О скелетах в шкафу

На Прайвет Драйв хлопок аппарации раздался в самом начале рассвета, когда солнце окрашивало улицу в причудливые желто-розовые оттенки. Гарри тут же захлестнула неожиданная волна воспоминаний. Одинаковые белые дома стояли на одинаковых ровно подстриженных газонах, а около них на одинаковых чистых дорожках были припаркованы ухоженные и начищенные до одинакового блеска машины. Время словно прошло мимо этого маленького городка, не затронув его обитателей. Те же дома, дорожки, люди. Только деревья, которые за прошедшие годы устремились далеко ввысь, напоминали о неумолимом ходе часов. Кусты около дома четыре, в которых Гарри прятался несколько лет назад, чтобы послушать новости из окна гостиной, разрослись, образовав живую изгородь, хоть и невысокую, ровно до нижнего края окна, чтобы миссис Дурсль могла легко увидеть, что происходит у миссис-Соседний-Дом, чьи окна, как и прежде, располагались выше шикарных кустов алых роз. Гарри вдруг представилось, как вечером, накрывая на стол мистеру Дурсль, миссис Дурсль громко пересказывает все увиденное за день в окрестностях. На дворе было раннее утро, а из окна спальни мистера и миссис Дурсль раздавалось лишь размеренное похрапывание. Не желая нарушить привычное течение утра своим визитом, Гарри побрел по улицам Литтл Уингинга. Городок постепенно просыпался. Двинулись на работу первые машины, ранние прохожие заспешили по своим делам. Небольшие группки людей толпились у еще неоткрытых магазинов, а к детским площадкам потянулись сонные мамаши с неугомонными детьми. Визг тормозов, нетерпеливое бибиканье, лай дворовых собак, плач и смех детей – все эти звуки постепенно прогнали сонную тишину. Гарри сидел на лавочке недалеко от поворота с Прайвет Драйв. Если его дядя не поменял место работы и привычки, то он должен был проехать здесь около половины девятого. Рассеянно осматривая проезжающие машины, Гарри уговаривал себя решиться на последний шаг. Как отреагирует тетя на его внезапное появление? Выставит ли сразу или даст объясниться? И что, собственно, он должен объяснить? Почему пришел? Что хотел? Или как нестерпимо ему хочется поговорить с кем-нибудь о родителях? Гарри уже исполнилось девятнадцать, последние годы его юности умерли в войне с Волдемортом. И из маленького наивного мальчика ему пришлось сразу вырасти во взрослого мужчину. Детство ушло, каким бы хорошим или плохим оно ни было, и нечего было ворошить прошлое. Но… Война… Она оставила свои отпечатки не только на стенах и землях Хогвартса, но и на людях. Как бы сотрудникам школы ни хотелось стереть следы битвы, то тут, то там обнаруживались разбитые окна, поломанные лестницы, темные заклинания. И как только спокойная и будничная жизнь накрывала своим однообразием, следы войны пробуждали ото сна. Гарри, Рону и Гермионе должно было быть привычнее и спокойнее других. Они столько опасностей пережили за годы обучения в школе и год странствования по Британии, что какие-то следы крови не могли их испугать. Однако же пугали. Рон стойко воспринимал все упоминания о войне, загнав собственные эмоции глубоко в сердце. Он нужен был матери, отцу, Джорджу. Он не мог позволить себе быть слабым. Только Гарри знал, как тяжело бывало Рону. По вечерам они уходили на квиддичное поле и тренировались почти до восхода, позволяя ветру свистеть в ушах, просветляя голову. МакГонагалл при этом сохраняла позицию нейтралитета, предпочитая делать вид, что не знает о подобных выходках своих учеников. Она понимала, что пришлось пережить этим еще совсем детям, и знала, что в небе они находят свое единственное спасение. Гермиона, в отличие от своего парня, не умела летать. Но воспринимала все отклики войны также стойко и невозмутимо. Только по вечерам она запиралась в своей комнате Старосты Школы и ревела в подушку, стискивая урчащего Крукшанса. Но на утро за завтраком она вновь появлялась с сияющими глазами, готовая учиться, совершенствоваться и любить. И лишь Джинни толстый слой помады на губах Гермионы воспринимала, как способ скрыть искусанные в кровь губы. Гарри же еще до войны пережил куда больше своих друзей, и должен был воспринимать ее последствия спокойнее. Но, как он ни старался, ему это не удавалось. Он столкнулся со смертью лицом к лицу, пересек тот неведомый порог бытия, который был недоступен для всех. И в тот момент для него перестала существовать граница между жизнью и смертью. — Говори, зачем пришел, и проваливай – у меня полно дел! – не трудясь скрыть раздражение, произнесла Петунья. Гарри внимательно смотрел на тетю. Ему бы уйти из дома четыре на Прайвет Драйв и больше не возвращаться никогда. Те странные ощущения родственных уз, которые проявились после расставания два года назад, не усилились и даже не возникли. Он по-прежнему был неугоден в этом доме. Неужели тогда ему показалось? Взгляд тети был необычным, она, словно, хотела сказать, что-то важное, или даже обнять? Тогда, смотря вслед отъезжающим родственникам, от которых за шестнадцать лет не удалось дождаться и доброго слова, Гарри вдруг осознал, что Петунья – сестра его матери. И во многом благодаря этому моменту, ему хотелось вернуться. «А вдруг?» — теплилась глубоко в душе детская мысль. А вдруг, он что-то значит для них. Или хотя бы стал что-то значить в тот момент. Но вот он опять стоит лицом к лицу с тетей, и не видит в ней ни капли участия. Только привычную ненависть. Так стоит ли быть откровенным или лучше просто уйти? «Я хотел поговорить о своей матери с тобой», — шептало сердце. — Я пришел сказать, что война в нашем мире закончилась, Волдеморт, убивший моих родителей, уничтожен. И у меня больше нет необходимости жить с вами, — произнес между тем Гарри. — Это я заметила! — Я рад, что с вами все в порядке. Петунья недовольно фыркнула, будто ее племянник нес полнейший бред. Неужели, она так и не осознала, какой опасности подвергалась ее жизнь и жизнь ее мужа и сына? Гарри последний раз внимательно посмотрел на тетю. Стоит ли говорить, что он собирался сказать? Стоит. Надо успеть сказать, все, что хотел, пока жив. Иначе может быть слишком поздно, и единственное, что останется – это бесконечная пустота и сожаление о несделанном. — Я понимаю, что никогда не был желанен здесь. Но все же вы с дядей Верноном позволили мне жить у себя. Спасибо за это. Вы помогли мне выжить. Петунья помрачнела, но Гарри не смог понять из-за чего. — И мне очень жаль, что ты так и не смогла увидеть Хогвартс. Он действительно прекрасен! — Очень надо вникать в ваши сумасшедшие штучки! – фыркнула Петунья, справившись с волной нежности. Когда ее племянник… сын ее единственной сестры сказал, что она помогла ему выжить… будто она могла иначе… Одно дело не одобрять поступки сестры, и совсем другое – бросить на улицу ребенка. На такое она, Петунья Дурсль, была просто неспособна. Гарри невесело улыбнулся. — Ты же хотела побывать в нем, хотела быть, как мама… — Никогда! – вскричала Петунья, дрожа от ярости. – Я никогда не хотела иметь ничего общего с вашим сумасшедшим миром! — Хотела, я знаю. Я видел это в воспоминаниях Снейпа. Ярость в груди Петуньи утихла так же внезапно, как и появилась. При упоминании соседского мальчишки она страшно побледнела и даже отпрянула от племянника, будто он был болен чумой. «А Снейп умел располагать к себе людей еще в детстве», — мысленно усмехнулся Гарри. — С-северуса? – прошептала Петунья, прикладывая руку ко рту и широко раскрывая глаза в ужасе. И тут в Гарри пробудилось то врожденное чувство, которое во многих современных маггловских теориях психологии называют интуицией. Он нашел зацепку, через которую можно было бы разговорить тетку! Она определенно знала Снейпа куда лучше, чем было показано в вышеупомянутых воспоминаниях, если через столько лет помнила его имя. — Да, Северуса Снейпа, он преподавал у меня в школе. Глаза Петуньи сделались еще больше и наполнились таким неподдельным ужасом, что Гарри невольно провел ассоциации с Трелони и уже приготовился выслушать очередное пророчество о своей скорой кончине. — Северус преподавал у тебя? – выдохнула Петунья. — Да, — коротко ответил Гарри, не до конца понимая причины столь странной реакции и боясь упустить момент. — Бедный… — Ну, вообще-то, это было не так страшно, — усмехнулся Гарри. – Да, он придирался и кричал, но он всегда оставался на моей стороне! Даже едва не отдал за меня жизнь, хотя… Петунья побледнела еще сильнее и прислонилась спиной к стенке, чтобы не упасть. И тут до Гарри наконец-то дошло, что знает она куда больше, чем он даже может предположить! Привычным интуитивным подходом, он ощутил тайну, материализовавшуюся в воздухе. И тайну эту знала его тетя. И будь он отдан на съедение пикси, если не узнает ее! В один огромный шаг он оказался рядом с тетей, уверенно взял ее за локоть и осторожно повел в гостиную, где усадил на кресло. Она не сопротивлялась, только смотрела на племянника со смесью ужаса и удивления. Он протянул ей стакан с водой, за которым сходил на кухню, хотя мог призвать с помощью заклинания. «Лучше не пугать лишний раз», — подумал Гарри, напряженно следя за тетей. — Он жив и здоров? – выпив воду, прошептала Петунья. — Да. — Слава Богу! – выдохнула Петунья и даже расслабилась. Она откинулась на спинку кресла и уставилась в одну точку на противоположной стене. Гарри терпеливо ждал, скрестив на груди руки. Он не знал, как вести себя с этой новой тетей, не понимал, что связывало ее со Снейпом… Ведь из воспоминаний своего профессора он понял, что они не ладили, а тут… миссис Дурсль чуть ли не в обморок падает, когда узнает, что Снейп в опасности… Почему?! Пауза между тем затягивалась, а тишину гостиной нарушал лишь ритмичный ход часов. Гарри сел на диван, но продолжил неотрывно следить за тетей. Она же, словно застыла. Ее тело было здесь, а мысли унеслись далеко за пределы Литтл Уингинга. К лицу приливала кровь, и кожа приобретала нормальный здоровый оттенок, исчезала неестественная бледность. — Все хорошо? – наконец, рискнул спросить Гарри. Петунья вздрогнула и удивленно взглянула на племянника. Она будто не ожидала увидеть его в своем доме. — Да, — тихо произнесла Петунья. — Вы со Снейпом были друзьями? – Гарри шел в ва-банк, но это был его единственный шанс, тянуть было нельзя. Петунья криво усмехнулась. — Друзьями, — с презрением произнесла она. – Он увивался за твоей матерью, а я лицезрела его каждые каникулы. — Почему тогда… — Потому что такой судьбы, как уготовила ему Лили, я бы не пожелала никому, — горько произнесла Петунья. Гарри напрягся. Впервые он услышал, как тетя назвала свою сестру по имени. Впервые за девятнадцать лет, что он ее знал. Она смотрела со смесью сожаления и усталости, и было в этом взгляде что-то, похожее на взгляд миссис Уизли… — Какой судьбы? – спросил Гарри, чувствуя, как сердце бешено бьется в груди. Он приближался к заветной тайне. Петунья не ответила. Она разглядывала племянника, напряженно раздумывая. — Твоя мать была не такой хорошей, как все вокруг считали, — наконец, произнесла Петунья. А Гарри напрягся. – Родители вечно говорили: «Лили то, Лили это!», — сколько презрения можно вложить в такое красивое имя! – И Снейп ходил за ней с открытым ртом, хотя я никогда не понимала, почему! Она была жуткой зазнайкой, которая не умела ценить людей, она признавала лишь поклонение. Пока Снейп поклонялся ей, она готова была принимать его. Стоило ему перестать, и она прогнала его… — Он оскорбил ее! Петунья усмехнулась. — Оскорбил! Вздор! Она просто нашла повод отвязаться от него. К тому же рядом оказался этот идеальный Поттер! О! Он готов был носить ее на руках и вытворять немыслимые вещи! Он целыми ночами торчал под нашими окнами, а она даже не думала помахать ему! Он признавался в любви, вырисовывая слова на асфальте, обивал наш порог с коробками конфет и сумасшедше дорогими букетами цветов. А она гордо задирала подбородок и уходила. Но ее наказали, — Петунья нехорошо усмехнулась. – Она вышла замуж за Поттера. И вскоре букеты-конфеты прекратились. Он проводил время с друзьями, а она обижалась и приходила плакаться мне. — Он был нужен Ордену! – возразил Гарри. История нравилась ему все меньше и меньше. Сначала он узнал, что его отец не был таким героем, как его представляли, а теперь и мать… Конечно, взгляду Петуньи не стоило доверять, но именно за этим он и пришел: услышать, что думает его тетя о родной сестре. — Твоя мать не была понимающей. Она воспринимала его отсутствия, как личные оскорбления! Приходила и ныла мне, что он променял ее на друзей, у него появилась любовница! — Я думал, что вы с мамой поссорились в самом начале ее обучения. — Мы… постоянно ссорились, мирились, потом опять ссорились… — Тогда почему ты ненавидишь меня? – горько спросил Гарри. — Ее коварство я не смогла простить. Она пришла ко мне в тот день в слезах. «Что я наделала, Туни?! Что я наделала?!». Она рыдала около часа, ничего не объясняя. Вернону пришлось увести Дадли гулять, чтобы не разбудить. Потом она пришла в себя и начала каяться. Что она устала от измен мужа, что она хотела нормальной семьи, когда все свободное время посвящают только ей! А Поттер только и делал, что пропадал в кабаке или на задании. И она решила отомстить ему. Она решила изменить ему с человеком, которого Поттер ненавидел сильнее других. Гарри ощутил холод, пробежавший по сосудам, словно встретился со смертельной опасностью. Он был уверен, что знает, кого выбрала Лили. И к своему ужасу, был согласен с суждением тети – это было коварно и отвратительно! — Она соблазнила Снейпа. Бедный, он был влюблен в нее и готов простить. И она переспала с ним, чтобы в одинокие часы вспоминать о своей мести мужу и гордиться ею. Но судьба наказала ее. У нее родился сын. В ушах у Гарри зазвинело, голова сразу стала тяжелой, а сознание непреодолимо ускользало. Как сквозь пелену жужжания он слышал следующие слова: — Ребенок, который стал результатом ее измены… — НЕТ! – вскричал Гарри и поднялся на ноги. – Этого не может быть! Это невозможно! — Она кричала так же. Но все ее сумасшедшие тесты показали, что Поттер имеет к тебе не больше отношения, чем Вернон. — Но я же похож на него! Я – его копия!! – это была последняя попытка, неопровержимый аргумент, на который Гарри надеялся, как на воздух. Земля и привычный уклад жизни уходили из-под ног. Восемь лет он жил в страхе скорой смерти, он встречался с ней лицом к лицу, даже перешагнул невидимую грань бытия, но всегда он знал, кто он. Он – Гарри Джеймс Поттер, сын Лили Поттер и Джеймса Поттера, которые погибли, защищая своего сына. Как он может оказаться кем-то другим, когда все вокруг считали своим долгом сообщить, что у него глаза в точности, как у мамы, а внешность – как у отца. — Моя милая сестра постаралась со своими штучками. Даже перестаралась, как она признавалась. Ты стал слишком похож на Поттера. — Бред! Ты врешь! Я не верю! – кричал Гарри в бессильной попытке оттолкнуть реальность. Он знал, что она говорит правду. Не сама же она придумала, что существует заклинание или зелье. Она даже не представляет, на что способна магия! Куда уж там придумать какой-то бред! Но он твердо решил найти заклинания, зелье или еще какую-то чертовщину, которую использовала его мать! Он выяснит правду! — Мне действительно жаль, Гарри… Гарри удивленно взглянул на тетю и впервые увидел сочувствие в ее глазах. Семнадцать лет он не видела от нее ни капли ласки, не слышал слов утешения. Ни когда она сообщала, что его родители мертвы, ни когда узнала, что умер его крестный. И вот теперь его тетя сочувствует ему? Почему? Неужели потому, что действительно считает его невинной жертвой поступка своей сестры. — Я не смогла простить ее за то, что она сделала со Снейпом, что она сделала с тобой. Мне жаль. — Но почему ты ненавидишь меня? — Ты слишком похож на Поттера, — с нотками извинения в голосе ответила Петунья. Ее взгляд смягчился, когда она увидела, в каком состоянии пребывает ее племянник. Она ненавидела себя так же сильно, как ненавидела сестру. За то, что она обманула Джеймса, заставив его воспитывать, а потом и умереть, за чужого ребенка. За то, что она обманула Снейпа, не рассказав ему о ЕГО сыне. За то, что она родила этого сына, обрекая на неизвестность и обман. За то, что облегчила свою душу сестре, переложив груз ответственности. Петунье пришлось рассказать Гарри о его настоящем отце. Рассказать самому Снейпу она бы не смогла никогда. Это причинило бы слишком много боли ему. Гарри никогда не видел, а она видела, как он переживал их разрыв, и чего ему стоило забыть Лили Эванс. — Но… — ХВАТИТ! – вдруг вскрикнула Петунья. – Я сказала все, что хотела. — Зачем? Зачем ты это все рассказала сейчас? – взмолился Гарри, взъерошивая волосы. — Ты уже взрослый, чтобы адекватно отнестись. И… мне действительно жаль Снейпа. Тебе лучше уйти. Я устала, — в этой фразе была завершенность. Она не собиралась продолжать рассказ или углубляться в подробности. И так было сказано слишком много. Она хотела рассказать тогда, два года назад, когда уходила, но не смогла. И вот теперь смогла. Этот крест больше не висит. Гарри взрослый, его право самому решать. — Я могу приходить изредка? — Нет. — А писать на Рождество? — Нет, Гарри. Я сказала тебе все, что знала. Теперь у тебя есть отец, разбирайся с ним. Гарри кивнул. — Прощай, — они сказали одновременно, старательно отводя глаза друг от друга. Неловкость повисла в воздухе, и ее нужно было сломать. Навсегда. Гарри вышел на улицу, не оборачиваясь, и побежал. Куда угодно, лишь бы не стоять на месте, лишь бы не думать, лишь бы освободить голову от мыслей.