Hate is never an option

День подошел к концу быстрее, чем Чарльз ожидал. Он планировал сделать еще столько всего, когда заметил, что на часах уже почти десять. А теперь он бежит по коридорам, чтобы прийти вовремя. Вообще-то, до десяти было еще пять минут, но Чарльз не любил опаздывать, даже на немного. Он был одним из тех, кто приходит на встречу за полчаса до назначенного времени. Ведь лучше раньше, чем слишком поздно, правда? Каким-то чудом Чарльзу удается пробежать через весь особняк за пять минут. Он запыхался, а его волосы немного растрепались, зато он успел как раз вовремя. Юный профессор пытается поправить прическу, затем выпрямляется и протягивает руку к двери, чтобы постучать, но замирает в замешательстве. Но почему? Там, за дверью, лишь Эрик. Чарльз сглатывает и качает головой, а затем стучится. Ведь это просто партия в шахматы, не больше, черт возьми! — Заходи, — отвечает Эрик. Чарльз плавно открывает дверь и собирается что-то сказать, но его слишком поражает внутреннее убранство комнаты. — Свечи, — выдыхает он, сканируя глазами обстановку. Свечи были везде: на тумбочке, подоконнике, на небольшом столике рядом с кроватью, на полу... Абсолютно везде. Эрик сидит в кресле, с интересом наблюдая за впечатлением Чарльза. — В чем дело, мм? Я же говорил, что это будет шахматная партия при свечах. Чарльз ничего не отвечает, просто пялится на него с отвисшей челюстью. Он никогда не ожидал от Эрика чего-нибудь подобного. Это было... почти романтично. Нет, просто романтично, без всяких «почти», по крайней мере, наиболее романтично из всего того, что Чарльз когда-либо видел. Но... чтобы это сделал Эрик? Он всегда был немного холодным, надменным и саркастичным, а теперь – такое... Эрик – тайна для Чарльза, он так сильно от него отличается, но всё же между ними что-то есть, и юный профессор сейчас настолько сконфужен и одновременно счастлив, что не может вымолвить ни слова. — Ты собираешься заходить или так и будешь стоять в дверях? Чарльз моргает. — Ах, да... — бормочет он и краснеет. К счастью, свечи озаряют комнату не так ярко, как обыкновенные лампы... Чарльз подходит к своему другу и усаживается в кресло. Сначала он смотрит в пол, затем переводит взгляд на шахматную доску. Телепат нервничает, сам не зная, почему, ведь это же нелепо и... — Виски? Чарльз отрывает глаза от шахматной доски и ловит на себе взгляд Эрика, улыбающегося ему. — Разумеется, — несколько поспешно отвечает он. В целом, это обыкновенный шахматный поединок. Ну ладно, свечи – это что-то новое, но всё остальное – совершенно обычно, как и всегда. Они пьют виски, болтают и смеются. Это весело, но уже вскоре Чарльз замечает, что что-то лежит у Эрика на душе. Может, тот самый поцелуй? В любом случае, надо спросить. — Эрик, скажи, что тебя волнует? Эрик, собиравшийся сделать глоток виски, вопросительно на него смотрит. Чарльз вздыхает, ставит свой бокал рядом с шахматной доской и откидывается на спинку кресла, изучающе глядя на своего друга. — Я вижу, тебя что-то волнует. Ты хмуришься. Эрик испускает легкий вздох и пробегает рукой по волосам. — Это... — он делает паузу и качает головой, — это люди, Чарльз. Ксавье склоняет голову. Что-то в голосе его друга говорит ему, что не всё так просто. Романтическая атмосфера постепенно исчезает, сменяясь печальной. — Что с ними не так, Эрик? — Чарльз наклоняется вперед и озабоченно рассматривает своего собеседника. Эрик забыл о поцелуе, значит, его вопросы могут и подождать – душевное состояние его друга куда важнее. Эрик закрывает глаза и горько улыбается. — Только посмотри на них... Хоть бы Мойра – она боится нас, по крайней мере, меня, — он открывает глаза и смотрит на Чарльза так, будто всё, что он говорит, сдавливает его сердце. – Что, если остальные люди нас обнаружат? В этом состоит план Шоу, и я знаю, что это плохо кончится. Они начнут переписывать, отмечать нас, Чарльз. И всё начнется по новой... Подобное всегда так начинается... Чарльз видит грусть и злобу в глазах своего друга, и это делает грустным его самого. — Эрик... — говорит он мягко, пытаясь его успокоить. – Никакой войны не будет, если мы покажем им, что неопасны. Эрик сухо смеется и откидывается на спинку кресла. — Неопасны? Черт возьми, Чарльз, мы сами по себе – опасность. И они правильно делают, что нас боятся, потому что я не позволю всему повториться. Я убью Шоу, потому что это – единственная возможность всё предотвратить, — он откашливается и качает головой. – Иногда я думаю, что было бы здорово убить их всех... Ты ведь знаешь, что выживает лишь сильнейший. А я больше никогда не хочу быть слабым. — Мой друг, — Чарльз смотрит на него озабоченно, — убийство не принесет тебе мира. — Мир, — Эрик хладнокровно улыбается, — не моя цель. — Но... — Нет, Чарльз. Ты не поймешь. Глаза Эрика серы и холодны, как сталь. Чарльз ощущает его страх, ненависть, злобу… Да, может, он и не сможет этого понять... Может, лишь Эрик способен это понимать. Но всё же... — Эрик, ты прав… Я не понимаю этого... или тебя, — глаза Чарльза соскальзывают на одну из свечей, стоящую возле камина. – Но есть одна вещь, которую, уверен, я знаю, — он переводит взгляд обратно на Эрика. – Всё, что начинается ненавистью, кончается войной. Ненависть разрушает нас. Мы должны это остановить, — Чарльз наклоняется вперед и берет Эрика за руку. – Мы должны разорвать этот порочный круг. Мы можем стать лучше. — Друг мой, мы уже лучше, — Эрик высвобождает свою руку, щуря глаза. Сердце Чарльза сжимается, он чувствует, что теряет своего друга. А ему так не хочется потерять Эрика, только не из-за ненависти. — Нет. Эрик, разве ты не видишь? – голос телепата полон скорби. – Ты начинаешь становиться похожим на них. Глаза Эрика расширяются, а руки сжимаются в кулаки. — Что?.. – спрашивает он, не веря тому, что только что сказал его лучший друг. — Приглядись. В тебе растет ненависть, но ненависть не к тем людям. Не все они одинаковы. Да, некоторые, возможно, будут нас бояться, но другие смогут нас принять. Ненависть будет существовать всегда, всегда будет кто-нибудь, кто не принимает тебя, но... Но это не изменить. Мир не совершенен, друг мой. Чарльз замолкает, а Эрик сжимает губы, словно сдерживаясь от крика. — Я не похож на них, — говорит он медленно, его голос звучит угрожающе. – Я хочу лучший мир. — Лучший мир путем уничтожения людей? – Чарльз грустно улыбается. – Это ничего тебе не напоминает? Эрик наклоняется вперед, его лицо находится в нескольких сантиметрах от лица Чарльза. — Прекрати, — говорит он тихо. – Ты ничего не понимаешь. Я не такой, как они, и никогда таким не стану! – он хватает Чарльза за воротник его кардигана, заставляя его врезаться в стол, шахматные фигуры падают на пол. – Я не такой, как нацисты! Я хочу мир, где мы сможем жить спокойно, мир без ненависти! Чарльз шокирован таким поведением друга, но разговор не обрывает. — Нет, Эрик, нет! Если ты так говоришь, то никакой разницы между тобой и ними нет, — еще чуть-чуть, и его голубые глаза наполнятся слезами. – Не позволяй ненависти тобой управлять! Я знаю, как тебе тяжело всё это, но... Слышен шлепок. Глаза Чарльза округляются, он прислоняет руку к покрасневшей щеке. Эрик только что ударил его. Глаза Леншерра тоже округляются, отпрянув от Чарльза, он садится обратно в кресло. — Я... я... прости, Чарльз, — его голос немного дрожит. – Я не собирался... Я не хотел, я... — он замолкает, избегая наполненного болью взгляда Чарльза. Повисла тишина. Эрик обхватывает руками голову и глядит в пол. А Чарльз смотрит на Эрика. Его голубые глаза светятся в бликах пламени свечей, как у кошки. В них читается страдание. Не физическое, нет. Да, Эрик ударил его по щеке, но болит совсем не она... — Чарльз... — Эрик делает глубокий вдох и поднимает голову, его глаза встречаются с глазами Чарльза, который всё еще смотрит на него. Лицо телепата не выражает никаких эмоций. – Прости! Я не хотел причинить тебе боль! Правда! Просто... твои слова, они... Я не думал, что ударю тебя, оно... — он прерывается. – Чарльз, поверь, этого больше никогда не повторится! Эрик умоляюще смотрит на своего друга и протягивает ему руку. — Знаешь, — говорит Чарльз хмуро, с грустной улыбкой, — мне казалось, это будет приятный вечер. На самом деле, я хотел поговорить с тобой, о том поцелуе. Я думал, что, возможно, что-то для тебя значу... И я не ожидал, что основа всему – ненависть... Эрик наклоняется к Чарльзу, на его лице написаны скорбь и раскаяние. — Чарльз, я... Ксавье встает, всё еще улыбаясь, и качает головой. — Всё в порядке, Эрик, — говорит он, затем разворачивается и идет к двери. – Наверное, я в тебе ошибся... Мне жаль, — тихо добавляет он, почти шепотом. Может, ему не стоило этого говорить, но... разве это неправда? Разве он должен молчать, глядя, как его друг превращается в того, кем он никогда не хотел его видеть. — Чарльз! – Эрик вскакивает и тянет руку к Чарльзу, пытаясь остановить его. – Прости, Чарльз! Пожалуйста, подожди. Чарльз замирает, не убирая ладонь с дверной ручки, не отворачиваясь от двери. — Зачем? – спрашивает он равнодушно. – Мне нет никакой надобности здесь оставаться. — Чарльз... — голос Эрика надламывается. – Что я наделал... — Что сделано, то сделано. Всё нормально, Эрик, я не виню тебя за это. Чарльз собирается нажать на дверную ручку, но Эрик снова его останавливает. — Пожалуйста, я... Чарльз... — Леншерр подходит к нему, но телепат отворачивается, иначе Эрик заметит в его глазах грусть. – Чарльз, взгляни на меня. Прошу. Чарльз принужденно смеется и давит на дверную ручку, но обнаруживает, что она не двигается. — Эрик, — его голос звучит холодно и безжалостно. – Дай мне уйти. Эрик, стоящий за ним, хватает его за плечи и разворачивает лицом к себе. — Нет, — говорит он. – Не дам. Чарльз сухо смеется и пытается отвернуться. Это всё так досадно! — ...Чарльз, посмотри на меня. Пожалуйста. Чарльзу не хочется этого делать, но он всё же смотрит. Эрик грустно улыбается и кладет свою руку на его щеку. — Чарльз, прости меня. Прости за то, что я сделал, и за то, что сказал. Чарльз вновь смеется, но так же как и раньше – неискренне, лживо. — Эрик, я же сказал: всё нормально. Это наша общая вина, — он разворачивается к двери. – А теперь, будь так добр, открой эту дверь. Но Эрик не делает ни единого движения. — Эрик! – Чарльз ожесточенно дергает дверную ручку. – Открой. Эту. Дверь. — Нет, — спокойно отвечает Эрик. — Черт тебя дери, — бормочет Чарльз, снова и снова пытаясь вырваться из комнаты, но безуспешно. – Чего ты от меня хочешь? – бубнит он, глядя в пол и не убирая ладонь с дверной ручки. – Просто дай мне уйти, я же сказал, всё хорошо, я... — Я люблю тебя. Чарльз поднимает голову. — Прости? – переспрашивает он тихо. – Я думаю, я недопонял тебя, пожа... — Я люблю тебя. Он говорит это так спокойно и серьезно, что просто невозможно не поверить. Но Чарльз не верит... — Хаха, мой друг, это не так, — улыбается он, но его глаза грустны. – Не теперь. Не в данный момент. Тебе кажется, Эрик. Вот и всё. Эрик крепче сжимает плечи своего друга, устремляя на него взгляд своих зеленых глаз. — Нет, я уверен. Я больше, чем уверен. — Нет! Это не так! – Чарльз отворачивается от Эрика, Он не может смотреть в эти глаза сейчас, нет! Он ощущает все его эмоции: сожаление, любовь, тревогу, злобу, всё! Он не хочет еще и видеть это. — Эрик, ты ошибаешься, ты не можешь любить меня, это... это просто нелепо, — он тяжко вздыхает и смотрит на свои руки. – Это неправда. Чувства, которые ты ощущаешь – лишь обман, который ты только что выдумал, чтобы сказать мне что-нибудь приятное, потому что ты причинил мне боль. Но я же сказал, что я в порядке. Давай просто представим, будто ничего не случилось и... Чарльз вздрагивает, когда Эрик ударяет кулаком дверь рядом с ним, почти проламывая её. Его сердце буквально выпрыгивает из груди, дыхание ускоряется. И что это за странное чувство внутри? — Почему ты так говоришь, Чарльз? Почему ты мне не веришь? Да, а почему? Может, из-за того, что они наговорили друг другу? Может, из-за того, что натворили? Может, потому, что сама ситуация странна и абсолютно нелепа? Может, потому, что это просто... невозможно? Чарльз поднимает взгляд на Эрика и видит её. Любовь в его глазах. Может, он всё-таки говорит правду? Эрик улыбается, его взгляд теплеет. — Я люблю тебя, теперь я это понимаю. А затем он наклоняется и целует Чарльза. Какая мысль первой приходит телепату в голову? «Это неправильно-неправильно-неправильно!» А что он чувствует? «О да, это чертовски правильно!» Да, ситуация и место были ошибкой. Но чувства, поцелуй, любовь – всё было верным. — Эрик, — бормочет Чарльз под губами Эрика и пытается вырваться, но тот ему не дает. – Эрик... не сейчас не время... заниматься этим... Он почти ощущает, как Леншерр улыбается, не отрываясь от его губ. — Знаю, — выдыхает он и углубляет поцелуй. Они должны остановиться, да, должны. У них только что был эмоциональный срыв, а теперь они целуются... Это немного странно и совершенно неправильно. Они должны немного подождать... — Ах, подожди, — тяжело дышит Чарльз, хватая Эрика за плечи. – Нам... следует потерпеть... — ему трудно продолжать, ведь Эрик уже целует его шею. – Стоооой! Тот лишь усмехается и мотает головой. — Нет, — бормочет он, уткнувшись в шею Чарльза. – Я не смогу терпеть. Опять. — Оо-опять? – с сомнением спрашивает телепат. Эрик останавливается и заглядывает ему в глаза, слегка улыбаясь. – Помнишь поцелуй на ночь? Конечно, он помнит. Значит, это было всерьез, по любви? — Но Эрик, мы правда не должны... — Мне плевать, что мы там должны или нет. Эрик целует его снова, еще сильнее, его руки проскальзывают под кофту Чарльза, грубо прижатого к двери. Он ударяется спиной о дверную ручку и бормочет от боли. Руки Эрика ласкают его кожу, он уже почти стонет. Они должны прекратить. Но правда в том, что часть его не хочет останавливаться. Его сознание словно разделилось на две половины, борющиеся за право командовать им. Одна часть уговаривает его остановиться, потому что это неправильно, сама ситуация неправильна. Другая, напротив, хочет, чтобы им овладели. Но всё же, то, что они делают, неверно. Не после того, о чем они говорили. Чарльз пытается как-нибудь освободиться, но Эрик лишь сильней прижимает его к двери, не позволяя вырваться. Телепату кажется, что руки Леншерра касаются его везде и сразу, и это еще больше усложняет ситуацию, потому что у него не получается думать ни о чем, кроме этих прикосновений. Ах, и губ, так страстно его целующих... — Ах, остановись, погоди, — говорит Чарльз, часто дыша и пытаясь оттолкнуть Эрика. – Эрик, стой... Он не слушает. Его друг погрузился в свои чувства, и не может его слышать. «Мне придется войти в его сознание». Чарльз пытается поднять руку к виску, но Эрик резко прижимает её к двери. Что ж, славно... Придется попробовать так... «Эрик, Эрик, сейчас мы должны остановиться, мы продолжим после, обещаю, сейчас не время...» Чарльз стонет, потому что Эрик ставит на его шее засосы. И телепат знает, что этим не ограничится... «Эрик!» Руки Эрика скользят еще ниже, дыхание Чарльза срывается... Он не понимает, откуда берет силы, чтобы оттолкнуть Леншерра, но ему это удается... Они оба тяжело и часто дышат. — Что не так? – спрашивает Эрик, запыхавшись, упавшим голосом. – Что?! – спрашивает Чарльз, пытаясь поправить волосы. – Это! Я хочу сказать, мы не должны делать это сейчас, не после такого разговора... Мы не можем просто целоваться*, будто ничего не случилось... Эрик вздергивает бровь и, задыхаясь, смеется. — Разве не ты говорил, что нам стоит притвориться, будто ничего не произошло? Чарльз, и так пунцовый, краснеет еще сильнее. К счастью, это едва видно в свете свечей. — Это было... я хотел сказать... — запинается он, сам на себя злясь. Почему он заикается? – Я... я правда должен идти... Чарльз поворачивается к двери, его сердце всё еще бьется в груди, как сумасшедшее. – Мы увидимся завтра, — бубнит он и открывает дверь, радуясь, что она уже не заперта. — Спокойной ночи, — слышит он голос Эрика. Чарльз сглатывает и поворачивается назад, улыбаясь. — Спокойной ночи, — говорит он и закрывает за собой дверь. Чарльз быстро идет по коридору до ближайшего поворота, а потом прижимается к стене и закрывает глаза. «Успокойся, успокойся, успокойся...» Они поссорились, а затем его лучший друг сказал ему, что любит его, и они чуть было не переспали... Чарльз тяжело дышит и протирает рукой лоб. Что за вечер... Зато теперь он знает ответ на свой вопрос. *Чарли, срань господня, ну можешь и не целоваться! Но остальное-то тут причем? Прим. возбужденного и расстроенного переводчика