Плюшевый медведь

Раннее утро. Мой рабочий день начинается с двенадцати часов, но уже сейчас я сижу на лавке в огромном, полупустом торговом центре, держа в руках тяжелую голову плюшевого медведя. Моя маска, мой билет на крупицы счастья, моя отдушина в этом мире, где я не вышел тем, в коих обычно верят матери. Я — большая игрушка для объятий. Многие проходят мимо, считая меня чем-то глупым, и их уставшие насмешливые взгляды режут по сердцу ножом, заставляя сильнее вжиматься вспотевшей спиной в колючую набивку костюма. Так хочется убежать, закрыться в своем доме и никому больше никогда не открывать дверь, укутавшись в одеяло по самые уши, но вдруг к тебе подходит кто-то, неважно кто, и ты чувствуешь себя по-другому. Это тепло от чужих объятий, короткое, однако такое востребованное внимание, долгожданное и самое ценное. Эти детские улыбки, их счастливый смех. Фотографии, которые будут вечно храниться в памяти телефона. От всего этого, простого и по-идиотски банального хочется жить дальше. Первое время мне было тяжело. Я был слишком зависим от всех этих недовольных глаз и мучил себя вопросом, необходимо ли мне находиться здесь. Это не основной мой заработок, мне не обязательно брать на себя и вторую работу. В момент таких раздумий я обычно сидел в своей кухне, такой уютно-бытовой, с цветастыми тусклыми обоями на стенах и с голубой лампой, что заботливо обволакивала всю кухонку желтым светом. Я был в доме один, одна чашка на столе, одна корзинка с купленной выпечкой и один стул у стола. Другой стоял в спальне, на него я обычно складывал книги или что-нибудь еще. Что-то, что могло поднять мне настроение под конец дня, и тогда-то я осознал, что никто не сможет сделать того же для меня. Что я — абсолютно один. Наверное, это и стало моим маленьким мотиватором. Я всю жизнь был замкнут и не особо открывался людям, проблемы переживал в себе и считал себя хуже других. Мое общение с внешним миром ограничивается моей основной работой, как-никак приходится общаться, когда приходишь в офис. И все же, это не то. Хотелось побывать в шкуре других людей, не боящихся спонтанных объятий, непринужденной беседы, что вытянули бы меня из этого кокона собственной изоляции. Это двигало мной, и так я нашел ту самую шкуру. Усмехнувшись своим мыслям, что в последнее время все чаще одолевают меня, я глянул на наручные часы, еще не надевая привычные варежки-лапы. Девять утра. Посетителей мало, в основном это туристы, и сейчас они либо на море, либо в своих отелях спят. Я снова задумался. — Коль? Ты чего, опять раньше всех пришел. Я вздрогнул и посмотрел на девушку, что села рядом. Слегка улыбнулся и кивнул, опуская взгляд. Еще одна «мягкая игрушка», только в костюме белки. Работает активнее и усерднее, будто и правда в ней поселился этот маленький зверек с роскошным хвостом. Отвечать напарнице не имеет смысла, ведь… — Ты спросишь, почему я пришла так рано, как и ты, верно? — с искорками в глазах смотрит на меня, совершенно не заботясь о моем ответе, и, чтобы удовлетворить ее желание поговорить, снова киваю, кладя свою «голову» рядом с собой. — Вот, я так и подумала, что тебе будет интересно! Ну, слушай… Она поправила свои выжженные солнцем волосы, глубоко вдохнула воздух в легкие и начала говорить, долго, эмоционально и со словами-паразитами, как это она любит. Я почти ее не слушал, но участливо качал головой и цокал в определенные моменты. История совершенно обыденная для Ярославы: ей понравился парень из сектора с компьютерными дисками, который открывается в это время. И теперь ее цель — привлекать к его лавке людей своим костюмом, а в конце дня он ее поблагодарит, и когда она снимет свою голову игрушки, он влюбится с первого взгляда, их жизнь перевернется и тому подобное. Яра успела продумать все до третьего свидания, а про свадьбу она не хочет думать, ибо «ты что, разве я такая меркантильная и глупая? Ну, ты даешь, я, между прочим, не такая!». — Смотри, смотри! Ну вот, видишь? Это он, чудо просто, да?! Ну, я типа побежала, спасибо, что выслушал, ты мой самый лучший друг! Пока-пока! — и она подхватила всю себя (костюм достаточно тяжелый) и побежала в сторону дисков, счастливо подпрыгивая и повизгивая. Или мне так показалось… Самый лучший друг. Яра совсем еще ребенок и называет всех в округе лучшими друзьями, кто хотя бы разок выслушал ее или же купил ей лимонада. И совсем даже не подозревает, что друзьями, а особенно лучшими, становятся совсем не так… Час дня. Мне уже ужасно жарко, но до перерыва еще далеко. Я так решил для себя, и это в какой-то степени вырабатывает мою силу воли, закаляет меня. Кручусь около кондиционера, как бы невзначай махая рукой-лапой проходящим мимо детишкам и подросткам. Взрослым даже и не пытаюсь, ведь они всегда не обращают внимания, либо кинут в тебя угрюмый взгляд. Если это коренные жители, конечно. Для туристов здесь прекрасно все. И море, и воздух, и мусор у помоек, и даже большие игрушки в торговых центрах. Однако они восхищаются издалека, редко кто сам подходит или же отзывается. Побежала девочка с хвостиками. Лет пять, зубы то ли выпадают уже, то ли не все выросли, я мало в этом смыслю. Это не делает ее уродливой или мерзкой, она выглядит безумно мило в своей лиловой юбочке и белой футболке с мороженным. Она держит меня ручками за мех и крепко-крепко обнимает, смотря прямо в мои «медвежьи» глаза. Улыбаюсь сам, наклоняясь и обнимая ее в ответ, так же сильно, отчего она засмеялась. — Мама, мама! Хочу фотографию с мишкой! — к нам подошла женщина лет тридцати, улыбаясь только уголками рта, слегка теребя край своей блузки, чтобы создать небольшой ветерок и ненадолго избавиться от духоты. Она выглядела крайне озадаченной и немного уставшей. — Милая, у мамы нет денежек. Пойдем, мы должны встретить папу и поехать домой, — принялась она мягко уговаривать свою дочь, протягивая ей руку, чтобы направиться дальше, но девочка насупилась и посмотрела на меня. Даже сквозь сетку этих игрушечных глаз, я увидел всю ту надежду и детский восторг, что она испытывала в данный момент. Естественно фото было бесплатным, поэтому я наклонился еще ниже, рискуя потерять часть костюма, и проговорил: — Это совершенно бесплатно. Она радостно заулыбалась во весь рот, демонстрируя свою неполную улыбку, и тут же заставила маму фотографировать ее со мной в разных ракурсах. Оставшись довольной, она еще раз обняла меня, а я на прощание дал ей леденец, что обычно храню в больших карманах своей игрушки как раз для таких случаев. Это подняло мне настроение, и я смог продержаться до обеда. Людской поток жужжал и жужжал, забиваясь на эскалаторы, занимая все скамеечки и скупая все вещи из лавок. Будто саранча, они налетали на наш торговый центр, в поисках чего-то своего. Я сидел на четвертом этаже, в секторе фастфуда и смотрел вниз, на все то, что там происходило. Яра все еще стояла и крутилась около того отдела и судя по ее активности — у нее все хорошо. Успокоившись еще больше и пообедав, я снова нырнул в эту людскую пучину, оглохнув от их гомона и ослепнув от постоянного движения. День близился к вечеру. Я устал, но не давал себе команды расслабляться, ведь посетители еще есть и под вечер приходят самые необычные из них. За такими интересно наблюдать, чувствовать в них жизнь и незримо радоваться вместе с ними, двигаться раскрепощеннее и даже смеяться. Именно они вытягивают меня из моего же болота. — Твою мать, плюшевый медведь! Ты глянь, ты глянь, громила какой. Кто-то очень громко засмеялся, и, под улюлюканье остальных ребят (как выяснилось, это была обычная компания молодежи), подбежал ко мне. — Паштет, зафотай, быстро! Привет, чувак! Иди-ка сюда! — Самому полному из всех парней был брошен мобильник, а ко мне прижался высокий юноша, лет… Я не увидел его полностью, и теперь стал сомневаться в том, действительно ли это был юноша. Меня обняли так сильно, что я почти что задохнулся, в ребрах появилась характерная боль. Я обнял этого парня в ответ, немного ошарашенный данным инцидентом, но вдруг, мне стало ужасно весело. Я засмеялся, так искренне, как давно не смеялся и как только мог, сжал этого человека в объятиях. — А ты силен, ну-ка, пойдем, выйдем, а? — и он тоже засмеялся. Мы хохотали вместе, я как медведь и он, как человек. Когда он встал ко мне лицом, чтобы что-то сказать, я наконец-то его разглядел. Это был уже достаточно зрелый парень, может быть лет двадцати трех. Глаза шальные, кажется, он немного выпил, а может быть просто из него так валит энергия, которой он готов поделиться со всеми. Он протянул руку и пожал мою лапу. — Мне вот лично очень приятно с Вами познакомиться, мистер Громила. Я Аркадий, не Паровозов, но спасти маленьких девочек смогу. Чего, жарко, поди? — Продолжает трясти мою ладонь и участливо смотрит сквозь сетку глазных проемов, удивительно, но ожидая ответа. — Да, достаточно. Но сейчас уже легче, спасибо, — говорю громче, чем обычно, ведь из-за костюма плохо слышно. В этот же момент компания Аркадия тянет его за руку, подкалывая и подшучивая, и он, кивая им, сует мне в «лапы» недопитую на половине «пепси». — Я побежал, а ты попей. Покеда, амигос! И вот, я стою с бутылкой в руках, счастливый, как самый безумный балбес в мире, ведь сегодня я впервые себя почувствовал кем-то живым. Я стал частью чего-то большего, и это — не мой удушающий вид медведя. Обернувшись, чтобы крикнуть спасибо, я не увидел их снова, наверняка они убежали вперед. И тогда я поблагодарил ту компанию тихо, облегченно выдыхая спертый воздух из сжавшихся легких. Конец рабочего дня. Медведь лег в свой шкафчик, белка прилегла рядом, а я снова стал самим собой. В потертых джинсах и рубашке, что нашел дома от старых времен. Глоток «пепси», и я оживаю, как цветок, который давно не поливали. Расслабляюсь, устало вытянув ноги, когда присел на ту самую скамейку, на которой сидел утром. Уже почти одиннадцать вечера, торговый центр закрывается, посетители в спешке разбегаются. С упоением смотрю на все это и на темень за окном, прикрывая глаза. Погружаюсь в легкую дремоту и тут же подскакиваю от душераздирающего крика и шума. Сумасшедше смотрю по сторонам, уронив свою газировку, пытаясь понять, откуда все это доносится. Звук у эскалатора, мчусь к нему и замечаю ту самую компанию, стоящей вокруг кого-то, местами виднеется кровь на полу. Расталкиваю их и вижу Аркашу, который держится за ногу, рядом — разбитый цветочный горшок, осколки. Тут же и замечаю сильнейший перелом ноги, она неестественно вывернулась, кажется, видна кость, что скрылась под бугорком посиневшей кожи. Разбит лоб, губа, и пара осколков застряла в его руке. — Блять, да что же вы стоите-то! Помогите мне, сукины вы дети! Ебанаты, еще и друзья… с-с-сука… 112. Скорая. Бегу за каталкой, еду вместе с ним в отделение, под глухие удары своего сердца, не понимая, что произошло и что будет дальше. Появляется звон в ушах и темнеет в глазах от напряжения, когда я будто сквозь толщу воды слышу тихое: — Вы брат пострадавшего? Брат?..