Половое Воспитание

— Отец уехал. — Давно? — На рассвете. — А мать? — И мать. Ангарато выглядел хмурым. Финрод хорошо понимал его. Если оба родителя уехали — значит к тэлери, если к тэлери — значит надолго. Инголдо обернулся, всматриваясь в полумрак второго этажа, так и застыв на середине лестницы, в то время как Ангрод хмурым памятником себе застыл у ее основания, опершись бедром на столбик перил и скрестив на груди руки. — Артаресто! На пол минуты в доме повисла тишина, и ничего не происходило. Финроду пришлось повторить свой зов, и только тогда одна из дверей, ближняя к лестнице, наконец распахнулась, являя в проеме взъерошенного и недовольного пробуждением второго сына Финарфина. Он попытался просверлить старшего взглядом, и не смягчился даже при виде мягкой извиняющейся улыбки. — Мы голодные, — скрывая веселость, которая могла лишь разозлить Ородрета сильнее, пожаловался старший. Предугадывая его вопрос, Артафиндэ сразу предупредил: — родители уехали. — А Артанис? — Хрипло уточнил Артаресто, кажется, приняв за данность, что ему все же придется проснуться и отправиться готовить. В этой семье, как не странно, с кухней лучше всех справлялся именно он. — Артанис пытается нашинковать нашего младшего брата во дворе, пользуясь тем, что некому ее осуждать за неподобающее деве поведение, — снова вклинился в разговор Ангрот, усмехнувшись уголком губ. — Хочешь попытаться поменять меч в ее руках на кухонный нож? Хотя, я думаю, и последним она сможет сражаться. У нас одаренная сестренка. — А ты оставил Айканаро с ней наедине? — Финдарато весело прищурился, уперев взгляд ярко-голубых глаз в самого младшего в помещении. — Он справится. — Признай, что ты бежал с поля боя, — отозвался сверху Артаресто, вновь скрывшись за дверями своей комнаты, чтобы одеться, но оставив вход открытым, чтобы слышать разговор. Ангрот не ответил, но морщинка меж его и без того хмурых бровей стала отчетливей. — Пойду проверю сколько братьев у меня осталось, — все так же весело вещал Инголдо, закончив, наконец, свой путь по лестнице, и, легко сжав плечо младшего на ходу, вышел во двор. Дом пришлось обойти, минуя фасадную часть и заходя в заднюю его часть, где находилась широкая площадка, укрытая роскошным садом, что так любила их мать. Там он и нашел искомое. Нэрвен в легких кожаных доспехах смотрелась на удивление гармонично и уместно, хоть те и были ей не по фигуре. Быть может, даже лучше, чем в некоторых платьях. По-военному грубое сплетение защиты подчеркивало ее горделивый и упрямый нрав, а растрепавшиеся волосы и легкий румянец на высоких скулах добавлял общему виду очарования. Запыхавшаяся и раззадоренная, сестра выглядела воистину прекрасно. И грозно. Финроду стало на мгновение неуютно, когда он представил, насколько неуправляемой та может стать, когда к магической одаренности и прозорливости ума добавится еще и владение оружием. Амбарато выглядел недовольным, сразу заметно — он не восторге от утренних упражнений и находится здесь лишь потому, что отказывать младшей — не лучшая затея. — Хватит, — Инголдо дождался, когда связка ударов подойдет к концу, опасаясь отвлекать родичей в столь важный момент, и лишь когда наступила короткая пауза в импровизированном бое, решился встрять в процесс. — Отдохните. — Я не устала, — тут же дерзко, но вполне ожидаемо, отозвалась Артанис, гордо вскидывая подбородок. Айканаро, уязвленный и не в состоянии сказать обратное, чтобы не казаться слабым на фоне сестры, вынужден был повторить ее слова. Впрочем, он действительно не казался уставшим и даже запыхавшимся — не смотря на одаренность Нэрвен, опыта в воинском деле у него было больше, как и сноровки. Хотя и особого энтузиазма не проявлял. — И все же, — мягко настаивал старший, вклинившись между ними, чтобы лишить возможности начать бой снова, — Я настаиваю. День впереди. И не один. Сестре осталось лишь отложить тренировочный меч в сторону. Амбарато тихо облегченно выдохнул. Финрод мог поспорить, что в ближайшие дни он будет держаться от дома подальше, чтобы снова не попасться Артанис. Как и другие. После завтрака, как и ожидалось, все разошлись. Только Инголдо мог не опасаться быть вовлеченным в упорные тренировки младшей, потому как старался лишний раз не прибегать к насилию и не брать в руки меча, а от того владея им не особо ловко. Артанис знала об этом и не надоедала ему. Но пустой дом навевал тоску, и вскоре даже Артафиндэ покинул родные стены, отправляясь знакомой дорогой. То, что его тайное место отдохновения обрело неожиданную известность, Финдарато понял слишком поздно. Как и то, что подозрительная покладистость средних феанорингов после той небольшой размолвки не приведет к добру. Откровенно говоря, он ожидал получить выговор уже на следующее утро, но его не последовало. Никто не напомнил ему о случайной неприятной встрече с наследниками старшего Дома. И он уже решил, что это забылось, но, кажется, феаноринги решили в этот раз вернуть обиду самостоятельно. Конечно, иногда он позволял себе сомневаться в их способности логически отслеживать ход событий и соотносить одно явление с другим, но в этот раз те все поняли верно. Очевидно, осознали, что неспроста наследник Третьего Дома шатался в этих местах. Наверняка, рыскали по округе, гонимые предвкушением отмщения за позорное бегство, пока не обнаружили его укромную полянку. Жаль, — вздохнул про себя Инголдо, издалека заслышав их веселые голоса, замерев в нерешительности. Это место дарило ему покой и умиротворение, даже когда душа приходила в смятение или болела, задетая грубыми словами и поступками. Финрод был не против разделить свой укромный уголок с кем-то еще, но только не с задиристыми феанорингами, чьи грубые и громкие голоса сводили на нет и тихую музыку леса, и звонкое щебетание птиц, перекрывая и то, и другое. Он знал, что лучше ему уйти, пока его не заметили. Так было бы правильно, так было бы проще. Вернуться потом, когда кузенам надоест ждать и те уйдут. Но это слишком трусливо, да и конфликта не решит, а потому, набрав в легкие свежего воздуха и успокоив напряженные нервы, Инголдо шагнул за стену из густых кустов, являя свое присутствие перводомцам. Тех было не двое, трое — в этот раз пришел и Карантир, что нисколько не облегчало ситуацию, а может, делало ее лишь хуже. Феаноринги затихли на мгновение, замерев как были — сидя на зеленой мягкой траве, сбросив снаряжение и плащи рядом с собой, и устремили три пары глаз к арфингу, от чего тот ощутил себя неуютно. — А мы гадали — придешь или нет, — первым отошел от неожиданности Тьелко, весело усмехнувшись. Похлопав по траве рядом с собой, он не предложил, приказал: — Сядь. Артафиндэ замялся в нерешительности, но плавно опустился на землю, чуть поодаль, чтобы иметь возможность отскочить, но и достаточно близко, чтобы его нельзя было упрекнуть в пренебрежении. Трое перводомцев удивленно вскинули брови, переглянувшись, не ожидав такой покорности. — Что, вот так просто? — почти раздраженно, непонятно чем, уточнил Куруфин. Карантир хранил привычное всем мрачное молчание. — Вы мне семья и двоюродные братья, от чего я должен пренебречь такой простой просьбой? — Простодушно улыбнулся Финдарато, стараясь скрыть за этим свою неловкость. В воздухе витало ощутимое напряжение, хотя разговор и шел пока вполне мирно. -Мы не семья, — Атаринке недовольно скривился, яростно сверкнув темными глазами. Сейчас он как никогда напоминал своего отца. — Ты даже не нолдо! Дважды смешенная кровь, — его сильный голос из возмущенного резко перешел в насмешку, — Да по тебе и видно… Инголдо было нечего ответить. Он мог лишь потупить взгляд, чтобы родич не заметил мелькнувшей в глазах боли. Его злые слова достигли своей цели, задев и ранив трепетное фэа. — Тихо, Курво, а то еще расплачется, — осадил брата Келегорм. Задетый и им, но отошедший от первых оскорблений, Финдарато вскинул взгляд, то ли в глупой попытке продемонстрировать, что Тьелко не прав и слезы не тронули его лицо, то ли в желании одарить кузена тяжелым взглядом. Грозного вида не получилось, арфинг только изумленно выдохнул, поняв, что за нахлынувшими эмоциями пропустил кое-что важное. Например, перемещение старшего из присутствующих перводомцев. Тот неожиданно оказался совсем рядом, усмехаясь кузену в лицо. Артафиндэ подавил желание отстраниться и вернул на лицо спокойствие. Чтобы не сделали его жесткие сердцем двоюродные братья, он стерпит. Потому что не они виноваты в подобном своем воспитании и навязанных взглядах на мир. — Чего вы хотите от меня? — его голос прозвучал настороженно, но легко, без отпечатка внутренних волнений. Он смотрел в глаза слишком близко придвинувшемуся Тьелкормо прямо, не пытаясь переиграть его в гляделках, но отстранено изучая светлую радужку. Красиво, — мелькнуло в мыслях против воли, заставляя на мгновение отрешиться от тягостной ситуации. Глаза у Тьелко и впрямь были красивые — легкого голубого оттенка, как утреннее небо, еще не тронутое зарей, но передернутое легкой пеленой серых дождливых облаков. Два цвета гармонично мешались друг с другом, но оставались светлыми и чистыми. — Нравится? — Келегорм неожиданно игриво мурлыкнул, склоняя голову чуть в бок. Финдарато простодушно улыбнулся, игнорируя скрытый подтекст. — Да, у тебя красивые глаза, — честно ответил он, не обращая внимания на смешки двух других кузенов. Тонкие бледные губы Тьелкормо тоже скривились в ухмылке. Он продолжил тем же игривым тоном, не скрывая самодовольства: — А что еще у меня красивое? Наверное, он ожидал, что арфинг смутится от такого откровенного вопроса, но Инголдо лишь звонко мягко рассмеялся, откинувшись назад, чтобы увеличить расстояние между собой и феанорингом, и иметь возможность окинуть его и других взглядом. — Вы все — хороши собой и наверняка знаете об этом, так зачем эти вопросы? Сыновей Феанаро и впрямь нельзя было назвать даже заурядными, их внешность действительно была притягательной. Арфинг не собирался им льстить, но и звать уродливыми из чувства обиды никогда не позволил бы себе. Он так же знал, что многие девы смотрят в их сторону с восхищением и иногда обожанием, что тоже было значимым в общей оценке. Напряжение, копившееся в воздухе, внезапно ослабло. Келегорм рассмеялся, когда Атаринке уронил темную голову на руки, почти беззлобно обронив: — Ты в кого такой наивный? Инголдо неловко улыбнулся, не найдясь с ответом. Карантир, заговоривший впервые за все время, обронил почти грубо: — А то не ясно, в кого, — и снова замолк. Улыбка Финдарато чуть поблекла, потому что даже столь призрачный намек в сторону отца был неприятен. — Если это все, чего вы хотели — то я пойду, — арфинг попытался встать, но Келегорм удержал его за руку, потянул назад и на себя, снова придвигаясь ближе. — Куда же ты, когда мы как раз переходим к главному? Мы хороши собой, — он озорно улыбнулся родным братьям, все еще посмеиваясь над недавней шуткой, — Ты тоже вполне ничего для того, в чьих жилах течет разбавленная кровь. Так почему бы нам не развлечься немного? — Развлечься? — Финдарато насторожился и замер, так и забыв забрать руку из чужих пальцев, а Тьелко не спешил ослабить хватку. Куруфин тоже поднялся со своего места, сдвигаясь ближе. Устроился по правый бок от кузена, в то время как его старший был по левый. Похабно усмехнулся и дернул за прядку светло-золотых волос, проникновенно заглядывая в ярко-голубые глаза. — Мы же симпатичны тебе? Ты сам сказал об этом. Ты тоже нам симпатичен, — его грубые пальцы, стертые о рукоять меча и молот кузни, прошлись по скуле Артафиндэ, огладив нежную кожу лица. Арфинг замер, как кролик перед удавом, и хочется дернуться прочь, но страшно спровоцировать агрессию. — А когда двое друг другу симпатичны — они иногда развлекаются по-особому. — Атаринке склонился почти вплотную, нависая над кузеном. Тот отклонился в попытке избежать соприкосновения, но поздно вспомнил об охотнике по другое плечо. Тьелкормо положил ладони ему на талию, удерживая крепко и надежно. — Но здесь больше, чем двое, — ляпнул Финдарато первое, что пришло в светлую голову, мысли в которой бесконечно путались от слишком настырного внимания со стороны двоюродных братьев. Феаноринги снова засмеялись, отвлекшись от него на пару мгновений. — Так иногда бывает, — наставительным тоном пояснил Келегорм, смешливо фыркая еще пару минут после того, как схлынул основной приступ смеха. — Тьелко, пусти меня, — просил его Инголдо, не ясно чем смущенный больше — странным разговором или неожиданной близостью перводомцев. Он никогда не сторонился прикосновений и тактильного контакта, однако сейчас это настораживало. К тому же от такой близости невольно становилось жарко — день был и без того теплым, а феаноринги, зажавшие его с двух сторон, и вовсе казались горячими. — Зачем? — игриво поинтересовался охотник без тени былой злобы, что позволило Артафиндэ немного расслабится и поверить в то, что худшее — позади. Во всяком случае, кузены больше не злились и не смотрели коршуном, и смех их не был колким. — А зачем ты меня держишь? Отвечать Келегорм не спешил, зато Атаринке ждать утомился и, ухватив кузена за подбородок, снова развернул к себе, прижавшись своими сухими губами к чужим. Финдарато протестующе взбрыкнулся, дернувшись в захвате. Рук на его теле стало больше, Тьелкормо продолжал удерживать его за торс, Куруфин прижал коленом ноги арфинга, а решивший присоединиться Карантир крепко удерживал за запястья. Инголдо пытался отвернуться, но его все еще держали за подбородок. На мгновение стало страшно, пока он не запретил себе паниковать. Они братья, они не причинят вреда, — убеждал он себя, расслабив напряженные мышцы, — это просто злая шутка, которую надо стерпеть. Куруфину быстро надоело то, что его жертва отказывалась даже приоткрыть рот навстречу, и он отстранился, раздосадовано выдохнув сквозь зубы, недовольно сверкнув темными глазами. Артафиндэ очень хотелось стереть чужое касание со своих губ, однако руки по-прежнему держали в захвате. — Отпустите, зачем вы это д… — он снова пытался просить их, но договорить ему не позволили. Тихий Морьо, пользуясь тем, что кузен разомкнул уста для разговора, коротко дернул его на себя. Скользнул языком в жар чужого рта прежде, чем арфинг догадался сомкнуть зубы. Финдарато снова напрягся и задергался, протестующе замычав в чужие губы. Горячие слезы обиды и унижения обожгли глаза, и он зажмурился в надежде удержать влагу под веками и не дать ей позорно расчертить щеки, но пара соленых капель все же скопилась в уголках глаз и стекла на шею, под ворот светлой туники, чьими застежками неожиданно заинтересовался Тьелкормо. Карнистр требовательно гладил чужой язык своим, щекотал небо самым кончиком, и, кажется, не особо расстраивался из-за отсутствия ответной реакции. Он был нетороплив, хотя и достаточно груб. Его ласки были медленными и настойчивыми, подавляя все сопротивление в корне. Когда Морьо наконец отпустил его, Артафиндэ судорожно вздохнул и потупил взор, быстрым движением облизав влажные губы, но его снова развернули, на этот раз — к Тьелкормо. Старший, пересев кузену за спину, вынудил того откинуться спиной на себя, перехватывая поперек торса, и склонился к нему через плечо, завладевая его ртом опять. Финдарато, кажется, устал сопротивляться, и безропотно позволял себя целовать, не отвечая. Заскучавший Куруфин распахнул на арфинге тунику, с застежками которой давно управился охотник, и оставил поцелуй-укус на тонкой ключице, вынудив их жертву вздрогнуть от неожиданности. Карнистир нетерпеливо сдвинул брата, тоже нагнувшись к полуобнаженному телу, оставив свою метку совсем рядом с меткой младшего. Инголдо тихо простонал, с удивлением обнаружив прошившие тело отголоски странного томительного удовольствия. Братья не причиняли ему боли, напротив, их действия были весьма приятны, хотя до сих пор пугали арфинга своей необычностью. А еще ему было жарко в окружении трех горячих тел, тесно соприкасающихся с его собственным. Келегорм отстранился от него быстрее Морьо, насмешливо взглянув в глаза. — Мы действительно тебе так противны, или ты просто не умеешь целоваться? Финдарато испуганно взглянул ему в лицо и против воли стыдливо покраснел, чем вызвал новый приступ смеха со стороны кузенов. До сего момента он даже не думал, что стоит им ответить на ласки, но сейчас, задумавшись над вопросом родственника, осознал, что даже не знает, как это сделать. До этого ему не приходилось… ни с кем… — Что, правда — никогда? — Весело уточнил придвинувшийся Атаринке, очевидно, желающий получить полноценный поцелуй, а не то почти целомудренное касание губами, с которого все началось. — Это совсем не сложно. Просто погладь своим языком мой и не кусайся. Договорились? Финрод сам не понял, зачем кивнул, но спохватываться было поздно. В этот раз его не держали, да и сам он не пытался увернуться. Кажется, даже Карнистр перестал сжимать его запястья, и его широкие ладони переметнулись на обнаженные грудь и живот, настойчиво поглаживая. Арфинг делал так, как ему сказали — погладил чужой язык собственным у себя во рту, крепче прижавшись к чужим губам, но Куруфин был слишком пылким, и Артафиндэ чувствовал, что своей инициативой только мешает ему, поэтому вскоре перестал пытаться отвечать и снова позволял другому целовать себя. Феаноринг хмыкнул и отпустил его, хитро прищурившись: — Учить тебя еще и учить. — Простите, — по привычке ляпнул Финрод. — Ты хоть знаешь откуда берутся маленькие эльфята? — Посмеиваясь, поинтересовался Келегорм за его спиной, игриво укусив кончик острого ушка, маячившего перед взором. Инголдо вздрогнул от острой волны удовольствия и ухнул, когда другие губы, наверное, молчаливого Морьо, накрыли его сосок. — Д-догадываюсь, — краснея сильнее прежнего, чем снова рассмешил кузенов, ответил он охотнику, взбрыкнувшись в ослабших тисках. Расслабившиеся и потерявшие бдительность феаноринги не успели схватить его снова, когда арфинг подскочил на ноги и стыдливо запахнул тунику. — Полно. Пора закончить шутку, — пробормотал он, стараясь справиться с предательским румянцем и тягучим томлением в паху, мешавшим думать складно. — Ладно, может, мы и впрямь хотели подшутить, — Куруфин медленно, и как-то угрожающе поднялся на ноги, двинувшись в сторону кузена, на что тот принялся слепо отступать спиной вперед, — но ты слишком сладкий, чтобы остановиться вот так. — Брось, — вслед за ним встал и Келегорм, и за его спиной мрачной тенью и Карантир, — Ты ведь тоже получаешь от этого удовольствие. Мы научим тебя, милый кузен, и тебе будет очень хорошо с нами. — Нет, — голос Финрода дрогнул, и он прочистил горло, — здесь стоит остановиться. — Я не хочу этого, я не хочу так… — Брось, — вторил словам брата Карнистро, ловкой тенью оказавшись перед напуганным арфингом, притягивая его к себе лицом, крепко обнимая одной рукой поперек спины. Его бедра неожиданно крепко притерлись к бедрам Финдарато, и он пару раз мощно двинул ими, обтершись о чужой пах. Инголдо под таким напором отступил и стушевался, но хуже всего оказался резкий и ошарашивающий приступ удовольствия, волной прокатившийся по телу. Морьо был возбужден, и через пару мгновений не знавший таких ласк прежде, но слишком отзывчивый Финрод почувствовал, что и ему в штанах — тесно. — Тьелко, придержи. Соскакивает, — недовольно и требовательно велел старшему Карантир, остановившись и терпеливо дожидаясь, когда Туркафинвэ прижмет арфинга сзади, точно так же впечатав свои бедра в его. — А я? — Обиженно вырвалось у Куруфина, когда он понял, что ему в таком раскладе места нет. — А ты жди очереди. Всем перепадет, — утешил его Тьелкормо с усмешкой, помогая брату удерживать возмущенного кузена на месте, подстраиваясь под его ритм движений. — Не надо, я не хочу, — снова воспротивился Арафинвион, в попытке оттолкнуть от себя двоюродных братьев. — Не хочет он, — буркнул Карнистр с усмешкой, — А в бедро мне, верно, ветка упирается? Перводомцы снова разразились смехом, но в этот раз Инголдо краснеть не собирался, хоть эта шутка и была во многом откровенней предыдущих. Его телу было хорошо, и даже слишком — едва ли он мог вспомнить, когда то отзывалось подобными вспышками томительного возбуждения. Братья были умелыми и настойчивыми, а еще горячими и, несмотря на общую жестокость помыслов, — внимательными и осторожными. Но фэа было больно. И страшно. То, что происходило, быть не должно. И вряд ли этим дело кончится. Что феаноринги не умели вовсе — так это вовремя отступить, сей раз — едва ли исключение. Словно в подтверждение его ужасным мыслям, одна из рук — чья именно, он не уследил, оттянула пояс штанов в попытке втиснуться под плотную ткань и огладить ягодицы. -Хватит, — тихо, сбиваясь на шепот от перехватывающего легкие дыхания, попросил он. Его немного трясло от напряжения и обиды, а глаза немного щипало от позорных слез разочарования. Он никогда не думал, что феаноринги, несмотря на их ярую нелюбовь к Третьему Дому, смогут поступить с ним так. Кузены не остановились, их дыхание было таким же рваным и неглубоким, как у Финдарато, и тихие стоны изредка срывались с губ. Едва ли они его вообще слышали. — Я не хотел этого делать, — почти страдальчески выдохнул Инголдо, закусывая собственные губы до крови, отрешившись от требовательных касаний грубых пальцев к коже, от сладкого томления в паху, от размеренных движений, нагнетавших такое необходимое возбужденному телу трение, — Хватит! — вскрикнул он громче, отбрасывая родственников от себя магией, пришедшей из глубин тревожной фэа. Перводомцев разметало по поляне, как ветер раскидывает потерянные деревьями листья в своем порыве. Будь он менее оскорблен и напуган, обязательно проверил бы, не налетел ли кто на острую низкую ветвь или камень. Сейчас он знал одно — его воротит от этого места. Рванув прочь, Финдарато вылетел на тропу к городу, спешно застегивая на себе тунику и одновременно с тем поправляя растрепанные светлые волосы, не сбавляя шага. Он хотел злиться, очень хотел, однако мягкий характер не позволял. Позже он простит неразумную троицу кузенов, придумает им оправдание и попытается не дрожать от случайных прикосновений, но сейчас ему страшно и больно от обиды. Настолько, что творческую певчую душу неожиданно охватила не знакомая ей до этого апатия.