***
— Невилл, ну куда туже? Ведь не затягивается! — Лоуренс, миленький, ну постарайся! Я до беременности так носил! — Вот именно, — вздохнул Лоуренс, стараясь как можно крепче затянуть шнуровку платья. Своих слуг у Невилла не было, поэтому роль фрейлины часто отводилась Лоуренсу, когда омеги ночевали вместе. Такое происходило теперь почти каждый день: после отъезда Генриха Невилл чувствовал себя одиноко и боялся тишины в покоях, поэтому стал звать его к себе. — Совсем никак? — Не-а, — покачал головой Лоуренс. — Ладно, завязывай уж как получается. Хотя, стой! Дай сначала на тебя посмотрю. Невилл, играясь, обернулся к Лоуренсу. Солнечный луч запутался в его распущенных волосах, незашнурованное платье легко повисло на худых плечах, а на личике, словно от фарфоровой куклы, еще остались следы недавнего сна — слегка примятые ресницы и розоватая отметина от подушки на правой щеке. «Клянусь, я знаю, почему Ричард был так одержим этим омегой», — вдруг поймал себя на этой мысли Лоуренс. — Какой ты прелестный, Лоуренс! Сразу понятно, за что ты понравился Уилфреду, — усмехнулся Невилл, обхватив приятеля за талию. — Что ты делаешь, Невилл? И вовсе даже не за это! — Ага, значит ты все-таки признаёшь, что ты ему нравишься! — Невилл громче смеётся, а Лоуренс только краснеет. — Ну не сердись, что ты сразу обижаешься? Ведь я шучу, Лоуренс. — Невилл, а ты боишься Уилфреда? — вдруг шепчет ему на ухо Лоуренс. — Немного. Он слишком сильно привязывается, хотя и кажется непостоянным. А ты? — И я. Немного. Когда он узнал, что вы с Генрихом снова сошлись, он хотел тебя убить, — почему-то смущается Лоуренс. — Я догадывался. И он убил бы, только я ему под руку не попался. Тебя он, конечно, любит, но будь осторожнее. Поверь мне, я знаю, как легко можно в семнадцать лет оказаться в заложниках, когда человек, который обещал тебе защиту, оказался обманщиком. Только помни, что между нами есть разница: я был совсем один, а ты можешь всегда обратиться ко мне. Невилл осторожно целует Лоуренса в лоб. Нет, он не узнал в нем себя, они скорее были противоположностями: хотя и находились в одинаковой ситуации, Невилл в свои семнадцать не знал о мире ничего, в то время как Лоуренс повзрослел довольно рано. — Как же ты можешь мне помочь? — За время своей жизни при разных дворах я кое-чему научился. Мне конечно далеко до Джеймса с его уловками, но ведь и я уже не мальчик. Смотри, ведь Уилфред хотел меня убить, а теперь пишет мне письма! — улыбнулся Невилл. — Только не думай, что я против вашего союза. Вы хорошая пара, главное — не спешите, а то пелена спадёт, а за ней останутся только разочарование да взаимные упреки. — Но ведь ты сам недавно плакал, потому что подозревал Генриха в измене. А у вас скоро свадьба… Невилл не успел ничего на это ответить, как раздался стук в дверь и голос Джеймса. Невилл страшно испугался, обняв друга, прошептал: — Как хорошо, что мы закрыли дверь изнутри! Про Генриха это совсем другое, это моя дурость взыграла, но я расскажу тебе позже. А теперь, Лоуренс, миленький, помоги мне одеться, он меня засмеёт, если увидит в ночном. Ты знаешь, как остер язык Джеймса! Пока Невилл спешно подвязывал волосы, взяв в рот шпильки, Лоуренс пытался кое-как зашнуровать на нем платье: — Ну что ты крутишься! Все, готово, открывай ему, только выдохни сперва. Джеймс встретил их оценивающим взглядом, он явно был раздражён, что его заставили так долго ждать у порога. — Невилл, на кого ты похож! Ты завязывал ему платье, Лоуренс? Я тебя умоляю, только не встречай Генриха так, как встретил сегодня меня. Повернись-ка спиной. Джеймс сначала распутал конструкцию Лоуренса, за которую тому явно было стыдно, а потом вдруг натянул шнуровку, словно поводья, так, что Невилл в ответ только пискнул. Его волосы старший омега трогать не стал, лишь бесцеремонно дернул несколько прядей, выбившихся из легкой косы. — Так-то лучше. Вы недавно встали? К ребёнку уже приходила кормилица? — Я сегодня его...сам — осторожно улыбнулся Невилл, на что Джеймс ответил только холодной ухмылкой. — Лоуренс, оставь нас ненадолго. Мне нужно Невиллу кое-что объяснить, а ты пока что займёшься малышом, возьми его с собой. Можете посидеть в моей спальне. Когда за Лоуренсом закрылась дверь, сдержанный тон Джеймса постепенно начал сменяться. Он вдруг стал более снисходительным, Невилл почувствовал на своём плече его ладонь, поспешно поцеловал ему руку, на что Джеймс только отмахнулся. — Невилл, я ведь не случайно попросил тебя не кормить ребёнка. Так делают в крестьянских семьях, а ты, кажется, все еще собираешься выходить замуж за Генриха. И я тебя прошу, больше никогда не попадайся мне в таком виде, это просто недостойно. «А Генриху нравилось», — хотел съязвить Невилл, но удержался. — У меня к тебе дело, — между тем продолжил Джеймс. — Во-первых, хочу попросить тебя перестать нянчиться с Лоуренсом. Да, судьба у него непростая, но у кого из нас была легкая дорога, Невилл? Пускай он лучше учится следить за детьми, ему пригодится. А у тебя будет другая задача, это уже во-вторых. Чего ты насторожился? Я готов поспорить, что ты расцелуешь меня, когда узнаешь, чего я от тебя хочу. — И чего же? Джеймс широко улыбнулся. Ему доставляло невероятное удовольствие видеть искру этого светлого чувства в глазах Невилла. Он вспоминал себя в молодости, как он бегал на тайные свидания к Этану, не чувствуя земли под ногами. Это была та пора его жизни, в которой он хотел бы задержаться навеки. Приблизившись к Невиллу, Джеймс, почти что прильнув губами к его уху, прошептал: — Я подготовил тебе экипаж. Ты сегодня же едешь в охотничий домик. — К Генриху?! — вскрикнул Невилл. Джеймс только кивнул, не без удовольствия отметив, какое впечатление произвёл на Невилла. Он, казалось, был готов сейчас же собираться в путь, только Джеймс предупреждающе покачал головой: — Только не кричи, я тебя умоляю! Нас могут услышать, а это тайна, Невилл. У тебя будет маленькое задание, совсем небольшое. Уверяю тебя, ты выполнишь уже половину дела, когда просто приедешь туда, все будет легко. — Что же я должен сделать? — насторожился Невилл. — Обыграть Уилфреда и моего мужа, — ответил Джеймс с ноткой плохо скрываемой злости. Как Невилл не любил эти игры! Тем более он совершенно не хотел интриговать против Этана, который и без того относился к нему с явным подозрением. Да и с Уилфредом он вроде бы только нашёл общий язык… — Что значит «обыграть»? Разве мы с ними соперники? — А ты не замечал? Ладно Этан, он до этого свои намерения скрывал, но Уилфред явно готов бороться с тобой за место в сердце Генриха. Неужели уступишь? — Я все еще ничего не понимаю. Как должно это путешествие помочь мне? И зачем это Вам, не выгоднее ли для Вас, чтобы «победил» Уилфред? — Боже, Невилл, ты действительно ничего не понял! Ну, присядь, я попробую тебе объяснить. Джеймс усадил его подле себя и взял руки Невилла в свои. Плантег все еще не понимал, откуда в Джеймсе вдруг проснулось столько нежности к нему. — Сейчас ты полностью зависим от окружающих тебя людей, но после свадьбы, когда Генрих по завещанию своего отца вмиг станет королем, даже я окажусь в твоей власти. Но власть, Невилл...у неё ведь есть и обратная сторона, ты знаешь это. Одно время я радовался, что из уборщика стал мужем Этана, пока не понял, какова будет моя роль при дворе. Знаешь ли ты, Невилл, чем все эти годы я занимался? Всеми силами удерживал эту семью от разрушения, а потом эта задача падет на твои плечики — Джеймс осторожно одной рукой приобнял его. — Ты возьмёшь фамилию Стюартов и вместе с ней получишь в придачу и головную боль. Тебе придётся волноваться, вернутся ли они из похода, ты будешь следить за благополучием обеих семей. Да, я вручу тебе и Уилфреда, им, его мужем, их детьми тоже займёшься ты, как я занялся тобой и Генрихом. Но станут ли они тебя слушать? Ты должен поставить Уилфреда на место, как я когда-то сделал с Этаном. Они вдвоём пытаются теперь руководить в этой семье, что ж, наша задача — им не позволить. Теперь ты понимаешь, почему я на твоей стороне? — Потому что я стану Вашим преемником? — Невилл все еще не мог поверить в то, что слышал. — Именно! Я знал, что ты умный мальчик, другие при дворе и не выживают. Ты уже сумел убедить Уилфреда встать на твою сторону, теперь твоя задача подчинить его себе. — А как же мне быть с Генрихом? — совсем растерялся Невилл, на что Джеймс только отрицательно покачал головой. — Вот его не трогай. Вся твоя власть от него. Что я без Этана? Что будешь ты без Генриха? С ним интриговать нельзя, здесь придётся быть мудрее. Где-то улыбнись, где-то поцелуй, где-то даже заплачь — и ты у цели. Да и сейчас ты мало что с него сможешь взять. Он, милый, болен… — Как болен? — испугался Невилл. — Помнишь нашу встречу в Вальдеке? Я еще тогда сказал тебе, что он...со своими особенностями. Сейчас проявилась одна из них. Видишь ли, с ним в детстве приключилась история...Он рассказывал тебе про это кольцо? Джеймс указал на то самое неприметное колечко, еще в Вальдеке подаренное Генрихом. Невилл, сам не зная зачем, тут же прикрыл украшение рукой, чтобы спрятать его. — Только про сам обычай… И что оно раньше было у его другого жениха, — кратко объяснил он. — В этом несчастном мальчике все и дело. Его убили, Невилл, отравили. Хотели нас с Этаном, а по случайности — его. И, кстати, Исаак, у которого ты жил, имеет к этому не последнее отношение, хотя у меня и нет доказательств. — Но Исаак очень любил Этана... — Но ненавидел меня, — ехидно уточнил Джеймс. — И, поверь мне, ненавидит по сей день, Невилл. Вот поэтому нужно быть умнее, ты будешь защищать Стюартов не только от самих себя, но и от тех, кто желает им зла со стороны. А сейчас твоя помощь нужна Генриху, только вот мой муженёк и Уилфред решили, что справятся без нас. Самостоятельные стали слишком, это может плохо кончиться. — Как Вы узнали, что Генрих болен? Уилфред мне такого не писал. — Но писал Этану. Он все еще не догадывается, что вся почта давно проходит через меня. Я дал этой ночью ему шанс сознаться, он сказал, что о Генрихе ничего не знает. Что ж, теперь мы имеем полное право действовать. Поедешь? — Да, но как же я это сделаю с ребёнком? — А зачем с ребёнком? Оставишь его здесь, за ним Лоуренс присмотрит. Ему опять же будет полезно поучиться. Невилл вдруг заколебался. Могла ли это быть очередная ловушка? Сейчас его увезут неизвестно куда, нет ни Генриха, ни Уилфреда, чтобы помочь ему, а сын останется здесь. С человеком, который предлагал его убить. — Невилл, я знаю, о чем ты думаешь. Я хотел украсть у тебя ребёнка еще когда он только родился, сознаюсь, да ты и сам, наверное, догадывался. Так вцепился в него, я помню… Но ведь он все ещё здесь! Я уже смирился, милый, что вы останетесь в нашей семье, так что ничего ему тут без тебя не угрожает. А вот Генриху без тебя плохо. Он любит тебя, Невилл, ты ему нужен. — Хорошо, я поеду, только когда? — Вечером, до ужина. Этан будет занят, я смогу договориться, чтобы тебя без шума пропустили. Поедешь быстро, к утру уже будешь на месте. Я дам тебе лекарства, что ему обычно помогали, будешь ухаживать там за ним. А когда вернёшься, поговорим уже о свадьбе. Я кое-кого в твоей родословной нашёл, ты и сам удивишься. Джеймс покинул комнату так же неожиданно резко, как и появился. Только уже выходя за дверь вдруг обернулся: — Невилл, только одна просьба. До свадьбы уж на радостях не сделайте там еще одного ребёнка, а? «А то дело молодое», — задумался Джеймс, вспомнил вдруг свои похождения с Этаном и, смеясь, притворил дверь. Невилл остался в покоях наедине с осознанием своего нового положения в семействе Стюартов.Часть 42. Наследство Джеймса
27 декабря 2020 г. в 04:24
Почерк Уилфреда путаный, нестройный — буквы мелкие, витиеватые, одна кривее другой. Этан с улыбкой вспомнил годы, когда к братьям только начали ходить учителя, и Уилфреда никак не могли заставить писать правой рукой. Со временем он смирился, но выводить буквы так же аккуратно, как Генрих, так и не смог. “В этот раз припадки чуть сильнее обычного, но с ними все еще можно совладать, — пишет он на случайном клочке бумаги, — хотя в первый день он пытался убежать куда-то через окно. Ничего, нашелся быстро, ноги-руки не переломал. Сейчас уже лучше, стал больше спать, уже почти верит, что все его подозрения ложны. По Невиллу скучает очень. Пожалуйста, Этан, к моменту, как мы вернемся, сделай так, чтобы Генрих о Ричарде и не слышал, мы с тобой сами разберемся. Джеймсу ни слова, Невиллу, разумеется тоже”. На этих словах и оборвалось повествование, даже без слов прощания — кратко и по делу.
По последним фразам Этан понял, что Уилфред догадался, кто подал Генриху идею о спасшемся Ричарде. Действительно, Этан был виноват: ту внезапную поездку по ближайшим провинциям он использовал, чтобы поделиться с братом своей страшной теорией. Она и разбудила в Генрихе его давний недуг, который только ждал нового повода проявиться. Теперь Этан думал, о том, как будет свою ошибку исправлять.
Он раздраженно отбросил письмо на стол, протер уставшие глаза. Там, за дверью кабинета, на постели его ждет Джеймс, самое тяжелое испытание. Этан никогда не умел его обманывать — Бог знает как, но омега всегда улавливал едва заметную ложь. К тому же, Этан чувствовал, что частично вступает в игру, правил которой не знает, ведь он всегда занимался делами военными, а разбираться в семейных была забота Джеймса. Какие слова подобрать? Может быть, вообще ничего не говорить? А если он спросит, над чем Этан работал столь поздней ночью?
В полумраке Этан видит очертание тонкой фигурки, волосы, непослушно разметавшиеся по постели. Слышен шелест простыней, это Джеймс неохотно двигается в сторону, чтобы освободить Этану хоть немного пространства, затем через силу приоткрывает глаза:
— Ты где был? Сколько я должен тебя ждать?
— Прости, милый, — Этан пробует поцеловать мужа, но тот в ответ только морщится, — было важное донесение, пришлось задержаться.
— Оно достаточно важное, чтобы я о нем знал?
— Нет, Джеймс, нет. Тебе это не будет интересно. Спокойной ночи.
— Пожалуй, сделаю вид, что поверил тебе. Но в следующий раз придумай что-то более правдоподобное, пожалуйста.
Джеймс помогает Этану переодеться в ночное, поправляет его подушку и даже с некоторой бережностью укрывает мужа одеялом. За окном играет порывистый зимний ветер, Джеймс жалуется, что ему холодно, осторожно целует Этана в плечо.
— Ладно, иди сюда.
— Только не приставай ко мне, я устал, — обозначает свои условия Джеймс, устраиваясь в объятиях мужа. В ответ на это Этан только ухмыляется — начал ведь не он.
— Не буду. Спи уже, не нужно было меня ждать.
— Глупость какая. Как же мне без тебя греться?
— Это единственное, зачем я нужен тебе в постели?
— Этой ночью, пожалуй, да. А следующей — зависит от твоего поведения, — Этан в темноте не видит улыбки Джеймса, но точно знает, что она сияет на лице омеги. — Тебе писал Уилфред? — вдруг спрашивает Джеймс.
— Да, конечно. Почему ты вспомнил об этом?
— Что он пишет? Есть что-то про Генриха?
— Я так понимаю, ты мой вопрос решил оставить без ответа. Как жаль, что так не смогу сделать я, — вздыхает Этан и, усмехнувшись, щипает Джеймса.
— Я же сказал, не приставать, — наигранно сурово отвечает Джеймс, сбрасывая руку Этана со своей ягодицы.
— Понял, не сердись. Нет, про Генриха ничего, только про охоту, лошадей, ничего интересного для тебя.
— Да он и мне ничего стоящего не написал, Невиллу тоже глупости какие-то. У Лоуренса я читать не стал.
— Почему же? По-моему, это как раз самое интригующее письмо. Я бы даже сказал, волнующее, — смеется Этан.
— Ну что ты над ними издеваешься? Себя в этом возрасте вспомни, дурень. Может, твои старые письма почитаем? У меня сохранились.
— Нет, этого точно не нужно. А зачем ты про Генриха спрашивал?
— Я ждал, что напишет он, а пришлось разбирать каракули Уилфреда. Что там такое случилось у них, что они словно ролями поменялись…
— Да ничего не случилось, может, Уилфред ему проспорил, не знаю.
— Ладно нам, но Невиллу-то Генрих уж мог хоть строчку написать. Он, между прочим, переживает.
При упоминании страданий Невилла Этан только поморщился — разве они могут быть у Плантега? Политические авантюристы переживаний не имеют. Как и чувств. Благо, Джеймс этого недовольства видеть не мог. Но мог ведь почувствовать?