***
Работа дежурного в государственной Балтиморской клинике для душевнобольных преступников не была мечтой Уилла Грэма. Стерильные коридоры института, пахнущие лизолом, хлопанье массивных дверей и так называемые доктора, ломающие человеческий разум, пока все, чем этот человек является, не оголяется перед ними, вызывали у Уилла плохое предчувствие. Так может пройти целый день, в течение которого Уилл ходит сквозь двери лечебницы без возможности вырваться наружу. Это не иррациональный страх, когда Уилл попадает на спектр аутизма, опасаясь соскользнуть с эмпатии в безумие. Его медицинские и психиатрические данные не позволяют устроиться на большинство из доступных работ. Его антисоциальный характер, отвращение к зрительному контакту и дискомфорт от физической близости с людьми создают для него трудности в общении с потенциальным работодателем, который требует совершенства, достойного будущей зарплаты. В первые шесть месяцев Уилл прошел множество собеседований, оставаясь в категории «вы нам не подходите, желаем удачи в ваших начинаниях», с улыбкой, в которой едва ли скрывается неискренность, возвращая Уиллу резюме. «Неподходящий» — это официальный отказ для тех, у кого имеются психологические проблемы, фраза, которая позволяет им закрывать глаза на законы, где сказано защищать таких людей, как Уилл. Эта его непригодность к работе идеально подходила Государственной Балтиморской Клинике. Вся ироничность сложившейся ситуации могла бы быть даже забавной, если бы не была столь грустной. Уилл просматривал раздел вакансии в газете за обедом в придорожной забегаловке с холодной чашкой кофе и возмущенной официанткой, пялящейся на него из-за кассы. Деньги, припасенные с его последней подработки, почти истратились, и он воспользовался теплом Дайнера, подсчитывая мелочь, чтобы заплатить за кофе, благодаря которому у него была причина находиться здесь. За это время мнение официантки о нем стремительно упало. Раскрыв перед собой газету, Уилл с энтузиазмом просматривал ее и старательно игнорировал взгляд официантки, пока не заприметил маленькое объявление о предложении работы санитаром. Оно было совершенно неприметным, практически задавленным окружающими его предложениями. Оно занимало всего несколько строчек, состоящих из названия, продолжительности рабочего дня, годового оклада, с волшебными для каждого, кто ищет работу, словами: «Без опыта работы — обучение на рабочем месте». Уилл слегка колебался. Чувствуется некоторое отчаяние, когда у тебя в доме отключают газ и электричество, и ты питаешься готовыми бутербродами, потому что не можешь позволить большего. Это привносит определенную ясность в высказывание «бедняки не выбирают». Имея это в виду, Уилл откликнулся на следующий день на вакансию, через две недели прошел примитивное собеседование со старшим санитаром по имени Барни Мэтьюс, и был нанят в ночную смену.***
Доктор Фредерик Чилтон, глава Института, произнес перед Уиллом хорошо отрепетированную приветственную речь, в которой явно прослеживались в той или иной степени угрожающие нотки. Уилл прекрасно понял, что мужчина всегда выбирал кратчайший путь. Чилтон сидел за широким вычурным столом, его имя на фирменной дощечке было выполнено в золоте. — Я уверен, что Барни ознакомил вас с протоколом отделения. — Он был очень досконален, сэр, — ответил Уилл. — Да, в некоторой степени, — мягко сказал Чилтон. — Барни — хороший человек, но я подозреваю, что он не слишком заострил внимание на серьезной опасности, которую представляют заключенные для вас и окружающих. Это то, к чему не стоит относиться легкомысленно. Вы будете с ними работать, в конце концов. Чилтон внимательно за ним наблюдал, будто надеясь на реакцию, которая бы указала на то, что Уилл откажется от работы. Уилл оставался непроницаем. — Я это понимаю. Правила говорят сами за себя. Со всеми заключенными надо обращаться с предельной осторожностью. Двери оставлять запертыми, никаких личных разговоров, никаких физических контактов, нельзя передавать ничего острого, что может быть использовано как оружие, которым они причинят себе вред… — Да, да, вот это все, — нетерпеливо сказал Чилтон. — Не отклоняйтесь от них. Ни при каких обстоятельствах. Особенно в случае с Ганнибалом Лектером, нашим проживающим здесь на постоянной основе каннибалом. Вы о нем слышали, не так ли? Еще до прихода в больницу Уилл слышал о Ганнибале Лектере, психиатре, который съедал некоторые части своих жертв, а из оставшихся создавал ужасные картины для ФБР. Его показывали по всем программам три года назад, называли Чесапикским потрошителем, до того как придумали «Ганнибал-каннибал». Он был сенсацией, образованным человеком со вкусом, но со склонностями к убийствам. Лучшие в своей сфере доктора написали многочисленные статьи о нем, простые же люди наслаждались увлекательными деталями. Не было такого новостного канала, который бы не засветил фотографию Лектера. — Я читал о нем, — наконец сказал Уилл. Чилтон невесело улыбнулся. — Ганнибал Лектер — наш самый опасный преступник. Он выпотрошил Джека Кроуфорда, прославившись своим ударом линолеумного ножа. Удивительно, что Джек выжил. Ганнибал просчитал его упорство, это точно. — Наверное, хорошо, что теперь у Ганнибала нет больше доступа к линолеумным ножам, — сказал Уилл, не придумав ничего лучше. Чилтон шутку не оценил. — Вы можете смеяться, мистер Грэм, но то, что теперь Ганнибал Лектер за решеткой, не отменяет его опасности. Предыдущая администрация этой Больницы почувствовала это на своей шкуре. Он всех обманул в первый год своего заключения здесь, изобразив из себя само сотрудничество. Его охрана позволила себе расслабиться, — тон Чилтона, в котором чувствовалось отвращение, показал Уиллу, что тот об этом думал. — Однажды он пожаловался на боль в груди, и его перевели в диспансер. С него сняли наручники, чтобы было проще сделать электрокардиограмму. Когда над ним склонилась медсестра, он содрал с себя шкуру цивилизованного человека. Врачи смогли спасти только один ее глаз. Лектер все время был подключен к мониторам. Он сломал ей челюсть, чтобы добраться до языка. Его пульс не превысил восьмидесяти пяти ударов, даже когда он его проглотил. Уилл ничего не сказал. Ему было нечего добавить. Чилтон наклонился вперед, обрадованный тем, что полностью захватил внимание Уилла. — Делай свою работу, только не забывай о том, кто он такой на самом деле. Уилл облизал пересохшие губы. — И кто же он на самом деле? — Полнейший социопат, без сомнений, — ответил Чилтон. — Но он непроницаемый, слишком искушенный для стандартных тестов. Как и большинство социопатов, он действует на основе очарования и приветливости. Он может заставить вас рассказать о себе все, а вы даже не поймете этого. Если он попытается заговорить с вами, что он может, не потакайте ему. Вы здесь — новая привлекательная вещица, но его интерес обусловлен лишь желанием поиграть с вашим разумом. Я уверен, что мне нет нужды вам повторять, как плохо это может обернуться, не так ли? — Нет необходимости, да, — мягко сказал Уилл, обдумывая все услышанное. Чилтон ухмыльнулся, откинувшись в кресле, словно кот, поймавший канарейку. — Я так и думал. Добро пожаловать в Балтиморский госпиталь для душевнобольных преступников, мистер Грэм. Надеюсь, что вы будете довольны работой здесь.***
Пробыв несколько минут в компании Барни, Уилл мог сказать, что они отлично ладят. Главный санитар был большим мужчиной, ростом больше ста восьмидесяти сантиметров, с широкими плечами и руками. Он затмевал Уилла, и в обычной ситуации Уилл бы его испугался, но, с того момента как они встретились, говорил мужчина мягко и вежливо. У него не было необходимости заполнять молчание глупыми разговорами, он не заставлял Уилла поддерживать зрительный контакт и не обижался на крутой нрав Уилла. Он относился к этому, будто бы все так и должно быть. Это было свежим глотком воздуха. Они оба стояли в комнате наблюдения рядом с палатами, где на стене висели несколько рядов экранов, на которых были с разных углов показаны записи камер видеонаблюдения различных коридоров и помещений. В другой части комнаты был большой шкаф из проволочной сетки со множеством ячеек, в которых лежали газовые баллончики и удерживающие устройства различных размеров и форм. Сверху висела длинная металлическая жердь с V-образным наконечником, самое то, чтобы прижать разбушевавшегося заключенного к стене. Уилл настороженно все это осматривал, и Барни поймал его взгляд. — Некоторым заключенным нравится проверять границы дозволенного, безобразничая. В таких случаях мы должны принимать политику абсолютной нетерпимости к такому поведению, или они перейдут все границы дозволенного. Со временем ты поймешь, как использовать все это, — он пожал плечами. — Это станет совершенно естественно. Уилл серьезно в этом сомневался, но оставил свои мысли при себе. — Эти «некоторые заключенные» включают Ганнибала Лектера? Барни не удивился, что Уилл его упомянул. Он скривил губы в усмешке. — А, вижу, уважаемый доктор Чилтон уже рассказал тебе о шальной выходке доктора Лектера. Уилл пожал плечами. — Кое-что он о нем упомянул. Барни усмехнулся. — Не сомневаюсь. Чилтон прав в том смысле, что доктор Лектер — очень опасен. Не думаю, что есть живой человек, который бы забыл об этом в его присутствии, — Барни внимательно обдумал свои следующие слова. — Ты должен понять, что существует определенный способ контакта с Ганнибалом Лектером. Он с презрением относится к грубым людям, проявляющим к нему неуважение. Если относиться к Лектеру с вежливостью, уважением, которое заслуживает образованный человек, то он не доставит много проблем. Следи за собой, не затевай с ним личных бесед, и все будет хорошо. — А медсестра? Что она сделала, что Лектер с ней так обошелся? — спросил Уилл, не в силах сдержать свое любопытство. Барни вновь самоуничижительно пожал плечами, вытащив пачку писем из закутка, на каждом из них было подписано имя. — Этого я не знаю. Может, она не так с ним разговаривала, может, она вообще с ним не разговаривала, я точно не могу сказать. Это много значит для доктора Лектера. Я не говорю, что тебе только и нужно быть образцом вежливости, чтобы он оставил тебя в покое, это не так просто. Но это многое решает. Ну, мне надо отдать ему почту. Я заодно и тебя представлю, убедись, что ты должным образом начнешь взаимоотношения. Уилл не мог отказать, теперь это было частью его работы, и они в какой-то момент должны были встретиться. Барни все это только облегчал. Уилл проследовал за Барни из комнаты наблюдений в длинный зеленый коридор, где чувствовался запах лизола и слышались хлопки дверей. Это было частью больницы, где не было естественного света, а люминесцентные лампы, забранные металлическими сетками над головой, заставляли его щуриться из-за неприятного света. Отделение находилось за тремя закрытыми дверьми, к каждой из которых прилагался отдельный ключ, который висел на специальном кольце у Барни на поясе. — Для тебя сделают копии, — заверил мужчина Уилла, когда они прошли через последнюю третью дверь. Наконец они оказались в отсеке для самых опасных заключенных: длинный коридор с шестью камерами на каждой стороне. Некоторые из них были обиты, с усиленными дверями и маленьким узким окошком, словно бойница. Другие были зарешеченными, как в обычных тюрьмах, с узкими кроватями и напольным унитазом. Уилл не позволял себе засматриваться на темные фигуры обитателей камер, сконцентрировавшись вместо этого на широкой спине Барни, пока мужчина вел его к последней камере слева, которая находилась напротив кладовки. Когда Уилл прошел мимо соседа Лектера, тот схватился грязными руками за решетку и прижался маниакально ухмыляющимся лицом к ней, прошипев. — Могу поспорить, твои крики прелестны. — Заткнись, Миггс, — огрызнулся Барни, когда ухмыляющийся мужчина, Миггс, отступил к кровати, хихикая. Они остановились у камеры Лектера на приличном расстоянии от решетки, скрип подошв их ботинок уже объявил об их присутствии. Уилл удивился, увидев, что у Лектера было больше вещей в камере, чем у других. У него был маленький стол напротив кровати, который выглядел как один большой эскизный лист с маркерами, аккуратно сложенными рядом друг с другом. На стенах висели прекрасные детализированные картины, на которых, по мнению Уилла, были изображены европейские города, судя по характерной архитектуре. Посреди комнаты спиной к ним стоял Ганнибал Лектер. Он был одет в светлый комбинезон с персональным номером, черными цифрами нанесенным сзади. Он оказался высоким, выше Уилла на голову, короткие темные волосы были длиннее, чем типичный ежик, как у всех остальных заключенных. Он был широкоплечим и стройным; государственная больница не благоволит полным людям, несмотря на отсутствие особого пространства для движений. — У меня тут ваша почта, доктор Лектер, — сказал Барни. — Письмо от доктора Дю Морье и журнал психологии, на который вы подписаны. — Спасибо, Барни, — послышался мягкий голос Ганнибала. Он слегка дребезжал, Уилл подозревал, что из-за того, что тот долго ни с кем не разговаривал. Барни вытащил металлический ящик из двери камеры и положил внутрь почту, прежде чем закрыть его и затолкнуть на сторону Ганнибала. Ганнибал наконец повернулся к ним, и Уилла приковало взглядом. Исходя из репутации серийного убийцы-каннибала, какой-то частью человеческой психики такой человек представляется уродливым. Возможно, потому что люди ожидают лицо, соответствующее преступлению. И это всегда сюрприз, когда оно оказывается привлекательным. Ганнибал не был привлекательным в классическом смысле, но его черты лица поражали своим волевым подбородком, прямым носом, тонкими губами и темными глазами, отражающими флуоресцентный свет красными точками. Ганнибал скользнул вперед и остановился на почтительном расстоянии от решетки, смотря на Уилла. Казалось, он запечатлевал каждую деталь от носков ботинок Уилла до непослушных кудрей на его голове. Это было неприятное чувство, и все же пульс Уилла ускорился из-за адреналина. Было что-то странно-пугающее в том, чтобы стоять так близко к кому-то столь опасному, отделенному от тебя лишь металлическими прутьями решетки. Уилл практически забыл о том, что рядом с ним стоит Барни, пока тот не подал голос. — Доктор Лектер, хочу вам представить Уилла, нашего нового сотрудника. Ганнибал не отводил взгляда от лица Уилла, пока мужчина его представлял. — Рад с тобой познакомиться, Уилл. Уилл не мог сказать, что это было взаимно, так что он лишь мягко кивнул. — Доктор Лектер. Ганнибал не то чтобы улыбнулся, его губы едва двинулись, но в его глазах появилось такое выражение, которое заставило Уилла почувствовать, что тот был… не то чтобы позабавлен. Может, слегка удовлетворен, это больше подходит. Барни продолжил. — Он будет работать в ночную смену, больше заниматься безопасностью и бесперебойным функционированием отделения, чем дневными обязанностями. Сомневаюсь, что вы будете часто видеться, но, я подумал, что в любом случае должен вас представить. Ноздри Ганнибала расширились, будто он попытался почувствовать запах воздуха. — Вот как? Вскоре вы узнаете, Уилл, что ночи в таком месте не столь спокойны, к каким, я уверен, вы привыкли. Возможно, мы будем видеться чаще, чем предполагает Барни. Звучало как обещание. — Посмотрим. — Я уверен. Барни направился обратно по коридору, и Уилл не смог удержаться от соблазна обернуться назад, несмотря на предупреждающий сигнал в голове. Он заметил, что Ганнибал смотрел ему вслед.