Стопка ненаписанных писем

Глубокий вдох. Еще раз. Еще глубже. Я выдыхаю тебя облаком сигаретного дыма. Слишком холодно, чтобы дышать чем-то совершенно иным. И сейчас, когда я пишу это, не поверишь, моя голова совершенно пуста. Мои легкие впитывают тебя, словно земля — влагу, встряхнутую с облачных ресниц. Сегодня облачно. Возможны осадки в виде моих эмоций. Я уверен — они прогремят на весь мир, словно гром среди ясного неба. Я слышу шаги. Вдыхаю холодный воздух пасмурного города в не менее холодные легкие и улыбаюсь себе. Очередной автобус уезжает с остановки. Я очень хотел бы, чтобы ты оказался в одном из них и уехал далеко-далеко. И ты уехал. Не зная, куда торопишься и куда собираешься. Ты даже не собрал чемодан, в то время, как я успел уместить себя в тысячи разных чемоданов собственной длины, чтобы наверняка уместиться в вырытую мною яму. Чтобы мне не было тесно. И сейчас, стоя на этом мосту, докуривая очередную сигарету и совсем-совсем не думая о тебе, я незаметно стряхиваю пепел прямо в реку. Он пролетает мимо твоего уже давно плывущего по реке, бездыханного тела. Мне уже всё равно. Я прерывисто вздыхаю, кидая окурок на асфальт, и оборачиваюсь. Удивляться нечему. Наконец-то ты доигрался. Горько звучит, правда? Ветер шепчет мне твоё имя и я невольно прислушиваюсь к нему. Горло пересыхает. Сажусь в машину с единственной мыслью о том, что сегодня наступит конец для еще нескольких бутылок слишком дорогого вина. Я топлю не свою вину в своём вине, правильно, как думаешь? Знаешь, мне не о чем волноваться сегодня. Я давно тебя похоронил: в своём сознании, в своих мыслях, в реальности и в самом себе. Я всегда крал твои лезвия, клал к себе в карман, а потом просто бежал по ним, раз за разом. Интересно, зачем? Я лишь врал самому себе, говоря, что вселенная милосердна. И сейчас, стоя на краю непонятно чего, непонятно где и непонятно когда, я убеждаю себя в том, что твои холодные пальцы на моей шее — всего лишь иллюзия. Я не делаю шаг, чтобы сплясать с демонами в только нам с тобой известном танце, я никогда больше не остаюсь наедине с собой. Я бы крикнул, правда. Очень громко, сдавленно, по-настоящему, от боли и дал бы услышать всем, что ты мне оставил. Но пойми, я не чувствую. Я не чувствую себя ни живым, ни мертвым, ни своим собственным и даже не твоим. Я ничего не чувствую. Покойся с миром, Дазай, в мире, где (тебе) никогда не было покоя. Мне не о чем волноваться, честно, потому как автором высеченного на твоём лбу безумного шедевра являюсь не я.