. Конечно же, Тася появлялась там значительно чаще, и не потому что она такой ответственный работник, а потому что Юнги в очередной раз забыл на столе жизненно важный текст или ещё какую-нибудь дребедень. Девушка поставила точку, взглянула на часы и нахмурилась. За работой она потеряла счёт времени. — Нет, он сегодня в студии. Вы разве не встретились там? — Конечно, нет. Сегодня же среда — у нас всегда выходной по средам, — по голосу Намджуна стало понятно, что осознание пришло слишком поздно: он сдал хёна с потрохами. — Хотя, может, его по делу вызвали. PD-ним мог так сделать. — Всё с вами понятно, молодые люди, — Тася отхлебнула из чашки. — Так что ты хотел? Если срочное дело, то можешь заехать, подождать его. — Правда? Спасибо, ты — лучшая. Буду через двадцать минут, — чмокнул в трубку Нам, так что Тасе чуть не выбило перепонки. — Нет, не будешь, у меня условие. Забери Ильсона из садика, пожалуйста, или я не успею обед приготовить, и кормить вас будет нечем. — Так заказать же можно? — А давайте повсеместно питаться полуфабрикатами, а? Ким Намджун, отставить разговорчики! Дуй в детский сад — это приказ! — набрав побольше металла в голос, сказала Тася. — Мне в армию только после Нового Года, между прочим. Ла-а-адно, — протянул Мон, ощутимо ухмыляясь, — доставлю тебе сына. Права у Намджуна появились недавно, он таки решился сесть за руль. Тася хотела добавить, что, если он угробит ей ребёнка, то пусть пеняет на себя, но решила в очередной раз не подстёгивать парня, а то ведь правда разволнуется и въедет в столбик. Чувствуя почти полную нирвану, девушка отложила ноутбук и направилась на кухню жарить стейки для парней и делать тефтельки для Ильсона, но спокойная жизнь не задалась. — Да, здравствуйте, это мама Ильсона. Что? Почему опять новый мужчина приехал забирать моего сына? А что я поделаю, у меня семья такая. Пусть паспорт вам покажет, если он его не потерял…опять. Должно быть «Ким Намджун», если так и есть, то пусть забирает моего клиента. Кем приходится? Вы группу BTS знаете? Не знаете? Вау! Нет-нет, не обязаны, это просто их шофёр, он у меня тоже подрабатывает. Да не смеюсь я, с чего вы взяли? Отломали дверцу шкафчика? Что, прямо сейчас? Большой или маленький? Хотя ничего не говорите, сама выясню. Извините, пожалуйста, завтра наш папа придёт и починит. Ага, спасибо и простите ещё раз. До свидания. Тася положила трубку и громко, пока нет сына, выругавшись, размяла в блин только что сделанную тефтельку. — Без приключений мы не справляемся, да? — встречая на пороге мальчиков, встала в позу девушка. — Мама, привет! — трёхлетнее крайне общительное существо в красной куртке, кепочке и с рюкзачком за спиной бросилось и обняло Тасю за ногу. — Сейчас такое было! Шкафчик такой БАМ, а воспиталка такая «А-а-а-а», и мы убежали. — Кто сломал, признавайтесь, — заглянула в глаза Ильсону мать, зная, что врёт тот как дядя Хосок, то есть никак. — Дядя Намджун просил не говорить, — слыша, как хлопает себя по лицу ладонью Намджун, честно ответил мальчик. — Вы оба — стихийное бедствие. Раздевайтесь, мойте руки и идите обедать. Ильсон, не трогай Холли, у него сегодня стресс. Твой папа ему утром наступил на хвост, — пояснила Тася. — Намджун, не трогай меня, у меня тоже сегодня стресс. — Тебе что отдавил Юнги-хён? — Нам оскалился и был одарен взглядом хладнокровного ассасина. Сидя за столом Намджун как обычно делился последними рабочими новостями и теми личными, что не стыдно и без мата можно было рассказать при ребёнке. Мальчик тем временем, со скоростью комбайна поедал свои тушёные овощи за обе щеки. — Ильсон, прекрати скидывать Холли тефтели или останешься без мультиков, — Тася безумно любила сына, но к шалостям относилась жёстко. Всё лишь потому, что отец не чаял в нём души и, как когда-то сказал Чимин, чересчур баловал. Тасе же с камнем на сердце приходилось выполнять роль плохого копа. Однако, мальчик знал последовательность получения наказаний: иногда можно было не слушаться, но если мама повторяла уже в который раз, а он всё равно продолжал пакостить, то на её место приходил отец, и тут было уже не до шуток. Поэтому мама была скорее «предупреждающим копом». — Ну, мам, ему же больно было. Его надо утешить, — оправдывался мальчик. — Не волнуйся, я сделала это без тебя: в два раза больше почёсываний пузика и вкусняшки на завтрак, обед и ужин. — Может папа и мне на хвост наступит? — положил подбородок на стол Ильсон. — Я конфет хочу. — Доешь и дам. Лучше уплетай морковку, если хочешь быть высоким и сильным как дядя Намджун. Смотри, как он быстро всё мясо съел. Господи, действительно! — она наклонилась ближе к парню. — Ты одурел так быстро уминать? — Малыш, если папа отдавит тебе хвост, конфеты не помогут, — с горечью глядя на пустую тарелку, посетовал Мон. — Намджун! Когда юный сладкоежка удалился смотреть новые серии про говорящие вертолётики и машинки, взрослые остались в кухне обсуждать насущные вопросы их тяжёлого существования. — Как Хосок? Я ещё не видела его, а уже месяц прошёл, — только что вернувшийся из армии Хосок плевал на все расписания, и уехал к семье в Кванджу, за что получил нагоняй, но твёрдо сообщил, что ему пофиг. — Прости, Пташка, — щебетал он по телефону. — Поцелуй от меня Ильсона, и скажи, что дядя Хоби привезет ему большого говорящего робота, когда приедет, но сначала навестит племянника, которого еще не видел, — в семье Давон недавно появился малыш, и Хоупа не могло остановить даже торнадо. Он сам был как торнадо. — Уезжал тощий как тростинка, а вернулся бычок, — с упоением рассказывал Мон. — Говорит, что ему мышцы на ногах мешают танцевать, но все навыки на месте остались. Ноет и пытается теперь согнать мышечную массу. Его дома ещё и откормили, так что в целом Хоупа разнесло. Возвращаться с цветами Хоби было не к кому. После истории с трейни четыре года назад чувствительное сердце так до конца и не зажило, поэтому бросаться в объятия новой любви Хосок не пожелал. Всеобщее мнение о том, что самый завидный жених, заботливый и ласковый, будет к этому времени уже на седьмом небе от счастья в браке, было разрушено до основания. — Эх, надо было тогда Софи брать в оборот Хосока, — вздохнула Тася, углубившись в воспоминания. — А она взяла в оборот бизнес. — У отца работает? — понимающе усмехнулся Намджун. — Хер там, а то ты не знаешь Софи, — фыркнула девушка. — У неё же девиз по жизни: «Я сама!» Устроилась в другую фирму рядовым менеджером, и за два года доросла до руководителя отдела переговоров. Ей самые сложные контракты поручают. Хватка у неё железная. А выглядит — закачаешься! Тася сунула Мону телефон под нос, откуда с фотографии из-под прямой густой чёлки на него смотрела молодая красивая женщина в деловом костюме, выгодно подчёркивающем идеальную фигуру. — Мда, — оценил Намджун. — Будь я её партнёром по бизнесу, я бы подписал все, что угодно. — Практически так и происходит, — Тася засыпала кофе в кофемашину. — Лекса недавно заезжала. Была у вас? — Ещё бы нет, — закатил глаза Нам. — Сорвала репетицию и утащила своего благоверного в неизвестном направлении. Хотя мы знаем, что это за направление — наша комната звукозаписи. Слышимость там нулевая, но она всё равно умудряется прорваться, а её голос ни с чем не спутаешь. Чимин и Лекса превратились в друзей с привилегиями. Неописуемые чувства их не связывали, поэтому, когда девушка была в России, всё общение сводилось к редким насыщенным перепискам и паре звонков от скуки. А дома Лекса была большую часть времени. Однако, свободный график и неплохо оплачиваемая должность тур-гида по Корее для русских и наоборот, позволяли ей часто задерживаться «на работе». Тогда и случалось цунами. Их было не оторвать друг от друга. Если приезжала Лекса, Чимина просто выкидывали из расписания тренировок — с этим, кажется, смирился даже Бан Шихёк. Ни девушка, ни парень не стремились построить отношения в стандартном плане, такое положение дел и ритм жизни их вполне устраивал. Отношения были свободными, каждый мог найти себе другую партию, но такие практики всегда заканчивались одинаково. Стоило одному прознать о наклюнувшейся влюблённости другого, начинался скандал, который заканчивался разрывом пары и вновь сводил Чимина с Лексой вместе. Парни смотрели на это сквозь пальцы, девчонки, знавшие всю ситуацию, тоже. Но Юнги как-то сказал «кто знает», а ведь и правда — никто. Разговор прервала трель телефонного звонка. — Да, Оль, привет, — Тася взяла трубку. — Вышел? Поздравляю. Ссылочку кинь. Мы тут как раз с Намом сидим, вместе и посмотрим. Господи, ну что ты такая трусиха, ничего он не раскритикует! Пока, созвонимся. Это Айри, — пояснила девушка, нажимая отбой и выбегая из кухни. — Я сейчас. Вернулась она с ноутбуком, и, развернув его к Намджуну, нашла присланную ссылку. — Оценивай. — Я обязан знать этого русского исполнителя? — Мон увидел на экране клип, в котором симпатичный молодой человек с приятным голосом пел что-то глубоко лиричное. — Он популярен? — Достаточно, — кивнула Тася. — А вот автор песни пока не особо. А теперь вопрос на миллион: исполнитель тебе не знаком, русского ты не знаешь, как думаешь, что я прошу тебя оценить? — Музыку? — Бинго, умник! Это песню написала Айри. Айри после прекращения работы в Spicy Tea честно собиралась вернуться к основной профессии программиста, но душа не лежала. Тому виной был господин Пак Чимин, наставник, показавший ей, в каком деле она чувствует себя увереннее всего. Из головы не шли и слова Шуги после представления на шоу её песни: «Ты молодчина, Айри. Музыка действительно стоящая, у тебя большой потенциал». Помучившись с месяцок, Айри решительно пересела от компьютера за рояль. Паша, имеющая связи в музыкальном мире, показала её наработки кому надо, и вот, наконец, состоялся её дебют в качестве композитора. — Очень достойно, — признал Мон, дослушав до конца. — Сильно, переходы интересные. Почему она со своим вокалом не поёт сама? — Природная скромность не позволяет, — усмехнулась Тася. — Она не очень комфортно чувствует себя на сцене, тем более в одиночестве. В любом случае она занимается любимым делом и счастлива от этого. — Я заметил, у тебя шевелились губы во время просмотра, — Намджун пытливо взглянул на девушку. — Если клип только вышел, откуда ты знаешь текст песни? — Вот где не надо, Нам, ты очень прозорливый, — вызверилась Тася. — Ну я написала этот текст, и что? А теперь захлопнись и забудь об этом. — Почему? Что плохого в том, что ты дружишь с рифмами? — Потому что когда я дружу с рифмами, я очень не дружу с Юнги, Намджун, — вздохнула девушка. — Когда мне что-то не нравится в его новых текстах, а такое бывает, я ведь промолчать не могу… — Кто бы сомневался, — ухмыльнулся лидер. — Сейчас дошутишься, — Тася пригвоздила его к стулу тяжелым взглядом. — Начинается «творческий спор», а на деле скандал, где мы решаем, кто в доме возомнил себя великим поэтом. Если бы в домашней студии не было хорошей звукоизоляции, Ильсон бы уже давно разговаривал матом. И ведь какой паразит, иногда учитывает мои замечания и корректирует, но хоть бы раз это признал! — Короче, проблемы творческих семей не обошли и вас, — Намджун понимающе кивнул. — Да, только он профессионал, а я любитель. Вот пусть так и остаётся. — Ладно, понял, не скажу. Слушай, я смотрю, ты со всеми держишь связь. В таком случае ты должна лучше знать, — ковыряясь в вазочке с печеньками, изрёк Нам, — где мой самый шебутной ребёнок? — Сколько тебе лет? Восемьдесят? Откуда ты взял слово «шебутной»? — Тася рассмеялась. — На Байкале они. Надя вчера только фотку скинула. Она уже не знает, как из этого путешествия выбраться живой. Это у нас в этом году намело, а там помимо снега по пояс, ещё и температура далеко в минусе. — Я не представляю, как Тэхёна в это утянуло, — Мон покачал головой. — Во что «в это»? В глубины России? А что ты ещё предлагаешь ему делать между концертами и съёмками в Милане и Париже? — девушка только плечами пожала. — По подиуму он задолбался ходить, лично слышала. Вот и отводит душу — чем проще, тем лучше. Я, конечно, не знаю, что у нашего модника на уме, и по какому принципу он выбирает места. У богатых свои причуды, — тут Намджун посмотрел на неё осуждающе, но не согласиться не мог. Капиталы Тэхёна превышали банковский счёт любого из них. — Я о таких местах, о которых он рассказывает, даже и не знал! Там нет вай-фая и Интернета в принципе. Он говорил, что катался на собаках, и это был один из лучших моментов в его жизни. — Больше тебе скажу, я тоже о таких местах в первый раз слышу. Вопрос в другом: как он смог Надю в это втянуть? Ей нравится проводить время вместе, но походные условия начинают подбешивать. Хотя, знаешь, я им завидую. Я то не могу похвастаться сексом у камина на шкуре медведя в лесном домике и за тысячу километров от цивилизации. Жизнь Тэхёна преобразилась очень скоро после возвращения старших — крупное модельное агентство предложило лично ему контракт на большую сумму, и отказаться он не смог. Сначала это были фотосессии для модных журналов, представительство дома Гуччи на страницах глянца, а потом он впервые появился на подиуме — и понеслось. Надя была бесконечно рада за него, но тихими ночами убивалась, что скоро вообще перестанет видеть его вживую. Тэхён оказался находчивее. Гонорары были потрачены на приобретение жилья и обустройство домашнего гнёздышка. Жениться никто не собирался, этот вопрос решили отложить до более стабильных времён. Тем не менее, вопрос не разрешился — какая разница, грустить в России и временами ездить в Корею или же куковать здесь, в Сеуле, и с той же периодичностью ждать возвращения Тэхёна домой. И вновь Тэ показал, что мыслить здраво он умеет не хуже любого другого. Вскоре Надя стала его личным менеджером. В связи с этим уладилась ещё одна проблема: начинающие (и не только) красотки-модели, вились возле парня как мухи, желая отхватить лакомый и уже состоявшийся в жизни кусочек BTS, дабы легко прорваться вверх по карьерной и социальной лестницам. Когда же на съёмочной площадке возникла бойкая полутораметровая, похожая на ребёнка, девушка и ясно дала понять, что место занято, цитата: «эти вешалки пропали с горизонта». Огромное количество работы, сопровождаемой постоянными перелётами, сменами часовых поясов и стрессом развили в жизнерадостном Тэхёне апатию, поэтому Надя решила спасать его радикальными методами — увезти подальше от всех тревог и немного показать свою страну. Здесь то Тэхён и влюбился. Они посещали крупные города и заезжали туда, куда обычный человек не сунется (тут вступал в дело переведённый с евро в банке рубль). К тому моменту, как сидящие в тепле и уюте Тася и Намджун стали обсуждать эту парочку, Тэ накопил уже: прыжки со скал в воду, охоту на волка, катание на собачьих упряжках, блуждание по пещерам и многое другое. Надя же была измождена, но полна любви и счастлива, потому что за эту квадратную улыбку, она уверенно шла и в огонь, и в воду, и в пещеру с летучими мышами. — Бесчеловечно по отношению к девушке. — Ей нравится. Кстати, хотела спросить, как ты насчёт семейного обеда? Шиба звонила недавно, им на днях исполняется годик, они с Антоном хотели приехать повидаться. Надя не соврала тогда — Шиба и правда ныла, что пора делать детей. Её возраст хоть и не сильно, но подпирал, а муж был не против, даже за. Поэтому через пару месяцев после рождения Ильсона, Шиба сообщила новость о своей беременности. Антон — муж Шибы, огромный бородатый художник-иллюстратор под два метра ростом и в объёме как три Чонгука, при этом светлый как само солнце, без умолку говорящий об эстетике Азии и не реже, чем в раз в пять минут целующий жену. Юнги познакомился с ним ещё в прошлом году, когда они с визитом приехали к семье новоиспеченных родителей. Шиба ведь действительно послушала Пашу: то, что Валера станет грозой района, не было никаких сомнений. Только вот Валера — очаровательная дочка Шибы Валерия, очень живая девочка с непроизносимым для японцев именем. Как отцы нашли общий язык до сих пор оставалось загадкой: один имел в запасе русский и японский, другой корейский и английский (познания Юнги в японском, даже учитывая промоушены, были крайне скудными). Но в итоге, после посещения Токио, Юнги смело заявил Тасе, что Антон классный мужик, и они успели обсудить все вопросы человечества. Нет, сначала Юнги неслабо охренел, конечно, оценив разницу габаритов, а потом уже втянулся в беседу. — У Шибы теперь идея фикс, — в кухне раздался тихий смешок, — Выдать Валерку замуж. — За Ильсона? — За Чонгука! — Шутишь? — Нисколько, — уже в голос смеялась девушка. — Аргументация железная. Когда он будет дряхлым дедом с больными коленками от ваших безумных танцев, его имидж всегда может поддержать молодая красавица-жена. Конечно, я шучу. И Шиба шутит, но это не точно. — Боюсь, ничего у неё не выйдет. Ты не говорила ей про их помолвку? — Неа, пусть из новостей узнает, я поржу, а то мне скучно. Будет причитать, как так, её зайчонок так быстро лишился свободы. Разгульной жизни, которую в какой-то момент начал вести Чонгук пришёл конец в одно мгновение. Честно говоря, началась она с того, что его грубо отшили. «Ты слишком юный и неопытный. Нам будет тяжело вместе». С момента, как Гук услышал это — всё пошло по пизде. В прямом смысле. Сколько постелей он перевидал от злобы, сколько девушек на эмоциях брал, не рассчитывая силу, и сколько залил в себя от «нечего делать» намешанных коктейлей, было не счесть. Тот факт, что мальчик впечатлителен и влюблён давно и до крайности, знали все, но то, что он не сможет справиться с отказом, было в новинку. Сильный и некогда уверенный в себе Чонгук появлялся теперь только под градусом в клубных туалетах, VIP-комнатах и на простынях чужих квартир. Когда же ночь он проводил с общежитии, где к тому времени его ждали только Намджун и Чимин, оставшиеся по причине отсутствия полноценных отношений, он в кровь сбивал кулаки о стены и рыдал в объятиях хёнов. Несколько раз его в дом притаскивал Юнги, пока Тася делала всё возможное, чтобы Ильсон этого не увидел. Зрелище было ужасающим. Всё это бесчинство оборвало всего одно сообщение: «Давай попробуем, Чонгук. Только, прошу, прекрати убивать себя. Я говорю это не из жалости, а потому что волнуюсь, и ты мне дорог». Рубильник переключился в другую сторону, но реабилитация заняла долгое время. В этот раз у парня появилась опора и помощь в имени, что нельзя называть, в имени, вдохновляясь которым и ради которого он, в сущности, и сделал ослепительную карьеру «золотого макнэ», чтобы быть на равных со своей знаменитой нуной. Это была большая, с трудом взращенная любовь, но в итоге превратившаяся в прекрасную историю с медленными танцами на крышах, романтическими поездками в другие страны и пока ещё не вышедшей в свет фотосессией в честь помолвки. Никто, кроме близких не знал о них, но все были рады, что макнэ наконец добился своего. — Фанбой, который смог, — на лице Таси отразилась тёплая улыбка. — Столько лет, столько ошибок по глупости, но конечный итог мне нравится. Пригласите их вместе поужинать. Не думаю, что моё присутствие так необходимо, — смутился Намджун. — У нас всё не слишком стабильно сейчас. Я уйду после праздников на долгое время и не думаю, что меня здесь будут дожидаться. — Какая это по счёту нестабильность, Намджун? Третья, четвёртая? — вздохнула девушка, подливая ему ещё кофе. — Не надоело обжигаться? — Я должен пробовать, — Нам только и мог, что пожать плечами. — Или останусь один. — У тебя всегда есть Паша, — хихикнула девушка. — Да иди ты, Тася, — Нам отмахнулся. Они по-прежнему работали иногда вместе, взаимно развивая друг друга. В какой-то момент осознав, что помощь другого неоценима и только положительно влияет на работу, они договорились бескорыстно оценивать, корректировать и помогать с треками. Если бы не Паша, второй микстейп Намджуна вылетел бы в трубу и скрылся за границами галактики, настолько он был отравлен тоской и слезливыми балладами. Не слишком внимательно следившая за личной жизнью Намджуна, Тася всё же не ошиблась, девушек он менял как перчатки, и ни одна не подходила. Возможно, это потому, что первым делом знакомил их через Skype с длинноволосой натянуто улыбающейся иностранкой, чтобы не дай Бог не вызвать подозрений и сразу откреститься, что «это по работе». Пару раз Паша получала гневные письма на манер «отстань от моего оппачки, мы счастливы и без тебя», которые они читали всей компанией девчонок, заливаясь смехом, но Намджуну не говорила ни слова. Она просто молчала, не тыкая его носом в абсурдное поведение девиц, да и его самого. А пока её собственная жизнь текла в обычном русле — Интернет популярность её песен росла, они с Лексой по-прежнему жили вместе, но в уже более просторной квартире, а Нам всё также звонил иногда с разницей в шесть часов. Что это было, и собирается ли это прекращаться или развиваться, никто так и не понял. — Погоди секунду, мой неутомимый работник звонит, — Тася взяла трубку. — Да, милый? — Малыш, я задержусь ненадолго. У нас с парнями какие-то проблемы с музыкой. Намджун сидит, разбирается, надеемся скоро закончить. — Угу, — кивнула девушка и поглядела на Мона. — Намджун, как дела? Нормально работается? — Эм, а что? Хён, ты скоро, нет? У меня срочное дело к тебе, завтра закончишь песню свою, — выкрикнул Намджун, даже не подозревая, что у Юнги в этот момент волосы на ногах дыбом встали. — Так когда ты будешь? — ещё раз медовым голосом спросила девушка. На том конце послышался вздох, полный печали и осознания, насколько тяжёлый разговор Юнги предстоит дома. — Уже выезжаю. — Вот и правильно. Мы с тобой ещё поговорим и подробно разберем, чем ты на работе, или ГДЕ ТЫ, Я НЕ ЗНАЮ, так усердно занимаешься, — продолжала подслащивать Тася. — Выхожу уже, вот, закрываю студию, — Тася услышала характерный звук, который издавал только замок на дверях Лаборатории гения. — Джин-оппа своей жене наверняка таких фокусов не показывает…, — Тася внезапно отключилась, испугавшись наговорить лишнего, и отвела взгляд. — … он показывает ещё круче. — Расскажи мне, как у него, — в кухне повисла напряжённая атмосфера. — Я особо не интересуюсь, а он и не рассказывает. — На днях звонила Сольбин, вся в слезах. Они в первый раз за всё время поругались. Из-за того, что он командовал ей на кухне. Запомни, вы, мужчины, делаете этим очень неприятно, когда для вас стараешься, а вам лишь бы покритиковать. Вот она и не выдержала. Если бы я так убивалась каждый раз, когда Юнги делает мне замечание, вы бы уже могилку мою навещали, — скривилась Тася, — но она девочка тонкой душевной организации, а Сокджин иногда перебарщивает, ты знаешь. — К сожалению, знаю, — Намджун склонил голову. — А дочка? Я видел Мёнджи совсем крохой, вскоре после рождения. — Три месяца уже, — улыбнулась Тася. — Красивая как ангел, не отнять. Ну с такими родителями это понятно. Когда они были у меня, Сольбин сказала, что терпеть розовый цвет она уже не может. Всё в нём, потому что «это папина принцесса». Она и не против, а Мёнджи, вероятно, пока не может определиться, нравятся ли ей платьица и цветочки, но как я уже сказала, проблема с чувством меры у Джина имеется. Добавь к этому кулинарную дедовщину этого гурмана, и сойдёшь с ума. При том, что они самая неомрачённая ссорами и криками пара из всех, что я знаю. — Всё так быстро произошло. Я даже опомниться не успел, а вот уже свидетелем стою. Улыбаюсь как придурок на всех фотках, потому что я и есть придурок. — Снова за старое? — хлопнула ладонью по столу девушка. — Ничего удивительного не вижу. Как начинались их отношения после той пчелы, мы не знаем, но Джин научен жизнью и хорошо разбирается в людях. Не думаю, что он бы сделал предложение так быстро, если бы не был уверен в ней. Я общалась с ней, Намджун. Ты думаешь, он не показал ей, как будет выглядеть совместная жизнь с айдолом? Первым же делом, ещё до покупки кольца, он намеренно привёл её к нам, чтобы под предлогом «познакомить с друзьями», я промыла ей мозги. И я промыла. Сольбин похожа на него в том, что некоторые жизненные трудности она переносит, не драматизируя и не углубляясь, она всё-таки врач, и профессия располагает. Она не испугалась, поэтому Джин решился и не прогадал: нашёл хорошую жену и мать. Всё сложилось как нельзя лучше, порадуйся за него, в конце концов. — Я радуюсь, — буркнул Намджун. — Просто беспокоюсь, всё ли у него в порядке. Говорить о Сокджине было нечего. Не прошло и пары месяцев, как он вытащил из армейской части ту скромную не признавшую его медсестричку и привёз в Сеул. По его рассказам девушка была очень милой, но на деле оказалась безгранично красива — достойная пара для мирового красавчика. Ухаживания она принимала, но по-прежнему опасалась его славы, которая начинала давить от предметов роскоши: дорогая машина — есть, люксовые рестораны — пожалуйста, роскошные подарки — запросто. Джин поздно понял, что всё это ей не нужно, Сольбин почти ушла от него, уже подготавливая почву для разговора. Всё решила случайность. Пока девушка возилась с чаем в кухне собственной квартиры Сокджина, купленной ещё раньше, чем Юнги приобрел дом, и куда они вместе переехали жить, он заметил в её книге, лежавшей на тумбочке, торчащий между листов засушенный цветок — один из тех, что он принёс ей тогда, когда влип в историю с автоматом. Молнией до него дошёл смысл. Больше пустого сора деньгами перед носом Сольбин не видела — в момент, когда она появилась в комнате с двумя чашечками, Сокджин сгрёб её в объятия и предложил на следующий день отправиться на пикник в парк. Стоило их паре сотрясти общественность объявлением о свадьбе, как через малое время после события они сделали это снова, сообщив, что ждут ребёнка. Дочь действительно была лучше отца. — Вы сами то жениться собираетесь? — вопрос был настолько в лоб, что Тася даже опешила. — Я отказала ему после того случая, — она не хотела этого вспоминать. На их ребёнка реакция была бурной. Первым всегда тяжелее всего. Всё то время, что Юнги служил, Тася многое успела прочитать о себе в Интернете. Её называли и «белой лошадью», и откровенно шлюхой, по залёту привязавшей к себе мужика. Понимая, что это издержки, девушка стоически переносила подобные нападки даже от прессы. Несколько раз репортёры ломились к ней с вопросами и приставали к парням, которым оставалось только сочувствующе её обнимать. В любом, абсолютно любом фандоме найдутся люди, которые не только будут восхищаться своим кумиром, но и присвоят себе право собственности на его личную жизнь. Фандом BTS был поистине огромным, поэтому процент таких «обожателей», маленький по сути, перерастал на деле в приличное количество живых людей, плюющихся злобными комментариями. Они надеялись, что Юнги «одумается» и после армии не вернётся к этой «шалаве» с ребёнком, который «сто процентов даже не его, а нагулянный». Он так не сделал, что породило вторую волну. Более того, он сам смело заявил о свадьбе, в один из дней придя домой с букетом роз и кольцом. Тася согласилась. Здесь переломный момент. Пятнадцатилетнюю девочку нашли со вскрытыми венами. В предсмертной записке она обвинила Тасю в том, что та отняла у неё самое дорогое — любимого оппу. Так никто и не узнал, что церемонии не было, а кольцо Тася сняла и больше надеть была не в состоянии. Депрессия сожрала её в считанные недели: она осунулась, крупной дрожью реагировала на прикосновения несостоявшегося мужа и с трудом переносила жизнь как таковую. Как само понятие. Какая-то граница в то роковое мгновение стёрлась. Юнги был в состоянии аффекта — он также тяжело переносил эту ситуацию, но как любимая гаснет на глазах, он выдержать просто не мог. «Может, стоит разойтись?» Впавший в бешенство парень выбил дверь спальни после услышанного, таким она его никогда прежде не видела. «Не люби я тебя так сильно, я бы дал тебе пощёчину, Тася, но я себе этого не прощу». Взвинченный Юнги выпускал на неё всё, что скопилось за это время, пока девушка просто не встала и не обняла его. «Тише, Ильсон плачет, ты не слышишь? Ты его разбудил». Как и в истории Чонгука, тумблер отщёлкнулся, когда девушка укачивала ревущего сына, перепугавшегося от криков отца. Юнги целовал ей колени и просил никогда не покидать его. — Тася, прекрати! Девочку же, слава Богу, откачали тогда. Самого страшного не случилось. Не стоит возвращаться к этому. — Ты же возвращаешься, — укоризненно посмотрела на Намджуна девушка. — Это совсем другое. Наши фанаты выросли и повзрослели с нами, и времени прошло много. — Всего два года, это мало, Намджун. — Зато достаточно, чтобы запомнить чужой горький опыт и не повторять его, — уверенно закончил Мон. — Вам пора заключить брак. — Он больше не предлагал, — отвернувшись спиной, призналась Тася. — Время уже позднее, мне надо сына уложить, — она выбежала из кухни. Ильсон уже сам уснул на диване перед телевизором, где шла передача про тушканчиков. Девушке оставалось только взять его на руки, отнести в комнату, втиснуть в пижаму и уложить. Конечно, малыш проснулся ещё до того, как она дошла до лестницы. — Замечательно, что ты открыл глазки. Тогда быстренько умываться и спать, — кивнула девушка. — Где аппа? — пробормотал Ильсон. — Опять не пришёл? — Он работает, котёночек, — сердце щемило от этого вопроса из детских уст. — Обещаю, завтра папочка сам заберёт тебя из садика, а выходные мы проведём все вместе, — Тася знала, что врать детям плохо, но ещё хуже, что сама ложь задевала и её. Едва она проследила, что и без того сонный малыш провалился в царство Морфея, внизу послышался шорох шагов. Входная дверь открылась ровно в 12 ночи и ни минутой позже. Всё точно как в аптеке. — Я дома, — фраза стандартная как впрочем, и всегда. — Еще погромче поори, — девушка уже стояла в гостиной, облокотившись о дверной косяк кухни и грозно сложив руки на груди. — Прости, дорогая, — глава семейства Мин ввалился в дом весь мокрый и облепленный со всех сторон снегом. В этом году зима в Сеуле выдалась на удивление снежной. Осадков выпало столько, что некоторые дороги пришлось перекрывать. Юнги потряс черноволосой головой, чтобы стряхнуть образовавшийся там небольшой сугробик. — Опять ты без шапки, — буркнула девушка, забирая из его рук пальто, — Простудишься ведь. — Ты как моя мама, честное слово. Или того хуже, как Джин, — рассмеялся Юнги, — Так, что у меня на ужин? — Вау, Мин Юнги решил поесть. Невероятно. Отмечу это, пожалуй, как красный день календаря. Мне доставать фужеры для такого торжества? — Чего ты такая злая сегодня? — Юнги обнял жену со спины, пока та вешала в шкаф его верхнюю одежду. Он уткнулся ей носом в макушку и всей грудью вдохнул запах шампуня, который так любил. Пахло вкусно: цветами, фруктами…и курочкой. — А с чего бы мне нудеть, действительно? Не жизнь, а малина. Обожаю просыпаться каждое утро одна, потому что любимый уже усвистал на работу. Засыпать одной — тоже классно. Постоянно придумывать отговорки на вопросы сына «А где папа?» — о-о-о, мое любимое. А оказывается, он меня ещё и обманывает, пропадая в официальный выходной неизвестно где. — Детка… — Привет, хён, — показалась в проходе голова Намджуна. — Давно ты здесь? — пожал ему руку Юнги. Кормить мужчин приходилось во второй раз. Девушка яростно звенела приборами. — Тась, ты не оставишь нас на минутку? — сконфузился Намджун. — Ах, даже так? — было заметно, что девушка на взводе. — Ладно. Она резко выдохнула через нос и удалилась, но, дойдя ровно до середины лестницы, вернулась обратно, прижавшись к стене. Кто осудит за это девушку, которая сегодня узнала, что парень ей врёт. — Хён, ситуация не самая лучшая для тебя, — полушёпотом, но довольно разборчиво начал Намджун. — Перед Новым Годом в Токио будет шоу, и нас туда пригласили. Там крупная премия, и выступление нужно готовить соответствующее, если понимаешь, о чём я. Парни уже знают, все скоро подтянутся, и начнём работать. Я знаю, что тебе не понравится провести праздник без семьи, но это очень важно для нас как для группы, тем более, что компания уже дала своё согласие, — BTS по прошествии лет, искупавшиеся в славе и богатстве, как и в своё время BigBang вступили в фазу, когда репутация работала на тебя, и выступать с камбеками так уж часто было не обязательно, но они всё же старались радовать фанатов. — И, кроме того, пока я буду в армии, я хотел бы отдать место и полномочия лидера тебе. — Намджун, это жопа, ты же понимаешь? Я действительно не хочу оставлять семью, но я понимаю, что другого выхода у нас нет. — Вот именно. — Роль лидера я на себя не возьму. Тебе известно моё отношение к такой большой ответственности, и я не тот человек, которому можно доверить подобное. Тут Хоуп — лучшая кандидатура. С Японией…не знаю. Видишь, что открылось при тебе же. Я хотел закончить сюрприз для неё до Нового Года, а теперь ещё придумывать, как это оправдать. — Я слышал твою песню, хён, она почти закончена. Ты зря так вылизываешь свой вокал. Она в твоей тональности и под твой же голос, чёрт возьми, ты сам её написал! А на счёт Японии подумай. Хорошо подумай, хён. Тася услышала звуки возни, и едва заметные поскрипывания шкафчика, где стояло вино для готовки. Выждав ещё пару минут, она заглянула в кухню и точно — парни без задней мысли пили вино. — Вы закончили, мальчики? Ого, а что за повод? — искренне изумилась Тася. — Мой образцово-показательный провал перед тобой. Малышка, я, правда, работал. Намджун подтвердит, что материала нового сейчас слишком много и… — Ты ведь знаешь, Юнги, я во всем тебя поддержу и сделаю все возможное, чтобы ты мог спокойно работать. Я знаю, как сложно в творческой профессии — сама собаку на этом съела, — она упала на стул возле него, немного переигрывая при том, что правду уже услышала, — но, Юнги…иногда у меня такое ощущение, что ты живёшь не со мной, а со своей аппаратурой. — Ты знала, на что шла, — Юнги предвидел, что когда-нибудь этот разговор состоится, и пытался сохранить самообладание при, в какой-то степени, постороннем. Девушка была для него главной поддержкой, и знал бы хоть кто-нибудь, как Юнги ненавидел себя за то, что не мог дать ей достаточно любви, как бы сильно не хотел. Она принимала его таким: холодным, отчужденным, вечно уставшим и злым. И она любила его. И он ее любил. Но существовало одно огромное «НО» — музыка всегда была в приоритете. Всю его жизнь музыка стояла на первом месте, и он просто не смог перестроиться, даже когда появился сын. Не вышло. Первое наваждение после приезда спало, и Юнги вошёл в привычный режим работы: бессонные ночи над клавиатурой и зависания в студии. — Да, знала. Тут ты прав. Извини, милый, — девушка подперла подбородок рукой, — Я переборщила и верю, что ты был на работе. Прости. — Нет, — Юнги внезапно остановился и отставил бокал. Девушка заглянула в его глаза и увидела, как что-то быстро промелькнуло в них. Лицо парня вдруг изменилось, и он резко схватил её за руку. — Это ты меня прости, — внезапно заявил он. — Что? — искренне не поняла девушка. — Аппа! — на пороге кухни, потирая глазки, стоял мальчик в черной пижамке с Кумамонами. Рядом с ним радостно виляла хвостом рыжая собака с кучерявой шерсткой. — Ильсон, — Юнги протянул руки вперед, — Иди ко мне, котёнок. Ты чего проснулся? Это ты его разбудил, Холли? Юнги взял мальчика на руки и чмокнул в нос, затем присел на корточки и потрепал по голове собаку, которая тут же лизнула ему руку. — Кое-кто сегодня в садике сломал дверцу шкафчика, — улыбаясь, и поглядывая на Намджуна, изрекла Тася. — Придётся завтра ехать и чинить, дорогой отец. — Лучше я просто заплачу, и они сами всё сделают, — такая отмазка Тасю не удовлетворила. — Нетушки, ты поедешь туда и починишь всё самостоятельно, — провинившемуся полагалось наказание. — Аппа, надо! — серьёзно глядя отцу в глаза, сказал Ильсон и кивнул. Тася прыснула в кулак. Каждый раз, уезжая куда-то надолго, Юнги брал расстроенного мальчика за плечи и с видом умудрённого жизнью наставника произносил заветное: «Ильсон, надо!» — Хорошо, — застонал Юнги, судорожно перебирая в голове своё расписание. — Каблук, — булькнул в бокал с вином Намджун. — Пиздюк, — ответил ему хён, наклоняясь так, чтобы сын не слышал. — Давно ли ты сам бегал по офису, собирая вещички, и щебетал: «Да, рыбка моя, скоро буду. Уже бегу к тебе, сладкая!» — В тот день был проведён манёвр, мне много чего могло обломиться, — Нам характерно поиграл бровями. — Я не позволяю женщинам командовать мной. — Заливай, — откинулась на стуле Тася. — Паша недавно рассказывала, как наблюдала сцену, где тебя били по морде подушкой за сломанную молнию на любимом платье. Окошко видеосвязи ты свернул, конечно, но не выключил же. — Много она видела? — опешил Мон. — Если тебя интересует, то, что пошло после снятого платья, то она ещё и записала это с экрана. Мы ржали как тюлени, да Юнги? — Ну застрял я в этом куске ткани, и что? Она мне до плеч его на башку натянула! — Да мы видели, можешь не рассказывать. — А зачем тётя била дядю Намджуна? — Юнги с перевернувшимся лицом вспомнил, что Ильсон всё ещё сидит у него на коленях и наблюдает за разборками взрослых. — Она его не била, сынок. Точнее била понарошку, как мы с тобой, помнишь, в гладиаторов играли? — Это когда подушка сломалась, а пёрышки спрятались в пылесос? — вопросительно поглядел на отца малыш. — А я ума не приложу, куда делась подушка. Вы, друзья мои, не гладиаторы. Вы варвары, — покачала головой Тася. — Ладно, ребята, я пойду, наверное. Ильсон, иди спать, или завтра проспишь мучения папы в садике, когда он будет ремонт проводить, — пикнул его носиком Намджун. — Хён, ты помнишь всё? — Помню, — кивнул в ответ Юнги, ощущая неизбежность разговора. После ухода Намджуна обстановка сложилась не красочная. Юнги, лишь бы не нарываться на скандал, пошёл сам укладывать сына, но, вернувшись вниз, всё равно столкнулся с Тасей. — Рассказывай, плут, что обсуждали? — Вообще-то я не обязан, — скривился Мин. — Вообще-то ты не хочешь ссориться, я права? — Тась, такое дело. Я не стал говорить при Наме, но прости меня за то, что я такой. Я идиот. Я слабак. Я всё еще мелкий пацан, который хочет стать большим, и никак не может осознать, что взрослая жизнь давно наступила. Меня не было рядом, когда ты была беременна. Меня почти не было рядом, когда ты проживала первые дни с Ильсоном. Меня нет рядом сейчас, и я с ужасом понимаю, что я не вижу, как растет мой сын. Прости меня. Я забываю, что жизнь — не концепт взросления, и что теперь я ответственен за гораздо большее, нежели хорошо оттанцевать свою линию или правильно зачитать партию. И я терпеть себя за это не могу. Я жуткий дурак. И я очень тебя люблю. Завтра же я возьму выходной, и мы пойдем в парк, в кино, на каток, да куда захочешь. Все вместе. — У вас свэг потек, господин Мин, — улыбнулась девушка и стерла с его щеки слезинку, другой рукой утирая свои глаза, — Не надо завтра. Дождись хотя бы субботы. А завтра иди и напиши такую песню, чтобы чарты охренели. Юнги расхохотался в голос и прижал руку девушки к губам. — А теперь о том, что сказал Намджун… — Да не надо уже, я всё слышала, — расчувствовалась девушка. — Плохо это всё, но я понимаю, как важна тебе работа. Уезжай и не беспокойся. — Не могу без вас, — Юнги обнял её сзади и прижал к себе. — Давайте полетим всей семьёй. Ильсон увидит меня на сцене впервые, ты тоже развеешься, увидишься с Шибой. — Нет, Юнги, исключено. У нас с тобой ещё трудный разговор впереди. — Милая, я же извинился. И если ты всё слышала, то знаешь, что я не солгал и был на работе, — снова запаниковал Юнги. — Верю я, верю, только дело не в этом, — прищурилась Тася, поворачиваясь и целуя его в щёку. — Тогда в чём? Поехали, ничего нам не мешает. — В первом триместре врачи посоветовали не летать, — опустила голову Тася, сжимая губы в тонкую полоску. Юнги завис. — Да ладно? — Угу. — Может там девочка? — широкая ладонь осторожно легла на плоский пока живот, в котором уже теплилась жизнь. Его жизнь. — Неизвестно пока, но очень на это надеюсь, — вздохнула Тася. — Иначе одичаю в вашем мужском царстве окончательно. Хочу плести косички и секретничать, лёжа в кроватке и поедая конфеты, пока вы с сыном смотрите матч NBA и орёте у телевизора. Описанная девушкой картина тут же нарисовалась у Юнги в голове и вызвала своей милой простотой чуть ли не помутнение мозга. — Знаешь что? Это уже ни в какие ворота! — Что? Девочка или второй ребёнок в принципе? — напряглась Тася. — Нет, дубина, то, что женщина, беременная от меня вторым ребёнком до сих пор не замужем за мной, — вскипел Юнги. — На этот раз я оттащу тебя под венец силком, как бы ты не упиралась. Лассо накину и потяну. — Да? — уткнулась ему в плечо Тася, ощущая прилив счастья. — Ты только представь, как мы будем выглядеть у алтаря. Не первой свежести дама с пузом, лезущим на нос, и старый, потрёпанный жизнью Тигр. Пара года! — Ну старый — не старый, а тигрята получаются стабильно, — обиделся Юнги. — И можно без пафоса. Ну так как? — Аргументы, жених, аргументы, — Тася отстранилась от него и стала медленно расстёгивать пуговку за пуговкой на рубашке, отступая шаг за шагом в сторону спальни и призывно глядя в потемневшие глаза. — О, я буду очень убедительным, — Юнги настиг её у самой двери и выдохнул прямо в губы. — Всегда.