"Малышка Джо"

Последующих, кажется, два месяца были словно в аду. Я считала каждый день, делая пометки на стене. Если находилась в сознании в этот день, конечно же. Но спустя недели три я была уже не в состоянии даже подняться самостоятельно. Меня выволакивали из холодной влажной камеры на пытки, а после так же забрасывали обратно, словно тряпичную бездушную куклу. В тот вечер, когда меня похитили c арены, Сноу ждал нас в испытательном центре. Я была привязана к каталке, но даже это меня не остановило. Хотя бы харкнула ему в лицо. От души так. Хорошенечко. Не жалея слюны и последних сил. Сноу медленно вытер лицо платком, который достал из кармана своего пиджака, а после долго смотрел на меня, нависая надо мной и изучая меня как животное, которое собрался купить на подпольном рынке. А после протянул руку и прикоснулся к моим волосам, пропуская их сквозь свои морщинистые пальцы. Я стала мотать головой, пытаясь избавиться от его прикосновений. — Большая потеря, дорогая? — Вдруг говорит он, и я застываю, глядя на его лицо и жуткую ухмылку, изобразившуюся на нем. — Остричь. Бросает он в сторону миротворцев, которые стоят рядом с моей каталкой, и я начинаю вырываться. Конечно, бесполезно. Меня увозят в подвальное помещение, а после солдаты делают мне привычную для них стрижку — станком бреют меня на лысо. После этого, пользуясь моей слабостью после укола, который мне сделали в планолете, меня забрасывают в холодную пустую камеру. Без окон. С одной малюсенькой лампочкой, едва освещающей пространство. Я думала, что теперь меня оставят в покое. Надеялась на это. Но надежды были разрушены следующим утром, когда двое миротворцев, ворвавшихся в мою камеру, схватили меня и поволокли на верхний этаж. Я брыкалась, но, кажется, учитывая мое прежнее общение с миротворцами, ко мне специально приставили самых сильных. Меня ввели в комнату, похожую на операционную, а после раздели. Полностью. Сделали какой-то укол, от которого я не отключилась, но разом мой уплыл. Я была словно овощ. Даже сомневалась, что смогу в таком состоянии разговаривать. Попыталась шевелить губами пока мои руки и ноги связывали, приковывая меня к металлическому стулу. — Здравствуйте, мисс Мейсон. — В комнату вошел мужчина, одетый в черный халат и такие же черные резиновые перчатки. Я ухмыльнулась. — Пытать будете? — Шепотом, еле находя в себе силы на слова, спросила я. — Если скажете всю правду сразу — никто не будет Вас пытать. — Мужчина ухмыляется. Ему плевать. В любом случае, он причинит мне боль. Он получает от этого наслаждение. — Зачем мне избавлять вас от удовольствия меня помучить? — Я ухмыляюсь, глотая окончания слов. — Приступайте. Мужчина лишь расплылся в улыбке, подтягивая перчатки все выше. — Ко мне поступила информация, что вы очень любите воду. — На мгновение он исчез из виду, зайдя мне за спину, я стала осматриваться, пытаясь отыскать его взглядом, и он снова остановился передо мной, держа в руках длинный резиновый шланг. В следующую секунду он хватает меня за подбородок, нажимая пальцами на челюсть так, что мой рот автоматически открывается, вставляет мне в рот шланг и поворачивает рычаг. Я захлебываюсь бешенным потоком воды, который с болью врезается мне в горло, перекрывая дыхание. Пытаюсь хватать воздух ноздрями, но тщетно. Пытаюсь вырваться, но мужчина крепко держит мое лицо своими руками. И, когда он убирает шланг, отключая воду, я начинаю блевать на бетонный пол. Желчь и кровь выходят из меня нескончаемым потоком, а сил становится все меньше. — Вы били причастны к сговору на Квартальной Бойне? — Мужчина орет, склонившись к моему лицу. — Да. — Шепотом отвечаю я. Мужчина расплывается в улыбке. Кажется, он решил, что я сейчас признаюсь во всем. — В чем заключалась суть сговора? — Это тайна. Но наш главный девиз был… Пошел ты к черту. — Я громко смеюсь и получаю сильную пощечину, после которой наконец-то отключаюсь.