Yiruma – Far away.mp3
Третий рассвет в этом мире Юнги встречает на опушке леса, до которой добрёл совершенно случайно. Ему просто не спалось. Когда пытался закрыть глаза - образы родного мира преследовали его. Преследовали чужие любимые глаза, смотрящие с туманной поволокой. Чужие любимые губы звали его, голос звучал мягко и обманчиво любяще. Чимин был рядом с ним - на расстоянии одного вдоха. Когда можно чуть вперёд и поцелуем прижаться. Несдержанно расцеловать мягкую нежную кожу щёк, чуть прикусить, услышать тихий чужой стон. Юнги тянулся и тут же просыпался. Неприятная дрожь прокатывалась по телу раз за разом. В этих снах Чимин был не такой, как Юнги привык. А такой, как Юнги мечтал. И сны эти были наполнены не отчаянным желанием, а будто каким-то томительным предвкушением. Юнги в такое не верил, но сердце - глупое и слабое сердце, - трепетало каждый раз, как только он возвращался в реальность. Переживать раз за разом эту мучившую его близость казалось просто невозможным, потому после полуночи Юнги выскользнул неслышной тенью из дома и направился по тропинке куда глаза глядят. Ночи тут были душистые и наполненные жизнью. Стрекотом кузнечиков и заливистым пением какой-то поздней пташки в самой гуще крон. Шепотом ветра в высокой траве, обнимающей тонкими стеблями толстые стволы деревьев у самого основания. Лес дышал этим мерно, насыщался неторопливыми вдохами, а Юнги тонул в его очаровании. По ночному волшебном, таинственном и немного мрачном. Вдоль тропы, пока он шёл в сторону Руна, вспыхивали магические огни - никак дело рук Сокджина, который, кажется, предугадывал любой чужой шаг. Он никогда не влезал открыто, но будто смотрел украдкой, наблюдал, принимал к сведению и позволял не только дому, миру, но и самому себе принять их четверых, совсем не созданных для этого странного, чудесного, самого теплого места. Юнги думает, что никогда ещё не видел рядом столь разных и одновременно похожих людей. Юнги кажется это немного странным, но удивительным. Иногда всё ещё думается, что всё - просто сон. Вот сейчас он проснётся в своей маленькой тесной квартирке, где никому не нужен. По правде сказать, Юнги не особо понимает, как может быть нужен даже тут, но... Взгляд Сокджина неподдельно теплый и участливый. Без тошнотворной жалости, но с подкупающим пониманием, будто он просто взял и одним прикосновением пережил все чувства и эмоции Юнги при первой встрече. Считал, принял, решил изменить его самоощущение. Такого для него никто не делал. Никто не приходил к нему по ночам, как Хосок, не касался его лба ладонью, а потом губами - макушки волос, после чего дышать становилось легче. Никто не готовил ему вкусный крепкий травяной чай, как Тэхён, потому что тот увлекся травами настолько, что даже Сокджина к ним уже не подпускал, а колдун только посмеивался себе под нос и с нежностью трепал темные вихры. Никто не утаскивал его гулять подолгу - как Чонгук. Они забредали порой в такую чащу, что боязно было не найти дорогу обратно. Чонгук оттачивал свою внезапно проснувшуюся способность -обострённые зрение и слух, - рассказывая о том, что видит и слышит. Юнги выбирал слушать вполуха и читать книгу, которую утащил из комнаты Тэхёна. Какой-то приключенческий роман без приторной любовной линии, зато с интересным развитием сюжета. Юнги кажется, что он тут не три дня, а все свои двадцать шесть лет - так легко удаётся влиться в новое течение жизни. Будто так оно всегда и было. Наверное, он теперь как никогда понимает, насколько чувствовал себя одиноко там, в придавленном смогом мире. Он продолжает свой путь через спящий городок, где звуки почему-то становятся чуть тише, приглушаясь тишиной спящих домов, спрятанных в густой зелени садов. Юнги прикрывает глаза прямо на ходу, не боясь споткнуться и пересчитать камни мостовой носом. Он вдыхает сладкий, чуть пряный воздух ночи, улыбается мурашкам, пролетевшим вдоль позвоночника, растаявшим где-то внизу живота теплым и приятным, похожим на лёгкое возбуждение. Юнги всё ещё не верится, когда он вскидывает голову, замирая посреди улицы, что вот сейчас небо обрушит на него сияние звёзд. Крупных, ярких, как там, дома, только мечталось. Не дома. Юнги одёргивает себя мысленно. Он, конечно, тот ещё скептик, но собственным ощущениям пробует доверять. Говорят, что дом там, где сердце. Сердце Юнги, отвыкшее от тепла, от чего-то по-настоящему доброго и светлого, привязалось к этому миру беззаветно и настолько сильно, что немного пугает. И радует. Радует, что всё ещё есть это ожидание хорошего. Юнги боялся, что оно давно закончилось в нём за ненадобностью. «Я люблю тебя...» - шепчет Чимин, его глаза сияют так, что затмевают даже звёзды. Юнги вздрагивает и просыпается снова. Он всё на той же опушке, к которой шёл много часов. Лежит на спине в высокой траве, смотрит в небо, светлеющее, градиентное и такое далёкое. Лес не кончается тут совсем. Разделённый небольшим полем, залитым сейчас зыбким утренним светом, он расстилает свои владения чуть дальше, пряча возможных путников под навесом из ветвей. Юнги всё ещё чувствует слова, оседающие шепотом на коже. Ему кажется, что прекраснее сна он не видел никогда, ему хочется, чтобы это был не сон вовсе. Не его Чимин отходит немного в сторону, открывая ему этого - нежного, мягкого, которого хочется опекать, любить... Юнги не очень уверен, что он это умеет, если честно, но попробовать хочется безумно. Не его Чимин скалится неприятной улыбкой из прошлого, пытается отвоевать место в памяти обратно, но куда ему до этого - похожего на розово-лиловый рассвет, мягкого, похожего на рисунок на прозрачном шифоне. Юнги бы с радостью протянул руки, прижал к себе, но у него на такое хрупкое - ступор. Обожание вперемешку с горечью. - Далеко ты забрался, - говорит Талька, прижимаясь к его боку. Юная совсем, появляющаяся из ниоткуда и уходящая так, словно растворяющаяся в сизом тумане над рекой. Юнги прижимает её к себе. Он не спрашивает, откуда девочка знала, где его искать. Не говорит, что детям в такое время следует спать. Потому что она и так спит - на его груди, прижимаясь щекой доверчиво. Спокойно дышит, сквозь лёгкую рубашку согревая кожу теплом. Длинные ресницы слегка дрожат во сне. Юнги улыбается коротко и снова проваливается в сон, который наконец позволяет отдохнуть. Они возвращаются ближе к полудню. Талька тут же сбегает, оставив короткий поцелуй на щеке. Дом, ещё сонный, уютный и окутанный солнечным коконом, встречает его тишиной. Непривычное дело, когда тут живут те, кому только дай устроить какой-нибудь праздник жизни. Юнги заходит в гостиную и встречается взглядом с Сокджином, который как раз заканчивает накрывать на стол. - Вернулся наконец, - говорит колдун. - Всё хорошо? - Ты и так знаешь, - ворчит Юнги и падает на диван. Тот только улыбается уголками губ. Юнги непривычно и приятно от осознания, что его ждали. - А где наша неразлучная троица? - Кажется, после утренней прогулки и поисков тебя они завалились снова спать. Разбудишь? Юнги кивает, но подниматься не спешит. - Юнги? - Ммм? - Что это за парень в твоих снах? Он вздрагивает и вскидывает на Сокджина взгляд. - Откуда... - Дом делится сновидениями иногда. Вашими со мной. И я видел его пару раз. - Это... тот, кого я хотел бы любить. Сокджин недоумённо молчит, а потом присаживается за стол. Юнги заметил, что во время таких важных и личных разговоров он никогда не садится рядом. Всё на расстоянии. Зато потом обнимать его можно сколько влезет. - Чтобы не смешивать наши эмоции, - на автомате отвечает Сокджин на невысказанный вопрос. - Это звучит странно... «тот, кого я хотел бы любить»... но не любишь? - Это сложно. - Расскажи. - Ты же должен догадываться, Джин... - голос Юнги звучит почти умоляюще, потому что возвращаться к этому не хочется. - Настолько больно? - уточняет колдун. Юнги кусает губы и думает. Думает о том, что, наверное, для того, чтобы отпустило - надо позволить себе рассказать об этом. - Я любил его. Его тень, которая осталась с момента нашей первой встречи и первых двух лет рядом. Он изменился. Словно его место занял кто-то другой, похожий внешне, но... - Ты сказал в первый день, что тебя ничего не держало там. Соврал? - Нет. Сокджин чуть склоняет голову в бок и смотрит внимательно. Юнги пальцами трёт лоб и вздыхает. - Там остались только отравляющие воспоминания. То, чего я изменить не в силах. И одиночество, о котором ты меня спрашивал. - Не думаешь, что на самом деле всё можно было изменить? - Думаешь, я не пытался? От горечи в чужом голосе Сокджин вздрагивает и потом медленно кивает, показывая, что понял и дальше расспрашивать не станет. - Прости, я не хотел сделать тебе больно. - Знаю. Всё в порядке. Я хочу уметь говорить об этом. Потому что безответные чувства - это не нонсенс. Отношения, которые переживают стадию их остывания, если можно так сказать - тоже. - Это не меняет того, что оно причиняет тебе боль. - С любовью всегда так, Джин. Тебе ли не знать. Тот вскидывает взгляд на Юнги и смотрит долго и пристально. Приходится взгляд не отводить. Не только колдун тут такой чуткий и понимающий. И сложить два плюс два Юнги способен, как и понять силу ожидания. - Не думай, что ты наша мамочка, - он поднимается и улыбается Сокджину. - Ты не замечаешь, возможно, но тебя опекать приходится ничуть не меньше. Могущественный колдун, ты ничем не отличаешься от нас. Такой же потеряшка в жизни и чувствах. Сокджин улыбается так болезненно, что Юнги в первый момент немного стыдно за свои слова. Но он понимает, что не сказал ничего нового. И это просто факт, который вдруг решились озвучить, но понятен он был и так всё это время. - Разбуди ребят, - говорит Сокджин, поднимаясь из-за стола и проходя на кухню. Юнги ловит его за руку, когда колдун равняется с ним, и тянет к себе. Их объятия крепкие, доверительные, без намёка на что-то интимное. Джин благодарно выдыхает и хлопает Юнги по спине слегка. - Спасибо. - Обращайся.*
Хосок просыпается, когда слышит голоса Сокджина и Юнги в гостиной. Он знает, что кто-то из них пойдёт их будить, потому радуется, что запер дверь. Ему не хочется, чтобы их уютную идиллию сейчас разрушали. Чонгук и Тэхён спят по бокам от него, закутавшись в лёгкие одеяла и зарывшись в подушки так уютно, что глядя на них снова дремота накатывает почти неудержимо. Хосок старается не поддаться ей и устраивается на боку - лицом к Чонгуку и спиной к Тэхёну, к которой тот сразу подкатывается и прижимается доверчиво. Хосок улыбается. Он не знает, как описать всё то, что происходит у него внутри. Но ему, по счастью, не нужно этого делать. Тэхён прекрасно это чувствует, как и он сам чувствует идентичность его эмоций своим. Чонгук же всё ещё пугливый, робкий, теплый до желания зажать его сейчас между стенкой и собой, заставляя краснеть от смущения и желания быть ближе. Хосоку странно от собственных желаний, потому что до Тэхёна и Гука никто не вызывал в нём подобного. И уж точно он никогда не слышал, что такое возможно испытывать к двоим. Мама всегда говорила, что любовь - очень сложная штука. Что понять её получается не сразу. А может случиться так, что вообще никогда. Мама учила доверять зову сердца и принимать его, как данность. Она считала, что бояться этого не нужно, потому что любовь, если она возникает, знает лучше. Хосок не наивный, он знает и о том, что чувства бывают безответными, но ему повезло. Повезло влететь в Тэхёна в тот день, поймать его и понять, что это произошло обоюдно. Ему повезло сложить свой собственный пазл чувств, когда появился Чонгук. И это совершенно точно не просто его прихоть. Хосока тянет к ним. Так сильно, так нестерпимо, что сопротивляться почти невозможно. Он позволяет себе жарко целовать Тэхёна, когда они наедине, вжимать собой в кровать и слушать тяжёлое дыхание и стоны тихие, чуть хриплые. Он позволяет себе касаться губами чонгуковской шеи и ловить несдержанную дрожь, прокатывающуюся по чужой спине. Хосок не давит, даёт Чонгуку привыкнуть к осознанию, что его любят. И чувства эти стихийные очень, яркие, но... Хосок вспоминает, как Тэхён украдкой целует чужие пальцы, пока Чонгук спит на диване в гостиной. Как с наслаждением прикрывает глаза и судорожно вздыхает, касаясь теплой кожи губами. Нежно. Невесомо. Их троих стягивает вместе так крепко, что разорвать уже не получится. Хосок точно знает, что даже пытаться не захочет. Потому что зачем? Если кусочки его души в них обоих? - Не спишь? - голос Тэхёна тихим шепотом согревает затылок и заставляет прикрыть глаза от удовольствия. - Недавно проснулся. - Юнги вернулся? - Да. Тэхён трётся носом о его шею, и Хосок улыбается, прикрывая глаза. А потом вдыхает ставший почти горячим воздух комнаты, когда его целуют в плечо, куда-то за ухом, бормочут что-то нежное - Хосок разбирает только интонацию, но не слова. А потом открывает глаза и встречается взглядом с Чонгуком. Тот смотрит жадно. Взгляд тёмный, как бездна, в которую сейчас предлагается сигануть. Хосок всё ещё не хочет давить, но тянет младшего за ворот футболки к себе, губами собирая с чужих губ дыхание, и облизывается. Чонгук ладонями его бёдра обхватывает и тянет на себя. И это просто слишком запредельно, кажется. Хосок стонет, откидывая голову и затылком упираясь в плечо Тэхёна. - Можно? - спрашивает Чонгук тихо и низко, от чего дрожат они оба, кажется. - Можно, - шелестит голос Тэхёна где-то совсем далеко. И Хосок только глаза согласно прикрывает. Потому что вопрос вообще-то был лишним, а губы у Чонгука чуть сухие, немного неумелые и такие вкусные, что получается только тихо стонать, приоткрывая послушно рот навстречу настойчивой ласке. Хосок немного тонет в обоих, зажатый между разгорячёнными ото сна телами. - Чувствуешь, Сок-и? - выдыхает стоном Тэхён ему на ухо. - Это так хорошо, правда? Когда, наконец, вместе. Хосок бы ответил с удовольствием, но немного занят. Он знает, что Тэхён всё его состояние сейчас пропускает через себя напряжением, словно ток проходит сквозь тело. И ему так нравится, что они так друг на друге зациклены, замкнуты, что нельзя не понять сейчас всю силу этих эмоций. Чонгук целует его до заканчивающегося в лёгких кислорода. А потом короткими поцелуями касается уголков губ, скул и тянется к Тэхёну, который со вздохом облегчения, словно мучимый жаждой, сдаётся его напору так же легко, как сам Хосок. И приходится только гладить напряжённую спину младшего, лопатки, руки сильные и красивые до каждой проступающей венки. Уже потом, после, когда первый порыв Чонгука сходит на «нет» и он отстраняется, Тэхён тянется к нему сам, говорит, что так и надо, что всё правильно и чтобы Чонгук не боялся. - Я не боюсь, - говорит тот. - Это странно и непривычно. В моём мире считается не совсем нормальным. Или совсем ненормальным. Хосок чувствует, как напрягается Тэхён. - Но кого когда волновало, что думают другие? - заканчивает Чонгук свою мысль. И они втроём смеются тихо. Чужое мнение их и вправду не волнует. Зато возможность пропустить обед, которым ароматно пахнет на весь дом - очень. - Больше не смотри на меня так, словно хочешь съесть, - шепчет Чонгук Хосоку на ухо, когда они сталкиваются на пороге комнаты. - Не могу обещать, ты слишком аппетитно выглядишь, - шутит тот. Чонгук, теряя всю свою напускную взрослость, тут же отводит взгляд, и уши у него краснеют так, что Хосок не удерживается, касается кончика губами. - Очаровательно. - Не издевайся! - Даже не думал. За столом у них оживление. И Сокджин поглядывает на них троих так, что Тэхён смущённо улыбается и каждый раз старается не подавиться сочным, хорошо пропечённым мясом. Спасибо колдуну, он ни слова не говорит, хотя, конечно, всё знает и, будь чуть менее тактичным, обязательно начал бы подтрунивать. Юнги тоже что-то подозревает, косится с ухмылкой и только головой качает, когда замечает, что у Чонгука только пар из ушей не валит. Младший слишком смущен из-за собственных порывов и желаний. А ещё потому что ему в них ответили вполне себе взаимно. - Джин, - голос Юнги отвлекает от мыслей о произошедшем, Тэхён радостно цепляется за эту возможность перестать хотеть вернуться в комнату вместе с Чонгуком и Хосоком. - Ты говорил, что отсюда можно уйти. Повисает тишина. - Ты решил? - почему-то немного нервно спрашивает Сокджин. - Нет, просто мне интересно, - Юнги делает глоток прохладного лимонада. Он расслаблен и выглядит, в самом деле, как человек, который просто интересуется. И все расслабляются понемногу. Как это ни странно, привязаться друг к другу оказалось так просто. Тэхёну это чувство, на самом деле, не было знакомо. Даже тоска по родным в итоге ушла, как и сожаление о том, что он был недостаточно правильным для своего мира. Тэхён знает, что это всё благодаря сидящим за столом. В большей или меньшей степени, но каждый повлиял на то, что он чувствовал себя тут, наконец-то, нужным. Как часть мира, часть этой странной семьи, в которой было принято заботиться друг о друге. И не важно, сколь сильно они отличались друг от друга. - Для того, чтобы вернуться, - Сокджин тоже успокаивается и отвечает на вопрос, который так и не прозвучал. - Нужно добраться до горного хребта. Он делит этот мир на две части. - Тогда, на празднике девушка спросила тебя про города по ту сторону гор, - заметил Чонгук. - Верно. Именно этот хребет она и имела ввиду. Так вот, там есть самая высокая точка - Рассветная гора. Если спрыгнуть с неё - вернёшься. - Что, выпилиться из этого мира - единственный способ? - фыркает Юнги. - Это не самоубийство, - качает головой Сокджин. - Просто именно там находится что-то вроде трещины в пространстве, через которую тебя и вышвырнет из этого мира. - А ты сам не можешь? - К сожалению - нет. Я не настолько могущественный. Иначе бы вы сюда не попали, - колдун улыбается чуть виновато. - Тогда я должен радоваться тому, что ты не могущественный, - замечает Юнги, и Тэхён смотрит на него с обожанием. Потому что именно это хотел сказать Сокджину сейчас сам, но Юнги опередил. - Ты нас спас, знаешь ли. - Тогда я и сам рад, что моих способностей не хватило на то, чтобы сделать всё правильно изначально, - говорит Сокджин. - Потому что вы, в свою очередь, спасли меня. За столом воцаряется какая-то смущенная и немного неловкая тишина. Она приятная, чуть щекотная. Тэхёна тянет улыбаться, он прячет эту улыбку в высоком бокале и опускает глаза, чтобы не выдать себя искорками веселья во взгляде. Ему нравится их взаимная искренность.*
Когда время близится к закату, на пороге дома появляется Талька. Её глаза блестят взволнованно и радостно, а у Сокджина, кажется, вот-вот сердце выскочит из груди. Если она тут, значит ли это?.. - Последняя ловушка захлопнулась, - звонкий голос отдаётся искорками счастья и неверия где-то в животе. Он выбегает из дома так, словно боится опоздать. Бежит по тропинке, которая привела к нему его потерянных мальчишек. Сокджин не замечает хлещущих по лицу веток, он будто пытается обогнать ветер. И охает от неожиданности, врезаясь в родное тепло. Любимое до дрожи. Нужное до невозможности сейчас сделать хоть вдох. Сокджин цепляется пальцами за чужие плечи и пытается сделать вдох. Его гладят по волосам. - Искал? - спрашивают на ухо с давно забытой нежностью. - Искал, - шепчет, носом прячась на чужом плече. - Искал. Наконец-то ты пришёл. - Я тоже скучал, Джин. Сокджин впервые позволяет себе заплакать.