Чистая пара

Савада Тсунаёши открыл глаза и зевнул, неторопливо потягиваясь. Внутренности тут же скрутило в узел. Впрочем, за прошедшее время Десятый даже немного привык к тянущему ощущению внизу живота. Да и таблетки спасали, конечно. Стоит отметить, что спасали они не от всех. Имелся в его семье один человек, от запаха которого у Тсунаёши напрочь срывало тормоза. Двадцать пять лет, а ощущения всё те же, что и в пятнадцать. И запах всё такой же. Дыня и что-то такое неуловимое, морское. Именно. От Гокудеры пахло солёным ветром и тёплыми от солнца дынями. А ещё исполнением желаний и обещанием укрыть от всех невзгод и неприятностей. Каждый раз Тсуна, видя его, ощущая его запах, проваливался в пучины умиротворения и спокойствия. Характер у Урагана всегда был взрывным, но Десятый так привык к нему, что изменись Хаято, и весь мир бы встал с ног на голову. Савада почистил зубы и умылся. Сегодня нужно идти в штаб. Он взял небольшой отпуск на время течки, но она, дама непредсказуемая, задержалась, а выходные уже закончились. Хранитель Неба захватил с трюмо спрей, перебивающий запах омеги, и проглотил сразу две таблетки из упаковки. - Ну, можно идти, - подвёл итоги он, удовлетворённо смотря в зеркало. Костюм сидел идеально. Савада смахнул с плеча невидимые пылинки и вышел из дома.

***

Десятый отложил последнюю стопку бумаг, соединённых скрепкой и, довольно вздохнув, облокотился на спинку кресла. Достав из тумбочки бутылку вина, он долил себе в бокал рубиновой жидкости и сделал небольшой глоток. Шатен прикрыл глаза и начал массировать виски, когда в дверь постучали. - Да? – устало отозвался Тсуна. – Войдите. Дверь немного приоткрылась, и в комнату проскользнул Ураган Вонголы. Войдя, он сразу же закурил и молча облокотился на стену, даже не приблизившись к кожаному диванчику. - Гокудера-кун? – Десятый приподнялся и пристально посмотрел на хранителя. – Что-то произошло? Внутри защемило, едва ноздрей коснулся сладковатый аромат морского бриза. Низ живота противно потянуло, и шатен немедленно сел обратно, чувствуя, как начинает возбуждаться. Он и так постоянно следил за каждым своим движением при Урагане, стараясь держать себя в руках. Но Хаято четыре года не заставал его во время течки. За это время Савада начал искренне полагать, что свыкся с ощущениями течной шлюхи, но не тут-то было. Рядом с Гокудерой все приобретённые навыки испарялись, словно сизый дым его сигарет, оставляя после себя лишь горьковатый привкус на языке. - Джудайме? – Хрипло выговорил Хаято и опустился на колени. – Приношу вам свои глубочайшие извинения касательно произошедшего недавно инцидента. Я виноват. Я не смог держать себя в руках, как это подобает истинной Правой Руке Десятого Босса Вонголы. Савада хотел уже выйти из-за стола, но осознание выпирающего бугорка на его брюках не давало ему покоя, поэтому он лишь задумчиво посмотрел на хранителя Урагана и тихо произнёс, слегка растягивая гласные: - О чём ты, Хаято? Взгляд расширившихся от удивления изумрудных глаз подрывника встретился со спокойными глазами Босса. Он никогда не называл хранителя по имени. Всегда только «Гокудера-кун», «Гокудера-кун». - Б-босс… - Блондин запнулся и взмолил, слегка покраснев. – Не вынуждайте меня озвучивать моё кощунственное поведение! Тсуна, чувствуя, что теряет остатки самообладания, хлебнул из бокала, ускоряя процесс, и нарочито медленно повторил: - О чём ты, Хаято? - Т-тот поцелуй… Гокудера не знал, куда деть глаза. Он поискал взглядом ставшую внезапно нужной пепельницу и тихо простонал про себя: она находилась на столике недалеко от письменного стола Десятого. Поднявшись, он нехотя подошёл к ней и неуверенно присел на край дивана, всё ещё избегая смотреть на Босса. Чиркнул зажигалкой. Луч света озарил его смущённое и обеспокоенное лицо. Савада невольно залюбовался игрой света и тени на его бледной коже. Понимая, что пауза и так затянулась, а Босс ждёт его ответа, подрывник выдохнул и продолжил: - Я виноват перед Вами, Джудайме. Я не имел права приближаться к Вам так близко и, тем более, прикасаться к вашим губам, - голос его задрожал, и Тсуна забеспокоился даже: уж не слёзы ли накатили на его скупую на чувства Правую Руку? За окнами стремительно темнело, но Тсунаёши не торопился включать свет. В полумраке кабинета видно было только нетвёрдый силуэт подрывника и вспыхивающий периодически красноватый уголёк сигареты. Тсуна достал второй бокал и налил блондину. Тот, поблагодарив, сделал небольшой глоток и поставил фужер на столик. - Хаято, - позвал Босс. - Да, Джудайме? Сигарета снова закончилась. Подрывник чертыхнулся и достал новую. - Всегда хотел тебя спросить, почему ты так много куришь, Хаято? – Донёсся до него очередной вопрос и звон стекла. – Кажется, когда мы познакомились, ты курил гораздо меньше. «Чтобы не чувствовать Вашего запаха, - промелькнуло тут же в голове. – Чтобы не сходить постоянно с ума. Чтобы быть в состоянии защитить Вас… тебя». Это, столь фамильярное, обращение удивило его. Не то чтобы неприятно, но неожиданно. - Привычки с годами укрепляются и становятся сильнее, - хмыкнул Гокудера. - Скажи, тебе понравилось меня целовать? – внезапно спросил шатен и задумчиво склонил голову набок. Блондин, поперхнувшись дымом, закашлялся, но поднял голову. «Чёрт, он меня провоцирует, - подумал Хаято и, густо краснея, заметался в поисках ответа. Сейчас он был даже благодарен слишком тусклому освещению. – Если я скажу, что понравилось, Джудайме рассердится. А если солгу… Я причиню боль Боссу, да и врать ему не хочется…» - Ну… - нетвёрдо начал Гокудера, внутренне сжимаясь. - Я плохо целуюсь, да? – Савада огорчённо уставился в столешницу. – Только честно. - Что вы! Вы отлично целуетесь, Джудайме, - вскакивая, выпалил Ураган, внезапно понимая всю абсурдность ситуации. Только что он ломал голову, как ответить на вопрос Босса о поцелуе, а сейчас открыто признаётся, что ему понравилось. - Хаято, научи меня целоваться, - Тсунаёши прямо посмотрел на своего хранителя и замер, ожидая его ответа. - Н-но… Джудайме… - Это приказ, - заявил Тсуна и широко улыбнулся. Всю усталость как ветром сдуло. Босс встал из кресла и, приблизившись, уселся напротив хранителя. Гокудера громко сглотнул и, почувствовав, что бычок начинает жечь пальцы, дёргано потушил сигарету. От близости Савады и его запаха начало медленно сносить крышу. Две верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, открывая вид на почти белоснежную в темноте кожу. Хаято, поняв, что задерживал дыхание, выдохнул, протянул руку и коснулся лица шатена. Провёл ладонью по тёплой гладкой щеке, скользнул к шее, пробежал прохладными пальцами по кадыку и ключицам. Тсунаёши задышал как-то рвано и часто, прикусывая до крови губы. Ураган склонился над ним и бережно коснулся пухлого ротика своими губами, зализывая ранки, оставленные Боссом. Затем язык властно двинулся глубже, изучая и запоминая каждую мелочь. Ласково прошёлся по нёбу, вызвав у Савады мелкую дрожь, скользнул по его языку. Хранитель неохотно разорвал поцелуй и отодвинулся. Сердце стучало, словно бешеное, всё его естество жаждало большего, но крохотные крупицы разума пытались привести организм в надлежащий порядок. Тсуна как-то по-детски глянул на него и спросил, обиженно надув порозовевшие губы: - А что, это всё? Хаято вздрогнул, выронив сигарету, и повернулся. - Вы ведь приказали научить Вас целоваться. Но Вы и так прекрасно целуетесь. - Я хочу ещё, - Босс капризно топнул ногой, и Ураган, наконец, понял, что тот пьян. Блондин вздохнул и начал терпеливо объяснять: - Джудайме, вы сейчас в алкогольном угаре и слишком сильно пахнете, - он сам подивился тому, как легко пошли нужные слова. – А я могу просто не сдержаться, и всё это выльется во что-то большее. Парень вдруг охнул и проклял себя за тупость. - Джудайме, у вас ещё… течка?! Признаться, войдя в кабинет, запах слегка оглушил его, и первое время подрывник приходил в себя, но уже потом, когда в комнате повисла плотная дымовая завеса, он просто подумал, что Босс не использовал сегодня спрей, вот и всё. - Ну, и что с того? – Недовольно пробурчал шатен и прижался спиной к плечу Урагана, запрокинув голову. Того моментально пронзила дрожь. – В конце концов, это ты настаивал, что, пока не найду своего альфу, я должен воздерживаться. И давай на «ты» хотя бы наедине. Хаято, я устал. Я больше не могу так. Я десять лет принюхивался к окружающим, но чувствовал всегда только твой запах. Это сводит меня с ума. Гокудера мягко обхватил плечи Десятого и нежно сжал его в объятиях, всё ещё не до конца веря в услышанное: - Ёши, повтори, пожалуйста… - Если бы он только раньше узнал, как легко оказалось назвать Босса просто по имени. - Я люблю тебя, Хаято. Даже если ты не чувствуешь ко мне того же самого. Ураган мягко повернул к себе хранителя Неба и взял его за подбородок: - И я люблю тебя. Ты даже не представляешь, насколько. Губы слились в поцелуе, а языки закружились в известном только им танце. Гокудера, сдерживая себя уже из последних сил, уложил шатена на спину и неторопливо расстёгивал пуговицы на его рубашке, продвигаясь всё ниже и лаская ртом каждый оголившийся сантиметр бархатной кожи, а тот чуть слышно постанывал. Ткань с тихим шорохом упала на пол. Брюки уже давно увлажнились, и нижнее бельё неприятно терлось о напрягшийся член. В штанах уже начало ломить, но тут рука Хаято опустилась ниже, и Тсунаёши шумно выдохнул ему куда-то в шею. Пальцы запутались в пепельного оттенка волосах, растрёпывая и запутывая их ещё больше. Гокудера быстро расстегнул брюки Босса и стащил их вместе с трусами, отбросив в сторону. Поглаживая член Десятого, он вобрал его в рот и начал медленно посасывать, доводя того до дрожи и всхлипов. - Ха-а-я-то, - простонал Тсуна, совершенно переставая соображать. – Я больше не могу… Войди… в меня… Подрывник, не прекращая своих действий, приставил пальцы к входу и медленно начал вводить их внутрь. Савада нетерпеливо дёрнулся, насаживаясь сильнее, и громко застонал. Тонкие прохладные пальцы пианиста пробирались всё глубже, достигая центра удовольствия и вырывая из груди Десятого бессвязные обрывки слов. Чувствуя, что так он и сам долго не протянет, Гокудера оторвался от тела шатена и вернулся к его губам, снимая с себя мешающую одежду. Избавившись от ненужного, он перевернул Босса на живот и продолжил истязать его попку: приставив член к истекающей дырочке, он слегка надавил на неё, и стенки тут же мягко обхватили его, чуть заметно пульсируя. Хаято не смог сдержать полный удовлетворения стон, а Савада зашёлся в беззвучном крике. - Ёши, - обеспокоенно спросил Ураган, останавливаясь и давая партнёру привыкнуть. – Тебе больно? - Нет, - прохрипел тот и улыбнулся, выдыхая. – Мне безумно приятно. Знаешь ведь, что ты у меня первый. И сильнее, Хаято, пожалуйста. Не бойся, я не такой хрупкий, как раньше. Блондин хмыкнул и ускорил темп. С каждым разом он всё глубже проникал в это желанное до умопомрачения тело, вколачивался в него, вырывая рваные вскрики. Хлюпанье разносилось по кабинету. Горячий воздух обжигал лёгкие, а они всё никак не могли остановиться, хотя оба кончили не меньше десятка раз. Словно извиняясь друг перед другом за десятилетнее ожидание, они сходили с ума, безрезультатно пытаясь насытиться. Уже под утро они в изнеможении упали на диван и закурили. Ураган ласково потрепал Десятого по голове и чмокнул в висок, укутывая покрывалом. - Может, мы действительно с тобой "чистая пара"? - Может. Но я сейчас думаю о другом... Хаято, - пробормотал Тсуна заплетающимся языком. – Ты столько раз в меня кончил… Я, наверно, забеременею… Гокудера вскочил: - Господи, какой же я идиот! Мне даже в голову не пришло… - Потом зелёные глаза подёрнулись мечтательной дымкой, представляя бегущего навстречу мальчугана со светлыми растрёпанными волосами и глазами цвета охры, и парень отобрал у шатена сигарету. – Знаешь, что я тебе скажу, Ёши? Будущей матери нельзя курить.