Кто заплачет по тебе

Вопреки тому, что драться учил Тэхён Чонгука неохотно, он все же старался делать это как надо. Так, чтобы потом не пришлось любоваться на угрюмого друга, когда его снова прижмут к стенке какие-то подонки. – Без крови, синяков, шишек и ссадин не обойтись, – Тэхён протянул Чонгуку бутылку воды. – Возьми. – Как будто я сам не знаю, – Чонгук быстро хлебнул из горла. – Я готов, – он начал подниматься, но Тэхён схватил его за локоть: – Погоди, рано еще. Ты не отдохнул. – Да отдохнул я, – Чонгук выглядел раздраженным и нетерпеливым. Тэхён невольно улыбнулся. Несмотря на внешнюю холодность, Чонгуки внутри порой был сущим ребенком – порывистым, вспыльчивым и при этом совершенно очаровательным с этими своими по-кроличьи выступавшими вперед зубками и наивным взглядом, что… Тэхён тряхнул головой и спрятал улыбку. Чонгук пытался казаться взрослее, чем был. И это было оправдано, учитывая то, в какой семье он родился. От него требовали многого, на него обращали много внимания и, кажется, всегда смотрели либо с восхищением, либо с ненавистью. Другого было не дано. Тэхён никогда не замечал, чтобы на Чонгука смотрели с равнодушием. Это ведь что? Когда все равно, есть человек или нет его. А Чонгуку либо завидовали, либо им восхищались. И при этом он не вырос эгоистом. «Чонгуки…» – Тэхён тепло улыбнулся ему и усадил рядом с собой. С ним самим дело обстояло ровно наоборот. От него никто ничего не требовал. Когда Тэхён приходил домой, он всегда видел пьяную мать. Она чаще всего спала или уныло втыкала в телевизор полусонным недовольным взглядом. Для него было без разницы – спала она или нет, потому что ему казалось, что мама всегда существовала в каком-то другом мире, в том, в который Тэхёну никак не мог пробиться. Ему не было там места. Он мог не появляться дома несколько дней – и никто не звонил ему, чтобы узнать – как он, жив? Поел ли? Не замерз? И не обидел ли его кто? Тэхён равно познал равнодушие. Всем было наплевать на него. Как на него смотрели? Сначала с безразличием, потом с неприязнью и страхом. Имея порой совершенно неуправляемое настроение, которое могло меняться с мгновенной скоростью, Тэхён прослыл хулиганом. Его сторонились и боялись. Это было одиночеством с одной стороны, с другой – самостоятельностью. А потом появился Чонгук. Он оказался первым вот таким другом, с которым можно было просто сидеть рядом, привалившись к его плечу, и молчать. Чонгук был его первым другом и стал его первой слабостью. Слабостью, которую можно было использовать против него, Тэхёна. Поэтому как бы он не хотел уберечь Чонгука от этой стороны своей дружбы, Тэхён, наконец, начал понимать, что делает правильное дело. – Хён, ты такой вредный… – пробурчал Чонгук, глядя на него. – Я еще хуже, чем ты думаешь, – улыбнулся Тэхён, а потом тихо вздохнул и отвел взгляд. «И лучше бы тебе не знать эту мою сторону». *** Вчерашний бар в дневном свете выглядел каким-то пошарпанным и убогим снаружи. Дешевая мерцающая неоном ночью вывеска сейчас была тусклой и висела криво. Железная поржавевшая от времени двери с неприятным громким скрипом открылась, и Тэхён недовольно прищурился, а затем громко крикнул: – Здесь есть кто-нибудь? Тишина. – Э-эй!.. – позвал он и осторожно прошел внутрь. Со вчерашнего вечера обстановка в клубе совсем не изменилась, только сейчас зал пустовал, а у стойки не было надоедливого болтливого бармена. Без яркого освещения клубное помещение казалось каким-то старым, пыльным. Деревянные высокие барные стулья были неаккуратно расставлены около стойки, на которой стояло несколько бутылок и переполненная окурками пепельница. Воздух был тяжелым, все еще хранившим отголоски сигаретного дыма и алкоголя – Тэхёну сразу вспомнился дом, где пахло такой же кислятиной. Пьянкой. «Слишком часто, чтобы это можно было забыть». Тэхён тяжело вздохнул и запустил руку в волосы. Он был рад, что у него получилось быстро закончить все дела с исправительными работами, а соответственно и Чонгуком, он даже выбрал время для того, чтобы прийти сюда тогда, когда здесь нет клиентов, а есть лишь хозяева… И снова – неудача. – Черт побери, кто-нибудь здесь все-таки есть?! – рявкнул Тэхён, потеряв терпение. – Что ж ты так орешь-то… – с досадой произнесли у него за спиной. Тэхён резко обернулся и взглядом напоролся на того самого бармена, который вчера показался ему очень уж болтливым и сующим нос не в свои дела. – Эм… Простите, – Тэхён быстро поклонился перед зевающим барменом. Тот явно был разбужен им, а потому мог быть очень зол из-за этого. А Тэхёну, прочитавшему на днях объявление в газете, которую ему сунул Сокджин, очень нужна была работа. – Я пришел на собеседование… – произнес он, растерянно разглядывая заспанного бармена. Тот был худым, рыжим, каким-то слишком костлявым и вертлявым. – Мне нужен Чон Хосок. – Ты пришел по адресу, – бармен напоследок широко зевнул и уже шире открыл глаза, глядя на Тэхёна более осознанным и серьезным взглядом. – Чон Хосок – это я.