Бригада с того света

В коридоре раздался грохот. Гордон свирепо вгрызся в куриную ножку. На одной порядочной курице вырастало штук по десять-пятнадцать вкусных и сочных ножек, но курица, на которой выросла эта, явно порядочной не была. К тому же, будучи сначала спрессованной в сухпай, а потом восстановленной, ножка имела подозрительный витаминизированный привкус. Грохот взметнулся по стенам и мгновение спустя оказался на потолке. Покрутив пальцем у виска, Гордон продолжил глодать мягкую кость, целясь добраться до мозга в трубчатых полостях. В коридоре ударило еще пару раз и затихло. Полоумный бегун угомонился. Бабах! Гордон подавился ножкой и гневно восстал с места. К двери он прошествовал, не разжимая зубов. – Што ща хешня?! Малик, тяжело дыша, стояла напротив двери. Похоже, местом для отдыха она избрала как раз пластину створа и едва успела отступить, когда та начала подниматься. Гордон вытащил ножку. – Бегаем среди ночи? – максимально грозно спросил он. Малик все еще тяжело дышала. Потом на секунду затаила дыхание, вздохнула медленно и глубоко и выдохнула: в холодном по случаю ночи коридоре воздух вырвался двумя струями пара. Гордон поежился и пошевелил пальцами в тапках. – Завидуй молча, – наконец сказала пилотесса. В руках она сжимала сапоги. Начищенные голенища сияли так воинственно, что инстинктивно хотелось втянуть живот, расправить плечи и, выкатив грудь, заорать что-нибудь бодро-придурковатое. – Потише! – все так же грозно сказал канонир. – Я тут думаю о судьбах планет и звездных систем, а ты... Пятки полировать не пробовала? Малик посмотрела на свои ноги, подняла взгляд на Гордона и без замаха метнула в него сапогом. Гордон еле успел отскочить. Сапог канул в недрах каюты с грохотом, не уступавшим звуку от попадания баллистической ракеты. – Произвол! Дура! Пилотесса занесла второй сапог. Гордон отскочил еще дальше, пряча ножку за спину. Малик царственным жестом простерла руку вперед и протопала в каюту. На мгновение Гордон оказался блокирован жилистым предплечьем. Присев, Малик подняла сапог и тщательно осмотрела. – У вас, Ташлинд, на полу грязно, – сказала она. – Будь я вашим командиром, давно бы вас назидательно расстреляла в полный рост. – Вот поэтому вас командирами и не делают. Ужас, сколько злобы. Пилотесса вновь замахнулась сапогом, и Гордон сдвинулся в сторону декоративного кустарника, торчавшего из не менее декоративной кадки. На жестких зеленых ветвях удобно было развешивать носки и тапки. Возможно, по старой памяти кустарник задержал бы и сапог, дав время хозяину на эвакуацию в сортир. Малик покрутила сапоги, постучала ими друг об друга и с еще более демонстративным грохотом двинулась на выход. – Да ладно, нормальные копыта, ты че, – вслед ей сказал Гордон. – Не рыбий же хвост! – Зато мои мозги на месте, – фыркнула Малик. Гордон с трудом подавил ответное "мутантов не спрашивали" и профилактически запихнул ножку в зубы, чтобы уж точно не ляпнуть лишнего. Малик переступила комингс и, печатая шаг, двинулась к секции экипажа. Гордон стиснул челюсти, глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но в мозгах словно полыхнуло. Со вздрюченной перелетом психикой не справилось даже тщательно откалиброванное "гасящее" излучение балансира. Самоконтроль рухнул, и ножка вновь очутилась на свободе. – Потише! – проорал Гордон, высунувшись через порог. – Люди спят! "Да заткнись ты! – вскипели прямо в среднем ухе. – Только все умолкло, как он орет резаным пингвином. Что за люди!" – Сам козел, – пробормотал Гордон и попятился, отключая кафф ретранслятора. Дверь закрылась. Шаги пилотессы стихли, и наступила полная блаженная тишина. Пару минут Гордон размышлял о несправедливости космических перелетов: стоит только отключить излучатель-балансировщик, как одни начинают превращаться в монстров, а другие – сходить с ума. Впрочем, под балансиром все равно взбалтывались мозги и зверски портился характер. Вменяемые люди становились неуравновешенными типами. Думать о том, что под людьми в данном случае следовало понимать только мужчин, Гордон не любил тем более. Но приходилось признавать: когда ты выходишь в космос, то становишься иксар, и у тебя постоянно чешутся кулаки. Потому что больше почесать нечего. С другой стороны, чем громче драка, тем слаще примирение. Гордон пошевелил плечами и задумчиво сощурил глаз, перебирая кандидатуры для спарринга, и попробовал вообразить, чего бы ему хотелось. То ли ног, то ли рук, то ли плеч, то ли узкой талии... Логикалик пиликнул. Гордон недовольно открыл один глаз. Пиктограмма приватного вызова дружелюбно подмигивала зеленым. Гордон потянулся и коснулся ее мизинцем. Развернулся полукруг экрана, вытолкнув голограммку, выкрашенную в такой же служебный зеленый цвет. – Здоров! – Алекс поднял руку. – Занят чем? – Сопли на кулак мотаю, а что? – Протри кулак и дуй ко мне, – технарь чуть подался вперед. – Я устраиваю благотворительную ночь ревойской порнографии. – Че, серьезно? Гордон от неожиданности выпучил глаза. Алекс засмеялся, скаля крепкие зубы. – Ну не настоящие ревойцы, но хорошая съемка с закосом. Просвещение! – Звучит, – согласился Гордон. – А взять друга можно? – Одного, – великодушно сказал Алекс. – Нас тут и так трое, а каюта не резиновая. Гордон махнул и отключил логикалик. Одному в гости идти не хотелось. Мало ли что взбредет в голову троим иксар, явно спевшимся заранее. Может, им тоже не хватает, об кого кулаки почесать. Значит, друг нужен бронебойный. * * * В каюту Алекса стучать пришлось ногой: Гордон прихватил из буфетной весь бокс с яблоками, поэтому обе руки были заняты. Курт вежливо сопел у него за спиной. Дверь приоткрылась. – Ну, тебя только в черную дыру посылать... А это что? – Не что, а кто, – наставительно сказал Гордон. – Ща стукну, и ты станешь фиолетовый, – вежливо сказал Курт. - Целиком. – Вот уж кого не ожидал, – Алекс пригладил короткий ежик темных волос, словно опасался, что там уже фиолетовеет, и осмотрел Курта с ног до головы. – Эт с каких пор вы вместе ходите? – С недавних. Решили укрепить дружбу через культурный просмотр редких видео, – Гордон шагнул вперед. – Давай не жмись, ваще, ради кого я тащил эту коробку? Алекс с подозрением оглядел Курта с ног до головы, но все-таки отступил. Ввалившись в каюту, Гордон огляделся. Напротив проекторной стены на полу развалились двое из первого инженерного. Гордон кивнул сам себе и промаршировал к месту встречи. – Яблоки! – объявил он и присел, с облегчением переставляя контейнер на пол. – А это презент? – поинтересовался Чед, тыкая пальцем в Курта. – Это цензурный надзор, – почти угрожающе пробасил тот. – Буду смотреть, чтобы никто не увлекся. И чуть что – сразу жестоко и немилосердно отцензурю. Чед радостно захохотал. Гордон поддернул штаны и уселся на понравившуюся подушку. Алекс люто сибаритствовал, и Гордон был свидетелем тому, как он выедал мозги пилотессе и акустику, занудно требуя обеспечить его подушками, поскольку хрупкий организм технолога не выносит резких пространственных скачков. Малик каждый раз предлагала ему упаковаться в анабиозную капсулу, акустик терпеливо объясняла, что тратить ресурсы корабля на подушки неразумно, но Алекс был неумолим. Гордон осмотрелся, прикинул количество подушек под пузами присутствующих и решил, что как минимум пятнадцать штук Алекс себе обеспечил. А на стенку хозяин каюты повесил собственный портрет: технолог Алекс Тонхейм, голый по пояс, крутит на пальце футбольный мяч. Солнце играет на широких бронзовых плечах, бликами касается волос, подсвечивает радужку до ярко-голубого – даже не подумаешь, что это обычный техник. Звезда спорта, не меньше. Гордон хмыкнул, внезапно почувствовав неуместную зависть. Пока Курт грохотал и сдавленно ругался в санузле, Гордон успел надкусить яблоко и мысленно признать, что даже порнография меркнет перед радостью хорошо набитого брюха. Подвинувшись к Чеду, он облокотился тому на спину, и ему стало совершенно хорошо. – А пока наш цензурный комитет ссыт, – многозначительно сказал Алекс, – я произнесу вам познавательную речь. – А можно сразу порно? – возмутился Трой. – Можно в табло! – рявкнул Алекс и вновь ослепительно улыбнулся. Трой заворчал, обнял подушку и со скорбным видом погрузился в нее подбородком. – Итак, образовательная часть, – продолжил Алекс. – Тут, как я уже посмотрел... – Без нас! – заметил в подушку Трой. Алекс наклонился, поднял маленькую, но увесистую на вид подушечку и швырнул ею в товарища. Чед сдавленно захихикал, Гордон тоже дал лыбу и радостно заерзал. Чужие страдания воодушевляли. – Как я уже посмотрел, – строго продолжил Алекс, – тут есть все комбинации их порнографии по видам, родам и полам. Вот. Поэтому мы с вами после просмотра станем душевно богаче, просветленнее и умнее. У кого-нибудь, исключая засранца на букву "Т", есть вопросы? Трой, поднявший было палец, снова вцепился в подушку и неразборчиво проклял второе звено оптом. Дверь в санузел зашипела. Курт выплыл, источая запах антисептика и величественно проследовал через всю каюту. По пути его следования еле заметно загорались потолочные светильники и тут же гасли. Мимоходом Гордон отметил, что Алекс проявил изобретательность даже в таких мелочах. И спохватился, что уже нетерпеливо барабанит пальцами по лопатке Чеда. – Ну раз все в сборе, я запускаю, – резюмировал Алекс. – И помните: мы собираемся стать умнее. Порнуха оказалась довольно занудной. Порномоделей для изображения тощих ревойцев явно недокармливали, поэтому шевелились те вяло. Иксар тоже зримо становилось скучно, и Гордон уже подумывал, не дать ли кому-нибудь внезапного поджопника ради оживления атмосферы. Ровно в момент, когда он выбрал жертвой Чеда, "Хиджау" содрогнулась. – Что за херня? – взвился Курт. – Корыто! – Пердит, старуха! – оживился Чед. – Ох не доживем до прибытия. Теперь мигнул свет. Проектор погас, вялая порнуха канула в небытие. – Зато теперь нам не придется ждать, пока этот плоскозадый кончит, – заметил Алекс. – Дайте-ка мне яблочко. Гордон потянулся к боксу – и тут весь мир опрокинулся. Свет погас окончательно, а мгновением позже вспыхнул так, что Гордон схватился за лицо. Стены словно сжались, по ушам ударил скрип переборок. – Бля-я! Чужой задыхающийся вопль прервался характерным звуком. Гордон и сам почувствовал неудержимое желание проблеваться. Его будто засасывала тугая воронка... Воронка лопнула. Освещение вновь погасло. – Ой, – гнусаво сказал кто-то. Из-за зажатого носа голос было не разобрать. – Что за херня? Гордон обнаружил, что валяется на спине и почему-то с согнутыми ногами. – Че случилось? – Слезь с меня! Под возмущенные стоны иксар разобрались с руками-ногами. Образовалась очередь в сортир – троим из пяти нужно было прочистить сочащиеся кровью носы. Алекс горевал над подушкой, в которую водопадом угодили съеденные Чедом яблоки. Гордон ощупывал себя, с удивлением понимая, что ничего страшного с ним не произошло. – Защиту! – прогундосил Курт, зажимая нос. – Живо, идиоты! Алекс бросил подушку и метнулся к стене. Ударил кулаком – и переборка отъехала, демонстрируя две "пленки". – Вторую – ему! – продолжал командовать механик. Гордон не успел встать на ноги, а технолог уже выдернул скафандр из держателей и швырнул со всей силы. Гордон поймал легкую ткань, в четыре зачетных секунды выдрался из штанов с рубашкой и влетел в "пленку" со скоростью, близкой к субсветовой. Алекс уже прыгнул к выходу, заклеивая застежку на ходу. Курт впихнул Чеда в санузел, дверь закрылась, и Курт вывернул рычаг блокировки. Прижался к двери, хватаясь за страхующие петли. – Ну? – Сейчас! Алекс дернул панель, швырнул щиток в сторону и стукнулся шлемом о стекло. В санузле возмущенно заорали и заколотились в дверь. – Сидеть там молча! – рявкнул механик. В воцарившейся тишине Гордон с хрустом крутанул шлем, запаивая горловину. Связь включилась с легким потрескиванием. – Чисто! Волны нет, продувки нет! Курт громко выдохнул. Из левой ноздри плеснула струйка крови. Сжатые кулаки медленно расслабились. – Так, значит, мы не развалились, – резюмировал Алекс. – Ваши варианты? – Да пиздец, – емко сказал Курт и развернулся к двери обратно. – Ща выпущу, желтопузые! В матюги запертых технарей вплелись щелчки с потолка. Явственно включилась связь. Потом щелчки сменились звуками прочищаемой глотки. Курт обернулся. – Всему экипажу и пассажирам, – проскрипел неожиданно искаженный голос пилотессы. – Мы неудачно качнулись. Сейчас по-прежнему находимся на третьем уровне погружения. Критических повреждений транспорта нет. Продолжаем транзит. – А что насчет критических повреждений нас? – возмутился Гордон. – И где командир? Какого хрена он не беспокоится о любимом коллективе? Динамик вновь щелкнул, и Гордон чуть не откусил язык. С Хогби сталось бы подглядывать за всеми, развесив перед носом четырнадцать экранчиков: кто срет, кто спит, кто дразнит начальство. Курт хмыкнул и вернулся к рычагу. – Кто успел попортить здоровье, вам в лазарет, – сообщил командир. – Остальным переобуться в "пленку" и спускаться к блоку галереи, там ЧэПэ и дрова. Технари наконец-то вырвались из санузла. Оба были красные и распаренные. – Курт, ты скотина! – взвыл Чед. – Там парогенератор заработал! Трой, не тратясь на слова, влепил механику под дых. Гордон тяжко вздохнул и ткнул пальцем в настойчиво мигающую иконку логикалика, вежливо маячившую почти за пределами бокового зрения. Логикалик немедленно развернулся, занял позицию перед носом пользователя и начал в картинках изображать, как галерея завода стала жертвой неудачного "качнуло". Выглядело так, будто туда влепили вакуумными зарядами. *** – Охренеть! Охренеть! Охренеть! Бортовой логикалик выкидывал таблицы одну за другой, и Малик встречала их однообразными, но полными чувств воплями. На последней таблице количество охренений превысило все пределы, и Малик просто засипела, яростно колотя кулаком по углу панели. По всему выходило, что старушка "Хиджау", мирно ползущая в сжатом пространстве, внезапно словила в борт выстрел с контактного диапазона. – Нет, ты это видела?! – завопила Малик, взмахнув кулаком теперь уже перед интерфейсом логикалика. – Как это понимать? – Все я видела! – гаркнули в ответ. – Откуда я знаю? У меня на лбу написано "ремонтная бригада"? – Почему ты не отказалась от рейса на этом старье? – взвыла Малик, теперь еще и пиная консоль. Логикалик с упорством продолжал показывать пробоину в самом мерзопакостном месте – возле секции преобразователя, с заходом на энергоконтур. Зульфар в ответ сделала неприличный звук губами, и Малик явственно представила, как настройщица крутит всеми руками у виска. – Надин вот отказалась, – с горечью подытожила Малик. – Если бы и ты отказалась, я бы осталась на лунных рейсовиках и мы бы сейчас тут не барахтались. – Отвали от меня и займись уже делом! – Я занимаюсь! – провыла Малик. – Как же бесит все! Под ее пальцами кружочки управляющих пиктов вспыхивали и бежали разноцветными переливами. Логикалик, загруженный контрольными блоками по самую маковку, от усердия светился исключительно зелеными контурами высокого приоритета. – Что помимо движка? – деловито поинтересовалась настройщица. – Галерея, внешний контур и охладительный блок. Это точно была стрельба на поражение, я тебе говорю! – Теории заговора, – с выражением сказала Зульфар. – Враги подкрались с четвертого уровня, высунули свое вражеское дуло на третий и бзднули с размаху. В грузовоз! – В целый гребаный завод! – взвизгнула Малик. Рычание на том конце линка продемонстрировало, что уточнения Зульфар вовсе не радуют. – Сам-то "Туран" цел? – наконец уточнила она. – Цел! – А эти... – Зульфар захрипела, явно давя какие-то слова, откашлялась и продолжила: – Ассенизаторские примочки целы? Малик нервно пробежалась по пиктам в новой последовательности. Логикалик долго думал, но потом все же отдал развертку по дополнительным грузам. Все "ассенизаторские примочки" оказались в норме. – Целы. Чему я удивлена! – Аллах, чуть не облысела, – с чувством сказала Зульфар. – Думала – все, накрылась пенсия. – Не квакай, – шикнула Малик. – Иблис бы сожрал эти корыта! Надеюсь, ты уже бежишь со всех ног к движку, да? – Я почти здесь. Высылай развертку, и далее прошу соблюдать тишину. Я не могу работать, когда над ухом у меня стучат копытами. Малик глянула вниз и обнаружила, что отбивает нервную дробь. Голенища так и позванивали. – Там уже автоматика работает, – сказала она. – Но вообще да, пригляди, развертку высылаю. – Конечно пригляжу, зачем же я еще здесь, – фыркнула Зульфар. Логикалик мигнул и свернулся, показывая, что абонент отключил связь. Малик хмыкнула, оглядела развернутые экраны, по-прежнему яростно зеленеющие, и откинулась в кресле, заложив руки за голову. Уставившись в потолок, расчерченный мягкими голубыми квадратами светильников, она прикусила губу и силой воли заставила себя прекратить дергать ногами. Капитан Малик Ансария с точки зрения приложения к судну была совершенно бесполезна. Все, что она могла – направлять логикалик, вступая в дело там, где пасовал машинный интеллект. Существование корабля шло в автономном режиме, мелкие неполадки исправлялись силами механической армии дронов, маршруты прокладывались согласно ориентирам на узлы связи, жизнеобеспечение регулировалось нуждами пассажиров. Никто из них не был нужен здесь так, как на заре космоплавания. Вместо слаженных экипажей, стремящихся к великой цели, теперь космические трассы барражировали вечно недовольные пенсионными отчислениями наемницы. Взять ту же штатную таблицу: вот, например, раньше были отдельно капитаны, и отдельно пилоты. А теперь все, нету, извольте совмещать. По общей базовой ставке. – Ассенизаторские примочки, – пробормотала Малик. – Скажешь тоже. Умная техника отошла от шока и принялась деловито исправлять причиненный ущерб. Полет продолжался по плану. Экстренного применения капитанских навыков не требовалось. Оставалось только сесть поудобнее и попробовать не двинуться крышей, пытаясь представить, что могло случиться на глубине три бар, чтобы это выглядело как выстрел. Малик не выдержала и опять потопала. Глухой четкий звук приносил некоторое облегчение. Слева в воздухе чуть мигнуло, и интерфейс связи открылся вновь. – Слушай, – сказала Зульфар, – а может, у нас оверсан? Или тут где-нибудь всякие... квазары? Ну что-нибудь такое, нарушающее законы физики, а? – Не представляю, что может нарушать физику больше, чем существование адских ступенек. – Терпеть не могу ваши ненаучные сравнения. Уровни погружения и точка. Можно было почти услышать, как Зульфар морщится. – Зато поэтично, – Малик убрала руки из-за головы и потянулась к консоли. – Ладно, сейчас погляжу. Маршрут, конечно, старый и вылизанный, как яйца кота... – В космосе всегда есть место сюрпризу, – менторским тоном сказала Зульфар. – Так, я на месте. Пока все оранжевое. Хреново, но жить можно. Идем дальше. Расход потока выше нормы на двадцать процентов. – Погоди! – вскинулась Малик. – На двадцать? – Двадцать один, – уточнила настройщица. Малик опять постучала кулаком по консоли. – Плохо! – Невесело, конечно... – Я не об этом. У меня тут на экранах только пятнадцать показывает. А это хреново! – Совершенно точно двадцать, – уверенно ответила Зульфар. – В отличие от техники, я не вру. Малик неопределенно помычала, сама не зная, что имела этим звуком в виду. По совести говоря, она предпочла бы пухнуть со скуки на рейсе, чем сталкиваться с доказательствами, что людей не зря до сих пор пихают в качестве страховки на борт. – Двадцать два, – встревожено сказала Зульфар. – Что за шайтан? Малик? – Да ищу я, ищу, – Малик прикусила губу опять, – развертку видишь? У меня пусто, по-прежнему пятнадцать. Ну? – Двадцать три, – предупредила Зульфар. – И это не утечка, это перераспределение энергозапаса. Малик! – Ничего! – А говны эти? – Каки... ну ты придумала выражение! Малик перебросила ресурс логикалика на анализ злосчастных "ассенизаторских примочек". Те вели себя тихо и не фонили, как и полагается высококачественной секретной технике, перевозимой в тщательно упакованном виде. – Молчат, – доложила Малик. Смертельно хотелось бросить все и, топоча копытами, броситься по кораблю, лично дергая каждую заглушку и пытаясь разобраться, что за Иблисовы прятки затеяла с ними "Хиджау". Но кораблестроение по-прежнему оставалось конструкторской коммерческой тайной, поэтому наемный экипаж мог разве побиться головой во внутреннюю обшивку, пытаясь пронзить разумом, что там напихано за стенами, выкрашенными в психологически уместные оттенки голубого и зеленого. – Я отправлюсь дальше, – Зульфар, судя по голосу, тоже давно вывалилась из своей тарелки. – Такое ощущение, что у нас где-то в брюхе еще один шторм работает. – Лишь бы не в полярном векторе, – неуклюже пошутила Малик. – Почувствуешь, как тебя начинает размазывать на кванты, обязательно сообщи, – сухо сказала Зульфар. Экран связи остался висеть, но больше говорить было не о чем. Малик стиснула зубы, придерживая панические теории, просящиеся на волю. Любой член экипажа по умолчанию являлся параноиком. Иначе смысла не было вообще. Дело человека – сидеть и воображать немыслимые несчастья, чтобы в случае чего быть готовым к любому из них. В свое время на курсах моделирования неуправляемых ситуаций Малик была в десятке лучших. Правда, смоделированные ею "сорок кар Аллаха" так и остались нерешенными, хотя к анализу в итоге привлекли гораздо более умных людей, чем будущая капитан Ансария. Покосившись на интерфейс, Малик коснулась пикта и отключила звук. – Значит, словно еще один движок в брюхе, – уже вслух сказала она. – То есть предполагаемая утечка циклотронного типа. Ну посмотрим, опираясь на вводные поглощения потока. * * * До галереи каждый добирался своим ходом. Гордон предпочел сначала завернуть в свою каюту и убедиться, что его личное логово не разнесло какими-нибудь дровами. Убедившись, что койка и мойка целы, Гордон вынырнул обратно и тут же поморщился – в воздухе отчетливо тянуло сладковатым душком тиоры. Похоже, глюканула резервная система. Гордон подумал и надел шлем. Движение сзади он почувствовал всей шкурой. Быстро шагнув в сторону, чуть развернулся и прищурился. В одинаковых скафандрах иксар становились похожи друг на друга до безобразия. Только когда неизвестный подошел ближе, Гордон смог рассмотреть лицо за прозрачной пластиной. Связь активировалась с еле слышным шорохом. – Ну, че стоим, яйца мнем? – осведомился Грегор, не замедляя шага. Гордон молча показал ему средний палец. Язык так и чесался тут же объяснить, почему всяким говнотехнологам не следует задавать вопросы более развитым членам команды. Грегор фыркнул и протопал мимо с таким грохотом, точно ехал на любимом граппере. Пару раз матюгнувшись себе под нос, Гордон пошел следом. Всю галерею засыпало мусором и обломками. Шлем пришлось скинуть – на коротковолновой стоял такой шум и мат, что Гордон предпочел подышать тиорой. Впрочем, тут ею и не пахло – только землей, травой и раздражением окружающих. На ходу, прицеливаясь, какие кусты спасать в первую очередь, Гордон успел отметить и состояние бригады. Пара бланшей под глазами, несколько опухших носов, одно пламенеющее и расплющенное ухо, три хромоты и еще по мелочи. Похоже, рекомендованные меры безопасности для низкоуровневых перелетов никто не соблюдал, и многие поцеловались со столами да углами коек. Больше всех отметился Дорохов: он прижимал к груди руку, запакованную поверх "пленки" в лангетку. Но это не мешало ему волочить огромную отломившуюся ветвь. – Тащи сюда задницу! Гордон встрепенулся и недобро осмотрел галерею. Горластость, типичная для технологов, сейчас подскочила почти до скандальности. – Че встал? – снова заорал Йенс. – Либо работай, либо не трать кислород! Жопа! – От сфинктера слышу! – взорвался канонир. Раздражающе красные полосы на "пленках" технологов кидались в глаза. Гордон заранее мог вычислить всех шестерых еще до того, как эти мудаки начинали орать. Яростно грохоча подошвами, Гордон проследовал в амфитеатр уборочно-спасательных работ. Технолог держал куст одной рукой, а другой нагребал землю, пытаясь прикрыть корни. Куст был велик и тяжел, а землю расшвыряло только так, и отпустить куст Йенс не мог. Гордон присел на корточки и молча начал загребать почву обеими руками. Перчатки из темно-синих тут же стали коричневыми. Дорохов, уже без ветки, топал обратно. Возле них он остановился, кхекнул и стащил с пояса запасную перчатку. – Помощь сообществу грязеедов, – сообщил он. – Ща вторую поломаю, – угрюмо пообещал Гордон. Дорохов уронил перчатку, присел на корточки и с искренним интересом заглянул ему в глаза. Йенс нервно заморгал, точно определялся: стоит ли ему объединиться с кем-то, чтобы затоптать третьего, или нужно стоять только за себя и начинать драться кустом прямо сейчас. – Ну ты свинья, – вежливо сказал Дорохов. Гордон приподнял плечи. Валявшаяся перчатка жгла взгляд. Потянувшись, он схватил ее, быстро натянул и принялся грести землю. Дорохов молчал, Йенс молчал тоже, и постепенно Гордон начал закипать. Злая краснота отчетливо поползла по шее, охватила подбородок и перекинулась на уши. Дорохов бочком передвинулся ближе и тоже начал подгребать свободной рукой. Краснота остановилась на уровне скул. Подумала и медленно, неохотно начала сдавать позиции. С галереей усилиями целой бригады покончили быстро, но расходиться не торопились. Парни рассаживались на полу; трое, включая самого Гордона, устроились на поваленном эвкалипте. Воскресить древесный труп не получилось – ствол треснул пополам. Гордон рассеяно водил пальцем по трещине и злобно размышлял, что логикалик явно рассказал не все. Какая такая, к хренам, поломка системы давления, от которой деревья валит? За эвкалиптом уже гундели насчет пожрать и помыться и о том, как лень отрывать задницу от пола, чтобы заняться этими аллахоугодными делами. Дуэт научников разложил на куске пленки выкопанную из-под эвкалипта козявку и обсуждал, как ее лучше препарировать во славу науки. – Лучше сразу сдайтесь в карантин, – посоветовал Гордон, кося одним глазом на козявку. На него замахали и дружно зашипели. – Биотерроризм чистой воды, – заметил Джино из своего гнезда в эвкалиптовой кроне. – То-то я смотрю, ты там каких-то паразитов развел? – тут же окрысился "козявочник". – Вон, вон там вошкается. Дустом его! – Да пошел ты! Из листвы вынырнул красноскафандровый паразит Грегор, и у Джино тут же сделалось недовольное лицо человека, которому только что было хорошо, но его по-скотски прервали. Йенс, сидевший верхом на стволе и сосредоточенно рывшийся в карманах, внезапно хлопнул себя по бедрам. – Эй, коллеги! – он вскочил на ноги и запрыгнул на ствол. – Гляньте-ка сюда! И медленно вытащил на свет плоский футляр. – И эти люди будут мне говорить про биотерроризм! – опять возмутился Ларри. – Да заткните его! – крикнул Баль со своего места. – Чур мне травы! Иксар загомонили. Гордон тоже выкрикнул подбадривающее "Давай не телепайся!" и подвинулся к Дорохову вплотную, почти налегая на больную руку. Пилот покосился на него, сощурив глаза, но не сказал ни слова. Гордон сдвинулся на три дипломатических сантиметра, одновременно чувствуя приятно щекочущее желание вмазать Дорохову в нос, свернув и без того кривой шнобель на правую сторону. Это существенно улучшило бы дизайн недружелюбной морды. Которой не помешали бы еще и пара фингалов, а может и рихтовка зубов для полного эстетического комплекта. От кровожадных мыслей Гордона отвело шуршание самокруток. Йенс доставал заготовки под бормотание окружающих, в котором иногда прорывалось "не жмотничай". Впрочем, громко не говорили – технолог был единственным поставщиком на этом корыте, поэтому борзеть не рисковали. Набив в кулак самокрутки, Йенс начал раздавать. Гордон ухватил свою и защелкал пальцами, смещая сенсоры перчатки в режим подачи искры, торопясь ухватить сладкий дым до того, как раскурят другие. Затяжки после чужого дыма всегда казались бледнее. Искра не высекалась, и от нервов Гордон опять задумался, не отрихтовать ли ему Дороховский нос. – Ну давай гони сюда, че? Нетерпеливое восклицание отвлекло его окончательно. Йенс водил самокруткой, не давая Балю ухватить вожделеемое. – Вот смотрю я на тебя, – протянул Йенс, – и все думаю: а на кой хер ты глазки подкрашиваешь? Не пидарок ли ты часом? Баль мгновенно сжал пальцы в кулак. На скулах проступили характерные желваки, накрашенные глаза сощурились. Арамейская подводка служила источником для непрерывного потока шуточек. Но сейчас шуточка прозвучала самым натуральным оскорблением. Гордон все-таки вышиб искру и жадно затянулся. Секундой позже Баль ударил прямым в челюсть собеседника. Йенс полетел на пол, выронив и футляр, и самокрутку. Баль вскочил и метнулся следом. Пара смачных ударов по ребрам – и Йенс пришел в себя. Гордон вытянул шею: технолог крутанулся по полу, складывая ноги в узнаваемые "ножницы" и подшибая Баля. Теперь покатились оба. В быстрых движениях трудно было разобрать, кто кого мочит, да и ясность зрения уже затуманивала приятная дымка. – Во-о дают, – протянул Дорохов. Гордон попытался сообразить: то ли пилот действительно растягивает слова, то ли в голове уже включились тормоза. Но, похоже, и впрямь тянул специально: дерущиеся иксар не замедлялись. Под потолком раздалось потрескивание. – Вот уроды, – с чувством прогремел командирский голос на всю галерею. – Только пойди отлить, как вы в жопы друг другу вцепились. А ну кончайте! Гордон заржал и затянулся. – Да пошел ты! – крикнул Ларри, бдительно прикрывая козявку свободной рукой. – Сам тащи жопу сюда и разбирайся! Козел безрогий! Это оказалось еще смешнее, и Гордон так покатился, что едва не свалился со ствола. Бортмеханик с технологом сцепились намертво. В классическом борцовском хвате ногами оба зеркалили друг друга, и один старался передушить другого. Багровые лица с закатывающимися глазами выглядели почти красиво. Гордон еще раз затянулся и с наслаждением выдохнул дым. Хогби под потолком вздохнул, явно готовя устрашающую речь. Гордон торопливо вдохнул, высасывая самокрутку до основания, и закашлялся – мигом сгоревший фильтр пропустил в глотку жгучую горечь. – Чтоб через пять минут... Договорить командир не успел. Кругом угрожающе загудело, под потолком с хрипом и визгом очнулись распылители, и миг спустя на галерею обрушились клубы пара. – Твою мать! – заорал Дорохов, вскакивая с места. Плотная завеса была не только ледяной, но и едкой. Производители космических левиафанов не скупились, выдавая в "зеленые" рейсы приличный довесок воды для полива. Но напичканной удобрениями почти до ядовитости. Оскальзываясь на полу, спотыкаясь о тут же поплывшие куски оградительного пластика, Гордон наравне с другими ринулся к выходу. На ходу он натягивал шлем. Возле дверей уже оказалось пять человек. Со скоростью, достойной спринтеров, прибывали остальные. Связь в шлеме врубилась автоматом. – Открывай, дурак металлический! – заорал Марис, размахивая руками. – Дрозофила! Он раскашлялся. Гордон схватился за горло обеими руками. Несмотря на шлем, из глаз текло, в носу жгло и нутряной сырой кашель рвался из легких. Пытаясь не дышать, Гордон дернулся вперед вместе со всеми. Передовые ударили в дверь плечами, остальные вложились общим порывом, не глядя, что бьют товарищей. Градом посыпалась ругань пришибленных, перемежаясь кашлем. – Хо-ог! – взревел Гордон, бессильно толкаясь. – Закопаю нахер! Свет погас. Отключилась система распылителей. А потом пол под ногами внезапно потерял основательность. Гордон неловко взмахнул руками – ощущение падения было таким реальным, что в мозгах начинались помехи. – Да что за херня? – опять громче прочих заорал Марис. – Какого хрена происходит? Хогби! Принудительное переключение связи отдалось в ушах громким неприятным скрежетом. Одновременно заработала аварийная подсветка. Сила притяжения подло покидала корабль. – Живо всем включить магнит! – Хогби орал так, что сразу стало ясно: командир нервничает. – А ну мигом, пока не разлетелись, голубцы! Загерметизироваться! Гордон еще раз взмахнул руками, его толкнули, он опомнился и ударил по поясу – прямо по круглой, нелепой с виду пряжке. Подошвы прочно встали на пол. Однако чувство внутренностей, медленно поднимающихся со своих мест, не исчезло. В шлеме защелкало, выводя связь на общий уровень. – ... еще и гравитацию выключили? – вопил Ларри. – Да это ж беспредел! Насилие над личностью! Пидарасы! – Наше открытие! – поддержал метеоролог. – Хогби, ты ответишь за наш экземпляр! Стоило раззявить пасть одному, как другие включились с пылающим энтузиазмом. Гордон и сам выкрикнул пару проклятий в адрес любителей поотключать. Оглянувшись, он обнаружил, что разобранный по кучкам мусор медленно воспаряет. Взвесь воды точно так же неотвратимо наполняла воздух. – Твои шуточки, Хогби Вейнало, саид?! – громыхал Марис. Гордон на всякий случай подался в сторону. Раз уж флегматичный главмеханик взялся поминать фамилии, значит, был зол как никогда. – Сидите там! – орал Хогби в ответ. – Вас просили галерею убрать, а не рожи друг другу чистить! Я вот разберусь, что тут произошло, а вы посидите в галерее как миленькие! Идиоты! – Гребаный аквариум! – не выдержал Гордон. – Эй, Курт, ты глянь! Он яростно пихнул локтем механика. Курт тоже оглянулся и бессловесно зарычал. Гордон ухватился за него и попробовал пересчитать всех стоявших у двери. Рожи пересчитанных были злые, а у Баля кляксами растеклась подводка, словно его успели окунуть головой в лужу. Йенса Гордон не обнаружил и решил, что технолог прячется где-то среди кустов. – Эй парни! – Курт повысил голос. – У нас говно разлетается! Кончайте кулаки слюнявить, возвращаемся! * * * Недопустимо долгое время спустя модель, выстроенная логикаликом, развернулась перед Малик во всей красе. Скептически оглядывая получившийся тор, Малик подкрутила звук обратно и откашлялась. – Что? – немедленно откликнулась настройщица. – Я рассмотрела твою идею, – сказала Малик. – Получается тороидальное вложение в "Хиджау". – Параноидальное? – уточнила Зульфар. – Бубликоподобное! – рявкнула капитан Ансария, топнув об пол. – Ладно, это я от безысходности дурью маюсь, – вздохнула Зульфар. – Дело в том, что у нас тупик. В смысле, я добралась до закрытых секторов. И дальше уже некуда. – И, конечно же, все самое интересное за дверью? – Вот именно. Малик покосилась на динамику расхода потока. – И сколько сейчас? – безнадежно поинтересовалась она. – Двадцать семь. Вроде замедлилось, нет? – Да нас так досуха выкачает, – зашипела Малик. – Между прочим, в галерее гравитация отрубалась! Меня Хогби вызывал, интересовался, что за херня происходит на борту! – И что ты ему сказала? – Что у нас маленькие технические неполадки, что же еще! Слушай, ты можешь как-то это безобразие отключить? – Кабель перегрызть? – Очень остро... а... хм! – Что за вскрики озарения? – насторожилась Зульфар. Логикалик отсекал сторонние шумы, и казалось, что Зульфар пыхтит просто так, от нечего делать. Но Малик зримо представляла, как настройщица возится в узких проходах, оставленных для спецконтроля. – Можно перезагрузиться! Только второй ключ нужен, ну и весь контур причесать. Поэтому предлагаю тебе кинуть эту возню и топать в рубку. – А у нас есть успешная статистика перезагрузок? – Ни разу не пробовала, – честно призналась Малик. Зульфар тяжко вздохнула. – Ну, деваться некуда. Главное, чтоб от перезагрузки дерьмо по трубам не потекло. Малик добрых несколько секунд пыталась установить связь между чрезвычайными мероприятиями и очистными сооружениями, пока наконец не сообразила, о чем речь. – Да прекрати ты их уже так называть! – Я исключительно ради маскировки, – Зульфар ойкнула и сдавленно помянула шайтана. – Уф! Ну, ты понимаешь, не одни болтаемся, нужно соблюдать правила элементарного... – теперь она хихикнула, – этикета. Малик хмыкнула и невольно оглянулась. "Хиджау", как и любой рейс, была набита до отказа. Причем далеко не весь груз официально отмечался в декларации на перевозку. Перегон астероидного комплекса-завода "Туран" выполнялся для Вего-Ревойского кооперативного товарищества "Открытые Внеземельные Разработки"; иксар отправлялись нести вахту взамен другой такой же бригады неудачников и нарушителей; двести тонн эмбрионов забирал стыковочный рейс с агроколонии Беловодье; два яруса запчастей страждали получить лаборатории при тех же "Разработках"; в артели водородников, едва разнюхав, что кэп Ансария выходит в рейс до Самбурга, тут же подсуетились и к погрузке рысью примчались менеджеры с двумя грузомодулями "памятных гостинцев и сувениров", опечатанных по классу защиты не ниже пятого. И, наконец, вежливые люди с визитками некоммерческого государственного предприятия настоятельно посоветовали экипажу не заострять внимание на погрузке блоков, в которых только дурак не узнал бы составляющие для малых скоростных судов. Ладно хоть в обмен выдавалась твердая валюта с гарантийной защитой сделки на перевозку утильсырья. Печать, подпись. Впрочем, Зульфар больше перестраховывалась. Акустик шлепнулась на борт в последний момент и во время спешного представления честно призналась, что сдернули ее, заменив выгоревшую коллегу. Малик даже посочувствовала: ее проверенная напарница не пошла в рейс, и с Зульфар удалось договориться только чудом и тоже в последний момент. Но экипажу было проще, а вот у акустика на руках оказалось пятнадцать незнакомых психопрофилей, под которые надо было срочно настроить матрицы, пока побочный эффект балансира не свел интеллект пассажиров к порогу, за которым трудно объяснять, что такое субординация и кого тут положено слушаться. Так что Гюзель больше напоминала жертву психораскрутки, чем человека, готового прислушиваться, не брякнет ли экипаж случайно про дополнительный источник заработка. – Ее, кстати, предупредить надо, – сказала Малик. – Всплывать-то придется где попало, без станционных компенсаторов. Ух, воплей будет, что мы тиоридазином граждан травим. Каждый миллилитр инъекций в нейроны пересчитает. – Гра-аждан? – протянула Зульфар. – Граждане в иксар не попадают! Прописную истину она провозгласила с таким пафосом, будто именно ее перу принадлежал Пакт "О выселении", раз и навсегда определивший самую эффективную меру наказания в истории человечества. Малик пошевелила пальцем и вызвала на экран список имен. – Не усердствуй. Самое тяжелое в их списке – торговля оружием, причем так, легкий калибр. Пять лет вахтового просирания жизни – и снова можно пить джалляб. Вот тебе и гражданство снова. – То-то я думаю, на отбросы они не похожи, – Зульфар прищелкнула языком. – Ладные больно. Малик согласно помычала. Пятнадцать человек словно подбирали специально: высокие, широкоплечие, с ногами от ушей. Командир дотягивал до двух метров, и на него Малик поглядывала особо благосклонно. Мало кто мог сравняться с ней в росте. – Я слышу, как ты капаешь слюной на консоль, – ехидно сказала Зульфар. Больше она не пыхтела, а значит, выбралась из технического лабиринта. – Ничего я не капаю, – рассеянно сказала Малик. – Просто странно, какие они... как под копирку! – Да разница какая? Все равно с них ничего не получишь. Малик уныло вздохнула. Компенсирующее излучение балансира позволяло людям выживать в скоростных перелетах, но побочные эффекты, выявленные в ходе погружений в сжатое пространство, одним ударом свели привлекательность дальних путешествий почти до нуля. Стабилизирующее излучение превращало мужчин в субъектов, неспособных трезво оценивать ситуацию – и это была мягкая официальная формулировка. Если смотреть правде в глаза, носители Y-хромосом скатывались почти до идиотов. Человечество не сдалось; на капитанских мостиках встали женщины – и оказалось, что балансир раскачивает генетическую стабильность, порождая взрывные мутации, убивающие хозяев. Но отступать было нельзя. И им пришлось научиться превращаться в монстров. На фоне этого остальные побочки казались сущими мелочами, хотя во многом обидными. Например, отключались основные возможности размножения: что у экипажей, что у пассажиров. – Готовь команду пока, – велела Зульфар. – Не забудь: внешка, второй контур, завод, СЖО, циклотронник, балансир. Обратно – в обратной последовательности. Малик убрала экраны, кроме своей модели, и коснулась пиктов, вызывая окно перезагрузки. Логикалик немедленно тревожно обрисовал его, и поверху побежали строки текста, напоминающего экипажу, что команда является экстренной и должна выполняться только в случае прямой угрозы кораблю. Свет чуть мигнул и явственно стал тусклее. – Шайтан тебя возьми, – буркнула Малик. – Зуль! Как будешь проходить мимо первой точки, глянь, сколько эта пакость уже сожрала. Я начинаю нервничать, честное слово. – Уже бегу. Все неприятности в космосе случались по правилу дубль-в: вдруг и внезапно. Малик принялась мусолить нижнюю губу – в пересохшем воздухе кожа быстро обветривалась и отставала чешуйками. Раз за разом прихватывая досадный клочок зубами, Малик болезненно морщилась. Конечно, этого следовало ожидать. Не в этом рейсе, так в следующем или в одном из тех, что произойдут еще позже. Экстратерриториальные области сами по себе были опасной штукой. Весь космос был одной гигантской опасной штукой. По крайней мере, для людей – официально признанных самыми лётно-неприспособленными из перечня рас, вступивших к настоящему моменту в Список. Они просто не могли жить в пустоте. Требовалась хоть плохонькая, но почва под ногами, даже если это будет астероидный пояс. На худой конец годилась большая станция поблизости от естественных источников гравитации и электромагнитных полей. И это делало программу освоения космоса чрезвычайно накладной. При таких вводных Малик закладывала определенную долю невезения в каждый полет и, исходя из этого, утраивала, ушестеряла количество проверок. Дублировала расчеты, требовала поднятия логики за сто процентов, чем неизменно вызывала раздражение у настройщиц. Для "Хиджау", вышедшей за все сроки службы, она проверила расчеты четыре раза. Кожа оторвалась, во рту появился привкус железа. Старательно зализав ранку, капитан развернулась. – Гюзель? Логикалик мигом сообразил, что акустика в рубке нет, и перевел возглас в режим запроса. – Чего? Хрип был таким, будто Гюзель только что разбудили. – Мы тут перезагружать весь борт собрались, – сразу бухнула Малик. В возникшей паузе она успела подтянуть голенища и одернуть рубашку. Казалось, молчание наполняется укоризной, которую можно почувствовать кожей. – Гюзель? – Да, я здесь! – откликнулась невидимая Гюзель. – Что значит перезагружать? У нас этого в планах не стоит! – У нас в планах не стояло и рассыпаться! – тоже повысила голос Малик. – Может, у тебя запасная голова есть, а? Гюзель опять не ответила. Логикалик фильтровал посторонние шумы, и мерещилось, что акустик не дышит или просто отключилась. Малик откашлялась и обхватила себя руками. – Извини, – сказала она. – Тут такое дело, кажется, в нас что-то вляпалось. – Что? – Вляпалось что-то. Ударило прямо в "Хиджау", ладно хоть "Туран" не зацепило. Поэтому сейчас у нас проблемы с энергоснабжением. Глюки в системах начинаются и утечки. Нужно перезагрузиться. – Это жопа, – выразительно сказала Гюзель. – Полная. Я ничего не гарантирую. Вы мне людей испортите. – А я прямо гарант всей Веги! – опять вспылила Малик. – Блин! Ладно. Чем занимаешься? – Витаминными клизмами, – проворчала акустик. – Очень увлекательное занятие, рекомендую. – Чего? – Чего-чего, я биотиками заправляюсь! Я, между прочим, прекрасно заметила, что "Хиджау" крючит, потому что у меня на поводке пятнадцать человек! На грани психоза! Судя по тону вопля, биотики действительно поставлялись в организм акустика через клизму или еще каким-то очень неприятным образом. – Во-первых, не совсем на грани, – строго сказала Малик, ерзая в кресле. – Тиора им на что, в конце концов. Во-вторых, мы верим в твою экстрасенсорную мощь. – Лучше бы вы верили, что не затронете балансир, – буркнула Гюзель. – Между прочим, у меня его показатели на мониторе, и я вижу, что с ним какие-то... Второй экран развернулся рядом с первым окном вызова. – У нас жопа! – объявила Зульфар. Гюзель явно поперхнулась. – Гюзель, это ты? –среагировала настройщица. – А где кэп? – Это мы вместе, – Малик судорожно подтянула голенища. – Что там? – Твое тороидальное вложение утянуло уже сорок процентов, еще чуть-чуть и оно нас погасит прям на глубине! – Какое тороидальное вложение? – взвизгнула Гюзель. – Да откуда мне знать, это Малик придумала! Бесплотные голоса так дико звучали, что Малик не выдержала. – Вы сюда идите, и тут разберемся! – Нет уж, делайте что-нибудь, пока балансир не сдох! – панически крикнула Гюзель. – Это безобразие! Я специалист по психологии соцгрупп, я... у меня контракт! Я не собираюсь тут помирать! Я жалобу напишу! Интерфейс окна мигнул и свернулся. – Стой! Мы всплывать... Кхм. – Самого главного ты не сказала, – догадливо протянула Зульфар. – Не хватило духу, – вздохнула Малик. – Дуй сюда. Придешь – и я ей точно скажу. – Да я уже кар взяла, три минуты буквально. С краю зрения мигнуло, и Малик убрала руки от консоли. Помимо окна перезагрузки, незакрытым осталось еще одно – оно висело за развернутой моделью энергоконтура, поэтому оставалось незамеченным. Но теперь – на контрасте с пустотой рубки – Малик хорошо его разглядела. А разглядев, недоуменно подняла брови. На "Хиджау" заработала система оповещения, и по ней шел сигнал. Но развертка у него была не звуковая. – Это не корабль, а корыто какое-то, – сказала она вслух. – Зуль, поговори со мной. Иблис знает, что творится. – Слушай, когда ты мне говоришь такие вещи в момент перехода по всяким сраным техническим уровням, я прямо чувствую, что мне очень хочется в туалет. – Без перезагрузки точно не обойтись, – резюмировала Малик. – У нас еще и в системе оповещения какой-то глюк. Мусорный сигнал дергается, похож на хвост от балансира, представляешь? * * * Гордона разбудил собственный всхрап. Он распахнул глаза, все крутанулось, Гордон попытался ухватиться за постель и с ужасом обнаружил, что никакой постели нет, и, более того – он то ли падает, то ли летит... – Мама! Вопль сам вырвался из глотки. И мир тут же вернулся в привычные рамки. Ошалело моргая, Гордон обнаружил, что стоит перед наглухо заблокированной панелью с маркировкой вооружений. Завертев головой, он обнаружил всю бригаду в полном составе. Застывшие фигуры в черных костюмах смотрелись дико. Неизвестно когда присоединившийся к бригаде Хогби почти приложил руку к сканеру на такой же панели, и эмблема на углу массивной плиты, переливалась зелеными нитями. Гордон взялся за голову, пробуя сообразить, где галерея – и тут же в виски остро стрельнуло. – Блин! – А-а! Точно такие же испуганные вопли и матюги посыпались один за другим. Пятнадцать человек дергались, шатались, пытались упасть, подпрыгивали на месте – и наконец приходили в себя. – Где кустарник? Хогби, это твои шуточки? Гипноз? Первым раздуплился Курт и тут же обвинил командира в грехе подделывания действительности. – Я опять завис! – не менее громогласно возмутился Джино. – Когда это прекратится? Мы станем идиотами еще до высадки! – Ненавижу перелеты! – риторически сказал Гордон, потирая живот. Жрать хотелось невыносимо. – Как вообще можно выходить в космос, если тут мозги отключаются? – Тут есть сортир? – добавил тревоги о насущном Амон. – Ну и дурдом! – Сколько можно думать! – вскинулся Ларри. – Надо действовать! Он дернулся к панели, шлепнул ладонью по сканеру, и метка вспыхнула. – Эй! – Хогби тоже вышел из ступора и резко обернулся. – Куда? – Да ясно дело тут происходит что-то! – Ларри ухватился за отошедшую панель и потянул. Из темноты гладко блеснуло металлом. – Вот ща разберемся... Хогби развернулся уже всем телом, сделал несколько шагов и ухватил Ларри за загривок. – Чего? – взвизгнул полимерщик. – Ай! – Ру-ки о-то-рву, – пообещал Хогби, угрожающе растягивая слоги. Гордон переступил на месте и вздрогнул. Этот – может. Ноги закололо, он наклонился и схватил себя за колени. Судя по всему, проторчал он в ступоре немало. Но об этом нужно было скорее забыть, чтобы снова не заболела голова. Главное – уметь забывать. – Жрать-то как хочется, – подал голос Дорохов. – Будем тут торчать? Или пойдем? – Мы все сроки нарушаем! – Ларри не пытался вырваться, но руками махал изрядно. – Сколько мы уже барахтаемся? Да хватит меня душить! – Какие еще сроки? – Джино покрутил у виска пальцем. – Тебя там козявка твоя эвкалиптовая не кусала? Хогби попробовал закрыть дверцу, но та уперлась. – Вот здравствуйте, – почти прошипел он. – Наоткрывался! Тебя просили? – Я за всех вас старался! – Ларри опять взбрыкнул и все-таки угомонился. – Ну блин! Хогби уперся в дверь ногой, попробовал прижать на место, потерпел поражение и тяжело вздохнул. Ларри прикинулся дохлой мышью, верно оценив мрачные думы, которые накрыли командира и грозили немедленно вылиться в какое-нибудь взыскание. Гордон сел на корточки. В животе урчало все громче. – Я все равно не смогу управляться с этими штуками на пустой желудок, – пожаловался он в воздух. – Рабы брюха! – возопил Ларри. Зеленые глаза дико блеснули, словно подсвеченные. – Молчать, – повысил голос Хогби. – Всей бригаде! На месте – кругом! Марш! Гордон вскочил на ноги раньше, чем дошло до мозга. Холодный воздух обдал голову, запах хорошо смазанного металла ударил в нос. Мозг превратился в кирпич. – Жратва! – Дорохов вырвался вперед, тут же заняв вакантное командирское место. Одобрительно загомонив, иксар потянулись за ним. Дорохов уверенно попер к узкому проходу в стене, над которым тревожно мигала желтым надпись о второй линии готовности. – А почему мы не присутствуем при казни? – поинтересовался Грегор на ходу. – Предатели! – орал Ларри им вслед. – Столько времени непонятно на что! – сетовал Баль, полностью перекрывая дальнейшие матерные возгласы полимерщика. – А я бы за это время столько снов интересных мог увидеть! Второе звено уже бурно обсуждало результаты какого-то птичьего забега. Гордон еле уловил, что они откопали игровой блок и нагенерировали на нем модели различных гонок, на которые тут же принялись делать ставки барахлом и огрызками. Кравец догнал Курта и впился в него клещом, насилуя мозги главмеханика повестью о несостоявшемся научном открытии, которое собирался совершить научный дуэт на базе выкопанной под эвкалиптом козявки. Попутно Кравец неубедительно сокрушался, что сейчас Ларри пустят в расход, и тогда диссертацию без второй фамилии от самого метеоролога не примут. Узкие металлические коридоры наполнились гомоном, в полтора раза усиливаемым слабым эхом. Гордон с благодушием скользил взглядом по меткам на стенах и его совсем не интересовало, что делать с "силовым блоком №1", "генератором переменных частиц Реу" и "внешней орудийной системой №4". Потом извилистая письменность и вовсе поплыла, превращаясь в давленых червяков, и Гордон с радостью выкинул из головы странности. Какие тут "отсек штурмовой группы", когда остро стоит вопрос профилактики гастрита? Баль на ходу в двадцатый раз перекручивал волосы в замысловатый кукиш, и Гордон наконец вспомнил, что должен поделиться с товарищем сдуру обещанным. Бортмеханик нудел над ухом канонира всю последнюю неделю: с момента как заметил на Гордоне ювелирную версию передатчика. Сначала Гордон отплевывался, потом игнорировал, потом сдался. Хотя кафф ему нравился и облегчал фантомную боль от удаленного дублера. Служебный, "бортовой" вариант не шел ни в какое сравнение с этим шедевром. Но вот продолжение общения с двинувшимся на почве жадности бортмехаником грозило вылиться в настоящую головную боль. Поэтому Гордон решил пожертвовать ювелирку, в обмен стребовав с Баля аппликацию. Он сунул пальцы в кармашек разгрузки. Приятное прикосновение охладило горящую кожу. Хотелось обвешаться с ног до головы, укутаться в холодные объятия драгметаллов, а потом еще грабануть кого-нибудь из соседей и укутаться вдвое плотнее. Правда, за такое могли набить морду без всякого последующего примирения, а еще вероятнее – с неприятным травматическим исходом. Верхняя губа сама собой вздернулась. Когда он отходит свой срок, и ему вернут под кожу и мышцы все, что должно там быть – он уже никогда не нарушит закон. Чтобы не потерять импланты второй раз. Медленно выдохнув, Гордон вытащил ювелирку. Цепочка зацепилась за ребристую рукоять, Гордон недовольно подергал, и цепочка высвободилась. – Э, Баль. Смотри! – А! – Баль тут же бросил космы и хищным взглядом вцепился в кафф. – Ого, серьезно? – Угу, – Гордон протянул украшение. – Теперь твое. Баль выхватил кафф, одним отточенным движением защелкнул на ухе и тут же приобрел такой благостный вид, словно и впрямь установил имплант. Гордон почувствовал легкий прилив зависти. – До чего годная штука! – очнулся Баль. – Почти искрит! С меня аппликации, брат. Он обхватил Гордона за плечи и потряс. Канонир сразу почувствовал, насколько у бортмеханика поднялась температура. Не слабее, чем после хорошей ссоры или драки. – Ты там как, после стычки-то? – проявил он заботливость. – Ниче друг другу не переломали? – Какой стычки? – изумился Баль. – С кем? – Ну с кем-кем, с Йенсом, кто у нас еще травой барыжит? На словах про траву Гордон непроизвольно принюхался – но пахло только особым запахом стерильной пыли и еще потными мужиками. Даже "пленка" не всегда справлялась с обменом веществ иксар, подстегиваемым тиорой. От Баля пахло чем-то хорошим. Гордон прикрыл глаза на ходу, доверившись чужой руке на плечах, повернул голову и ткнулся носом. Понял, что уткнулся в волосы – и жадно принюхался. – ...сам дурак, пусть и пластыри ставит, – закончил Баль объяснение, которое Гордон совершенно упустил. – Тебе должок за цацку шампунем вернуть, что ли? – Не-е, – протянул Гордон, не открывая глаз. – Ты обещал аппликации, и я их хочу. Баль остановился, и пришлось все-таки поднимать веки и снова смотреть на опротивевшие стенки. Перед носом у Гордона закрылись створки лифта. – Э? – изумился он и оглянулся. Курт, задавленный летописью научных открытий, смотрел затравленно, а Кравец, уже не глядя на жертву, продолжал журчать о сложности насекомьего мира. На всякий случай Гордон не стал прислушиваться. Как на вахты "Турана" и ему подобных заводов мог угодить такой яростный любитель биологии – сложно было понять. – Мы, конечно, могли втиснуться товарищам на пятки, – сказал Баль, – но я предпочитаю путешествовать с комфортом. И так сколько неудобств в этих крысиных переходах вытерпели. Гордон тревожно нахмурился. На этих словах ему показалось, что он вспоминает какие-то очень неприятные моменты, связанные с беготней по коридорам и бесконечно, одуряюще повторяющимися отработками неких сложных приемов. Перемещения, прыжки, ползки, чуть ли не перелеты в голом вакууме. От этого в переносице неприятно зазудело. – Ох, не говори, – почти механически сказал он. Лифт тихонько пиликнул, Гордон перевел взгляд на табло и порадовался – кабина пошла вниз. Это странное место, совершенно ему не нравящееся, можно было покинуть совсем скоро. * * * Малик обернулась на звук сдвинувшейся двери, открыла рот, чтобы поприветствовать Зульфар, да так и застыла. В рубку явилась акустик. Зульфар маячила у нее за спиной, выразительно корча рожи. Гюзель выглядела дико. Выпуклый лоб пересекали вздутые жгуты усилителей, стекавшие на виски и вместе с венами уходящие к нижней челюсти. Оттопыренные уши пылали красным. Кожа пошла пятнами, руки явственно тряслись, а верхняя губа то и дело вздергивалась. В глаза ей Малик предпочла вообще не смотреть. Но бросив взгляд на предплечья, бугрящиеся следами многочисленных инъекций и переплетенные вспухшими венами, все-таки уставилась в расширенные зрачки. – Мы всплывать будем, – торопливо сказала она. – Да я уже догадалась, – прохрипела Гюзель. – Только это не моя группа, я боюсь, что их просто не удержу. Неужели ничего нельзя придумать? – Что, прям смерти подобно? – не выдержала Зульфар, обгоняя ее. С размаху плюхнувшись в кресло, настройщица выбила из него жалобный скрип, еще раз напомнив тем самым, насколько стара "Хиджау". Акустик перевела на нее взгляд одного глаза. Второй по-прежнему смотрел на Малик, и пилотесса невольно поежилась. Управляемый рассинхрон она встречала впервые. – Я, – сказала Гюзель, – отвечаю за психическое состояние пятнадцати человек пассажиров. Остроумие тут неуместно. Малик, видя, что Зульфар тоже начинает идти красными пятнами, подняла руку. Настройщица поджала губы и кивнула. Гюзель вернула глаза в обычное положение, оглянулась, прошла к третьему креслу и медленно в него опустилась. Малик на секунду почувствовала укол ревности – все-таки Гюзель не входила в экипаж – но быстро взяла себя в руки. И следующим жестом предложила Зульфар начинать. – Ну теперь моя очередь, – настройщица встала во весь рост и взмахнула руками. Повинуясь жест-ключам, логикалик развернул сразу четыре экрана. – Так вот! Если мы не перезагрузимся, то вся твоя забота об их психическом состоянии накроется ржавым дряхлым корытом, на котором мы тут бороздим просторы, мать их, космоса! Мы теряем поток неизвестно на что! Малик тихонько зарычала сквозь зубы. Зульфар, до сих пор державшая на лице гневную гримасу, приподняла брови. – Что? – почти яростно поинтересовалась она. – Нервы к Иблисам, – честно призналась Малик. – Это все? Зульфар сунула руки в карманы. – У нас шторм гаснет. Нужно всплывать на аварийке и перезагружаться. – Шторм? – встрепенулась Гюзель. – В смысле? – Циклотронный преобразователь, тип ШТ-1, - сквозь зубы сказала настройщица. - Он же шторм. Он же движок. Гюзель быстро и нелепо закивала. – Уже на аварийке? – механически произнесла Малик. Предчувствие беды сковало глотку и заставило сердце колотиться как бешеное. – Сейчас мы не потянем стандартный режим с декомпрессией, – процедила Зульфар. – Я же сказала, мы теряем поток. – И что будет, если он совсем погаснет? – заморгала Гюзель. – Сдохнем! – рявкнула настройщица. Малик вскинула руки, останавливая зарождающуюся ссору. Зульфар хрустнула всеми пальцами разом, сжимая ладони в кулаки, и медленно выдохнула. Потом взялась за переносицу и закрыла глаза. Малик выпрямилась, напуская деловой вид. Зульфар и без того нервничала, чтобы подхватывать ее настрой и дружно бегать кругами по рубке. – Тут все очевидно, – сказала она, тщательно следя, чтобы соблюдать уверенный и слегка покровительственный тон. – Мы всплываем немедленно. Гюзель, до сих пор разглядывавшая свои руки, подняла голову и тоже сделала жест-ключ. Логикалик услужливо развернул перед ней объемное полукружье. Прокрутив сектора, акустик добралась до оповещения. – Внимание, всем на борту, – негромко сказала она. – Мы экстренно поднимаемся для перезагрузки. Компенсаторов на поверхности нет. Прошу всех в ближайшие пятнадцать минут использовать тиору. Напомню, что инъекторы у вас в персональных шкафчиках, маркировка оранжевым... На экране замигало пятнадцать возмущенных огоньков. Иксар явно негодовали. – И я рада, что вы об этом помните, – невозмутимо продолжила акустик. – Мы начинаем подъем через... Зульфар полоснула себя по горлу. – Через двадцать минут, – продолжила акустик, прикрыв глаза. Усилители на лбу пульсировали, походя на змей, втиснутых под тонкую кожу. – Ситуация серьезная, прошу всех оставаться в каютах, пока не завершится всплытие. Конец связи. Логикалик выжидающе светился несколько секунд, а затем медленно угас. – Прекрасно оформленная речь для идиотов, – похвалила Зульфар. – Только это нас и спасает: они не понимают, что сейчас с ними будет, – по-прежнему полуприкрыв глаза ответила акустик. – Моя помощь нужна? – Нет. Лучше постарайся подстраховать их. Мы... Не гарантируем гладкий подъем. Гюзель кивнула, поднялась и медленно побрела к выходу. Малик проводила ее взглядом и нервно поправила голенища. Дверь закрылась. – Бесполезное создание – акустик, – сказала Зульфар, вызывая веер расчетных таблиц. – Но вот смотрите-ка, случился миг славы. Она теперь будет всю жизнь рассказывать, как спасала пятнадцать, нет, двадцать, а лучше пятьдесят рыл. – Хватит паясничать, – Малик достала из кармана карт-ключ. – Давай за дело. Оставшиеся пятнадцать минут тянулись невыносимо долго. Зульфар, не выдержав, сбежала в крошечный санузел. Малик начала расхаживать между кресел, бормоча под нос последовательность действий по перезагрузке. Она добралась до проверки канализационных систем, когда логикалик громко пиликнул. Время замедлилось, воздух остановился, каждая клеточка тела болезненно сжалась. Малик оскалилась, напрягла все силы и двинулась сквозь клей перехода, шаг за шагом, преодолевая мертвую тягу. Вот уже до кресла осталось совсем чуть-чуть. Она дотянулась рукой до спинки и ощутила, какая та... двумерная, неживая, составленная из несуществующей материи. Еще шаг. Застывшие в полуразвороте таблицы логикалика. Пространство звонко лопнуло. Малик судорожно втянула воздух, споткнулась, оперлась руками на стол и затрясла головой. Резко вернувшая объемность действительность обрушилась со всех сторон. Логикалик развернулся полностью. Невероятно остро запахло дикой смесью малины, озона и чего-то раздражающе неуловимого. Малик плюхнулась в кресло и вперилась в строгие ровные строчки отчетов. Время на экранах сменилось, прыгнув сразу на сорок минут вперед. "Хиджау" вывалилась в обычный космос, полностью погасив шторм. В их распоряжении остались маневровые двигатели, атмосферные и один резервный бустер. С потолка откашлялись. – Капитан Ансария слушает, – строго отозвалась Малик. – Коллеги, а почему без предупреждения по громкой связи? – возмущенно прохрипела Гюзель. – Есть же протоколы! – Вот-вот, – прорезалась Зульфар оттуда же. – Сижу я в туалете, сосредотачиваюсь, и тут у меня в голове все схлопывается. Я думала, от напряжения глаза внутрь черепа завернулись! На секунду повисла тишина, а потом все трое захохотали. Бородатые шуточки иногда оказывались очень кстати. * * * Гордон с остервенением потирал загривок, цепляясь за петли у самого потолка. Стерильный воздух, циркулирующий в шлеме, отчетливо попахивал сероводородом. Словно какой-то крошечный гаденыш сидел в накопителях и, посмеиваясь, тихонько пускал газы, чтобы окончательно отравить жизнь канониру. Покосившись на санузел, Гордон мрачно порадовался, что в шлем хотя бы не поступает кислый запах рвоты. Несмотря на инъекции и работу балансира, на протяжении сорока минут скоростного всплытия он блевал дальше, чем видел. Мозги, переживающие смену ЭМ-развертки, не выдерживали. А еще чуть позже предсказуемо отключились воздух, свет и гравитация. – Да когда все это кончится?! – наконец простонал Гордон, обращаясь к погасшим лампам. Болтался он так уже добрых полчаса и ощущал настоятельную потребность поссать. В двух шагах от удобного сортира пользоваться катетером было унизительно, и он терпел, медленно наливаясь злобой и раздражением. Словно проснувшись, "Хиджау" ощутимо вздрогнула. Потолочные ленты медленно налились слабым голубым сиянием. Связь щелкнула. – Внимание, бригада, – голос акустика влился в уши. – Мы завершили перезагрузку. Гравитация восстановится до стандартной в течение пяти минут. Прошу всех переместиться на пол. Погружение состоится через... – Гюзель помолчала. – Я сообщу позже. Гордон опять застонал. Грядущие пару часов очередного забега в блевательном марафоне его никак не устраивали. Матерясь, он перевернулся и, чувствуя, как потихоньку тяжелеет каждый палец, оттолкнулся от потолка. Долетев до пола, Гордон мягко опустился на него и уже не взлетел. Возвращающаяся тяжесть надавила на грудь. Гордон пялился в потолок, пока на стекле шлема не мигнул значок кислородной стабильности. Медленно подняв руки, он стащил шлем и с облегчением вздохнул. Невзирая на гнусные подрагивания в желудке, хотелось жрать и пить – ему требовались как минимум пара литров. Но сначала – в санузел. Покончив с гигиеной, Гордон выбрался в коридор и потащился в буфетную. Раздражение не унималось. Пять минут назад ему остро захотелось кислого, вроде тех красных фруктов, которые им напихали в этом рейсе с остальным пайком. В буфетной болтался Курт, закатавший рукава "пленки" по самые локти. Налысо обритая башка подозрительно сверкала под лампами. Гордон тут же вообразил, что именно главный по первому инженерному сожрал все фрукты. Специально перед его приходом – взял и сожрал. Подозрения только укрепились, когда он не нашел нужного в открытой витрине. – Курт! – не выдержал он на втором поисковом круге. – Слышь, ты мою жратву спер? Механик неторопливо обернулся. В одном этом движении было достаточно угрозы, чтобы здравомыслящий человек отступил. Гордон сделал пару шагов навстречу собеседнику. Курт склонил голову и чуть прищурился. – Че молчишь, а? – Что-то ты больно резкий, – угрожающе сказал Курт. – Не на тиоре, что ли? Гордон сделал еще три шага, и они оказались нос к носу. Нос Курта был чуть повыше. – А ты на разведенном говне, что ли? Курт скользнул по нему взглядом. Гордон отскочил. И вовремя: механик прыгнул с места. По слухам, его прогнали через модификации для ускорений то ли в полтора, то ли в два раза. Не достал он всего чуть, и Гордон тут же поспешил закрепить успех, с развороту врезав носком ботинка под дых товарищу. Курт хекнул, согнулся и выбросил руку вперед. Кончики пальцев чиркнули по шее Гордона. Всю левую половину тела пронзила боль. Подавившись вскриком, Гордон отскочил, перекособочась, и схватился за стойки посудной витрины. Рука соскользнула, он угодил ладонью во что-то дробно загрохотавшее и сжал пальцы. Гладкий тонкий черенок знакомо лег в ладонь. Гордон ринулся вперед, обманным движением уводя руку в сторону. Хищно блеснули зубцы вилки. Курт прыгнул навстречу. За спиной с грохотом посыпалась кухонная утварь. Механик коротко надсадно рявкнул и сгреб Гордона в охапку – и канонир Ташлинд ударил своим трофеем. Пока они вдвоем летели до ближайшей стены, Гордон цеплялся взглядом за черенок вилки, торчавшей из предплечья противника. Больше всего бесило, что зубцы вошли только наполовину. Гордон по-змеиному дернул головой и вгрызся в плечо Курту. Удар о стену выбил воздух из легких. Курт рванул, стаскивая канонира на пол, и полез сверху, ломая и давя. Трещали ребра и плечи, пережатая диафрагма не давала вдохнуть. Не стоило связываться, надо было отступить, сдаться... Гордон извернулся, и левая нога оказалась на свободе. Он ударил, целя сбоку. Колено угодило точно в черенок – и вбило вилку по самое основание зубцов. Курт взревел, запрокидывая голову. Удар собственной головы об пол Гордон услышал, как будто разбилось что-то большое и прочное. Иблисов механик сидел у него на пояснице. Позвонки еще держались, но дышать у Гордона получалось очень через раз. Курт был тяжеленный. Левая рука, прижатая к полу, не слушалась – пальцы согнулись под давлением колена на запястье, и он постепенно переставал их чувствовать вообще. Правую Курт заломил ему за спину. Казалось, еще чуть-чуть – и Гордон сможет почесать себе шею. Но вместо этого в шею уткнулось что-то холодное. Перепрыгнуло воротник "пленки" и пошло вдоль позвоночника вниз. Гордон вновь напрягся, пытаясь оттолкнуться от пола или хотя бы вывернуться. Но тяжеленный ублюдок стиснул его бока коленями. Оба по-прежнему молчали. Гордон хрипел от злости, только что не пуская пену. Курт дышал часто, со свистом, то и дело шмыгая носом. Неизвестное оружие быстро кольнуло в бок. Гордон дернулся и наконец-то сообразил – Курт вытащил из себя вилку и, похоже, примерялся, в какое место будет удобнее отомстить. Прикидывал, словно мясник: почки? Ребра? Печень? Или под челюсть? Гордон мотнул головой, щелкнув зубами. Механик отложил вилку и перехватил его вывернутую руку. Приподнял еще выше, заставив Гордона болезненно взбрыкнуть ногами, насильно разжал пальцы и надавил на них основанием ладони. Вилка снова пропутешествовала вдоль позвоночника, кольнула в шею. Словно в задумчивости поднялась по руке, холодные острия коснулись ладони и исчезли. Гордон всем телом ощутил движение – как Курт высоко замахивается, целясь в вывернутую ладонь. И заорал – гнусно, истошно, противно даже для самого себя. Курт заворчал. Треклятый столовый прибор звякнул об пол. Курт медленно-медленно разжал хватку. Гордон заскрежетал зубами: рука уже затекла и превратилась в сломанный протез, не подчиняющийся командам. Он дернул второй рукой. Механик поднялся, перешагнул поверженного противника и отступил. Внутренняя злость опять заклокотала, распирая ребра, но на этот раз Гордон удержал ее отчаянным усилием. Болезненно поводя плечами, он медленно поднялся. Курт поглаживал раненое предплечье и чуть морщился. – Козел ты, канонир. Вон твои яблоки на стойке лежат. Гордон вытаращил глаза. Злость тут же испарилась, уступив искреннему изумлению. – Да ты их всю неделю жрешь, сложно не заметить, – усмехнулся механик. Гордон рысью устремился к стойке. Закрытые пластиковой шторкой яблоки он просто не увидел. Отдернув шторку, он с облегчением вздохнул. Потянулся, морщась от боли в плечах, и оглянулся на механика. На фоне отыскавшихся яблок драка уже казалась чем-то незначительным и далеким. – А ты-то жрать будешь? Я с голодухи помираю. Курт усмехнулся. С физиономии медленно сползло выражение "я агрессивный мудак". – Угощаешь, что ли? Или так подкатываешь, чтоб прям тут помириться? Гордон вытащил одно яблоко и подбросил. Плечо отдалось легкой болью, но он ловко поймал красный фрукт. – Можно и помириться, – протянул он. – Три тысячи калорий спустя. * * * – Итак, что у нас есть? Панели логикалика тускло светились. "Хиджау" висела среди пустоты и запускать преобразователь категорически отказывалась. На полукруге основного экрана мигали запросы на запуск, для которых Малик выставила частоту в десять секунд. Малик откашлялась, видя, что настройщица занята отнюдь не проблемами балансира и логики. – Зульфар? – Дружба и товарищество у нас есть, – сказала Зульфар и ткнула пальцем в экран, отображавший интерьеры буфетной. – Смотри какая сплоченность, как слаженно они пытаются сломать это кресло – вон, уже один подлокотник оторвался. А ведь пять минут назад чуть друг друга не пришибли. Еще немного – и мы откроем новый способ выравнивания мозговых загибов без всякого балансира. – Еще немного, и они начнут дохнуть от тиоры, – поправила Малик. – Гюзель сводку скинула, так там ПДК в три с половиной раза превышено. – Жаль, – совершенно без ноток сожаления сказала Зульфар. – Сплошные расходы. Кстати, ты замечала, что они все время взбудораженные? Чуть что – сразу ор, мат, дым коромыслом и битье по морде казенными подносами. Как мина на растяжке: только тронь и бабахнет. – Типичная картина, я таких уже перевозила, – рассеяно отозвалась Малик. – Мозги скручены, психика лабильная, шатается, как карточный домик. Итак? Пока еще тревога покалывала когтем едва в пятку. Но вот-вот грозила ухватить ледяной потной рукой за колено, а потом поползти и выше. Зульфар уселась в кресло и тяжело вздохнула. Длинные серьги грустно звякнули. – Для начала стоит признать, что мы в говне по уши. – Мое любимое состояние, – мрачно сказала Малик. Логикалик мигнул и развернулся в окно связи. – Ну и что там у вас? – поинтересовалась Гюзель. – Вы меня извините, но терпение кончилось, больше ждать объявлений я не могу. Я уже из сортира не вылезаю на нервной почве. – Вот, я же говорила, по уши! – обрадовалась Зульфар. – Коллеги, больше серьезности, – Малик постучала по подлокотнику. – Давайте подведем неутешительные итоги. Я за себя скажу, что не вижу ни одной успешной попытки запуска шторма. Обрывается где-то на втором, что ли, пульсаторе. – На фильтре он обрывается, – проворчала Зульфар. – Постойте, что значит не запускается шторм? – Гюзель повысила голос. – Не смешно! Это же преобразователь! А мы посреди транзита! Фраза повисла в воздухе. Малик машинально вытерла лоб. Космические расстояния были огромны. В здравом уме пытаться переть сквозь обычное пространство не стал бы никто. Ни одна раса так не делала. Двадцать с лишним лет до ближайших заселенных территорий – слишком высокая цена. Один раз люди ее уже заплатили. Иногда космос напоминал ей подземку мегаполиса. Взять жителя такого мегаполиса, привыкшего передвигаться по сверхскоростным трассам глубинного залегания, и поднять его на поверхность, предложив добраться из пункта А в пункт Б самому – это гарантированная катастрофа. И они оказались как раз где-то в неизвестности между промзоной и заброшенным кладбищем. – Значит, шторм встал, – протянула она. – А почему конкретно? – Что? Серьезно? – взвилась Зульфар. – Вот натурально, ты мне задаешь этот вопрос спустя уйму времени моего ползанья в говне и пыли? Да потому что нас кто-то подстрелил! – Опять теории заговора, – простонала Гюзель. – А что это еще может быть, скажи на милость? На Иблисов напоролись? – Не знаю! Форменные сапоги внезапно показались тесными и неудобными, будто Малик уже отшагала в них пару десятков километров по неизвестной планете. В носу отчетливо запахло раскаленной на солнце пылью. Малик представила бесконечные графы отчета об ущербе, причиненном "Вега Солар Системс" путем утраты корабля и попутного низведения пятнадцати специалистов по сопровождению рудного комплекса "Туран" до уровня слюнявых идиотов. Потом вообразила претензии от артели, иск от Беловодья, скандал в лабораториях и, наконец, вежливо улыбающихся представителей некоммерческого предприятия. Зубы и скулы свело так, что в носу уже закололо. Как итог их провала в голову лезли удивительно яркие картины разбора на органы. – Ладно, дамы, – сказала она. – Мы перед фактом, с которым придется смириться: или мы начинаем ковыряться в закрытых технологиях на удачу, или начинаем транслировать вопли о помощи на все шлюзы связи. – Причем с вероятностью до них не дотянуться, – педантично добавила Зульфар. Вопрос о злокозненной пальбе неизвестных в "Хиджау" явно потерял актуальность. – Ну спасибо, вы очень разнообразили мой послеобеденный отдых, – мрачно ответила Гюзель. – Если здесь уместно голосование, то я – за вопли о помощи. Не хочу, чтобы меня размазало случайным коллапсом. Извини, Зуль, но с оптимизмом у меня не очень. Экран тут же погас. Малик прикусила губу и нервно пожевала. Шлюзы были натыканы частой сетью, покрывающей недостижимые для людей полетные расстояния, но все равно иногда корабли бесследно пропадали. За сто девяносто лет освоения люди потеряли два ковчега с четырьмя миллионами переселенцев и гораздо больше среднеразмерных судов. И потом, даже передав сообщение, они могли очень долго дожидаться помощи. В большом Списке, как оказалось, не принято нестись сломя голову по первому же сигналу бедствия. Слишком невыгодно. Зульфар хлопнула себя по коленям, поерошила волосы, пропуская сквозь пальцы жесткие черно-красные пряди. – Ладно. Беру еще пару часов. Попробую покопаться, может, додумаюсь до чего-нибудь. Малик потянулась к логикалику, вызвала общую карту энергосистем и кивнула на нее. – Тогда отключай все лишнее. А я буду запрос писать. Как раз пару часов займет. Говорить больше было не о чем. Зульфар поднялась с места и почти неслышно отправилась к выходу. С составлением запроса Малик управилась за полчаса, взяв стандартный и оснастив его дополнительными реверансами сложносочиненных обращений. В глубине души она надеялась, что вежливость повысит шансы быть спасенными. Чистая психология. Посматривая на часы, Малик вызвала стандартный сертификат и запустила сеанс простукивания. Теперь они должны были просеять сетку и попробовать поймать ближайший шлюз. Логикалик проглотил команду, подумал и выдал ответ. Малик долго смотрела на короткую надпись. Оторвав взгляд, прислушалась, но дверь наглухо отсекала внешние звуки. Малик откашлялась и встала с кресла. – Да что за блядство! Удар ногой заставил кресло содрогнуться и перекоситься. Малик обошла кресло, сжимая кулаки. Второй удар выправил перекошенное положение, но заставил кресло просесть. – Твою ма-ать! Провыв последнее слово, Малик добавила кулаками по спинке кресла и в бешенстве отвесила еще пару пинков. Грохот ударов отдавался в рубке испуганным эхом. – Твою! Мать! Окончательно добив кресло, Малик нервно обежала невеликое пространство. – Повтор! – рявкнула она, взмахивая рукой. Логикалик мигнул и снова выплюнул сообщение: "Ошибка оборудования связи". Под потолком щелкнуло. Малик вскинула взгляд. – Что надо? – заорала она. – Ты чего? – изумилась Зульфар. – Всего! Надо че, говорю?! – Э-э... Проблемы у нас, да? – Да! У нас сдохла еще и связь! – Кошмар, – с чувством сказала настройщица. – Руки опускаются. Малик оглянулась на свое кресло, принюхалась – на изломе раздробленный пластик разил острой химией – и медленно взялась за волосы. Связь в космосе была трудным делом, и если бы не выбитое из Списка сотрудничество, людям никогда бы не удалось наладить каналы между своими форпостами. По сути, они вообще не смогли бы общаться. Отправить сигнал в космос и ждать, что он попадет точно туда, где его ждут, было по меньшей мере глупо. В пределах солнечной системы еще работало, но дальше сигнал начинал спотыкаться о волны Трейфо, гаснуть в межсистемных пульсациях, а потом – это выяснилось гораздо позже – обрезаться фильтрами шлюзов. Человечество влипло в сеть чужих частот, и оказалось, что никто не торопится предоставить им выделенную линию. Только к одиннадцатому году сотрудничества со Списком, когда построенный ценой неимоверных усилий первый гиперлинкор вышел в космос, людей признали участниками программы передвижений и все-таки позволили использовать универсальные передатчики. Каждый сеанс стоил, как половина топливного запаса. Но сейчас супертехнологии оказались недостижимы. – Бакен, – сказала Зульфар. Ее голос доносился сквозь шум в ушах. – Надеюсь, вместо него нам не подсунули болванку крашеную? – Что? – прохрипела Малик. – Да очнись ты! Говорю, бакен еще есть! – А-а! Аллах! Сейчас! Чуть не выдрав клок волос, Малик выпутала пальцы и ринулась к резервной панели.