mental disorders

Имя: Сокджин Фамилия: Ким Возраст: 25 лет Диагноз: Кататоническая шизофрения

— Что вас беспокоит? Голоса? Наплыв мыслей?       Светловолосый пациент задумался, медленно опустив голову на свои колени. — И-и… — торжественно протянул Джин, — готово!       Ребёнок радостно поднял законченный рисунок. Он нарисовал его для своей мамы. Работа получилась кривоватой, возможно даже смешной, но Сокджин рисовал её от чистого сердца и очень хотел порадовать свою мать подарком. Когда Ким вошел в гостиную, где женщина сидела на кресле и что-то смотрела в своем телефоне, он сразу же подбежал к ней, тряся рисунком перед её глазами. — Мам, мам, смотри, я нарисовал! — радостно говорил мальчик, показывая матери рисунок. Женщина покосилась на сына. Холодная, устрашающая ненависть застыла в её карих глазах. — Проваливай, — процедила женщина, снова смотря в экран телефона.       Джин тяжело вздохнул. Он был нежеланным ребенком, и он частично понимал, что его в этом доме никто не любит. Но до последнего надеялся, что такой маленький мальчик как он способен перевернуть такой огромный мир. Он наивно верил в то, что сможет стать любимым сыном для своей матери.       Мальчик поплелся в свою комнату. После возвращения в свою спальню он сразу же сел на круглый вязанный ковёр, уставившись на свой нелепый рисунок. Слезы сами потекли по пухловатым детским щекам, а руки задрожали в преддверии очередных рыданий.       Но внезапно маленький Джин услышал приятный бархатный голос откуда-то. — Привет, Джин. — К-кто ты.? — заикаясь спросил Сокджин сквозь плач. — Меня зовут Тиён*. И я — твой новый лучший друг.       Ким вытер слезы длинным рукавом свитера. — Давай играть? — ехидно протянул Тиён. — Давай, — улыбнулся Джин пустой комнате.       Он не спал уже четыре ночи. Или три? Может, пять, шесть? Он не помнил. Он не помнил, какое сегодня число, какой месяц, он забыл год, день недели. Он забыл всё. Джин сидел на своей кровати, согнув колени и обхватив их руками. Юноша легонько покачивался взад-вперёд, слушая, как одни и те же голоса повторяли ему: «Тебе нельзя спать. Тебе. Нельзя. Спать. Не спи. Не смей засыпать».       Джин отвернулся в стену, заметив в темноте комнаты силуэт. Белый, стоит, горбится под потолком, ожидая, пока Сокджин его испугается, чтобы украсть его мысли. Это так. Это точно так. Его воспоминания, его сны, его размышления — это все достанется Им.       Ким включил свет. Тем, что горбился и прятался в тени, оказался торшер Джина. Но стоило снова погрузить комнату во тьму — Некто снова уставился на бедного блондина.       Болезнь с каждым днем все нарастала и нарастала, уже появилась родная Сокджину апатия, привычные галлюцинации. Чувство тревожности и совершенно дикие нервные тики. Первые несколько дней Кима сводил с ума его дергающийся глаз, теперь у него без остановки дергались длинные пальцы на худых руках.       Ему это надоело. Он не открывал кран, чтобы не слышать Их крики, он клал мяту под подушку, чтобы её запах заглушил аромат его мыслей, он рисовал на стенах глаза, а они смотрели, чтобы никто не пробирался в сновидения Джина. Но всё безуспешно.       Джин поднял голову, уставившись на врача, который терпеливо ждал ответа всё это время. — Г-голоса. Они мешают мне. Они спорят между собой, они запрещают мне спать, они крадут у меня мои мысли, получают силу из моих снов. Это сводит меня с ума, —Сокджин говорил без какого-либо энтузиазма. Его голос был ровным и абсолютно безжизненным, безэмоциональным. — Вы слышите мужские или женские голоса? — Мужские. Их много. И они вечно друг друга перебивают. Некоторые из них настолько тихие или неразборчивые, что мне остается только догадываться об их существовании. Но некоторые такие громкие, что у меня закладывает уши, — Джин снова опустил голову, трясущимися пальцами дергая нитку на темно-синих джинсах. — Они запрещают Вам лечиться? — спросил психотерапевт, закидывая ногу на ногу и приготавливаясь делать какие-то записи в блокноте.       Юноша вдруг медленно повернул голову чуть в бок, уставившись в стену и спросил: — Тиён, а как ты думаешь?       Доктор явно застыл в ужасе, глядя на эту жуткую картину, но взял себя руки, немного выпрямляя спину: — С кем Вы говорите? — Со своим другом, — беззаботно ответил Джин, переводя взгляд на испуганного психотерапевта. Тот же поправил очки и кашлянул: — Но тут никого нет кроме нас с Вами. — Как нет, доктор? Есть конечно же, — он улыбнулся. Не ужасающе, не коварно, а просто. Как будто и правда видел сейчас рядом с собой близкого друга, — и да, простите, но он запрещает мне лечиться.       Это явно устрашило молодого специалиста. Только мужчина хотел открыть рот, как вдруг пациента передернуло. У Джина резко затряслись руки, а тело сводило будто в судорогах. Он запрокинул голову, облокачиваясь на спинку стула и замер. Неподвижно, как будто и никогда не было в этом теле никакой жизни.       Доктор молниеносно встал из-за стола, дрожащим голосом подзывая медсестер. И первое, что увидели молодые девушки были — бездонные, лишенные эмоций, пустые глаза.