Стопка ненаписанных писем

В комнате тихо. Даже слишком тихо. Я стою у стены, снимая оттуда твои старые фотографии и прикрепляя новые. Сколько чертовых дней прошло, а всё по-старому. Боль такая же старая и невыносимая, чувствуется словно застрявший в ране осколок стекла. Она невыносима даже больше, чем ты, знаешь. Каждый раз, снимая твои фотографии со стены, я засматриваюсь на одно и то же изображение. К горлу подступает ком и я инстинктивно сглатываю, чтобы получить ещё. Я всегда думал, что тебе есть предел, знаешь. Где-то, где я ещё не был, есть конец злато-карих омутов, в которых я тонул немыслимое количество раз. Чертовы стереотипы о том, что в таких глазах не тонут. Покажи. Покажи мне синий океан и я его у тебя вылечу. Вот именно, вылечу, потому что не бывает так. Я ещё долго смотрю на твоё фото, как всегда, ты там не один. Одиночество, хитро скалясь, обнимает тебя со спины. Я сглатываю ещё раз. И ещё. И ещё. Там должен стоять именно я, но почему-то именно боль сопровождает тебя везде, словно бы она была моим воплощением. Хитро улыбаясь, выдыхаю дым прямо тебе в глаза. Неважно, где они, я просто очень хорошо представляю каким образом, куда и как исчезает твой угол обзора. Страшно. Страшно от твоего молчания. Было время, я мечтал быть твоим, нет, даже не так, хотел быть частью тебя, так правильнее. Я хотел, чтобы ты, ублюдок, наконец-то пожалел о своём уходе. Чтобы каждый раз, так умело подставляя свою длинную, прекрасную шею под чужие губы, думал обо мне. Я смотрю на твоё фото. Твоё фото не смотрит на меня в ответ, твои глаза вырезаны с фотографии. Специально, чтобы я не утонул. (Босс всегда говорил, что это страховка, а для меня это были всего лишь меры предосторожности.) Я смотрю на твои ключицы, твои ключицы не смотрят на меня. Чёрт возьми, они, наверное, давно как искусаны чужими зубами. Поганец. Я смотрю на фотографию. Фотография отворачивается от меня. Губы приоткрыты и выдыхают дым, чертов дым, вместо наших воспоминаний. Твой корпус чуть наклоняется вперед, оголяя твою шею, медленно зарастающую мхом, а твои пальцы обхватывающие давно уже потухшую сигарету, скручиваются, словно брошенные на асфальт окурки. К слову, я зарастаюсь болью. Нашей общей, той, которую мы не поделили на два. (И никогда не поделим). К черту. Не смотри на меня. Не смотри, слышишь?! Не смотри, даже если ты иллюзия, страх, мираж. Даже если ты всего лишь плод моей больной фантазии, а не чьей-то любви, пожалуйста, не смотри и не заставляй меня чувствовать себя больным. Я ведь знаю, тебя нет, а твоё тело я давно закопал где-то в глубинах своего сознания. Когда ты уже сдохнешь, ублюдок?! Когда исчезнешь раз и навсегда, чтобы я перестал обрастать плодами боли?! Ты смотришь на меня, я смотрю на твоё фото, пальцами провожу по твоим венам, скользя подушечками по неестественно мертвецки-бледной коже. Шрамов почти нет, к слову, как и во мне живого. К слову, как и твоего лица. Лиц нет, это демоны в моей голове, цветы в моих обесцвеченных волосах. У тебя нет ни профиля, ни анфаса, ведь ты просто забыл их нацепить. Слёзы хлынут из моих глаз, словно водопад, и мне кажется, что я безумно хочу утопиться, заодно утопив и тебя. Чертов Дазай, ненавижу это фото даже сильнее тебя. Ненавижу, но кто сказал, что в этом маленьком, размером с кулак, раздавленном сердце, нет места любви, даже в корни прогнившей? Ошибаешься. Я люблю бить. Я бью свои стены, душу, окна (когда выветриваю себя), смеюсь, когда другие плачут. Я бью своё сознание, разлетающееся на осколки и заново собираю. Каждую гребаную секунду своего существования я повторяю твоё имя. Убивая в себе всё живое, я начинаю ненавидеть своё безумно смеящееся отражение, ведь. Когда я бью зеркало, зеркало бьёт меня. (Вдребезги.)