Forever & Ever

      Рейта ожидал Руки за пределами места встречи, держа в руках тонкую, тлеющую сигарету. Но это не означало, что Руки опаздывал, — он никогда ранее не заставлял себя ждать, — просто Рейта, скорее, явился раньше. Целый день блондин просидел дома, играя на басу и смотря телевизор. Он хотел зависнуть с Урухой и порубиться с ним в новую видеоигру, но тот попросту не брал трубку.       Сделав затяжку, парень наблюдал за тем, как собираются фаны у Silver Wolf. Конечно же, большинство из них — девчонки. Разговоры их были произвольными и носили эпизодический характер. Однако басист невольно услышал, что те говорили о Lie: Death и о слухах, связанных со скорым подписанием контракта группой. И как подобает хорошему другу, Рейте было в радость слышать подобное. Кажется, дела у Кая шли на лад. — Эй, — обратил на себя внимание Руки, подойдя к нему. — Есть еще? — спросил он, указав на сигарету парня. — Последняя, но, так уж и быть, можешь забрать себе, — с этими словами он передал ее приятелю.       Взяв сигарету у блондина, Руки коротко поблагодарил его. У Рейты была дурная привычка облизывать фильтр, и когда Руки поднес его к своим губам, то первым было ощущение влажной папиросной бумаги. Это навеяло на него странное чувство того, будто курить его сигарету являлось каким-то сокровенным таинством. — Шоу начнется через пятнадцать минут? — осведомился он, на что Рейта кивнул. — Ты разговаривал с Каем? — Да, он сказал мне, что проведет нас через черный вход, когда концерт закончится. — Ладно. — Как там Камеё? — На работе, — сунув руки в карманы джинсов, Рейта почувствовал себя немного неудобно, разговаривая с Руки о ней. — А где она работает? — В магазине одежды. Ну там, панк-атрибутика, кожаные куртки и всё такое. — Ясно, — закончив курить, Руки выбросил окурок прочь. — А как Фува?       Руки засмеялся и кивнул, дескать, мужчина в полном порядке. — Ты должен как-нибудь сходить к нему в гости. — Может быть, и остальных ребят приведем. — Да, думаю, ему это понравится. Так, наверное, нам нужно уже потихоньку двигать. — Агась! — лихо отозвался Рейта, словно пытаясь ободриться. — Жду не дождусь, когда он сыграет. — Я уверен, он хорош, — сказал Руки, открыв дверь и войдя в темное помещение. Там повсюду сидели фанаты в предвкушении вечернего выступления. Сначала был разогрев, а уже затем следовали сами Lie: Death. — Ого, многовато народу, правда? — улыбнувшись, Рейта сложил руки. Оба из них стояли позади всех.       Появившаяся для разогрева группа была вскоре всеми позабыта. Они сыграли всего пару песен, получили свои аплодисменты, а затем ушли. Спустя пять минут первым на сцене появился Кай — барабанщик Lie: Death. Помахав поклонникам, парень одарил толпу ему свойственной очаровательной и милой улыбкой. Все девушки в зале ахнули от него. Увидев друга, Рейта уронил ладонь на плечо Руки, словно мать, гордящаяся своим сыном. — Вот он, — с замиранием сердца прошептал он. Взглянув на блондина, Руки мечтательно улыбнулся, тронутый его добродушием.       Наконец на сцене собрались все остальные из группы. Юкио, будучи самым популярным из музыкантов, получил самые громкие овации и восторженные возгласы. Выкрикивая его имя, девушки подпрыгивали и махали руками, однако это нисколько его не тронуло. Лицо его было размалевано черно-белым гримом, точно как у мима, и все же выглядел парень настолько непробиваемым, насколько это было возможным. А вел себя так, словно вокруг него не было ни единой души. Подняв свою гитару, он, наконец, соизволил помахать им в ответ. — Какой-то он стремный, — неловко усмехнулся Рейта. — Есть немного, — согласился с ним Руки. Однако, не находясь под впечатлением от гитариста, по сравнению с Рейтой или другими в толпе, парень презрительно покосился на него. Конечно же, он знал о Юкио. Кто о нем вообще мог не знать? И поскольку Руки с Каем были близкими друзьями, он хорошо был осведомлен в том, что Юкио буквально удерживал остальных в группе, и оттого сильнее его презирал, потому что глубоко в душе мечтал, чтобы Кай был с ними в Gazette. Кипя от злобы и бессилия, Руки на данный момент пожелал обрести магические способности. Его бы ничего не остановило применить их против Юкио, ведь он хотел, чтобы тот каким-нибудь образом унизил себя на сцене: падением или допущенной ошибкой при исполнении песни. Презрительно покосившись и, призвав все свои негативные эмоции, парень направил их на гитариста в надежде, чтоб это каким-то образом повлияло на него, хоть и с малой долей вероятности. — Один! Два! Три! Четыре! — начав отсчет, выкрикнул Кай, ударив палочками по барабанам. Как только группа заиграла первые аккорды песни, этого было достаточно, чтобы сокрушить Руки. Они были великолепными, вот только до смешного великолепными. Если бы парень так яро не ненавидел их существование, то позволил бы себе задуматься о том, что группа еще не подписала контракт. — Вау, — Рейта улыбнулся и взглянул на Руки. Однако, кивок — это все, что тот мог ему ответить. — Ага, — буркнул он. Но это не играло никакой роли; Рейта был слишком увлечен, смотря на сцену.       Единственным утешением для Руки было то, что Кай на первый взгляд был настолько сконцентрирован на своем занятии, что играл точно робот, не выражая никаких ярких эмоций. Парень прежде никогда не видел барабанщика таким, ведь тот вовсе не сиял от счастья. По крайней мере, с Gazette они весело проводили время, гуляя и развлекаясь. Возможно, немного жестоко по отношению к своему другу — радоваться тому, что тот чувствовал себя удрученно там.       В любом случае, он считал, что хоть Lie: Death и были неплохими, но, по крайней мере, с Gazette было весело и интересно. Но с другой стороны, он злился на Кая за то, что тот остался с этой группой. В отличие от остальных, которые желали ему успеха во всем и везде независимо от того, с кем шатен был, Руки был придирчивым по сравнению с ними. Кай должен быть с Gazette только потому, что те были его друзьями, ведь ребята были словно братство. И речь шла не об успехе или подписании контракта, а о свободе выбора в рок-группе. А отношения Кая и Lie: Death были какими угодно, но только не свободными, и это являлось полной противоположностью ценностям Руки. Да, они были идеальными, безупречными, но самое главное холодными. Не было ни крови, ни пота, ни слез. Никаких неудач, никаких колебаний. Они были совершенными до автоматизма. И не было в их песнях никаких замечаний, никаких изъянов, никакого неловкого исполнения.       «Кай не должен быть с этой группой, — подумал про себя Руки. — Он должен быть с нами».       Не в состоянии больше этого терпеть, он сказал Рейте, что отойдет в уборную. Не дожидаясь ответа блондина, парень обернулся и покинул Silver Wolf, предпочтя подождать снаружи, пока концерт не закончится, чтобы только его не смотреть.

***

      Старику было примерно седьмой десяток, а росту он был чуть выше пяти футов. На нем были зеленый растянутый свитер и большие очки для чтения размером с два манго, широкие, прозрачные стекла которых вечно давали блики, и если человек не находился прямо перед ним, то глаза мужчины разглядеть было невозможно. Он стоял посреди своей квартиры с присущей ему хмурой миной на лице, наблюдая за тем, как двое молодых людей, живущих по соседству, переносили его новый холодильник.       Его дочь только что прислала ему денег — премию, или что-то в этом роде (не имеет значения, ведь он вообще был ни в зуб ногой в подобных делах), решив помочь своему капризному пожилому папаше купить очень необходимую для него новую бытовую технику. Конечно, в этом и заключался ее дочерний долг — на самом деле это было единственным, что она сделала для своего одинокого старого отца. Она никогда его не навещала и редко звонила, а если так делала, то чаще всего, когда в центре для пожилых людей у того было какое-то мероприятие, или через прием его лечащего врача, только чтобы ей не пришлось разговаривать с отцом. — Не сломайте мне дверную раму, тупицы, — рявкнул мужчина на молодых людей. — Пытаемся! — прокричал брюнет. — Если эта штуковина первой не сломает мне спину, — проворчал он, шагая спиной вперед. — Уру, не толкайся так! А не то раздавишь меня, — скукожился он, когда спиной уперся в кухонный стол. Горизонтально расположенный большой белый холодильник, находящийся на полпути в квартиру, выглядел словно огромный новорожденный. — Скажите, что вы от нас хотите, — сказал другой. — Короче, идиоты, вам нужно войти под чертовым углом, — ответил им старик. — Так, твою мать, вернись, Уру, или как там тебя, черт возьми, а потом ты, — хлопнул по плечу Аоя он. — Тебе нужно двигаться левее, — оба парня сделали так, как им велел мужчина. — А вот теперь иди.       Как только холодильник был внесен в квартиру и поставлен вертикально, ребята сделали паузу, чтобы перевести дух и собраться с силами. — Сосунки, — укоризненно покачал головой старик. — Хотите попробовать, дедуля? — попытался пошутить брюнет. — В свое время, я смог бы поднять это одной рукой, — засмеялся он. — Это последнее на сегодня? — спросил другой. — Ага. Вы уже постарались оторвать морозилку к хренам собачьим, поэтому все, что вам нужно сделать, так это засунуть ее туда, где она была, и закрепить. — Ладно, дедуля, — зевнул брюнет. — Как тебя зовут-то? — Я Аой. — Нет, чертов идиот. Я спрашивал твое имя, а не кличку, как у собаки. — Широяма Юу, — рассмеявшись, поклонился он. — Такашима Койю, — другой сделал тоже самое. — Мияджима, — представился им старик. — Как только вы поставите эту хрень на место, то позвольте мне отплатить вам за ваши пот и слезы хорошим виски, м? — Звучит неплохо! — защебетал Такашима. — Он просто любит выпить, — улыбнулся Широяма. — Прекрасно. Если бы он этого не сказал, то я и не знал, что можно было бы предложить его тощей заднице.       Желая побыстрее покончить с этим всем, Аой и Уруха поставили морозильник туда, где он должен был быть, а затем настроили его. Парни потратили добрых три часа, пока двигали бытовую технику с места на место. Это Кумико попросила их о помощи, когда вернулась домой. Ей всегда было жаль старого одинокого соседа, и если бы те не помогли, ей пришлось бы заплатить старшеклассникам снизу, а так как мужчина сидел на пенсии и больше не работал, то экономил каждую копейку. Конечно же, как вариант, было бы лучше обратиться за помощью и к волонтерам. Сначала Уруха отказался, аргументирую это тем, что с техникой будет много возни, однако Аой косо на него посмотрел и сердито толкнул в плечо, убедив помочь бедному старику. — Хорошая работа. И вы оба хорошо поработали вместе. Вы братья? — поинтересовался мужчина, плеснув парням выдержанного виски. Поднеся стакан к губам и уловив аромат спиртного, Уруха сразу понял, что виски довольно старое и дорогое. — Нет, — ответил он. — Какой выдержки? — спросил парень, подняв стакан вверх. — Ой, да завалялось где-то. Вообще я любитель виски, да. Не спрашивай, какой оно выдержки, я понятия не имею, — отмахнулся он, как будто это было не столь важно. — Приятное на вкус. Жжет, но неплохое, — осушив стакан, протянул Аой. — В общем, девушка, которая живет здесь… — Кумико? О, это моя сестра, — подхватил Такашима. — А ты ее парень? — спросил у Аоя Мияджима. — Эм… — было начал тот, — Нет, я ей не парень. — Так почему ты, черт возьми, живешь там? — старик не пил виски. В своем возрасте он пил все реже и реже. Вместо этого он просто сидел, наблюдая, как двое молодых людей смаковали свою выпивку. — Э-э… — повернувшись, Аой посмотрел на Уруху, задаваясь вопросом, должен ли он ответить тому или нет. В свою очередь Уруха уставился на Аоя нечитаемым взглядом. По их поведению, старик мог с легкостью сказать, что что-то пошло не так. — Ну? — спросил он снова.       Поскольку Аой не ответил на вопрос Мияджимы, то Уруха решил принять удар на себя: — Он со мной. — Не понял. — Он мой парень, — пояснил тот.       Ошеломленный Мияджима в течение нескольких секунд безмолвно смотрел в лицо Такашиме. — Понятно… — понимающе пробормотал он, выглядя как ученый, который смотрел на что-то через свой телескоп, — Я должен был догадаться сразу, как только увидел у обоих из вас длинные волосы… — Длина волос к этому не имеет никакого отношения, — рассмеялся Аой. — Мы также и в рок-группе. — В рок-группе? — Угу. Наша группа называется Gazette, и мы оба играем на гитарах, — объяснил брюнет. — Ясно… — тоном, что и прежде произнес мужчина, — Так значит, вы два педика, которые играют рок-музыку? — Хм… ну, мы не совсем геи. То есть, мне тоже нравятся женщины, просто… — Аой кашлянул, — Я просто влюбился в него, — неловко улыбнулся он. — Взаимно, — прямо ответил Уруха, снова сделав глоток виски. — Занятно… — Так вы выгоните нас теперь, да? — горестно усмехнулся Аой. Парень предположил, что поскольку Мияджима был старой закалки и говорил с ними в очень суровом и грубом тоне, ругаясь и распоряжаясь ими, как сержант по строевой подготовке, то мог бы с легкостью выставить их за дверь, за то, что те являлись не только рок-музыкантами, но и еще гомосексуалистами. — Зачем? Только потому, что вы парочка членососов? — Ну… да… — Да мне похер, — ответил старик. — Не вижу, чтобы вы, два ушлёпка, имели ко мне какое-то отношение. — Ну, что ж, спасибо. Наверное, — засмеялся Аой. — За что? — За ваши широкие взгляды. — Широкие взгляды? Ты хотел сказать, за то, что не лезу не в свое собачье дело. — А можно мне еще виски? — скромно пробормотал Уруха. — Конечно, — Мияджима налил ему немного. — Благодарю, — он слегка поклонился и быстро начал пить. — Знаешь, что поистине меня беспокоит, — начал мужчина. — Меня беспокоят эти гребанные извращенцы, снимающие грязные фильмы о школьницах. Эти люди отвратительны мне. Педофилы, насильники, все они, — покачал головой он. — Я вот бы собрал всю эту падаль, затащил на лодку и утопил бы к чертовой матери, сославшись на то, что это была полевая практика, — засмеялся он. — Но речь сейчас не об этом… — вздохнул старик, — Уже поздно, и вы, наверное, устали и проголодались. Если вы когда-нибудь захотите придти выпить, то милости просим, — сказал он красноречиво. — А до тех пор, выметайтесь из моего дома. Я хочу вздремнуть.       А поднявшись на ноги, напоследок мужчина сказал: — Еще раз, спасибо за вашу помощь. — Спасибо за выпивку, Мияджима-сан, — радостно улыбнулся Уруха и встал. — Да, спасибо, — поблагодарил Аой и, поклонившись, последовал за своим парнем к выходу из квартиры старика. Когда они спускались вниз по коридору, он подметил: — А дедуля-то оказался неожиданно крутым.       Уже дома Уруха заметил красное мигание на дисплее телефона, поняв, что Рейта и Руки звонили ему, пока они с брюнетом заносили технику. — Я бы перезвонил им, но уже поздновато, — вздохнул он. — Вероятно, они думают, что нам нечем было заняться, — засмеялся Аой, мертвым грузом свалившись на диван. — Значит, мы вместе… — зависнув над телефоном, пробормотал Уруха, глядя на мигающий красный свет, — Ты сказал это нашим друзьям, а теперь ему. — А разве это не так? — Нет, — Уруха моментально поднял на парня взгляд. — Это не то… Я просто… счастлив, что ты так сказал. То есть… Я не ожидал услышать подобное. Точнее, я хотел. Я просто не думал, что ты мне это дашь, господи, я не знаю, что говорю. Я просто… счастлив… вот и все, — пролепетал он. — Утеночек, я же тебя люблю… больше всего на свете, — брюнет прикрыл глаза, чувствуя усталость, не предполагая, насколько был вымученным. — Свет моей жизни! — зевнув, изрек он театрально. — Не засыпай, — подойдя к дивану и встав над ним, сказал Уруха. — Красавчик мой, я устал. Дай поспать… — буркнул он.       Уруха подполз к нему и лег на Аоя сверху, положив голову ему на грудь. — Хошисама, — прошептал он, прислушавшись к сердцебиению в груди. — Я как-то видел в одной передаче, что тех звезд, которые мы видим в небе, на самом деле нет. Поскольку свет должен пройти через космос, звезды каким-то образом умудряются продвинуться дальше. Странно… — пробормотал он. — Ты смотришь в небо, и то, что ты на самом деле видишь, всего лишь прошлое. — Странно это все… — прошептал Аой. — Звезды сами по себе странные. Словно они всегда были рядом, понимаешь? Но когда их там нет, то они появятся… где-то… Я не знаю, что я вообще говорю. Предполагаю, ты думаешь, что есть что-то вроде времени, но на самом деле этого нет. Все это только в твоей голове, — парень начал возиться с тканью на рубашке Аоя. — К чему это я веду: все это кажется бесконечно длинной дорогой, но опять же, это не она… это не прошлое, понимаешь? Всего лишь неизменная вещь. Может быть, я неправ. — Уруха. — М? — Ты ненормальный. — Я знаю, — парень немного устал слышать подобное, даже, зная то, что Аой говорил это любя. — Но я люблю тебя, — парень невольно улыбнулся. — Я тоже люблю тебя. — Ты начал сейчас разглагольствовать об этом только из-за моего прозвища? — Да… — Песня одна у Luna Sea вспомнилась… — усмехнулся он. — Forever & Ever? — Она самая… — Ты всегда напевал эту песню. Постоянно только ее, еще в реабилитационном центре много лет назад. — А ты тогда забрасывал мое лицо лепестками цветов, — засмеялся брюнет. — Угу… Ты любишь эту песню. — А ты нет? — И я. Аой? — М? — парень был близок к тому, чтоб заснуть. Прижатое к нему тело Урухи, дарило уют и расслабление. — Завтра мы должны будем обсудить с тобой те партии в песне, над которой мы ранее работали. Не думаю, что та партия, там, где ты… — Хорошо, — резко прервал его Аой. — Завязывай с разговорами и давай спать. — Ладно… — на несколько секунд он замер, а затем: — Там просто непростая и маленькая партия, — внезапно проговорил он. Видимо, парень не мог контролировать весь свой словесный поток, снова начиная болтать. — Уруха. Заткнись. — Ладно-ладно.       Тишина. — Ты должен убедиться, что зажимаешь струну мизинцем, а не безымянным пальцем. — Уруха. Что означает «заткнуться»? — Прекратить говорить. — Ну, так, тогда и прекрати говорить.       Тишина. — Аой? — Ну что еще? — страдальчески вздохнул он. — Я люблю тебя, — хихикнул тот. — Нет, не любишь. Если бы ты любил меня, то разрешил мне, наконец, лечь спать. — Но ведь я ненормальный, помнишь? — Ты издеваешься надо мной? — Аой услышал, как тот подавлял свое хихиканье.       Внезапно отстранившись от него, Уруха зашаркал в темную спальню, вернувшись оттуда с одеялом. Он лег на него, как и лежал до этого, укрыв себя и Аоя. — Спокойной ночи, — сказал он, целуя Аоя в грудь. — Спокойной ночи.       Наконец не докучая его своими разговорами, оба парня заснули.

***

      Вскоре вернувшись, чтобы попрощаться с Рейтой, Руки тихонько прошептал ему, что плохо себя чувствует и просит прощения у Кая, за то, что не сможет встретиться с ним после шоу. Рейта попытался остановить его и спросить, что случилось, но Руки слишком спешил. Прежде чем он узнал это, тот уже покинул место встречи.       Сунув руки в карманы и идя по тротуару, молодой человек поплелся прочь из Silver Wolf от Кая, от Рейты и его сигарет с обслюнявленным фильтром. Заходящее солнце обрамляло его кожу; приближалась прохладная весенняя ночь. На улицах города он чувствовал себя значительно лучше. По сравнению с шумным концертным залом, парень действительно смог ясно мыслить.       Возможно, для него выглядело смешным — мечтать обо всем этом. Но он мечтал. Вернуть своих друзей и вновь повстречаться с Фувой для него было малым — он хотел всего и сразу. Он хотел, чтобы все они были в одной группе. И даже, несмотря на то, что парень убедил себя, что Рейта и Камеё были счастливы вместе, и был рад, что блондину было хорошо с ней как ни с кем другим, Руки ненавидел себя больше за свою мягкотелость, а не за то, что он зрелый и заботливый. Пожалуй, он все же был эгоистом.       «Я не заслуживаю всего этого», — вот, что он тогда сказал Фуве, и он поверил в это. Если кто-то и ненавидел Мацумото Таканори, то этот «кто-то» был он. Ведь знал, кем он являлся: неотступным, злопамятным, эгоистичным, высокомерным, злобным и сердитым. Он не заслужил всего этого. Он не заслуживал ни любви Фувы, ни преданности своих друзей из группы.       Но то, что поистине подпитывало его ненависть к себе, было тем, когда он отправился искать любовь. Парень презирал эту часть себя больше всего на свете. Часть себя, которая заставила его позвонить своему отцу две недели назад. А больше всего он стал себя ненавидеть за то, что так ничего и не смог сказать, когда трубку взяли.       «Да? Слушаю?», — услышал он голос своего отца на другой линии, так и не в состоянии ответить, стоя там подобно жалкому ребенку.       «Ты все еще боишься его?», — Руки бросил вызов самому себе. Ты можешь кричать, рыдать и бороться, но внутри своей души ты по-прежнему будешь бояться его, потому что уже проиграл. И поэтому бежишь от себя, меняя свое имя, как будто это что-либо изменит. Что-то сильное не может развиться из чего-то слабого. Разве ты этого не знал? Либо можно списать это на вещи, ранее неведомые тебе. Да кто ты, черт возьми, такой? Всего лишь пацан. Всего лишь безнадежный, нежданный ребенок.       Нет. Он не собирается позволить себе так думать. Да, он может быть слабым, но с тем и неустанным. Парень ни в коем случае не собирался сдаться. Никому и уж тем более не себе.       До боли закусив нижнюю губу, парень шел все быстрее и быстрее. Целиком и полностью погруженный в свои мысли, он уже почти подходил к дому Фувы.       «У тебя остался последний шанс», — сказал себе он. Убежать от ответственности не удастся, теперь никакой трусости и никаких компромиссов. Ты должен принять это, взять себя в руки и поставить на кон свою жизнь. С этого момента, ты больше не Таканори. Теперь ты Руки, и ты артист, а это нечто большее. И ты не какой-нибудь очередной экспонат в этой «человеческой галерее». Все, что осталось внутри тебя — это гнев, любовь, крушения надежд, амбиции и вдохновение. Отпусти это все. Только тогда узнаешь, что на самом деле ты жив. А просто жить — это то, в чем ты больше всего нуждаешься. — Руки, — отвлек его голос Фувы. Зажав в руке ключ от машины, мужчина выходил из дому. — Ты вернулся раньше, чем я думал.       Молодой человек просто улыбнулся ему: — Фува, — поприветствовал он. — Ты какой-то не такой… — Отлично, — парень опустил глаза, спрятав юное лицо за спавшими прядями. — Ладно, — слегка рассмеявшись, сказал мужчина, поцеловав подопечного в лоб. В закатном солнце оба казались окутаны теплым светом. Однако, та самая искра, огонек внутри парня, продолжал гореть. — Я скоро вернусь. Хочешь дам тебе немного клубники, пока меня не будет? — пошутил он, зашагав в сторону авто. — Мне ничего не нужно, — засмеялся парень. — Ой, Фува, — остановил он мужчину. — М? — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, верно?       Заявление младшего показалось немного неожиданным. Фува улыбнулся, облокотившись о дверцу машины. — Я тоже люблю тебя, — наставник смотрел на лицо юноши несколько секунд, с сильнейшим чувством умиротворения, прежде чем не вернулся к реальности, сказав игриво: — Ну, а теперь иди наверх и напиши блестящие песни. — Я постараюсь, — ухмыльнулся Руки.