Отражение

      Когда Тони стоял напротив серой двери, сделанной из прессованных опилок, он волновался. По дороге сюда сжевал две пачки мятной жвачки и четырежды оправил пиджак. Ритмично постукивал пальцами по бедру и второй час безуспешно пытался себя убедить в том, что у него не было навязчивых движений. Кажется, его правый глаз дёргался. В голове, как на повторе, одновременно проигрывалось несколько возможных сценариев, по которым мог пойти предстоящий разговор. Приходилось дышать глубже. Боги, он уже жалел, что не выпил перед тем, как отправиться сюда. Но отдергивал себя, понимая, что сохранить права будет разумнее с его стороны. Да и представить себя нужно было не в самом худшем свете, поэтому, поборов стремительно развивающийся синдром Паркинсона, он тяжело выдохнул и постучал.       С той стороны послышалась возня и, очевидно из-за картонных стен, отчетливо донеслась звонкая просьба: «Одну минуту!». Да хоть час – он не спешил, пусть и смотрел на дорогие наручные часы каждые несколько секунд. На сегодня у него всего одно запланированное дело, которое он отчаянно хотел начать, сразу не запоров. - Извините за ожи… - оу, кое-кто не удосужился посмотреть в глазок, прежде чем щёлкнуть замком и распахнуть дверь перед незнакомцем. Женщина мгновенно меняется в лице, избавляясь от радушия, и пытается исправить ошибку, потянув ручку в обратном направлении. - Мэй, прошу, - Старк готов к такому повороту. Он на девяносто процентов был уверен, что так и будет, поэтому немедля подставляет ногу, чтобы не дать горячей итальянке закрыться и прогнать его с порога. Чтобы не упустить свой шанс… - Что тебе нужно? - нет, в её голосе нет злобы. Это обречённый шёпот. Она не истерит, не кричит. У неё есть чувство такта. Она старается не привлекать внимание людей, снующих по коридорам и лестничным пролетам. Но всё равно настойчиво продолжает тянуть кусок этих склеенных опилок на себя. - Надо поговорить, - мужчина смотрит по сторонам, надеясь, что его лёгкая маскировка в виде солнцезащитных очков и кепки продолжает работать. – Впустишь? А то электрик, стоящий в десяти метрах от нас, мной, похоже, заинтересовался. Боюсь, как бы полицию не вызвал. - У меня есть выбор? – она кривится, пытаясь опустить резко подскочившие вверх уголки губ, а Тони делает вид, что не слышал намёка на вырывающийся смешок и не видел дрогнувших плеч. – Ты не меняешься, - откидывает со лба прядь шелковистых локонов, супится, как дитя, и отступает назад, позволяя непрошеному гостю мигом проникнуть в её квартиру. - Могу себе позволить.       Здесь свободно витает аромат лавандовых духов, крепкого кофе и жжёного сахара. На полную работает вытяжка и открыты все окна. Слышно, как соседи двигают мебель, а с улицы доносятся раздражающие гудки машин. Стены обклеены ужасными обоями трупно-синего цвета, а с потолка отваливается штукатурка. Большинство горизонтальных поверхностей полностью завалены всякой мелочевкой и хламом. Гений может поклясться, что краем глаза заметил два разобранных магнитофона прямиком из девяностых. Перила лестницы завешаны одеждой. Телевизор в беззвучном режиме транслирует какое-то ток-шоу, предназначенное сугубо для одиноких женщин средних лет. Однако Старк слишком воспитан, чтобы отпустить подобного рода комментарий. На кухне творятся страсти господни с максимальным применением сахарной пудры и муки. Но, даже при всём этом, тут по-своему уютно. И этого нельзя не подметить. - Подожди в гостиной, я сейчас, - Мэй гремит тарелками, а Тони, не смев ослушаться, идет вперед.       Стоять ровно по центру комнаты, сунув руки в карманы брюк, и изображать из себя классический торшер – это лучшее, на что он способен, пока хозяйка, имеющая смешанные чувства по поводу его неожиданного визита, пыталась совладать с собственными эмоциями и налить чай, не расплескав больше половины на пол. Появилась отвлечённая теория о том, что приехав сюда, он действительно сделал что-то не слишком приличное. Он действительно ощущал, что как-то слабо подходил этому месту: мало пространства – нет размаха, нет роскоши и изыска, нет модернизма. Это определённо не то, к чему мужчина привык – вот и чувствовал себя странно в естественной среде обитания средней прослойки населения. Только поэтому, а не потому, что рефлекторно полагал, будто бы его здесь не ждали.       Тусклый луч слабо греющего солнца светит на стекло фоторамки и, отражаясь, пускает солнечного зайчика на стопку книг, пятном подсвечивая обложки. Тони переводит взгляд и, выхватив знакомый образ, вдыхает воздух сильнее обычного. Фото старое – ему не меньше десятка лет. На стеклянной тумбочке много фотографий, но его интересует лишь эта. Он хватает её бесшумно, но с явным нетерпением. Унимает пробирающую дрожь в руках и надеется не выронить предмет из-за резко вспотевших ладоней. Сглатывает большой ком в горле, отчего подрагивает кадык и смягчает свой уставший взгляд, вновь наполняя его жизнью. Напряжение в бренном теле исчезает. Миллиардер завороженно смотрит на запечатлённого человека, а весь остальной мир временно скрывался под толщей воды.       Она на нём именно такая, какой он её запомнил.       То же неизменное, пышное каре из светло-каштановых волос, что на свету отливали медью, выглядело так, будто над ним корпел лучший французский стилист. Та же аристократически бледная кожа, украшенная россыпью веснушек на щеках. Тот же аккуратный прямой нос. Те же слегка полные губы, подкрашенные глянцевой помадой. Те же нефритовые глаза миндалевидной формы с естественно длинными ресницами излучали редкое миролюбие. Обыденная строгая зелёная блузка с коротким рукавом, застёгнута на все пуговицы. В ушах жемчужные серёжки, а на шее цепочка из белого золота – она не любила громоздкие драгоценности с крупными камнями. Старк очень хорошо это запомнил, ведь она отказалась от золотого кольца с рубинами, а эти, до смешного простенькие, украшения соизволила принять от него в качестве подарка.       Мэри Фицпатрик. Нет, Тони поправляет себя, - Мэри Паркер.       Никак иначе.       Это дела давно минувших дней, но в груди всё равно болезненно кольнуло. Он этого никогда не забудет – просто не сможет забыть, ведь нельзя выбросить из памяти женщину, с которой, по ряду причин, не вышел нормальный роман, и, с которой, при этом, есть общий ребёнок. Желанный и безоговорочно любимый обоими.       Гений, напоследок, проводит большим пальцем по стеклу, очерчивая знакомые контуры, а потом, помотав головой, чтобы опомниться, ставит рамку на место, стараясь больше не смотреть на неё. А после садится на мягкий, пружинистый диван с шероховатой обивкой, вытаскивает из-под себя мятую футболку - откидывает её куда-то назад, понимая, что хуже или неряшливее эта комната от его действия выглядеть не будет. И вновь усердно уверяет себя в том, что постукивание носком ботинка в такт с раздражающим тиканьем настенных часов – это определённо не симптом невроза. Мэй прерывает его внутренние оправдания, поставив на кофейный столик пластмассовый поднос с чашками чая и кусочками пирога, а потом подсаживается рядом. - Ты здесь потому, что у него суперсила? – женщина начинает сразу, без ненужных расшаркиваний и предисловий. Нет смысла тянуть, да и уже почти пять. Племянник должен вот-вот вернуться с кружка роботостроения. - Ты знаешь? – Тони вскидывает бровь и напрочь забывает о том, что отвечать вопросом на вопрос не очень-то и прилично. Но такой поворот событий его весьма смутил. Это не входило не в один сценарий, но весьма упрощало дело. Поэтому, он как бы из вежливости поинтересовался: - И давно? - Пару месяцев, - меланхолично тянет она. – Странно, что весь мир об этом ещё не знает. Он не умеет хранить тайны. Но не вздумай ему сказать, иначе он перестанет беречься. - Не скажу. Его безопасность – мой приоритет номер один. Не хочу, чтобы в один ужасный день мой сын оказался на столе в прозекторской, - Старк старается выглядеть непричастным, но на последнем слове предательски запинается. Нет, увольте. Как же трудно вести светские беседы на подобные темы, когда в твоей крови не бурлит спирт. - Поэтому ты пришёл? – снова уточнение, но, по факту, вопрос был риторическим. Она прекрасно знала ответ, но всё равно терпеливо дождалась утвердительного кивка со стороны собеседника. – Мстители и все дела? Страхуешь собственную совесть? - Скорее его светлую голову и прекрасное будущее.       Конечно, родительское сердце болело за половинку своей ожившей ДНК, что по какой-то аморальной иронии начала разборки с криминалом, но, вместе с тем, мужчина действительно не видел причин останавливать малыша. Это то же, что спокойно направить мерно плывущий фрегат на острые скалы; выйти в снежную бурю в одном купальнике. Ему лучше знать. В таком случае будет столкновение с волной страшного сопротивления. А ведь можно поступить иначе – лояльнее, деликатнее в каком-то смысле. Сделать так, чтобы ситуация не стояла ребром. Надо вывести это опасное баловство на более продвинутый уровень. Попробовать при прочих равных условиях повысить безопасность. Дать малышу прочную базу – подготовить. Приблизить. Присмотреть. Так парень точно не помрёт в ближайшем переулке от полученной по неосторожности ножевой раны, так и отцовский инстинкт не сожжёт Тони заживо. Кроме того – тюнинг, апгрейд, системное обновление с лицензионным соглашением и длительной гарантией. Серьёзно, если гений ещё хоть раз увидит «грамотно» перешитую спортивную форму, то у него случится инсульт. И главное помнить, что запрет для Старка – это красная тряпка для быка. В остальном всё должно пойти, как по маслу.       К тому же, если отбросить предрассудки и посмотреть на всё с немного юмористической стороны, - это такая уникальная возможность реально обзавестись собственным, своеобразным Робином – маленьким, но ценным помощником. - Это мой шанс, понимаешь? – мужчина не врёт и говорит с надеждой, откусывая кусок финикового кекса. Приторная консистенция, вяжущая рот… так знакомо. Пришлось стоически контролировать себя, чтобы шёпотом не выдать: «У Мэри он был вкуснее», а дабы не делать неловкую паузу: - Ненавижу финики, а так есть можно.       Мэй еле заметно качает головой и своими изящными пальчиками крепче сжимает чашку с горячим, дымящимся напитком. Иногда ей действительно трудно поверить, что она знает этого человека лично. Он же, вроде, такой недосягаемый – непреступный для простых работяг и смертных. Знаменитый на весь свет и неприлично богатый. Он словно с другой планеты, атмосферой на которой, как утверждают СМИ, служат деньги, разврат, элитный бренди и сверкающие бриллианты; где люди считают, что им всё дозволено, что законы для нищих и что рамок нет; где грамм золота перевешивает тонны чувств; где люди не умеют любить, и делают что-то лишь для развлечения или ради большой выгоды.       Но вот он – сидит меньше, чем в полуметре от неё, одетый менее роскошно, чем на случайных фото в популярных журналах, на которых он покупает себе хот-дог за два доллара в парке, и давится её сносно приготовленным пирогом. Под его уставшими, покрасневшими глазами находятся мешки шириною в два пальца, а на виске, от давления, импульсивно бьётся венка. Над губой небольшая царапина, от которой вероятно останется светлый шрам, а кожу у него, в меру его природной смуглости, можно назвать бледной. В волосах слегка проглядывает первая седина. Кажется, фотоаппарат никогда не сможет запечатлеть его таким настоящим. Жизнь действительно к нему не слишком милосердна и, пожалуй, Мэй его, действительно, по-человечески жалко. Но не больше – её это не касается. - Тебе не надо искать левых причин, чтобы общаться с сыном, - она делает глоток ароматного чая. Говорят, что ромашка успокаивает. – Кроме того, ты когда-то начинал свободно проводить с ним время. - Ключевое слово: «когда-то». Ему не было и двух. Прошло тринадцать лет. Тринадцать, - Тони рисует рукой полукруг в воздухе, беря как можно больше пространства. – Это было так давно. Он не может этого помнить. - Но ты-то всё прекрасно помнишь. Да и выглядел ты, по меньшей мере, счастливым. - А кто не будет? – мужчина огрызается. – Эти моменты, правда, были очень важны для меня. Они и сейчас важны. Одни из лучших моих воспоминаний. Мне ведь ещё не приходилось быть призраком, что жил за несколько тысяч миль – на противоположном побережье, и присылал новые наборы «Lego» без особого повода. Питер – самое дорогое, что у меня есть. Он почти всегда моя первая и единственная мысль. Но, чёрт побери, у меня всё не так, как у людей. - В конечном итоге это не твоя вина. - Может и так, но я в это не верю, - возможно, Старк не был склонен излишне драматизировать, однако, в силу того, что объективность людям несвойственна, он не мог ничего сказать по этому поводу. Лишь потёр переносицу и зажмурился до зелёных пятен. – Нет, предлог был нужен. И плевать, что он заключается в цветастых тряпках, которые «надёжно» спрятаны в вентиляции. Пусть. С этим можно смириться. Но это отличное объяснение моему поведению. Не будет лишних вопросов. Просто герой с опытом пришёл курировать начинающего героя без опыта. Всё. Будто нет двойного дна. - Ладно, смысл ты в этом видишь. Хорошо. Не моё дело, но ты не думал об альтернативе? - Смеёшься? Тысячу раз, - нельзя не закатить глаза. – Представлял даже. Придумывал план. Разыгрывал воображаемые диалоги. - И? - Любой другой вариант моего внезапного появления в его жизни больше напоминал бы надругательство над его чувствами. Я и в этом не особо-то уверен.       Может это и не совсем так. Может в корне не так. Однако Тони не мог заставить себя считать иначе. К сожалению, тогда у его мальчика был человек, которого он с уверенностью и детской привязанностью называл папой. Двух отцов не бывает. А постараться объяснить такое малышу – это изначально гиблое дело. Ребёнок не поймёт, а, если и поймёт, то не сможет из-за своей простодушности молчать об этом. А рушить чужую семью, пусть и с его малышом, мужчина не намеревался. Он ещё не пал так низко. Вот и оставалось ждать, когда дитя войдет в сознательный возраст, да сможет адекватно расценивать ситуацию. И это ещё не факт, что парень бы принял правду, ведь не каждый день приходится узнавать, что твоим настоящим отцом является харизматичный гений-миллиардер. Безусловно, в этом что-то есть. Намёк на сказку или на несбыточную мечту, к примеру. Но, всё же, что-то странное, несправедливое, ибо Питеру было пять, когда случилась злополучная авария, и его родители отправились на тот свет. Он очень впечатлительный мальчик – тяжело переносил смерть близких людей. Дошло всё до того, что Старк проплатил длительные курсы у квалифицированного детского психолога. Всё, лишь бы мальчуган перестал плакать и хандрить. И как бы выглядело его неожиданное появление вскоре после траурного события?       Никак.       Нельзя же было выкинуть что-то в стиле дешёвой трагикомедии, которую крутят по кабельному в три ночи. Типа: «Эй, малой, понимаю, что ты страдаешь из-за того, что предки в ящик сыграли, но надо же жить дальше. Кстати, забудь про того профессора в очках, твоим отцом являюсь я. Время наверстывать упущенное, так что погнали отсюда». Нет, нет, Бога ради – жизнь так не работает, пусть это вполне его стиль общения. Осложнить что-то и так очень сложное…. Не хотелось бы.       А ещё одна семейная пара Паркеров? Дядя с тётей были неотъемлемой частью семьи Питера. Тони не мог просто взять и проигнорировать этот факт. Тем более, нужно учитывать, что, подобно своему брату, Бен не был в курсе того, что биологически Пит не имеет никакого отношения к ним. Хотя, формально, Старк имел больше прав стать опекуном и, вероятно, соизволь он действовать, его сын уже давно жил бы с ним. Все документы в полном порядке, пусть и находятся под грифом: «Строго секретно». Но, что бы кто ни говорил, а сволочью гений не был. Скотиной – да, но точно не сволочью. Поэтому, он поступил по совести, когда не стал рваться вперед очереди. Да, порой он думал весьма неблагодарно, частично считая Мэй и её мужа не больше, чем предметами общего интерьера. Мебелью, нужной лишь из-за того, что ребёнок не может жить в одиночку. Часто представлял их в роли сожителей, что помогают его малютке не замкнуться и обеспечивают его досуг. Тоже спорный вопрос.       Денежная часть априори падала на плечи горе-папаши. Начиная с выдачи денег на карманные расходы и заканчивая оплатой медицинских счетов. Поездки, платные занятия, репетиторы, Дни Рождения, – он оплачивал всё. В конечном итоге обеспечивать и содержать своего ребёнка – обязанность родителя. Он сам так решил и возражений не принимал. Это не обсуждалось, а Питер, тем временем, ни в чём не нуждался. Ну, мужчина хотел быть в этом уверенным, оттого, честно, не желал скупиться, но приходилось держать себя в руках. Быть разумным и постоянно помнить: у мальчика из семьи среднего достатка не может из ниоткуда появиться пара тысяч наличкой в кармане потертых джинс. Чеки всё равно выписывались без колебаний и задних мыслей, ведь, в отличие от Говарда, который полностью заменял всё денежной единицей, Тони через деньги пытался донести часть своей любви.       Мысли о том, что он должен нормально побыть рядом с сыном давали ему сил во время плена в Афганистане. Желание не сгинуть без объяснений подбадривало и подстрекало. Он стал Железным Человеком во многом только благодаря Питеру. Ему тяжело признавать, но он почти пустил одинокую слезу, когда Пеппер подарила ему его декорированный реактор в стеклянном кубе, ведь неопровержимое доказательство действительно было. Жило. Пусть где-то там далеко, не с ним, но всё-таки жило. А когда он летел прямиком в портал с этой громадиной за спиной, то чувствовал ощутимый укол вины – опять не сделал, не успел, отложил на потом, погрузившись в исправление собственных ошибок. Часть его, конечно, была спокойна – он оставил что-то в этом мире, но это не изменило того факта, что в последнее мгновение герой в железном костюме отчаянно взмолился о том, чтобы вернуться назад живым. И ведь в очередной раз был услышан. Вот только…       Опять отложил. Снова решил чего-то ждать. Вновь искал оправдания.       Он ведь просто обожает получать шанс за шансом и надменно полагать, что так и положено, что запас везения неисчерпаем.       Время текло сквозь пальцы, унося в никуда данные жизнью возможности. Ни здоровалось, ни прощалось, ни напоминало о своем присутствии или уходе. Иногда щадило его, замирало вместе с ним и позволяло делать небольшую передышку. Но всё чаще давало понять, что оно слишком скоротечно, чтобы возлагать надежды на завтрашний день. Однако Тони продолжал ходить по лезвию. Продолжал рисковать. Был загнан в угол, находился в тупике, но всё равно гнул своё и был непрошибаем. Всей душой хотел делать, боялся и страдал из-за того, что никак не мог начать. Бывали моменты, когда он начинал считать себя моральным мазохистом. Даже алкоголь перестал помогать. Боги, он так жалок…       От себя не убежишь.       Было страшно, но нужно было двигаться дальше. И сейчас, находясь не в самом лучшем районе Нью-Йорка, сидя на знавшем лучшие времена диване и, попивая ромашковый чай, Старк как никогда прежде ощущал, что готов.       Назад пути не было, а бежать бесполезно. Это должно было когда-то произойти. И действительно – лучше потерпеть очередное поражение и наконец лишиться остатков уже когда-то треснувшего сердца, нежели продолжать эту моральную, бескомпромиссную расправу. - Выше головы не прыгнешь. Начни с малого. Уверена, что он будет рад такому наставнику. Ты уже его кумир. Это должно тебе хоть как-то помочь. Просто будь собой и даже не заметишь, как займёшь своё законное место в его жизни, - Мэй говорит и, похоже, смахивает прозрачную слезинку, что собралась в углу глаза. Не хочет, чтобы потекла тушь. Конечно. А горькая, по задумке, усмешка миллиардера больше напоминает тёплую улыбку. И он действительно не скрывает этого, а всё потому, что доволен. – А сейчас будем импровизировать, мистер Старк, с которым я разговариваю первый раз в жизни.       И меценат понимает, к чему это она. Ровно пять вечера и слышно, как ключ с характерным звяканьем поворачивается в замке. - Мэй, я дома, - мальчишеский, только-только начинающий ломаться голос режет плотную тишину на пару с громким хлопком входной двери.       Питеру не особо интересно, что происходит вокруг. Он слегка прихрамывает на левую ногу. На щеке маленький пластырь, прикрывающий исчезающий синяк. В его ушах новенькие наушники, неизвестно как оказавшиеся в сумке с учебниками. Музыка на минимальной громкости – большего паучий слух не выдержит, хотя так и терялась вся прелесть любимой AC/DC. В руках - бессердечно выброшенный кем-то дивидюшник, который он почти сразу отправляет на кухонный стол. - Как школа?       Так себе – Флэш высмеял его перед всей столовой, заставляя сгореть со стыда и вынуждая убежать наслаждаться обедом куда-нибудь за футбольное поле. - Нормально, - проходит по направлению к лестнице и замирает, краем глаза увидев, что у них гости. И это не соседка с пятнадцатого этажа.       Когда личность человека установлена, Пит на секунду теряет дар речи. Пару раз открывает и закрывает рот, как рыба, давясь звуками. - Что Вы… Что? Оу, эй, Привет! Я… я Питер! – детские глаза комически большие и в них плещется безумный восторг. Чтобы не начать жестикулировать, он складывает руки на груди.       Сердце Тони пропускает удар.       Его малыш подрос….