Они стоят в отеле, напуская джакузи. Женщина чувствует на себе взгляд мужчины. Хмыкает, когда он встает сзади. Волосы Момо красиво ложатся на плечи, свиваясь локонами по груди. Они красные, пышные, слегка завиваются на концах, делающие акцент. Кружевной белый лифчик подчеркивает изгибы тела. Туфли сброшены, они неаккуратно стоят где-то у входа в ванную, как и рубашка. Ненужный на данный момент клочок ткани в порыве выброшен даже за порог ванной комнаты. Она склоняется, а темная ткань юбки натягивается, облегая бедра женщины. Черные колготки делают ноги Момо еще стройнее. Вздыхает.
Поворачивается, осматривая мужчину сзади себя. Гакухо уже сбросил свой пиджак, жилетку и рубашку, оставаясь с обнаженным верхом. Давно он так себя не чувствовал. Момо скользит по нему взглядом, поднимая голову, как только мужчина подходит ближе. Ого, он не утратил свою форму даже спустя столько лет. У него все такие же широкие плечи и пресс, да и разница в росте все так же велика. Без туфель Момо совсем уж невысокая.
***
Гакухо заходит в пустующий зал молча, равнодушно осматривая сидящую там Момо. Цифровая доска, проектор, шесть кресел вокруг длинного стола прямоугольной формы, одно кресло во главе стола — зал для конференций этой компании всегда был величественно пустым местом. Не сказать, что тихим, скорее наоборот, но это никогда не мешало величественности зала, где собираются главные акционеры. Лучи солнца падают сквозь панорамные окна, доходя только до спинок кресел по правую сторону от места главы. Не удивительно, здесь все расставлено по желанию Момо, а ей нравится легкое солнце, не слепящее глаза. На улице душно, а здесь очень даже неплохо. Давно он здесь не был. Присаживается на свое вечное место, оказываясь прямо напротив женщины.
Момо листала отчеты, но отвлеклась, услышав звук от открытия двери. Они не приветствуют друг друга, но женщина все же слегка улыбается, завидев Асано. Она знает, что собрания не проводились уже очень давно, а когда проводились, то Гакухо на них не присутствовал. И все же, смотреть на него как-то сложно. Перед глазами сразу встает заплаканное лицо его дочери. Как там зовут того мальчика? Икеда? Насколько сильно на самом деле друг был привязан к своему ученику? И насколько сильно это пошатнуло даже такого сильного человека? Самое главное, из-за чего должны страдать дети? Гакухо любит их, это единственное, в чем Момо уверена. Он всегда мечтал о детях, такие люди свое мнение так кардинально не меняют.
— Ах, ты все же пришел, семпай? Я рада. Какой славный сегодня день, да? Солнышко, тепло, — Момо отъезжает на кресле. Как же хорошо тут все обустроено, как же тут прохладно, а солнце глаза не слепит. Да это же был бы рай, если здесь не нужно было бы работать.
А кресло какое удобное, оно крутится и ездит, да и в голову так хорошо. А обивка? Все шесть кресел обиты черной натуральной кожей. Да, здесь везде стоят дорогие кресла, все как на подбор принадлежат к типу «кресла для руководителей». Шутка ли, зал, где заседают акционеры крупной компании? Жаль, конечно, что назад откидывается только кресло главы. Оно и обито не черной, а белой кожей. Да уж, это единственное, из-за чего Момо была бы согласна посоперничать за место главы. Акционеры акционерами, но доминирующее количество акций есть только у одного. По-хорошему, главой должна была стать она, ведь количество ее акций намного превышало процент Нао, но какая разница, если они все равно семья? Итого, в общем шестьдесят девять принадлежат семье Акабанэ, двадцать процентов заимел себе Гакухо Асано, а остальные акции были разделены между другими людьми.
Да, это действительно забавно. По правую руку от Нао всегда сидела Момо, а по левую должен был находиться никто иной, как Гакухо. Мало кто бы смог сидеть рядом со злым Акабанэ, так что чаще всего его окружали только близкие. Сейчас, помимо всего этого, Асано тоже не кажется самым милым существом в этой вселенной. Одним своим взглядом Гакухо способен заставить человека лизать его обувь, он давит всех своей аурой превосходства. Конечно же, сидеть напротив него, логично, бывает сложно и страшно. Вот и сейчас Момо чувствует на себе пронзающий взгляд. Потягивается, зевая и аккуратно смахивая слезу так, чтобы не размазать макияж. Гакухо, дорогой семпай, ты понимаешь, что она живет с еще более буйным монстром, чем ты? Акабанэ видела тебя в стольких ситуациях, что уже не может воспринимать твою особь в качестве угрозы. Сдувай уже свою напыщенность, слишком хорошо вы друг друга знаете, чтобы тратить время.
— Что? А какой реакции на себя ты ожидал, Гакухо? Заплакать мне или упасть на колени? — посмеивается, запуская руку себе в волосы и поворачиваясь к нему спинкой кресла. Акабанэ шумно подъезжает к зеркалу, повешенному около окна, даже не заботясь о том, что может мешать Асано смотреть отчет.
Момо улыбается своему отражению, то немного поворачиваясь боком, то снова смотря прямо. Ой, как красиво-то. Замшевые лодочки, черная юбка, белая рубашка, обожаемый пиджак, в верхнем кармане которого черные солнцезащитные очки — она умудрилась сохранить себя даже в офисном стиле. Макияж сегодня чуть более сложный, чем обычно, но Акабанэ не лень потратить на него немного больше времени, если в конце она будет выглядеть еще неотразимее. Хихикает. Лицо Гакухо не меняется, он все так же смотрит отчеты. Буквально вчера к Асано опять пришел Нао, пробыв у него в кабинете от обеда, так что они успели перекинутся парой слов. Гакухо же плевать, он может работать даже под звон колоколов над ухом, не говоря уже о надоедливой мухе, как Акабанэ, а вот последнему скоро надоест. Директор прекрасно знает, что в такой ситуации Нао не отвадить от него ничем, кроме его собственной скуки. И все же, мужчина даже немного удивлен тем, что старый друг не пропустил его колкий совет мимо себя. Более того, еще и созвал совет директоров уже на следующее утро, дав работникам на подготовку целую ночь. И что за безумцы здесь работают? Почему они так небрежно подделывают отчеты? А о документах, созданных за ночь, наверно, и говорить не стоит. Они их всех совсем за идиотов держат? Хотя, скорее всего, за этим стоит не более пяти вышестоящих людей, вроде мерзкого руководителя, нанятого по рекомендации отца Момо, его секретарши, а так же главного бухгалтера. Закрывает папку. Похоже, они все решили, что Нао и Момо глупее детей, раз постоянно отсутствуют, из-за чего не поймут ничего. Забавно, даже его, человека, который с успехом окончил Гарвард, скорее всего, посчитали слишком глупым, чтобы понять столь примитивную схему.
— Вы выглядите слишком спокойной, как для человека, у которого воруют миллионами, — скрепляет руки в замок, смотря на на женщину, будто хищник. Акабанэ выпускает смешок в сжатый кулак. Какой важный. Этому их научила тетушка? Нао тоже так постоянно делает. У них довольно много жестов, которые они переняли от тетушки. Некоторые из них перешли даже к Карме и Ши.
— Да ладно, Нао куда страшнее меня, им и его хватит. Так-то, еще есть ты. А Мацуота-сан выглядит так, будто он садовник, который не против закопать трупы около своей клумбы с ромашками. Нам же здесь не нужны умершие от ужаса, чтобы еще я их пугала. К тому же, все равно возмещать будут в пятикратном размере, — разводит руками, подъезжая обратно к своему месту. Женщина дергается, как только слышит, что к двери кто-то подходит, а вот Гакухо уже по звуку понимает, что это Мацуота. Он стареет, а все равно привычка ходить тихо не уходит.
— Момо, дорогая, здравствуй. Ну что, как ты, как Карма? Они еще не успели тебе надоесть? Нао тебя не обижает? Расскажи мне все, милая, — Мацуота добродушно улыбается, разводя руками. Акабанэ выдыхает, обнимая его в ответ.
Они не виделись уже несколько месяцев, это довольно много. Мацуота всегда любил Момо. Милая девочка, столько видела, а как она вообще выносит Нао? Да еще и умная, хитрая, а, что самое главное, не предаст этого балбеса Акабанэ. Для него они трое уже стали собственными детьми, десятки лет он их видел. Мацуота падает рядом с Момо, они щебечут, будто птицы. И зачем он вообще взял его на работу? На самом деле, Гакухо хорошо знает причину. А еще Гакухо знает, их водитель понимает то, что шанс его увольнения ниже плинтуса.
— Вау, так вас всех решили обворовать, — внимательно слушает рассказ Момо, используя «вас», будто он тут акций не имеет и зашел просто поздороваться. С таким же милым выражением лица Мацуота кивает на Гакухо. — Не удивительно, смотря на них двоих я бы тоже не смог припустить, что они умеют думать.
— Мне кажется, вас стоит оштрафовать и не выдать премии за этот месяц, — спокойно откидывается на кресло, закидывая ногу на ногу.
Этот старик выглядит настолько добродушным, будто у него из головы сейчас вырастет ромашка. Это ли не та черта маньяков, о которой все говорят? Ты никогда и не подумаешь о том, что Мацуота умеет владеть и ножом, и пистолетом, и точки на теле знает чудесно, и вид крови его не смутит, когда смотришь на то, как он готовит суп, копается в земле, удобряя цветочки или же выращивает персиковое дерево. Полностью откинуть прошлое не сможет даже Гакухо. А он уже и не школьник, умеет здраво оценивать свои силы и расставлять приоритеты. Здоровье и безопасность детей не стоит самоутверждения больной гордости.
Когда не стало Юко, Гакухо действительно было сложно. Раньше именно жена в большинстве своем занималась домом и детьми, решив уже не выходить на работу. А потом Юко попала в больницу. Что дальше? Как работать, если постоянно нужно куда-то возить детей? К тому же, у них разные курсы в разное время. А оставлять их одних до ночи, пока он работает? Найти няню — единственный адекватный выход. Но где и как? Во-первых, как близнецы воспримут чужую женщину, которая уже через месяц начнет исполнять то, что раньше делала их покойная мать? Это уже не учение быть сильными, а ненужное издевательство над Шу и Ши. А мужчина? Гакухо чудесно знает на что способны некоторые такие кадры, он никогда не отдаст такому своих близнецов. Во-вторых, ему нужна няня, которая точно никогда не перейдет грань. Асано, как он уже и говорил, сложно доверить своих детей непонятно кому, даже если у нее будет чудесное резюме. Мужчина хорошо чувствует людей, но эти несчастные пять процентов, где он может прогадать, наверное, не дадут ему ничего делать. Он никогда себе не простит, если что-то случится с его малышами. С другой стороны, слишком добрая женщина может портить его систему образования. Есть столько нюансов, Гакухо много времени тратил на обдумывание своего решения.
Мацуота тогда приехал первым. А потом Мацуота предложил ему свою помощь. Он готов взять на себя одновременно и обязанности няньки, и обязанности водителя Гакухо? Асано думал, у того начался старческий маразм. Ладно бы водитель, с этим-то никаких проблем, но как можно доверить маленьких детей человеку, который бил лица до крови? С другой стороны, в этом больше плюсов, чем минусов. Этот мужчина работал телохранителем его матери. Он знает его почти что с детства, в каком-то роде Мацуота иногда действительно был нянькой для самого Гакухо и Нао. Еще он хорошо водит, так что они не попадут в аварии, умен, все еще силен, так что в случае чего защитит близнецов. К тому же, он мужчина, которого Шу и Ши знали еще до смерти матери. Это будет не таким стрессом. Да и готовит неплохо, детям подойдет. Асано был уверен, что лучшего не найдет, из-за чего принял его на работу.
В этот раз дверь распахивается быстро, практически впуская летящую черную фурию. Нао? Все мысленно выдыхают. Да, Нао. А значит, начинается. Возможно, может изначально показаться, что Нао — глупый добряк, простак, которых свет не видел. Но так будет казаться только до тех пор, пока он этого пожелает. Жизнь изначально потрепала его. До восьми лет вместо жизни он имел настоящую борьбу за выживание. На свет малыш Нао смотрел через разнообразное стекло родительских бутылок, чувствуя на коже кучу ударов. Он ел неясно что и неясно откуда, боялся попасть в детский дом, но ненавидел весь мир. Отец чуть ли не сел, в школе, куда Нао попал по счастливой, насколько Гакухо помнит, этого ребенка все презирали. Он шатался, был на побегушках у всяких отродьев. Чтобы выжить в грязи, ему стоило самому стать грязью. И это вовсе не романтические фильмы, это самая настоящая нищета, долги, смерть и героиновый кайф, уничтожающий все внутри. Это пьяная агрессия, это венерические болезни, тюрьма, отмирающие органы, это смерть от руки дружков.
Да, его забрала к себе тетушка, но Нао ничего не забыл. Никто не забыт, ничто не забыто. Акабанэ не славный парень, он жестко и без зазрения совести отказался от родной матери, отца и фамилии, за все года мужчина даже не смотрел что случилось с ними. Он не против затравить и уничтожить человека, который вредит его семье. Нао довольно гуманный, но только до тех пор, пока человек напротив не начинает вредить ему или его семье. А дальше уже никакой гуманности не будет. Он не светлый герой, но не плохой. Они все — настоящая серая мораль. Нао любит всех детей, он не станет просто так на кого-то злиться без причины, он не безумно фанатеет от своей семьи, но этот человек не настолько прост, как может показаться. Акабанэ разорвет того, кто по-настоящему посмеет обнажить клыки. Но да, мужчина любит свою семью. Ему не хочется показывать себя в качестве строгого, страшного или опасного человека, ведь Нао не желает ничего, кроме взаимной любви со стороны близких. Он верный, он не предаст того, кому поклялся, так что Нао уже не представляет себе жизнь без Момо. Друг был, есть и будет без ума от своей жены. И тетушку Нао любит больше любых денег и каких-то дерьмовых биологических родителей. Асано знает, что и его он любит, они же с детства вместе росли. И да, бесспорно, Акабанэ желает лучшего и близнецам, и Карме. Не случись прискорбной ссоры в прошлом, не будь Нао таким твердым и неподатливым, то Гакухо бы ни за что не отпустил его от себя. Он мог бы стать хорошим союзником и картой в рукаве, но старый друг полностью верит в суждения, которые есть у него. Это может навредить, так что им придется заново попрощаться.
Вот и сейчас Нао не настроен шутить. Он с размаха бросает на стол папки, кривясь так, будто сдерживается, чтобы не перебить всех, кого привел. Гакухо кивает в качестве приветствия, никто из них не встает, ведь слишком муторно это все. Бросает взгляд назад. Секретарша исполняющего обязанности директора, дрожащий главный бухгалтер, руководители отделов — он собрал всех, кто может быть в этом задействован. От фиолетовых глаз вся компания мошенников начинает трястись еще сильнее.
— Начнем с первого вопроса. Куда делся миллион с последнего проекта? — Акабанэ заставляет их всех встать в конце стола, прямо около доски, чтобы ощутить на себе взгляд каждого из настоящих руководителей, которые в действительности имеют право получить свои деньги. Мужчина опирается на стол, смотря на них горящими праведным гневом глазами.
— Все деньги были распределены согласно проекту, Акабанэ-сан, — главный бухгалтер берет слово. Руки работника дрожат. Этот парень, Нао, неужели он действительно сумел распознать их махинации? Все проводилось скрытно, через обходные счета, через черную бухгалтерию.
— Да? Вы песок покупали так, чтобы еще жрать его всей семьей? Или кирпичи таскали, чтобы люксовую будку себе выстроить? Я еще раз спрашиваю, куда делся миллион? — медленно повышает голос. На лицо выползает кривая ухмылка. Они говорят не о миллионе йен, суть дела — миллион долларов, а стоит только перевести по нынешнему курсу, чтобы за эти деньги сердце заболело у любого прохожего.
Мужчина не кричит. Момо уверена, что муж устроит этим ребятам лучшие горки в их жизни. Асано равнодушно смотрит на них, окатывая холодом. Да, сейчас он немного поднимет градус напряжения, потом снизит его, успокаивая их ложным видом того, что он мягкий и податливый, а после нападет с максимальным давлением, раскалывая их. Нао так банален.
— У нас все описано в отчете. Поставщик нас подвел, из-за чего появились незначительные лишние траты, — втягивает голову руководитель одного из отделов, ответственный за последний проект.
— Да? — улыбается, доставая из кучи документов обычную серую тетрадь. — Вы что-то не поняли, похоже.
На самом деле, Нао никогда не был особо дружелюбным по-настоящему. Но еще большей проблемой являлось то, что он ненавидел тех, кто растаскивает его вещи. Бросает тетрадь на стол. Момо подсовывает ее к себе, рассматривая записи. Вау, муж это ночью просчитывал? Нао не особо любил математику, а считать вручную для него было подобно пытке, ведь терпение никогда не было его коньком. А тут после такого длительного отсутствия, да еще и за ночь. Опираясь локтем на стол, вытягивает правую руку, показывая страницы Асано, спокойно сидящему напротив. Мацуота заинтересовано наблюдает, все так же добродушно улыбаясь. Вот же несчастные, себе дороже злить Нао. Нужно бы что-то приготовить для Шу, а не вот это все.
Гакухо слегка ухмыляется. Да ты это сделал так показательно только для того, чтобы они все застыли в оцепенении, ведь не знают содержимое твоих записей, Акабанэ?
— Ты украла чужие деньги, — склоняется над ней.
— Я не… — женщина дрожит, с ужасом смотря себе на туфли. А Нао даже не слушает, не дает и слова сказать, лишь спокойно размышляет о том, на что она потратила столько денег. Он часто использует слово «миллион», чтобы давить еще сильнее. Да ясно, что ее роль тут сравнительно незначительна, как и сумма, которую подчиненная получила. Ее можно раздавить таким легким трюком, куда ей храбрости до воровства такого масштаба? — Я взяла меньше, я взяла только семнадцать тысяч, это идея Итсуко-сан. Я не хотела, это, но он заставил меня.
Конечно, эта девушка еще сравнительно молодая, не знающая толком никого из них. Момо выдыхает, качая головой. Кто же знал, что те директора такие страшные, да? Ну конечно, Нао же еще ни разу за срок ее работы не гремел здесь ядерным взрывом, Гакухо и Мацуота интереса не высказывали, а Момо так вообще редко к делам приобщалась. Вот они все, похоже, и расслабились, а эта новенькая и поверила. Самое то, чтобы затащить ее в махинации с деньгами, за которые и сесть на несколько лет можно. Мошенничество же и стране вредит, налоги-то меньше платят.
— Свободна, чтобы завтра в восемь была у меня в кабинете. Вон отсюда, — кривится, с отвращением смотря на нее. Женщина моментально скользит к двери, согнувшись. Остальные виновники, кажется, от напряжения забыли как дышать.
— Вы верите этой дряни? Посмотрите на нее. Да и ладно вам, что может понимать женщина? На то она и секретарь, что женщина. Что она вообще может знать? Кто бы вообще делился таким с таким болтливым существом, как женщина? Знаете, на вашем месте я бы вообще не брал женщин на места, близкие к руководству. Только сплетни и распускают, правда?
Ответа не следует, все директора почти моментально замерли, зато теперь все взгляды абсолютно осмысленно обращены на него. Нао действительно ненавидел сексизм. Все сидящие за столом действительно ненавидели сексизм. Каждый из них любил ту, что пострадала от него, каждый из них видел эту несправедливость, ощущал всю боль, ломающую душу и сознание, к которому может привести этот порок общества. Это была проблема, которая сильно и до глубины души коснулась каждого, пусть женщиной среди них является только Момо. Женщина сужает глаза. Вот же, а давно она этого не чувствовала. Где-то со времен рождения Кармы? Нао здоровски опекал ее от этого чувства. Это даже словами не описать. Тебя воспринимают за милое украшение, за красивое дополнение к мужчине. Глупое такое, ничего не понимающее, но красивое и чье-то. Что-то вроде собачки, от которой ни крупицы толка, зато с нее можно посмеяться и поиграть, когда скучно. И ему даже плевать на то, что одним из настоящих директоров является женщина. Более того, что когда-то именно она все здесь контролировала. Да куда там, эта компания не просто когда-то держалась на ее контроле, а когда-то не обанкротилась только из-за помощи женщины. Как смеет какая-то шестеренка огромной машины давать сбой? В комнате буквально холодает.
— О, хорошо. Присаживайтесь, — Нао воспринимает буквально слова «будь я на вашем месте», давая сесть на свое кресло. На его месте? Валяй. Удачи. Тем более, ты, сученыш, уже и так здесь сидел, иначе бы это кресло не провонялось бы чужим одеколоном. Гакухо не любит бьющий в нос запах, а Мацуота бы никогда не выбрал такой одеколон, ведь считает его неподходящим для своего возраста. Да Акабанэ все их предпочтения знает, так что остаешься ты. Нао идет напролом. — Так что, теперь, получается, я должен вам несколько миллионов?
Этот парень решил почувствовать себя настоящим главой. Деньги Нао в карманах этого Итсуко, он столько проводит на его месте, что запах почти что въелся в кресло. Он позволяет себе высказывания в адрес женщин, хотя на деле главным акционером является Момо. И черт, на столе развод от спиртного. Эта тварь посмела пить, сидя на месте главы, Итсуко даже не вытер ничего. Акабанэ хорошо знает эти пятна, он помнит их лучше, чем лица биологических родителей.
— Что? — Итсуко замирает на месте. Эти американские горки в поведении директора его пугают и сбивают. Акабанэ создает максимально стрессовые и непонятные ситуации. Исполняющему обязанности директора сложно собрать мысли, сложно держать под контролем выражение лица, ведь он не может даже примерно оценить главного акционера. Да и почему мужчина так взъелся, разве этот Нао не тупой лентяй, которому все досталось благодаря хорошему тестю? Конечно, ему ведь просто повезло, любой мог сделать так, чтобы от него залетела дочь главы компании, тут больших усилий не нужно.
Посмотрите на эту женщину, ей все опекающий папочка устроил, даже мужа ее тупого обеспечил. Как фривольно она ведет себя, сидит раскинувшись, возомнившая себя великой начальницей, так вольно общается с чужим мужчиной, вроде Асано. Как вообще можно себе это позволить? Его жена бы никогда не посмела так общаться с коллегой. Женщина должна знать свое место. Женщина должна быть либо хорошей женой, либо шлюхой. А Асано еще и замечаний не делает, будто ему нормально. Да Итсуко не удивится, если эта великая Момо в перерывах спит с Асано Гакухо. Разве может женщина так смотреть мужчине в глаза, если не проводила с ним много ночей? О да, так он и поверила. Она не хорошая жена, а значит, она шлюха.
— Да вот, говорю, мою черную бухгалтерию взломали ваши люди. Даже не знаю, если честно. Мне сразу в полицию сдаться или выплатить сумму с надбавкой? — Нао склоняется, криво ухмыляясь. Он не может его ударить, он не должен его бить. Если Акабанэ сейчас выбьет душу из этого дерьма, то все обернется против него же. Нужно помнить об этом. Раскидывает бумаги из своей папки, чуть ли не бросая их в лицо Итсуко. Боги, знал бы кто-то о том, как его это все достало, как он зол и как все это дерьмо ненавидит.
Конечно же, нет никакой взломанной бухгалтерии. Откуда бы Нао ее достал, если он даже примерно не знает где эти твари держат все записи? Так что он просто взял на блеф, распечатав какие-то блеклые таблицы, чтобы раскинуть их по кабинету. Да не будет Итсуко в панике смотреть на это, это доказанный факт. Чем больше человек нервничает, тем более невнимательным и глупым он становится.
— Дайте мне пол года, я все отработаю, клянусь, — мужчина бледнеет. А что люди скажут? Если у этого упыря действительно есть доказательства, то он победит в суде. Его же тогда никуда не примут, даже если предположить, что Итсуко победит в суде. Слухи распространятся скорее, это будет конец карьеры, крах всего. Глаза расширяются от ужаса, когда Нао склоняется над ним, держа рукой кресло, чтобы он не отодвинулся. Золотые глаза горят красным, будто перед ним разъярённая пантера.
— Ты не понял, Итсуко-сан. Ты будешь уволен раньше, — приближается максимально близко, руша даже минимальное личное пространство. — У тебя месяц, как максимум. Это все под долговую расписку.
— Стойте, я не смогу. Месяц… — в животе что-то скручивается, как только он буквально ощущает, что рука начальника сжимается на кресле. — Разве вам все равно? Я не смогу найти такие деньги за…
Мацуота добродушно рассматривает отчеты. Да уж, по-черному воруют. Поворачивает лицо к оставшимся без индивидуального пресса трясущимся работникам, кивает им.
— Вы, ребята, постарайтесь до завтра подготовить заявление об увольнении по собственному. Возможно, вас не выгонят со скандалом, — Мацуота отпускает их не с доброты душевной. Просто не нужны свидетели угроз Нао. Секретаршу-то Акабанэ точно отпустил первой, чтобы не слишком травмировать ее. Все же, молодая еще, глупая, да и сравнительно немного она взяла. Свое еще получит, но уважение к женщинам Нао было привито с детства. Сейчас довольно распространены болезни женских придатков из-за стресса, а это вполне себе может привести не просто к бесплодию, но и к летальному исходу, а девушка еще совсем молодая. Это довольно близкая тема для Нао. Виновата, да, но не настолько. Акабанэ еще придумает для нее что-то, но испорченная жизнь из-за несчастных семнадцати тысяч — низость. А вот этих быков никто особо-то миловать не будет, они будут поздоровее их всех вместе взятых, так что Мацуота будет считать это взаимовыгодной сделкой.
Ни Нао, ни Итсуко не замечает то, что в кабинете становится все меньше людей. Возможно, последнего бы сердце схватило от того, что он остался наедине с монстром. Асано хмыкает. Акабанэ, кажется, не изменился. Он все еще не потерял свою способность пугать всех и каждого. Да уж, Нао сбросит шкуру овечки и станет волком, но внутреннего барана из него не убрать.
— Да, мне абсолютно плевать. Кстати, парень, если я замечу за тобой хоть какие-то попытки улизнуть, то будет весело. Ты меня понял? Либо ты найдешь эти миллионы, либо я сделаю так, что не найдут уже тебя, — Нао закрывает фигуру Итсуко для всех остальных, но это особо никого не волнует. Просто пришло время платить по счетам.
— Его так посадят, — Момо складывает руки на груди, мотая головой, будто не чувствуя исходящей злобной ауры от безумно нашептывающего мужа и зажатого Итсуко. Останавливать Акабанэ никто не будет.
— Бывает, — Мацуота немного качается на кресле, не снимая с лица улыбки. Может, посадить у Гакухо в саду персики? Хотя, это дерево он и так посадил еще пять лет назад. Асано сказал, что не даст сделать из своего двора персиковый лес. Им уже по сорок, а они все такие же упыри. А близнецы бы, наверное, оценили.
— Воздержусь от комментариев, — Гакухо листает свое расписание. Сегодняшний день он решил уделить этой компании. Значит, через несколько часов встреча с поставщиками. Шу, вроде бы, хотел купить себе новую гитару. Может, отправить Мацуоту, чтобы он его подвез?
Из кабинета Итсуко выходит на ватных ногах и с сердцем, почти замершим в ужасе. Момо подхватывает с пола пачку с соком, на который она поглядывала почти все время. Женщина принесла его, но так и не успела попробовать. Отпивает прямо оттуда, не заботясь о каких-то стаканах или бокалах.
— Нет, посмотрите на него. Он еще смеет просить отсрочку и собирается работать здесь. Какое мне дело до его проблем? Он же не думал о том, что обворовывает нас. Пусть кредиты берет, у знакомых собирает, да хоть в проституцию идет. Какая же мерзость, как они меня достали, — Акабанэ возмущается, размахивая руками. Асано подходит к окну, игнорируя нытье мужчины. Момо закидывает голову, протягивая ему пачку сока, но он отказывается. Самое забавное, что это скорее из-за нелюбимого вкуса, чем из-за чего-либо другого.
Зато Нао всеяден полностью. От шипения у него пересохло в горло. Какой там вкус? Виноград? Персик? Яблоко? Ананас? Да плевать, все подойдет. С размаха вливает в себя почти все.
— Просто стоит следить за своими сотрудниками, а не доверять им всецело, — Гакухо все же не упускает возможности ткнуть его саркастичным замечанием с вежливым выражением лица, о чем очень быстро жалеет. Нао со злости слишком рано убирает пачку, из-за чего сок выливается на рубашку.
— Вашу мать, — вскрикивает, чувствуя мокрое пятно. Резко убирает коробку, не рассчитывая ни угол, ни скорость движений. Акабанэ пытается как-то вытереть, но сок уже впитался в белую ткань. Вот из-за этого он и предпочитает темные цвета, вот причина. Мужчина поднимает глаза только после звуков, издаваемых Мацуотой, который задыхался в попытках не засмеяться.
Перед его взглядом предстает облитые Момо и Гакухо, ставшие жертвами любви Нао к активной жестикуляции. До встречи с поставщиками остается несколько часов.
***
Нао замирает, стоя в дверях. Гакухо оборачивается на него, но Акабанэ хватается за сердце, мотая головой.
— О боже мой, что же делать, моя жена изменяет мне с моим братом. Я не ожидал от вас, я же любил… — мужчина театрально приседает, имитируя горе. Асано устало выдыхает. Да как так вообще получилось? Как только появились эти двое, все его планы безбожно срываются. Нао уворачивается от летящего в него полотенца, запущенного женой. — Алло? Карма-кун, мы с твоей матерью разводимся. Алло? Гакушу-кун, мы с твоим отцом разводимся.
Наверное, Нао был единственным, кто искренне радовался ситуации. Верно, это ведь у Гакухо жизнь впервые за долгое время не соответствует расписанию. Это Момо сейчас нужно делать то, чем она со студенческих лет не занималась. Нет, женщина, конечно, тоже радуется, но не всей душой. Конечно, это ведь именно ей нужно отстирывать все чертовы рубашки так, чтобы не осталось следов. Ну да, они ведь не умеют ничего такого. Подхватывает все три рубашки, погружая их в воду пятном и складывая так чтобы не намочить остальные части. Наверное, впервые это джакузи используется для таких дел.
— Я с тобой и не женился, Акабанэ, — Гакухо опирается на темный умывальный столик. — На что ты так смотришь?
Старый друг заинтересовано оценивает пресс Асано. Нао хмыкает, улыбаясь.
— О, дай потрогать, — быстро тянет руку к телу директора, но Гакухо тут же отходит чуть в сторону, из-за Нао только врезается в твёрдый столик. — Слушай, ты слишком жесток ко мне.
— Держись от меня подальше и не распускай свои грязные руки, — кривится, а Нао только смеется. Боже, брат такой забавный, когда чем-то недоволен. Может, предложить ему еще щеки надувать? О, как же это смешно, это выражение лица будет забавным даже в случае, если Асано перевалит за семьдесят. А он говорил, что не понимает в кого Шу такой капризный. В тебя, Гакухо, в тебя. Да уж, они действительно очень похожи.
А Ши такая милая. Она первая, кто оценил его кулинарные способности. Ни этот говнюк, ни Момо, ни старик Мацуота, ни тетушка не могли есть то, что приготовил Нао. Даже милашка Юко отказывалась от блюд Акабанэ, а Карма так вообще готов уничтожать их в костюме химической защиты. Они все описывали способности Нао к кулинарии не иначе, чем словом «полное дерьмо», а Гакуши понравилось. Да это же ангельское дитя, пусть Момо и опять чуть ли не разбил удар, когда она узнала, что муж приготовил что-то для Ши. Нужно еще Шу покормить. Может быть, ему тоже понравится? Наконец-то способности Нао оценили по достоинству.
— Заткнитесь уже, я так устала, — женщина прикрикивает на них, делая раствор из перекиси и воды, чтобы протереть пятна. Момо действительно не любит стирать. Момо действительно злится. Неловко получилось. — Собрались бы, попугали их всех, заказали бы что-то из ресторана снизу, покушали и пошли бы к поставщикам материалов. Но нет, нам нужно разлить на себя то, что Момо должна не отмыть.
На самом деле, это действительно был единственный нормальный выход. По пробкам к дому доехать будет невозможно, как и к какому-то пристойному магазину, а опаздывать нельзя. Но, конечно же, как они могут сидеть с пятнами на рубашках? Так что вариант пойти в соседний отель, снять номер, отстирать там пятно и быстро высушить рубашки, потратив время на то, чтобы они высохли, наверное, казался наиболее идеальным.
— Это Гакухо решил вставить свое мнение в самый неподходящий момент, — Нао разводит руками.
— Акабанэ-сан, вежливости вам не занимать, — Асано спокойно скрещивает руки на груди. Момо качает головой, спуская воду. Ни один, ни второй вины своей не признает.
— А я так-то маникюр недавно сделала, — Момо бормочет себе под нос. Ей хочется кушать, а не заниматься стиркой. — Все хорошо, да? Вам, господа, все нравится? Ветерок не слишком прохладный? Я вашему разговору тут своей стиркой не мешаю?
— Не могла бы ты стирать поскорее? — Асано смотрит на часы. Мужчина говорит это не в упрекающем смысле, он действительно просто спрашивает, а не затыкает ей рот, но Момо это все равно раздражает. И все же, даже так она разливает раствор.
Конечно, порошок был бы более уместным, но в большинстве он подходит только для машинной стирки, а даже если бы она была хоть где-то рядом, то времени бы не хватило. Порошок в их ситуации вообще довольно сложно достать, если не ездить, а искать магазин где-то поблизости. А еще он сушит кожу, к черту это. Будет использовать древний способ и делать раствор, но это будет менее вредным.
— Я в тебя сейчас плюну, патриархальный ублюдок, — посмеивается. Женщина растирает пятно. Если не считать одежду маленького Кармы, которую она не доверяла никому, чтобы точно быть уверенной в том, что никакой аллерген туда не попадет, последний раз Момо стирала вещи вручную много лет назад. Вроде бы, тогда это было платье, в котором она должна была пойти на свидание с Нао. Женщина расплывается в улыбке.
— Просто этого не умеет делать никто, кроме тебя, — Асано не злится, зная ее своенравный характер. Момо может бурчать, но на деле зла она не желает. Это правда, это стоит признать.
— Да стираю я, чем я его вывести должна, если у нас дикий набор «перекись и вода»? — вздыхает, на секунду останавливаясь. На деле, ситуация никого не смущает. Им сорок лет уже, а до этого еще и росли вместе. Будто будет кто-то сильно напрягаться и ныть, чтобы все отвернулись. Не подростки уже, плевать. Хотя, они особо не стеснялись и будучи подростками.
Став отцом и вспоминая свою юность, Гакухо действительно искренне надеется, что его дети будут более благоразумны. Ладно, он еще может представить Гакушу на своем месте, ведь больше ассоциирует себя с ним. Да и вообще, Шу более мудрый, чем Гакухо в возрасте двадцати лет. Да, Шу вообще очень милый ребенок. В любом случае, мысли о том, что у Гакуши будет такая же юность, как у него, ее матери или этих двоих, которые сейчас стали примером целомудрия, наверное, сведут его с ума. Скорее всего, это проблема родителей, у которых ребенок противоположного к ним пола. Одно дело, когда ты на месте парня. Ты еще молод, чувствуешь, будто весь мир в твоих руках, хочешь показаться еще более величественным перед девушкой, да и вообще вы немного сумасшедшие. И да, тебе это нравится, ты считаешь, что это невероятно, что адреналин по телу заставляет чувствовать себя живее всех живых.
Но эти самые ситуации уже не кажутся такими уж восхищающими, когда меняешь роли. Скорее развратными, опасными, глупыми, необоснованно небезопасными, а еще они точно могут травмировать твою милую девочку. И вот, ты уже тот самый строгий и ворчащий старик, мешающий отношениям. И девушка уже не та, твои прошлые действия с ней пугают, а не восхищают, ведь теперь вместо нее твоя собственная милая дочь. И, что самое главное, вместо невероятного парня, которым раньше выступал ты сам, на удивление, ты видишь только мутного и до ручки тупого малолетнего ублюдка, который неясно что хочет от твоей дочери, думает, что ему море по колено, а еще развращает и затаскивает ее в какие-то дерьмовые авантюры. Да и друзья его уже какие-то мутные, хотя раньше вместо них ты видел своих ребят, которым всецело доверял. Наверное, это карма за его бурную жизнь, да? Да, возможно.
Асано не сторонник рассказов о «потерянном поколении», ведь знает, что если когда-то и расскажет детям о своем времяпрепровождении, то обязательно вырежет большую часть всех историй. И немного не доскажет о поведении своем, а также его друзей. Хотя лучше вообще не рассказывать.
— Ну, ты никогда не давала мне даже пробовать, — Нао закатывает глаза, фыркая и листая что-то в телефоне.
— Правильно делала. Я помню то, как ты поджигал макароны зажигалкой и пожарить глазунью на утюге. Кстати, этим же утюгом ты хотел высушить постельное белье, — Гакухо сдерживает смешок. Ладно, это правда было забавно, но нельзя подпускать Нао к работе по дому. Он полностью понимает Момо.
— Верно, я предатель, — Акабанэ высовывает язык, отбрасывая телефон в сторону. Да и что, у всех бывало.
— Ну и мерзкий ублюдок, — Гакухо медленно и неодобрительно мотает головой.
— Я хотела съесть что-то, но нет, теперь я должна делать вот это все. Боже, я будто перенеслась обратно лет на восемнадцать. Хотя, пятнадцать лет назад я стирала вещи своего ребенка. Стоит ли считать вас такими же, как Карма тогда? — бросает на них насмешливый взгляд, наконец-то дотирая вторую рубашку. Акабанэ отставляет ее в сторону, переходя к последней.
— Торта бы какого-то, — Нао засовывает руки в карманы, рассматривая себя в зеркале. На секунду Момо перестает тереть. В отражении мужчина замечает, что как жена, так и друг смотрят на него. Торт? Сейчас? Когда может сорваться встреча с поставщиками, ведь ты не смог нормально попить сок? У тебя совесть есть? Немые вопросы летают в воздухе. — Ну что вы опять так смотрите? Такое чувство, будто это вы здесь двадцать лет женаты.
— О, тебе бы об этом говорить, — Момо смеется. Внезапный приступ смеха заставляет женщину прикрыть лицо чистой стороной руки. Да у них в кровати имя Гакухо начало звучать больше, чем ее собственное. И черт, это так иронично на фоне его заявления. — Это только Гакухо здесь всех нагибает. Боюсь отпускать тебя к нему секретаршей.
Нао становится действительно смешно от невероятно «тонкого» намека. Боже, какая еще японка позволила бы себе такое? За это Акабанэ и полюбил ее. Асано закатывает глаза, отворачиваясь от них и уходя в глубь номера.
***
Наверное, Гакухо разучился отдыхать. Он не может спокойно усидеть на месте, не работая. Сейчас мужчина даже выйти никуда не может, не будет же без рубашки ходить. Так что время идет, а Асано ничего толком и не делает. Несколько минут Гакухо измерял комнату шагами, потом смотрел новости, но в конце все же уселся в кресле, рассматривая раскинувшегося на кровати Акабанэ. Вот он уж точно не думал о какой-то там работе. Поедая заказанный торт, Нао зевал, смотря в панорамное окно. Удивительно, но его принесли по первому требованию буквально через несколько минут.
Момо тоже особо не обременяла себя заботами. Застирав все рубашки, женщина повесила их на полотенцесушитель и пошла в душ, закрывшись в ванной. Похоже, Гакухо судьба их встречи волнует сильнее, чем самых собственников.
— Он все же нашел торт, да? — Акабанэ смеется, выходя из душа в белом халате и пучком на голове. Каким-то образом ее макияж даже не поплыл толком. Похоже, она перестала быть равнодушной к водостойкой косметике. Гакухо кивает. Распуская волосы заново, женщина отбирает тарелку с тортом, прямо из которой ел Нао, игнорируя наличие блюдец. — Давай, делись.
— Ты больше не на диете? — Гакухо действительно интересен этот вопрос. Он был особенно актуален, когда они учились в старшей школе.
— Не на той, что заставляет голодать, — женщина хмыкает. Так ты хорошо помнишь о ее старых проблемах. Так что же ты делаешь, Гакухо, если внутри ты все тот же?
Момо закидывает ногу на ногу, приседая на кровать и разрезая торт на кусочки. Асано не любитель сладкого, она тоже много есть не будет, а вот Нао вполне себе. Таким образом, он съест четыре шестых от торта. Невероятно, ее муж действительно может скушать абсолютно все и в абсолютно любом количестве. Акабанэ ставит блюдце с десертной ложкой на столик около Гакухо.
— Я засуну это в тебя сам, не смей отказываться, — ухмыляется, лукаво смотря на друга. Давай, попробуй рискнуть и вы повторите инцидент двадцатипятилетней давности, когда тебя связали и заставили есть. Асано кривится. Какой же ты ненормальный, Нао.
— Кстати, поставщик не может сегодня встретится. Они очень извинялись, — Акабанэ вкидывает это чисто между слов. Он узнал это еще во время того, как Момо замачивала рубашки. И все же, они бы все разбежались, как только бы узнали, а сейчас уже куда бежать, если рубашки все еще мокрые, да еще и торт есть? Да, он гений.
— И когда ты это узнал? — Гакухо довольно часто начал переходить к нему обратно на «ты». Давай, говнюк, он правда старается, отвечай взаимностью, иначе окажется, что Момо мужчина добивался меньше и легче, чем тебя.
— О, да сравнительно недавно. Вкусный торт, да? — откусывает еще немного, ухмыляясь и и падая обратно на кровать. Удивительно, и этот человек час назад угрожал сделать так, чтобы его сотрудника никто и никогда не нашел, если тот не вернет деньги. Момо вздыхает, неодобрительно качая головой. Ты все еще любишь водить всех за нос, дорогой. — Да ладно вам, используем это время, чтобы отдохнуть. Тебе, братец, это особенно необходимо.
Гакухо игнорирует Акабанэ, по-хозяйски сидя в кресле. Нао фыркает. Да, ты ведь знаешь, что деваться уже некуда, а злиться смысла нет.
— Хей, расскажи что-то о Кунугигаоке, — мужчина прикрывает глаза, раскидывая руки по всей кровати. Ну же, ты не проигнорируешь. Ты всегда обожал говорить о том, что ты любишь. Он бы спросил о близнецах, но к хищнику нужно сначала подобраться, чтобы напасть. Тем более, Нао эта школа действительно интересна. У него есть свои планы насчет нее.
Асано на секунду прикрывает глаза. Только сегодня. Это все равно ничего не изменит.
— Пускай, — Асано откидывается на спинку кресла.
Момо каждый раз смотрит на него и думает о том, как этот человек сумел стать тем, кто вгоняет своих же детей в депрессию. Гакухо, ты должен был стать тем, кто вытаскивает людей из такого состояния, а оказалось, что вытаскивать нужно тебя.
