Солнце

Гакуши не особо хочет участвовать в поисках Итоны. Его находят в переулке, рядом с Широ, что устроил очередную засаду на Коро. Опять клетка, какие-то лампы, люди наставника Итоны, которые не сильнее второклассника младшей школы — это не станет проблемой для «Е» класса. Кажется, у Широ нет фантазии. Пинает кроссовком камень, засовывая руки в карманы. Когда Рио предлагает быть в паре вместе с ней и Кармой, Асано мотает головой. Простите, она не может больше помогать никому и ни в чем. Нужно заставить себя, но Асано не способна и на это. В любом случае, все и без нее получилось. Ребята стоят в кругу, Гакуши подпирает спиной дерево, стоя вне круга и без интереса смотря на них. Это неправильно, ей должно быть жаль, должно быть стыдно, но внутри ничего так-то нет. Итона лежит в центре. Потерял сознание? Его щупальца все еще нельзя вырвать, так что их временно перевязали банданой. — Два года назад президент и его жена исчезли, оставив сына одного. Их разоренная компания не оставила за собой ничего более, чем устаревшие недействительные документы, — Рицу заканчивает озвучивать найденную информацию. Рука Гакуши дрогнет. Вот как, ясно. Родители сбежали, оставив бедолагу на дядю? А дядя, похоже, не пример для подражания. — И это все? Из-за этого он стал таким? У каждого полно проблем, большие или мелкие, но они есть. Мы присмотрим за ним. Если умрет, то поделом ему, — Терасака хватает парня за ворот одежды. Он тащит Итону, кривясь. Вот же, этот идиот. Его жалко, Рёма обесценил его проблемы только на словах. Хорошо, сейчас он быстро приведет мальчишку в чувство и пойдет к Гакуши. Они пробуют кучу всего, пока остальной класс только наблюдает, дав Терасаке волю действовать на свое усмотрение. Чисто из уважения к классу и учителю не уходит и Асано. Кончики пальцев не чувствуются. Возможно, она замерзла, но это вполне может быть звоночком от нервной системы. Рио чувствует себя далекой от Гакуши. Она даже не знает как подступиться к подруге. Девушке жаль, но нужно перепробовать все варианты, а только потом пойти к Коро, если не будет толка. Просто не стоит рисковать доверием Ши, оно на вес золота. Проходя мимо Акабанэ, опершегося на небольшое гранитное ограждение, толкает его локтем, будто бы намекая. Давай, здесь лучше тебя в людях разбирается только Коро-сенсей, Карма. Так что не подведи, хорошо? Ты ведь принял Гакуши, Накамура знает, что именно это значит. Окуда всегда стоит рядом с Кармой. С момента сближения Гакуши и Акабанэ, наверное, эта девушка неосознанно вытеснила Манами. Окуда слишком робкая для того, чтобы что-то сказать на это. Она понимает, что Асано сделала это не намеренно, ей явно не до Манами. Девушка вообще считает Гакуши человеком далеким от нее. У них нет особых общих тем. Это не делает кого-то из них плохим, но она похожа на Асано-куна, а с ним Манами никогда не могла поладить. Когда-то она испытывала симпатию к этому человеку, как и большинство девушек их школы, но Гакушу, наверное, не считал ее кем-то, кто выбивается из общей массы. Она не раз пыталась признаться ему на День Святого Валентина, но что с этого получилось? Он лишь равнодушно и с холодом в глазах забирал шоколад, надевая сладкую улыбку для вида. Этот парень был ослепителен, в его глазах читалось, что он рожден для того, чтобы побеждать, чтобы сиять и держать мир у себя в руке. Близнецы — люди громкие. Даже не в смысле поведения, это сама их суть. Они в центре внимания, они получат все, что хотят. Они — центр. Манами — окраина. Но это вовсе не значит, что девушка может в один момент убить симпатию и влюбленность в Карму. Он тоже смотрит на нее. И это заставляет Окуду смущенно краснеть, боясь поднять глаза на этого человека. Когда она решится, признается ему, то все обязательно будет хорошо. Манами уже снятся их будущие дети. Почти пищит от смущения и счастья, когда и в этот раз видит перед собой Карму. Ей показалось, этого человека не завоюет даже неземная харизма Асано. Он не обычный, он совсем другой, ему такое не интересно. Лиловые глаза Окуды встречаются с заинтересованным взглядом Кармы, скользящем по ней. Он действительно как-то забыл о Манами. Ее фигурка такая маленькая, а взгляд робкий настолько, что хочется задаться вопросом о том, как она вообще смогла выйти на улицу посреди ночи. Темные волосы одноклассницы сплетены в косички, она яростно краснеет, смотря на него. Помнится, мама посмеялась, когда увидела ее в первый раз. Сказала, что Карма точно ей понравится. Девушка мило улыбается, будто бы не по ситуации. Они не разрывают зрительный контакт. Она совсем не уставшая, у нее нет синяков под глазами. Ее движения активные, Манами, наверное, еще верит в сказки. Такая тихая и милая, Окуда кажется противоположностью Кармы. Что же, его симпатия вполне оправдана, Манами выгодна и мила. Она действительно может не только глаз радовать, но и яд при надобности сварить. Мелькает мысль, что все равно ее глаза совсем не такие, как у Асано. И все так же невольно вспоминается Гакуши. Не та, что сейчас, а та, которая была на острове, Гакуши, которая была единственным человеком, не просто обратившим свое внимание на его состояние, но и сумевшим подобрать нужные слова. И ведь это ответ на его агрессию к ее слабостям. Ему не нужна жалость, это мерзко, он не такой, но девушка и не жалела. Асано не пыталась подтереть ему слюни-сопли, как ребенку, ее больше тревожило, что он сломается. Задумавшись, он все так же внимательно всматривается в лицо Манами, вспоминая совсем другую девушку. Окуда этого не знает, Окуда краснеет, ей хочется сделать первый шаг, но так страшно. Настоящая же Гакуши замирает, видя эту картину. Верно, ей хотелось присесть, а единственное место — каменное ограждение, на которое сейчас опирается Карма. Но, похоже, у них с Манами сейчас совсем другая атмосфера. Похоже, они нравятся друг другу, да? Закусывает губу, переплетая пальцы, держа руки внизу. Девушка не хочет мешать, так что считает нужным развернутся и уйти, пока она не разрушила их идилию. И все же, Карма почти моментально замечает боковым зрением ее, сверкнувшую яркими локонами. Он ухмыляется, мигом отводя взгляд от Манами. Кивает Гакуши на место рядом с собой, немного отходя в сторону, оставляя ей побольше места, чтобы не нарушать личные границы девушки. Руки Манами дрогнули. Карма? — Стой, — останавливает ее, когда она подходит поближе, кивая в знак благодарности. Асано неуверенно замирает. Он приглашал не ее? Виновато отводит глаза. Карма лишь снимает кофту, небрежно бросая ее рядом с собой. — Нельзя садиться на холодное. Акабанэ пугает то, что чем чаще он думает о поступках Гакуши, тем мягче становится по отношению к ней. И все же, это завлекает в какую-то невиданную раньше игру. Холодное? Это его не волновало. Парень даже никогда особо не задумывался об этом. У него были другие проблемы, свои и, кажется, куда более важные. — Ты только выздоровел, — девушка рассматривает его. В ее глазах все так же ничего особенного. Это как-то уныло. Парень лукаво ухмыляется, будто говоря о долге. Шутка, конечно же. Карма просто не теряет надежды увидеть ее прежнюю реакцию. Ничего страшного, Карма болеет раз в пол года, как максимум. Любая другая девушка залилась бы краской. Она бы приняла эту заботу, села бы на его кофту. Но это любая другая, любая, которая читала романы о любви, любая любительница романтики. Но отношение Гакуши к этому было куда более зрелым. Здоровье Кармы важно не меньше, чем ее здоровье. Любые отношения должны быть именно здоровыми, в них никто не должен идти на необоснованный риск, никто не должен принимать такого риска. Будь это дружба или любовь, в них никто не должен быть выше или ниже. Должны быть компромиссы, можно идти на обоснованные жертвы, но нельзя использовать добро в таких людях, которые за всю жизнь подпускают к себе три с половиной человека. Добро в людях вообще не должно использоваться другими. Жаль, это утопия. — Я просто не буду садиться сюда. Мне это ничего не стоит. — Асано осторожно подбирает кофту, улавливая запах, который присущ Карме. Это шампунь, мыло, гель или одеколон пропитал всю одежду? В любом случае, приятно. Встряхивает и накидывает кофту обратно ему на плечи, кивая. Она не заслуживает. Ее даже родной отец променял, настолько бездарной является ее жизнь. Бьет ли по самооценке? Да. А еще бьет по сердцу. Ты важнее нее, Карма. Ты это знаешь, ты тоже эгоистичный. Это нормально, это даже правильно. Наверное. Может быть. Акабанэ внимательно ее рассматривает, ищет встречи глазами. Там пустота, там пугающая блеклость, уж ничего более. И пусть парень все так же не видит в них ничего, он облегченно ухмыляется. Ее натура не пострадала. Пока в человеке живы его убеждения, он не станет для тебя чужим. Это значит, что все пройдет. — Сомневаюсь в том, что у них что-то получится. Это же Терасака, — парень фыркает, обращаясь то ли к себе, то ли к Гакуши, когда смотрит на попытки Терасаки занять Итону чем-то. Асано тихо пожимает плечами. Наверное, если бы Карма не смотрел на нее боковым зрение, то и не почувствовал бы этого немого ответа. Ее лицо бледное, точно маска, это видно при свете фонаря. Можно было бы сказать, что сейчас девушка похожа на куклу, но это даже не так. Какая еще кукла? Карма предпочитает верить своей интуиции. Он не благодетель, она тоже. И Акабанэ знает, что они оба будут воспринимать бескорыстную помощь с опаской. Просто из-за того, что уже видели разное дерьмо, обжигались, да и вообще не охота заново подбирать себе в окружение человека, которому потом придется искать замену. Но сейчас интуиция подсказывает, что ему нужно сказать Гакуши что-то. Это явно не будет лишним. Мозг лишь подтверждает, что чем больше он покажет Асано, что ему можно доверять, тем больше пользы это принесет ему же в будущем. Конечно же, это версия для разума. Душа рвется поговорить с Гакуши. Это явно его человек, пусть Карма и не увидел этого сразу. Она, стоящая с этим клубничным молоком, когда он из-за своей самоуверенности провалил экзамены, была похожа на отдушину во всей ситуации. Асано не является тем человеком, жизнь которого можно обесценивать. — Так что с тобой? — не ходит около, пробиваясь напролом. А зачем все эти хитрости, если все равно она будет говорить только по сути? Это не Гакушу, с которым они готовы мерятся остроумием и язвительностью хоть всю жизнь. Гакуши куда более уставшая, с ним она не будет пытаться показать острый язык, ведь и за врага его никогда не считала, наверное. Так зачем ей тратить силы? И Карма понимает Асано, он тоже не любит тратить время на напыщенность для поднятия своей самооценки, как это делает Сакакибара. — В смысле? — девушка смотрит в одну точку, сконцентрировавшись только на ней, будто ограждая себя от одноклассников. — Собираешься отнекиваться? — Карма не обвиняет, но не отступается. Он действительно настойчивый. Парень засовывает руки в карманы, поднимая взгляд на небо. Вот же, достать из нее правду вообще дело сложное, если она не хочет этого говорить, а тут… А тут будто стена? Сама Гакуши не то, чтобы не доверяет ему. Ей просто очень неприятно разговаривать об этом. Да и что отвечать-то? У нее все еще нет четкого мнения на этот счет. — Я просто устала, ничего более, — выдыхает, подсовывая руки под спину и опираясь ладонями о гранит, чтобы не простудить почки. Не сказать, что ей нравится молчать. Это все получается слишком смешно, будто вырезка из самых раздражающих мелодрам, где проблематика высосана из пальца. Гакуши кажется, что на нее смотрят с осуждением, что видят только фальшивку. От этого внутри становится еще более тошно. Вся ее жизнь была построена на принципах, она держалась за них так, будто это ручка на двери в лучшее время, но это все оказалось не более, чем прахом былого счастья. Как только пропала уверенность в семье, все разрушилось, точно карточный домик. Принципы? Жизненная философия? Что? Да в чем уже вообще можно быть уверенной? Как жить, веря в то, чему ее научил врун и предатель? А если не верить этому, то верить чему или кому? Где ей искать новый стержень? Голова просто болит от роя мыслей. Отец, Гакушу, одноклассники, майор — все произошедшее путается. Асано уже даже не может отделить чувства от разума, смешивая все в одно. Ей не грустно, ей просто ничего не хочется. Девушка больше не ходит с Рио, отвечает ей редко и сухо. Карма тоже удостаивается лишь тихих простых предложений, а об остальных и говорить нечего. Гакуши кажется, что скоро она станет тем самым человеком, которого не помнят и никуда не зовут, но сделать уже просто ничего не может. Это состояние утягивает ее, будто пожирая изнутри. Дома она плачет от усталости, но без какой-либо грусти. Гакушу разбил все ее надежды, все принципы, все ожидания. Гакушу просто разбил ее сердце. Это не депрессия, но Гакуши плохо. Она не сломлена, а всего лишь устала. Но где-то внутри инстинкт самосохранения твердит о другом. Нужно спасаться, нужно выгребать из такого состояния, иначе все закончится быстро. Гакуши знает, она понимает, что так нельзя, но с каждым днем жалеет себя все больше. Девушке кажется, будто скоро она возненавидит весь мир, а больше всего себя. Это конечная, это потолок ее сил, выше головы не прыгнуть, а развиваться дальше уже не получается. Поджимает губы. Если она попросит помочь ей, ты поможешь, Карма? Даже если она не знает способ это сделать? — Ты даже не стараешься врать, — Карма ухмыляется. Если бы Гакуши по-настоящему хотела, то он лишь с большим трудом смог бы выявить обман. Просто эта девушка действительно умелая. Асано с какой-то горечью сглатывает несуществующую слюну в пересохшем горле. Это правда, ей не хочется им врать, но так сложно что-то делать. Хочется закрыться где-то. Работа от майора копится, листы уже раскиданы по всей квартире, ведь девушка почему-то перестала поддерживать порядок, складывая их кучками, а Гакуши все спит. — Ты прав, — говоря это, все же не поднимает на Карму глаза. Пусть поступает с этой информацией так, как посчитает нужным. Акабанэ же суживает глаза, поворачивая голову к ней и складывая руки на груди. Проходится по ней взглядом. У нее поза, похожая на ту, в которой она любила стоять, когда только появилась в «Е» классе. Асано обхватила свои плечи руками, но теперь еще и брови девушки напряжены, то ли она хмурится, то ли сейчас заплачет. Это ее немой крик о помощи? Вот как, Гакуши просто совсем уж потерялась. Она не из тех, кто пытается выстроить вокруг себя драму, так что Асано бы рассказала о своем состоянии, если ее спросить. А если бы ей потребовалась помощь, то она бы ее просто попросила. Ей нечего скрывать, но и жалость таким людям не нужна. И все же, это только в обычном состоянии, при среднестатистических проблемах, а вот нынешнее состояние Гакуши больше похоже на последнюю грань перед затяжной депрессией. Значит, ему совершенно точно не показалось. Но, что самое главное, Гакуши нужно вытащить. Карма не герой, но конкретно это он готов сделать безвозмездно. Было бы, конечно, неплохо, если с этого ему будет выгода, но даже без нее парень готов остаться с Асано. Это его человек, как он может ее бросить при первой же проблеме. Было бы прискорбно, стань он уродом в своих же глазах. Она не просто помогала Акабанэ. В теории, эта девушка жизнью своей рискнула ради него. Мама любит золото, а он любит людей, сияющих, будто золото. Карма не герой, но сейчас он может временно сыграть эту роль для Асано. — Реванш, — Акабанэ сейчас даже не нужно заинтересовать ее чем-то. Он просто хочет показать, что все услышал и понял. Девушка поднимает на него тусклый непонимающий взгляд. — Приходи как-нибудь, сделаем реванш в той игре на приставке. Вообще, это звучит довольно странно и даже неловко, но что еще можно ей сказать? Наплести о том, что понимает ее, даже не зная всей ситуации? Заставить пойти к Коро? Какая еще психологическая помощь? От кого? От него? Сдерживает недовольный смешок. Да будь он таким психологом, что моментально может помочь людям с депрессией, то уже сразу пошел бы давить директора, а не его сына. Если бы Акабанэ мог, то действительно пошел бы к Коро-сенсею, но так парень только утратит доверие Асано. Карма не будет играть по правилам социума, если с ней можно говорить честно и открыто. Ему нужно просто подумать, он дойдет до лучшего выхода, но не так быстро. Не приятно это осознавать, но сейчас его кандидатура не совсем подходящая для решения ситуации. И, наверное, Гакуши тоже это понимает. И все же, ее дрожащая рука была протянута именно ему. И да, Карма считает это жестом величайшего доверия от человека, который верит-то единицам. Самоуверенность уже завела его не в то место, когда на кону были результаты экзаменов, так что сейчас он не будет спешить. — Я подумаю. В нем есть светлые чувства к Гакуши, ее терять не очень-то и хочется. Его привлекает то, что к ней действительно тянет. Такого никогда не было, это даже странно. Она не отвергает его, а наоборот, будто бы раскрывает руки, подпуская к себе, но делает это не так, как все девушки с центрального корпуса, которые только и видели в нем образ плохого парня, который и додумали себе, если смотреть на большинство. Кто-то хотел его кошелек, кто-то хотел залезть ему в штаны, кому-то была интересна престижность, большинство хотело просто использовать его. Хмыкает. Это смешно. В целом, Карма от этого не страдал. Да какая разница, если желания самых подлых можно использовать против них же? А вообще, абсолютно плевать. Это больше выгодно, чем нет. Минусом было только то, что всегда приходилось быть настороже. И все же, пусть вечным их фокусом является слово «взамен», всерьез никто никакой платы никогда особо не требовал. Может, они и используют друг друга в некотором роде, но это не отменяет того, что отдавать Гакуши готова не меньше, чем брать. Асано показала, что полностью приняла его, когда не выкинула даже компромат на себя. Она показала полное доверие и верность, когда стала спиной к его спине. Карма понимает, что сам доверяет Гакуши больше, чем большинству людей в своей жизни, пусть они и знакомы не так уж и много. Может, это ошибка, но что-то в нем упорно отвергает мысль о том, чтобы просто держать такого полезного человека на расстоянии вытянутой руки, как он делал всегда. Наоборот, хочется тоже быть искренним. Это сложно признать, но с Асано его тело и мозг все время расслабляется, хочется стать к ней еще ближе. Так не должно быть, его инстинкт самосохранения взрывается от того, что он все ближе подпускает к себе человека, который теоретически может стать его палачом, но Карма уже все равно отказался от такого образа для Гакуши. Манами прижимает руки к солнечному сплетению, слушая их тихий разговор. Он приглашает Гакуши к себе домой. И уже не первый раз, если это «реванш»? Окуда даже не знает его точное место жительства. Ее будто окатили ледяной водой.

***

Карма слишком устал для того, чтобы обратно в дом лезть через окна. Итону получилось успокоить только с четвертого раза. Хмыкает. Хоть что-то у этого идиота Терасаки получилось. И пусть Акабанэ не видит никакой нужды в этом сумасшедшем мальчишке, но пускай, он доверится добродушному Коро. Да и вопрос Гакуши куда более актуален. Карма заходит домой через дверь. Да уж, он устал сильнее, чем ожидал. Тем более, совершенно нет смысла в том, чтобы лезть через окно. Родители все равно спят крепко, ему ли этого не знать, как ребенку, которому в жизни удавалось разбудить их раз пять в общем. Парень ставит дом обратно на сигнализацию так быстро, что система даже не успевает запикать из-за открытых дверей, зевает, спокойно сбрасывая кроссовки и снимая грязную кофту. Ему определенно стоит пойти в душ, а всю одежду закинуть в стиральную машину. Он даже не включает свет, отлично ориентируясь в темноте, бросает ключи на журнальный столик, направляясь к лестнице на второй этаж. — Ух ты, — голос из темноты хмыкает. Это заставляет Карму замереть. — Стоп. Сюрприз, милый. Хлопок. Свет включается. Вот же, а он даже не почувствовал ее присутствия. Он стоял около лестницы, на выходе с коридора, его озарял свет белой лампочки, точно прожектор, заставляя чувствовать себя настоящим ребенком, пойманном родителями на горячем. Мама сидит за столом, закинув ногу на ногу. На ней какой-то очередной шелковый халат, уже не черного цвета, как раньше, а белого, будто это часть свадебного наряда. Он уж совсем не сочетается с нелепыми носками, но даже так его мать куда более грозно, чем обычно. Выражения лица не видно, ведь свет не может долететь до нее, спокойно ожидающей его в ночной тьме. По всем комнатам разносится тонкий аромат кофе, с чего парень делает вывод, что она ждала его уже несколько часов. Карма выгибает бровь, напрягаясь. Это еще что? В руке женщины действительно чашка с кофе. Момо молчит, отпивая еще горьковатой жидкости. Акабанэ буквально чувствует, что она сверлит его взглядом, а ему даже сказать нечего. Здравствуй, мама, сейчас уже почти утро, только что мы с моими одноклассниками и учителем-осьминогом завербовали на свою сторону мальчишку с щупальцами на голове? Фыркает и ухмыляется, не показывая того, что в голове у него пробегает куча мыслей. С чего она вообще встала? В основном, ей было действительно плевать на то, что он творит. Даже за драки почти ничего не говорила, с безразличием оплачивая штрафы. И, в целом, ему казалось, что маме будет все равно на его похождения, если он все равно будет давать о себе знать хоть раз в три дня. Неужели он перешагнул грань, заигравшись с отсутствием особого интереса матери к его жизни? Карма хорошо знает, что маму всегда раздражало неуважение к ней. И да, в целом, на самом деле, вся жизнь Кармы находилась в их руках, так что ему стоит лишь ожидать нагоняя. И женщина встает. Она надвигается на сына несколько грозно и недовольно, оставляя чашку на столе. Казалось, Момо хотела дать ему сильнейшую пощечину, на которую только была способна небольшая ладонь. Она так никогда не делала, никто из его родителей никогда на полном серьезе не смел тронуть своего ребенка, но этот раз, кажется, будет исключением. Акабанэ бы, наверное, даже не уворачивался. Это его мама, а не какой-то там дядя Нэ, здесь он отключит любые умения и инерцию. Карма не исключает, что приходилось немного припугивать кричащих о всяком дерьме девушек, которые решали помочь своим парням подать на него заявление в полицию, нагло и с комментариями фотографируя процесс избиения своих любимых ублюдков, но сравнивать эти ситуации нельзя. Это мама, так что здесь все ясно. Акабанэ кривится. За все пятнадцать лет, наверное, он никогда не получал от них ничего более, чем шуточный подзатыльник, но сейчас, похоже, она действительно сильно разозлилась. Целует сына в лоб, немного вставая на носочки. Обхватывает его плечи, обнимая. Момо спокойно улыбается. Вот же, чего это ты скривился, малыш? Карма выдыхает. Получается, показалось. Засовывает руки в карманы. Парню не нравится то, что она вечно хочет его объятий, ему уже не пять лет. — Неужели я такая страшная, что мой сын-хулиган меня боится? — ей не страшно запачкать белую ткань халата о его грязную кофту. Да ладно, ему пятнадцать лет, за эти пятнадцать он успел испортить сотни деталей гардероба Момо самыми разнообразными способами. Например, когда Карме было чуть больше года, он выблевал на нее суп. Как только она переоделась, а ее халат полетел в стирку, этот несносный мальчишка решил резко продолжить, испачкав и шорты с футболкой. Кстати, последняя так и не отстиралась, а Момо так ее любила. Еще, когда сыну было два, он любил попрыгать по лужам, забрызгав мать с головы до пят. Потом он играл в пиратов, от чего каждый раз стабильно страдало около трех кофт женщины. Кто же знал, что такой ребенок сможет не просто понять значение слова «пират», но и осознать принцип игры? До его семи лет Акабанэ-старшая почти постоянно была с ним. На душе становится как-то грустно, что детство сына уже прошло и она ему больше не особо-то нужна. Карма не успевает увидеть на ее лице тень грусти. И все же, где это он лазил, что весь в пыли и болоте? Не похоже на итог романтической встречи. Нао уже давно спит, а вот ей стало интересно куда же все же улизнул ее малыш. Момо последний раз прижимает его к себе, наконец-то отпуская. Женщина вопросительно смотрит на сына. Карма напрягается, а она это чувствует. Не хочешь говорить, да? Что же, это было ожидаемо. Как только парень открывает рот, она посмеивается. Глупый, мама полностью доверяет тебе. Парень выгибает бровь. Мать лохматит ему волосы, улыбаясь. — Успокойся, придумаешь отмазку утром. Хотя я бы, конечно, хотела услышать правду, — женщина целует его в лоб, трепля волосы. Она не будет заставлять. — Сейчас иди в душ и ложись спать, милый. Уже утро скоро. Завтра можешь не пойти на первые три урока.