Couldn't Stop Caring

Тусклый солнечный луч освещал пустую дорогу. Холодный и мертвый, он вёл вперед все дальше и дальше от главной трассы. Небо поражало своим непривычно серым цветом, но это были не облака или тучи — их не было и вовсе. Безжизненное небо, как и мертвое солнце, сияющее с него. Что случилось с этим миром? Я глубоко вдохнула сухой воздух и плотно сжала зубы, стараясь не закашлять. Кондиционер работал с горем пополам, а кнопка, поднимающая стекло, заела, поэтому окно с моей стороны было полуоткрыто, и невольно приходилось вдыхать этот чертов воздух. Бензин был на исходе: нам срочно нужно найти колонку или брошеную машину, иначе скоро мы не сможем сдвинуться с места. Вот только по пути, как назло, ничего не попадалось. — Мам, судя по карте, через милю будет заправка, — протянула я, неопределенно тыкая в дорожную карту Норфолка, которую изучала последние минут десять: все равно делать нечего. Мама проигнорировала мои слова, полностью сосредоточившись на дороге и изредка поглядывая на датчик топлива. Она нетерпеливо барабанила пальцем по рулю, будто ожидая, что каждую минуту может закончиться бензин, или надеясь на судьбу и заправку, которая окажется за следующим поворотом. Жаль только, что до найденной, наконец, заправки нам не хватило бензина всего лишь на двести метров. Пришлось толкать машину, потому что мама не хотела ее оставлять: мы многое пережили с этим стареньким ниссаном, его подарили маме друзья, точнее они все вместе собирали деньги на него. Это была мамина мечта номер один. Но самое важное, его никто не пытался угнать, потому что машина в этом чертовом мире на вес золота. — Колонка пустая, — раздосадованно выдохнула мама, вытирая капельки пота со лба и тяжело дыша. Я нахмурилась и обвела взглядом заправку, наткнувшись на небольшой магазинчик. — Может, внутри есть канистры с бензином? — предположила я, прекрасно понимая, что это бредовая идея. — Да и запасы нам не помешало бы пополнить. — Посмотрим. — Мама подошла к двери, доставая пистолет из кобуры; щёлкнул предохранитель, и я затаила дыхание. — Кэтти, иди за мной. — Как всегда, мэм, — я в шутку отдала честь, идя за ней по пятам и следя за каждым ее действием. Мама медленно открыла дверь, держа пистолет наготове, и перевела внимательный взгляд с одной стены на другую, прислушиваясь. Было тихо. Мама дала знак рукой, разрешая мне зайти. Я немедля зашла внутрь и сморщила нос. Воздух протух — магазин давно не проветривали, испорченная еда зловонием отдавалась от стен. Но открыть окна я не решилась: слишком уж опасно и велик шанс, что мертвецы смогут залезть через них. Обведя взглядом скудно обставленное помещение, я наткнулась на стенд с солнцезащитными очками. Почему бы не примерить парочку? — Милая, как тебе? — позвала меня мама, когда я рассматривала в зеркале одну из представленных моделей. Я обернулась. Мама стояла напротив меня, на её лице сияла озорная улыбка, а голову украшала красивая шляпа с огромными полями. — Ты этого, наверное, не помнишь, но когда мы были в Париже, ты уговорила купить тебе похожую. Я сначала отказывалась, но ты её все равно примерила и выглядела так комично, что я пошла у тебя на поводу. — Вот так? — Я примерила шляпку с искусственным цветком и улыбнулась. — Прямо в прошлое окунулась, — протянула мама, снимая головной убор и кидая его на полки со скудными запасами еды. У половины этого всего точно закончился срок годности, а от консерв меня тошнило. Из-за того, что кроме этих банок у нас на протяжении двух месяцев ничего не было, я заметно похудела, чем выводила из себя маму. Почему-то она была уверена, что так недалеко и до анорексии, но все мои доводы по поводу того, что это психическое заболевание, воспринимались в штыки. Я сняла шляпу и повесила на место. На дальних полках лежало несколько батончиков и два кекса, которые обросли зеленой плесенью. Желудок стянуло в узел. Ненавижу плесень. Подавив рвотный позыв, я быстро обернулась, надеясь найти что-нибудь съедобное, лучше всего шоколада, молочного и с орешками. — Кэтти, — тихо сказала мама, почему-то ее голос показался мне донельзя встревоженным. — Что? — Я не придала никакого значения странному тону мамы, поэтому не стала поворачиваться, увлечённо ища срок годности орешков. Как давно я их не ела. — Кэйтлин, иди ко мне, медленно, — почти шёпотом, но в тоже время требовательно сказала мама. Не став спорить, я оставила орешки в покое и повернулась к ней. Горло зажгло от немого крика: за мамой стоял мертвец и тянул свои грязные лапы к ней. Моих плеч резко коснулись холодные противные пальцы, по ушам ударили хрип и клацание гнилых зубов, которые казались в сотни раз громче, чем были на самом деле. Время остановилось. Я слышала только своё бешено колотившееся сердце и зловонное дыхание на шее. Внезапно пуля пролетела со скоростью света в нескольких миллиметрах от моей щеки, заставляя прийти в себя. Мертвец упал на пол с глухим стуком, словно мешок картошки… мешок, полный дерьма. Я испуганно отскочила, а после резко посмотрела в глаза мамы. Её лицо исказилось от страха и боли: второй мертвец впился в мягкую кожу на ее плече. Она не успела защитить себя. Меня оглушил громкий вопль. Кричала я. Глаза защипало; инстинкты захватили мое тело, подчиняя себе. Я резким движением вытащила зонт с длинной ручкой с полки, быстро обламывая закруглённый конец. В несколько шагов я оказалась около мамы и одним точным ударом вонзила самодельное оружие в его глаз, услышав, как лопается глазное яблоко и прогнившие кости черепа разваливаются надвое. Все должно было быть не так. Нет. Нет! Она должна жить! — Мам, мама, — я упала рядом с ней, аккуратно кладя ее голову на свои колени, и всеми силами постаралась сдержать слезы. — Милая, — хрипло произнесла она таким тоном, будто это были ее последние слова. Но так не должно быть! Так не бывает! Я помогла маме подняться на ноги, чувствуя, как мои собственные подгибаются. Все, что мне нужно, это дотащить маму до машины, а там мы найдем выход. Всегда находили. Мама забралась на заднее сидение с моей помощью, и, закрыв за ней дверь, я залезла на водительское место и повернулась назад. Я уже видела действие укусов. Она протянет дня два, максимум три. Все, что у меня осталось, это жалкая пара дней… — Мам, — обратилась я к ней, не понимая, как должна продолжать этот тяжёлый разговор. Что вообще можно сказать в таком случае? — Кэтти, дорогая, я не хочу всего этого. Не хочу чувствовать боль и то, как жизнь медленно покидает меня. Но больше всего я не хочу навредить тебе, — сказала мама, рвано дыша: её плечи тяжело вздымались и опускались. — Тебе нужно попить, — воскликнула я, замечая ее взгляд, прикованный к полной воды пластиковой бутылке. — Нет, я уже, считай, мертва. Вода нужна тебе, — сопротивлялась мама, устало закрывая рот рукой. — Я не смогу без тебя, — на глаза наворачивались слезы, — ты ведь знаешь. — Нет, сможешь, — в очередной раз она начала перечить мне, — ты думаешь, что все ещё та слабая девочка из Вашингтона, но это не так. За последние годы я поняла одно — ты гораздо сильнее меня. Пусть твой отец и слюнтяй, не готовый взять на себя ответственность, но помнишь к кому мы поехали первым делом? — К бабушке, — ответила я, вспоминая, как меня, ещё совсем маленькую, сажают в машину. Нам нужно было преодолеть всего два штата, но мы не справились. Я уже не помню почему: то ли не хватило бензина, то ли военные преградили дорогу. — Именно, — кивнула мама, — твоя бабушка прошла через ужасные вещи, но она справилась со всем и буквально вытащила на себе твоего деда. Ты похожа на нее, и ты знаешь, что делать. — Знаю, — подтвердила я её слова, глотая слезы, которые все же побежали по обветренным щекам, — ещё как знаю, но не могу. — Я тебя прошу, не заставляй меня проходить через это, — мама вздохнула и закашлялась. В её усталом взгляде читалось одно: «Убей». — Мам, я не могу, — все ещё стояла я на своём. — Ты ведь знаешь, что я не осилю это. — Кэтти, ты должна, — не сдавалась мама, превозмогая боль и садясь ближе ко мне. — Я не хочу тебя ранить. Пойми. — Нет, — я отрицательно помотала головой, — такое даже не рассматривается, я не убью тебя. — Милая, — мама посмотрела мне прямо в глаза, — я не смогу сама. У меня не хватит духа. — А у меня разве хватит?! — Я сжала кулаки, горло разрывало от рыданий. — Мы что-нибудь придумаем, найдем способ вылечить тебя! Это не конец. — Если ты это не сделаешь, я возненавижу тебя. Боже, я думала, что ты такая же сильная, как и бабушка! Черт, я никогда в жизни так не ошибалась. Даже твой папаша-идиот был сильнее. — Я понимала, что она провоцирует меня, но после слов об отце это начало работать. Во мне разгорелся огонь злости и ненависти. Кто способен бросить беременную девушку одну! Только последний мудак. — Я не такая, как он! — вспылила я, крепче сжимая кулаки. — Тогда сделай это! Убей меня! Избавь от мучений! Иначе я буду думать до самой смерти, что ты полностью его копия! — Нет! Я не такая! Я сильнее! — заорала я и, схватив нож с приборной панели, вонзила его в голову мамы, — я не такая… Как только я осознала, что натворила, нож выпал из моих рук, теряясь между сиденьями. Я только что убила единственного дорогого мне человека. Мою маму. Если раньше я ещё видела хоть какое-то будущее, то сейчас вместо него образовалась чёрная пустота. Слезы с новой силой потекли из глаз, а самый мерзкий и липкий страх сдал меня в своих объятиях. Больше всего на свете я боялась этого момента: когда её не станет. Она мне не улыбнётся, не назовёт ласково «Кэтти» и не обнимет. — Нет! — закричала я во все горло, наплевав на опасность. Я её потеряла. Наверное, в этот момент я бы не отказалась умереть, чтобы толпа ходячих внезапно нагрянула и окружила наш старый ниссан. Жить… выживать в этом чертовом мире, искать в нем свое место, делать то, что необходимо, и сводить концы с концами — само по себе нелегко, а теперь, без мамы, это казалось вообще невыполнимо. — Мама, — сквозь слезы прошептала я, хрипя и не сводя с нее глаз. Я не могу, просто не имею права оставить ее здесь, в этой чертовой машине. Нужно устроить похороны, она их заслуживает. Выбравшись на улицу, я коротко осмотрелась по сторонам, выискивая подходящее и запоминающееся место. За противоположной стороной дороги, сплошь усеянной деревьями, начинался лес. Далеко не идеал, но другого места я не видела. До дрожи не хотелось открывать дверь машины, не хотелось смотреть на то, что я сделала. Минут пять, а может десять, или же несколько часов я смотрела на свое отражение в затонированном окне. Время будто остановилось, здесь была лишь я и мое чертово отражение, а за дверью — мама… Резко дернув ручку, я открыла дверь и сглотнула горький комок, подступивший к горлу. Больше никаких слез, никогда. Если раньше я могла себе позволить истерики и длительные уходы в себя, то теперь я стану сильной. Такой, какой хотела видеть меня мама. И плевать, насколько сильно мне больно, плевать на все трудности, ожидающие впереди, я больше никогда не заплачу. Пройду все с высоко поднятой головой. Аккуратно вытащив маму — черт, ее тело — я стала волочить его по асфальту. Мама весит около пятидесяти пяти килограмм, нет, не так, весила, а казалось, что около сотни. Нужно привыкать, что ее больше нет. Не справлюсь с этим сейчас, до конца жизни не выберусь из этой гребанной эмоциональной ямы. Когда я дотащила мамино тело, уже начинало темнеть, значит, я действительно выпала из реальности. Три дерева, недалеко от дороги, образовывали четкий треугольник. Такое место я смогу потом найти. А в том, что я когда-нибудь вернусь сюда, сомнений не было. Впрочем, как и лопаты. Об этом я не подумала. Черт. Вернувшись к машине, я открыла багажник и принялась быстро обыскивать его, надеясь найти хоть что-то, чем можно рыть землю. Ничего стоящего не наблюдалось. За очередным пакетом, выкинутым прямо на дорогу, я заметила что-то железное и потянулась к нему. Выудив на свет находку, воспоминания тут же хлынули на меня, словно ледяная вода. Железнодорожный костыль, именно им я убила своего первого ходячего и оставила себе на память. За неимением другого варианта, было решено использовать его. Снова оказавшись около тела мамы, я вспомнила о своем обещании и, отведя от нее взгляд, принялась рьяно копать. Я вгоняла костыль в землю и тянула на себя, и так сотни раз. Недавно прошел дождь, и почва легко поддавалась моим манипуляциям. А когда костыль не помогал, я начинала рыть рукам. Усталость и физическая боль заглушали мои далеко не радужные мысли. Уж не знаю, сколько у меня это заняло времени. В темноте, лишь при слабом свете барахлившего фонарика, я всё-таки смогла закончить. С ног до головы перепачканная землей, вспотевшая, уставшая и чертовски злая, подошла к маме и стала тащить ее к могиле. Чем ближе я была к ней, тем медленнее шла. Казалось, что как только я сброшу ее туда, это будет конец. И снова обещание пронеслось у меня в голове. Я должна сделать это, причем поскорее, и свалить подальше. Найти припасы, может, оружие. Я должна выжить. Ради неё. Скинув тело мамы в могилу, сжала зубы и взяв в руку немного земли, села на корточки на краю ямы. — Я больше никогда тебя не разочарую. Ради тебя я пройду через этот ад, — прошептала я, кидая землю маме на грудь. — Я никогда не стану такой, как был мой отец. Хоть бы его загрызли ходячие. И он умирал медленно и мучительно. Я опустилась в могилу, аккуратно вставая на колени по обе стороны от маминой талии. — Почему ты не дала мне сказать, как сильно я тебя люблю? Почему сама не сказала? — Я наклонилась над телом мамы и медленно поцеловала в холодный лоб, стараясь не смотреть на зияющую рану между припухлыми губами и закрытыми глазами. — Я тебя люблю. Я провела ладонью по её растрёпанным волосам и грустно улыбнулась. Кричать и рыдать больше не было сил, да и зачем? Я всегда знала, что когда-нибудь настанет этот момент, и думала, что не переживу, что брошусь с многоэтажки, тоже лишусь жизни. Но я пообещала, что буду сильной и выживу любой ценой. — Прощай, мамочка. — По моей щеке скатилась крупная капля горьких слез и ударилась о белую щеку мамы, рассыпаясь на мириады осколков. Я медленно выбралась; тело переставало слушаться, руки ныли от боли и непрерывных копаний. Спустя двадцать минут я смогла закопать её, не отводя взгляда от закрытых безжизненных глаз. Фонарик то и дело выключался, но если и есть плюсы в этой гребанной ночи живых мертвецов, так это чистое небо. Раньше было сложно разглядеть даже луну, не говоря уже о звездах, а теперь наш естественный спутник Земли прекрасно освещал мне дорогу до машины. По привычке я забралась на пассажирское сидение, а когда все недавние события нахлынули на меня яркими картинками, я поняла, что еще живу вчерашним днем. Вот-вот должна открыться дверь с водительской стороны, и ко мне присоединится мама, шутя о чем-то или бурча себе под нос о моем нежелании кушать. Только это не так, больше не так. Съехав на сидении, я закинула ноги на переднюю панель и облокотилась головой о стекло. Мысли в голове сменялись с калейдоскопической скоростью, но обычная усталость взяла верх и я вырубилась. Громкий стук и холодные капли, то и дело попадающие мне на лицо, заставили разлепить глаза. Дождь. Меня как ветром сдуло из машины. Открыв багажник, я достала оттуда две миски и, поставив их на дорогу, подняла голову к небу. Так давно не было дождя, я соскучилась по нему. Меня буквально завораживало то, что города заполнены мертвецами, горстка выживших сражаются за свои жизни изо дня в день, а природа остаётся все такой же. Приливы и отливы, штормы и дожди. Будто ничего не происходит в этом чертовом мире. Собрав достаточное количество воды, я принялась переливать ее в бутылки. Вышло три литра, может и мало, но больше тары не было. Забравшись в машину, я стянула с себя промокшую насквозь одежду и, достав с заднего сидения мамин рюкзак, стала осматривать содержимое. Хотелось взять что-нибудь на память о ней, что-то только ее. Методично вытаскивая вещи и разглядывая их, я добралась почти до самого дна, где нащупала телефон и какую-то бумажку. Удивившись находке, я выудила ее на свет и поняла, что это был конверт. Без адреса и имени получателя. Мое любопытство разыгралось, и я открыла его. Внутри лежал сложенный вдвое лист. Пару секунд помедлив, осознавая, что это ведь писала моя мама, там будет ее почерк, я развернула письмо.

«Живи в настоящем, пользуйся ситуацией и не думай о последствиях» с этой фразой ты подсел ко мне в баре. Помнишь, Дэрил? Скорее всего нет, да и я бы забыла эту ночь, если бы в моей жизни не появилось то самое последствие. Надеюсь, ты понял о чем я, а если уже пропил все свои мозги, то у тебя есть дочь. Кэйтлин Диксон. Не удивляйся, что у неё твоя фамилия, я хотела, что бы у моей дочери было хоть что-то от отца. Ничего другого от тебя не требуется. Но я хочу поблагодарить тебя, за моё маленькое прекрасное солнышко. Надеюсь, мы никогда не увидимся. Целую, Амелия

Я перечитывала короткий текст снова и снова, не веря в эти слова, пытаясь отогнать навязчивую мысль о том, что мама врала. Врала всю жизнь. Я знала, что мой отец идиот, который частенько уходил в запои, и, в конце концов, она бросила его, ну, по словам мамы, но еще она рассказывала, как сильно они любили друг друга в самом начале, как радовались и ждали мое появление. А оказывается, что я лишь последствие одной ночи с незнакомцем. И отец о моем существовании ни сном, ни духом. Дождь все еще не закончился, но мне стало так противно от себя самой, от осознания того, что я просто ошибка, случайность, что молниеносно надев новую одежду, я запихнула в рюкзак письмо, бутылки с водой и скудные запасы консерв, не забыв прихватить мамин пистолет, вылетела из машины. Чем дальше я уходила от старенького маминого ниссана, тем сильнее мне хотелось просто закричать, заорать что есть мочи, выпустить всю ту боль, что свалилась на мои плечи всего за одни сутки. Я была зла, сгорала от гнева и чувствовала неимоверную боль, словно все органы скрутило в тугой узел разом. Мне лгали всю мою жизнь. Пятнадцать лет я жила, веря, что у меня был любящий отец, который спился, из-за чего его и бросила мама. А оказывается я ошибка! Но… мама любила же меня.? Правда?.. Дождевые тучи расступились, и надо мной одиноко засветила яркая луна, но ни единой звезды не было рядом с ней на небосводе. Я усмехнулась, иронично замечая, что стала непроизвольно сравнивать себя с ночным светилом. Вот только, следующую ночь она будет в окружение мириад звёзд, а я останусь одна. Одна во всем мире. Каждый день и каждую ночь одна. Хватит. Я нагнулась, опасаясь удариться головой о низкорастущую ветку дерева и не замечая оврага, который был у меня на пути. С криком я полетела вниз, цепляясь пальцами за мокрые листья и землю. Зачем так кричать?.. Я выдохнула, поднимаясь на ноги. И как можно быть такой слепой?.. Коленку саднило, а руки щипало от мелких царапин. Черт, я вся в грязи. Воду из бутылок расходовать глупо, а водоема рядом не было, поэтому я поморщилась и вытерла ладони о намокшую куртку. Сзади послышались громкие шаги и тяжёлое дыхание, кто-то бежал в мою сторону. Я попятилась назад, судорожно ища место, где можно спрятаться, но за мной был только овраг, из которого я благополучно выбралась. — Спасите! — закричал незнакомец, с каждой секундой приближаясь ко мне. — Пожалуйста, помогите! Прошу… Через мгновение я смогла рассмотреть худощавую фигуру — это был мальчишка, и он, прихрамывая, что-то волочил за собой. А за ним по пятам брели мертвецы. Двое, нет, трое. Черт. Я выхватила пистолет из кобуры и закрыла левый глаз, целясь в головы мертвых уродов. Первых двух я вынесла с интервалом в пять секунд, а третий подошёл слишком близко. Точный удар ножом в глаз спас мою жизнь, но не вещи: меня с ног до головы обрызгало гнилой кровью. — Твою мать. — Я отряхнула руки, а потом вспомнила о мальчишке, который успел забиться в ложбинку между корней высокого дерева. — Кто ты? — Я Чарли, — испуганно воскликнул он, закрывая себя руками. — Не убивай! — Ты думаешь, я тебя убью? — я рассмеялась. Видимо, мой вид желал лучшего: красные глаза, перепачканная в грязи и крови одежда, бледная кожа — начинаю похабить на зомби. — Что у тебя? — я указала концом ножа на свёрток, который он тащил. — Это… — Чарли замялся. Я услышала тихое сопение, а после увидела белоснежную голову щенка. — Это Сайми, она поранила лапу, и я не смог её оставить. Я удивлённо посмотрела на него: большинство бы оставили собаку умирать или съели бы — чего мясу пропадать? Щенок молча выбрался из мешка, наверное, научился молчать ради своей же безопастности, и, прихрамывая сел на сырой земле, принимаясь вылизывать свою лапу. — А у тебя что с ногой? Чарли не ответил, отворачиваясь от меня. — Тебя укусили? — я прищурилась, опускаясь на корточки рядом с ним. Он дёрнулся. — Дай посмотреть. Я отдёрнула рваную штанину. На посиневшей коже зияла рваная рана от зубов. — Меня укусили, когда я помогал выбраться Сайми из капкана. Её бы сожрали, — тихо сказал Чарли, — а это подарок моей сестры. — Что ж, Чарли, ты поступил очень глупо и безрассудно. Мне жаль, но в течение пары дней ты умрешь, — в моем голосе отдавались стальные нотки. Боже, что я несу?! Это же ребёнок! Я не могла потерять всю человечность всего за сутки! Или все же могла? — Ты… — мальчишка запнулся, — ты оставишь меня здесь? — Стоило бы, — я подала руку Чарли, помогая подняться, — но не стану. — Спасибо, — промямлил мой новый знакомый. К моему удивлению, он вполне твердо стоял на ногах. Неужели укус не болит? Или просто не хочет выглядеть слабым? — Давай сюда своего щенка, — я забрала собаку, которая тут же стала обнюхивать мою куртку. — Я иду в Вашингтон. Если твоя сестра или группа по пути, я тебя провожу; если нет, можешь пойти со мной. — Никого нет, мы были с Рэйчел одни, а теперь я сам по себе, — с грустью протянул Чарли, а я в свою очередь не стала расспрашивать что да как. — А зачем тебе в Вашингтон? — Там мой дом, — я ускорила шаг, косясь на мальчишку — проверяя, поспевает ли он за мной. Все же он поразительный ребенок: спас щенка ценой своей жизни, пытается казаться бодрым и не отставать от меня. Будет тяжело его убивать, а в том, что мне придется это сделать, не было сомнений. Это лишь вопрос времени. — Но там же столько зомби! В больших городах невозможно выжить, — по взрослому отреагировал Чарли. — Я жила в пригороде, там не так уж и много мертвяков, — отмахнулась я от него, но в глубине души понимала, что он прав. Неужели я добровольно иду на верную смерть? Но с другой стороны, слоняться по миру без цели я тоже не могла. — Я забыл спросить, как тебя зовут? — Кэ… — я запнулась, понимая, что хотела представиться, как «Кэтти». — Лин. — Кэлин? — переспросил удивленно Чарли. — Просто Лин, — уточнила я, улыбнувшись. Да, так мне нравилось больше. Я не хочу, что бы хоть один человек называл меня полным именем, или маминым ласковым «Кэтти». Вот и первое изменение. Чертовски приятное чувство. До самой темноты мы шли без отдыха, останавливались только что бы попить. И все это время мальчишка, не переставая, рассказывал о своей сестре, о шикарном домике в Хемптоне, который они нашли нетронутым и с большими запасами. А вот о родителях ни слова. Видимо, у него с ними такие же непростые отношения, как и у меня с моими. Хотя это уже в прошлом, мои точно мертвы, и зуб даю, предки Чарли тоже отъехали к праотцам. — Лин, — неожиданно слишком тихо позвал меня ребенок, хватая за руку. В прошлый раз, когда ко мне обращались таким голосом, полным тревоги, закончилось все ужасно. Я посмотрела на мальчишку, который показывал пальцем куда-то влево от нас, в самую чащу леса. Там, вдали, были какие-то желтые огоньки. Свет фар вырвался из темноты слишком неожиданно и машина явно двигалась в нашу сторону. Если она может ехать через лес, значит это какой-то крутой внедорожник, а такие на вес золота, и каждый двинутый пытается заполучить такую тачку. Сомневаюсь, что если они нас заметят, то просто проедут мимо. В лучшем случае заберут мои припасы и пистолет, в худшем просто убьют. — Бежим! — крикнула я Чарли и ломанулась вперед. Очередная ветка куста оставила царапину на моей щеке, но я не спешила останавливаться или даже замедляться. Мальчишка немного отставал, всего на полметра, но продолжал упорно бежать. Деревьев становилось все меньше, а я уже слышала звук мотора. Будто зверь ревет. Мы выбежали на поляну, и я стала крутиться на месте, пытаясь придумать, как спастись. На другой стороне поляны мелькал слабый огонёк. Там люди. Но, видимо, и они заметили свет фар, так как свет тут же исчез. Нужно добраться до тех людей. Может, они и плохие ребята, зато выиграют мне время, устроив разборки с моими преследователями. Вот только моему плану не суждено было сбыться. Как только я схватила руку Чарли и побежала, услышала выстрелы, и меня резко дернуло назад. Мальчишка упал замертво, а я рядом с ним. Щенок у меня на руках заскулил, видимо, я его сильно сжала. Желтый свет озарил поляну, машина остановилась в паре метров от меня. Что ж, я была права — это действительно крутой внедорожник. Только от моей правоты шансов на спасение не прибавилось. Из машины вышел мужчина лет тридцати, весь в черном и с ружьем наперевес. Заросшее лицо и темные глаза внушали страх. Он выплюнул спичку, которую держал в зубах и стал подходить ко мне. Сжавшись от страха, я не сразу заметила, как этот человек рухнул на землю. А потом я услышала выстрел, видимо, уже второй, и водитель упал грудью на руль. Застреленный. Вот он — мой шанс. Облокотившись одной рукой о землю, а второй придерживая щенка, я оттолкнулась от нее и поднялась на ноги. — Стой! — раздался позади меня мужской голос, но я и не думала слушаться. Я была ближе к машине и добралась до двери раньше. Времени вытаскивать труп не было, так что я просто толкнула его и, когда он завалился на бок, забралась в салон. Навыки вождения ограничивались лишь уроками мамы на прямой дорогой. Надеюсь, я осилю габариты такой махины, да еще и в лесу. Заведя двигатель, сорвалась с места и поехала через поляну, прямо на тех людей, что вроде как спасли мне жизнь. Скорее всего, из-за своих корыстных целей, но все же. Чем ближе я была, тем отчетливее видела троих людей. Чернокожая женщина, державшая в руках какой-то меч, мужчина лет сорока и парень в какой-то ковбойской шляпе, примерно моего возраста. Я посмотрела на коробку передач, хотела включить вторую, когда заметила около нее рюкзак. А потом и еще один, но уже под головой трупа. Схватив тот, что был у коробки, я кинула его в открытое окно, прямо под ноги тому парню. Вот и моя благодарность.