Моя ужасная история

— Вы же понимаете, что никакого парня у Миши не было? — Ну теперь-то я, конечно, понимаю. А все-таки он молодец, еще бы чуть-чуть и все планы бы организаторам сорвал. — Это да, но они тоже молодцы, быстро сориентировались. — Ага, молодцы… *** Понедельник. Шесть утра. Из динамиков раздается… детский плач. Открыв глаза, я с минуту лежу неподвижно, вслушиваясь в звуки, и понимаю, что все правильно, я не ошибся! И что это за шутки? Поднявшись с кровати, я мельком глянул в окно. На улице темень непроглядная, а часы показывают раннее утро. Вы что, мать вашу, издеваетесь?! Ладно, с гонгом я уже смирился, плевать даже на девять утра. Но не шесть же! Накинув халат, я быстро направился к двери, а после по коридору и вниз по лестнице. Может, у организаторов сломалось чего? Иначе как объяснить этот младенческий плач, от которого у меня не просто в ушах звенит, а голова уже готова разорваться! Подойдя к гостиной, я быстро заглянул внутрь и так и застыл на месте. На полу, перед самым телевизором, стояло девять переносок, и, помимо динамиков, именно из них так же слышны были детские крики. Эй, это вообще-то совсем не смешно. Какие дети? Уберите! Я умоляю! Схватившись за голову, я было отшатнулся, но спиной налетел на подошедшего Дениса. Обернувшись, я сразу заметил в его глазах такое же непонимание и вопросительно приподнятые брови. Но ответить, увы, не мог, потому просто, беззвучно раскрывая и закрывая рот, ткнул пальцем в сторону дверного проема. Пусть сам посмотрит! Денис посмотрел, сначала так же отпрыгнул в коридор, а после мотнул головой и широко улыбнулся. — Тоха, да расслабься, куклы там! Я не думаю, что организаторы такие идиоты, что нам детей бы доверили! — произнеся это, он уже намного спокойнее прошел в гостиную и тут же направился к детским переноскам, правда когда присел на корточки и заглянул в одну из них, я увидел, как спина его сильно напряглась. — Да ну, не может быть… — услышал я его голос, заглушенный все тем же детским плачем. К этому времени в дверном проеме столпились все остальные и в шоке смотрели на Дениса. Да, он у нас стал первопроходцем, и все взирали на него со страхом и благоговением. Шучу. Все просто стояли и пытались не заорать в голос, ибо смысл следующего конкурса всем был предельно ясен, и как раз в этот момент экран телевизора ожил. Доброе утро, мальчики! Не пугайтесь так! Денис был прав, это всего лишь куклы. Просто созданные по подобию живых младенцев и приближенные к реальным детям. Они так же плачут, улыбаются, двигаются. Так же их нужно кормить, укладывать спать, менять подгузники. Они реагируют на шум и на температуру. Всю неделю вам придется провести в их компании. Так вы научитесь обращаться с детьми. Ведь в будущем, если кто-то из вас захочет создать полноценную семью, эти навыки будут необходимы! Поэтому выбирайте себе младенца и примеряйте на себя роли папочек. Удачи! Экран потух, и на этот раз я не пялился в одну точку. Совсем нет, я просто на автомате прошел к одной из переносок. Заглядывать в нее я не стал, просто взялся за ручки и так же, толком ничего не осознавая, направился к себе в комнату. Что там делали остальные, я не видел. Разве что краем глаза заметил, что Денис последовал за мной, правда ребенка он из переноски вытащил и нес его на руках, внимательно рассматривая. *** День первый. Оно орет! Орет не затыкаясь, а я просто смотрю на люльку, стоящую на кровати, и не шевелюсь. Да, младенца я так и не вытаскивал и даже не смотрел, что там мне вообще досталось. Мне хватало этого плача. Голова разрывалась, но все тело будто сковало цепями, не давая двигаться. На часах десять утра, а я все так же гипнотизирую взглядом переноску. Если оно будет так орать, может, у него сядут батарейки? У него ведь есть батарейки?! А если нет? Что тогда делать? И с каких пор я вообще боюсь детей? Хотя, в принципе, это не так уж и удивительно. С младенцами я дел не имел никогда, у меня не было братьев или сестер, да и у Людки, слава богу, спиногрызов не имелось. Потому все эти хлопоты обошли меня стороной, и сейчас я просто не представлял, что мне делать. Так, ладно, Антон, успокойся, возьми себя в руки. Вспомни фильмы. Ты же смотрел фильмы? Вот, встаем. Идем к кровати, достаем это существо из переноски и держим на вытянутых руках, рассматривая маленькое личико. Страшный-то какой, боже мой. Меня передергивает, и я еле сдерживаюсь, чтобы не вернуть это обратно. Но все же пересиливаю себя. В недрах памяти выискиваю все кадры фильмов с детьми и, содрогаясь всем телом, прижимаю младенца к себе, укладывая его на согнутую в локте руку. Назвать его куклой у меня почему-то не выходит. Слишком уж он походит на живого. Да и вес ощутимый, не как у игрушки. И моргает, и плачет так натурально. Боже. Что делать? Мозг продолжает работать, видимо, под воздействием крика извилины шевелятся быстрее, так что я, продолжая перебирать в голове сцены из кино, начинаю качать это чудовище на руках. Может, заснет? Черт, да что же ты так орешь-то?! Ответ приходит быстро — оно хочет есть. Ладно. Развернувшись, я быстро направляюсь к двери, а после спешу на первый этаж. На кухне обнаружилось столпотворение. Все носились туда сюда, хватаясь за голову. Кто-то держал младенца как я, кто-то, видимо, до сих пор не решался вытащить его из переноски. У Ромы вообще глаза были бешеные, и держал он своего за ногу, отодвинув его от себя так далеко, на сколько позволяла длина руки. И среди всего этого плача, мата, и крика самих парней выделялся лишь один индивид. Юра сидел на стуле, положив ребенка на колени, и как-то меланхолично покачивал ногами из стороны в стороны. Ребенок продолжал орать, но Юра не обращал на это внимание. «Как? Как он это делает?» — возник у меня вопрос, а после я заметил белые проводки от наушников. Мне кажется или это не честно? Заметив мой взгляд, Юра улыбнулся, вытянул из кармана мп3шник, покрутив его в руке, и, широко улыбнувшись, засунул его обратно. Знаете, портить чужое имущество неправильно и противозаконно. Но я за справедливость! Спокойно пройдя к рабочей зоне, я достал из ящика ножницы для разделывания курицы. Ребенка пришлось пока положить на стол. Надеюсь, не свалится, после чего я тихонько подкрался сзади и быстро перерезал один из проводков. Затем, злобно улыбаясь, вернул ножницы на место. Но младенца пока в руки брать не собирался. Я был на сто процентов уверен, что Юра полезет в драку. Но какого же было мое удивление, когда меня всего лишь смерили уничтожающим взглядом, а после, тяжело вздохнув, убрали испорченные наушники в карман. И это все? — Я шнур дома забыл, там все равно зарядка вот-вот бы села, — произнес он, отвечая на мой недоумевающий взгляд. А после, поморщившись, продолжил качать младенца на коленях. Помогало это слабо, но Юра почему-то не поддавался общей панике. — Вы че, придурки? — оторвав взгляд от Юры, я посмотрел в сторону двери, где стоял раздраженный Денис. Сложив руки на груди, он сильно хмурился и осматривал нас по очереди. — Вы в переноски нормально заглядывали? Там бутылочки и смесь в банке. На банке инструкция. Покормите детей, и они успокоятся! — А где твой? — спросил я, уже взяв своего младенца на руки и двигаясь к выходу. Переноска-то в комнате. — В комнате спит, и не дай бог вы его воплями своими разбудите, во сне задушу. Всех! Вы когда-нибудь видели мать в гневе, которая за своего ребенка готова разорвать на месте? Ден, конечно, не мать, но я очень быстро постарался сейчас ретироваться с кухни. А то мало ли. Правда сделать этого не успел. Ибо меня схватили за плечо и остановили. — Здесь сиди! Я принесу твою переноску. Звукоизоляция плохая, а Егор очень чутко спит. Простите, кто? Я оглядел Дениса с ног до головы и покрутил пальцем у виска. Нет, я, конечно, тоже не могу назвать этого младенца куклой, но не до такой же степени! *** День второй. Три часа ночи. Оно опять орет. Сука! Я же кормил недавно и подгузник менял. Воняло-то как… Я сомневаюсь, что это ненастоящий ребенок. Точнее, я вообще сомневаюсь, что это ребенок. Скунс какой-то. Одна минута, две, три. В мою комнату без стука вламывается заспанный Денис. Смотрит на орущую переноску, тяжело вздыхает и, достав младенца, начинает качать его на руках. — Кормил? — спрашивает он под затихающий плач. — Да, — отвечаю, не понимая, как у него это вышло. Я же вроде тоже держал это чудовище на руках, но оно все равно продолжало орать. — Иди сюда, — тихо зовет Ден и, когда я подхожу, указывает на мои руки. Складываю их люлькой, а Ден осторожно отдает мне младенца. — Покачай еще немного и положи с собой рядом. Они так спят лучше. Только качай очень осторожно и плавно. А то я видел, как ты дрыгаешься! — А может, ты его себе заберешь? — я жалобно смотрю на Дениса, вообще не шевелясь. Ну его нафиг. Пока молчит, даже двигаться не буду. — Могу с Егором к тебе придти. Я с двоими сам не справлюсь, — Ден пожимает плечами и вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа. — Если таким образом я смогу поспать хотя бы пару часов, то давай, — соглашаюсь я быстро, потому что не хочу чтобы Денис уходил. Я боюсь, что как только он выйдет за дверь, оно опять начнет орать, и я тогда точно не выдержу и застрелюсь. Не важно, что застрелиться мне нечем, раз в год и незаряженное ружье может выстрелить. А муляж такового висит как раз в гостиной! Через минуту Ден возвращается, а я стою все на том же месте. Он смотрит на меня как на полного кретина и еле сдерживает улыбку. А я даже психовать по этому поводу не могу. Потому что без него явно не справлюсь. Боже, я знаю, ты был со мной, когда я из всей этой великой братии геев выбрал именно этого. *** Всю оставшуюся ночь я спал спокойно. Хорошо, хоть кровать большая, так что мы поместились все вчетвером. Дети посередине, а мы с Деном по краям. Не знаю, плакали ли еще эти исчадия ада, но до утра я горя не знал. А вот утром меня растолкал Денис и, всучив мне две переноски с закутанными младенцами, отправил на улицу. Видите ли, им на свежем воздухе гулять надо. Нет, Ден, конечно, очень мне помогает, но, кажется, он немного двинулся. Правда говорить об этом, я ему не стал. Ходить по двору в зиму мне надоело быстро, потому я уже через полчаса зарулил обратно в дом. А поднявшись в комнату, увидел Дена, который, закутавшись в одеяло, спокойно посапывал на моей кровати. Ага, по всей видимости, ночью спал только я. Ладно, значит моя очередь. К обеду я сидел в гостиной на полу перед диваном, на котором лежали два малыша. Егор и Ваня. А я корчил им рожицы и смеялся, когда они, издавая странные звуки, улыбались. У меня даже получилось покормить их обоих, без криков. Правда, Ваня меня заблевал смесью, то есть отрыгнул, я хотел сказать. А Егор избавился от еды через другое отверстие, но я таки справился. А после и Ден подоспел. *** Следующие дни проходили в таком же режиме. Я сидел с малыми до поздней ночи и даже сам научился укачивать их, Ден же потом подрывался от любого шороха, пока я дрых без задних ног, а отсыпался днем, когда все хлопоты ложились на мои плечи. В принципе, не так уж это сложно. Если, конечно, учитывать, что кроме ухода за ребенком ты ничего не делаешь. Мне даже понравилось. Остальные тоже справлялись, кроме Ромы. На пятый день он был похож на зомби. Агрессивного зомби. Только помощи ни от кого не принимал. А мы, собственно, после пары раз и предлагать перестали. Если уж он такой самостоятельный, то смысл мешать? Так мы думали, пока вечером пятого дня на весь дом не раздался истерический крик: — ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ НАКОНЕЦ!!! — а после послышался звон стекла. Все как по команде рванули в комнату Ромы. Он сидел на полу, сжимая руками голову. Окно было разбито, а где-то во дворе валялся сломанный младенец. Вот и справился сам. Молодец какой. За сломанной куклой пошел Денис. На этот раз в том, что это кукла, сомнений у меня не было. Единственное, что я не понимал, это как Рома умудрился пробить евро окно. Но спрашивать его об этом я, конечно, не стал. *** Все оставшееся время Роман ходил мрачнее тучи. Видимо, из-за этого конкурса он слишком перенервничал, и весь белый свет ему теперь был не мил. Но знаете, на него никто не обращал внимание. Как-то так вышло, что как только кто-то отбивался от «стаи», мы просто переставали его замечать. И вы уже должны были понять, что в воскресенье особняк покинул именно Рома. Конечно, понятно, что он один не справился с конкурсом, но было в этом что-то еще. Все мы несколько прикипели к этим младенцам и хоть и понимали, что это всего-лишь игрушки, к поступку Ромы отнеслись очень серьезно. Особенно Денис. Я все переживал, что он этим сломанным ребенком разобьет ему голову. Но, благо, обошлось. А вот когда пришло время прощаться с нашими кукольными детьми, Денис устроил истерику. Всего неделя ему понадобилась, чтобы полюбить это искусственное существо. Хотя, о чем это я? Он единственный из нас, кто отнесся к младенцу на полном серьезе, и если мы все заботились о куклах, чтобы они не мешали жить нам самим, то Денис действовал именно ради удобства младенца. Егора у него забирали силой, а после я первый раз увидел, как Ден плачет. Нет, это не были рыдания и захлебывания в слюнях и соплях, но от этих пары соленых капель, скатившихся по его щекам, сердце у меня защемило. И весь вечер воскресенья я провел с Денисом в комнате, отпаивая его горячим чаем и пытаясь найти слова утешения. Он меня, правда, совсем не слушал, просто смотрел в одну точку, а после слишком резко повернулся ко мне и злобно произнес: — Ты просто не понимаешь! О нем некому будет заботиться! — больше он не сказал ничего и на все мои слова лишь отмахивался, а затем и вовсе начал улыбаться и веселиться. Будто ничего и не случилось. А мне оставалось только смириться и принять такое положение дел. В конце концов, что мне до его мыслей вообще? Любопытно, конечно, но с этим можно справиться. Самое главное, я остановил истерику, и теперь Денис в норме и продолжит участие, а большего мне и не надо.