Тепло родного человека.

Место сбора аркобалено. — Не хватает Юни и Лар Милч, это обозначает что-либо? — спросил Реборн, смотря на девушку, чьи шрамы его заставляют улыбаться, они признак того, что перед ним та, кто на самом деле способна изменить многое, способна больше, чем быть хранителем. Его отталкивала в первую минуту эта внешность, но потом он разглядел за ней нечто большее, нечто что важное для него самого. — Они ещё не закончили, им нужно больше времени, чем вам, так как у них особое пламя, — Вита держала в руках медальоны разного цвета, они были все одной формы. Клевер, четырёхлистный клевер, любой бы наверное не понял, а она улыбалась и прекрасно знала, почему именно этот цветок. — Что ж, пожалуй, ваши пустышки теперь рассыпались, и у меня для вас небольшие подарочки, — она положила перед каждым сидящим за столом по одному медальону и, улыбнувшись сказала: — Поздравляю с тем, что вы теперь живые. — Зачем они нам? — спросил Колонелло, вертя в руках клевер синего цвета, он был не большой, но нравился ему. — Они усилят ваше пламя, и, если что-то, вы всегда сможете найти друг друга,  — она положила на стол оставшиеся два медальона, что были синего и белого цвета. — Интересная вещица. Вижу, скука добралась и до тебя, — прокомментировал Верде, с улыбкой смотря на девушку, что удивила его и вдохновила двигаться дальше. — Да, не могу сказать на счёт скуки, просто задания лёгкие попадаются, да и бумажной работы не мало, эта вещь скорее моё желание облегчить вам жизнь. Ну и как я уже говорила, я хочу объяснить, одну вещь связанную с вашим пламенем, — она посмотрела на заинтересованный взгляд каждого и с улыбкой сказала: — Буду честной, ваше пламя никак не может быть обычным ли же быть слабее другого. — Но ведь мы лишились сил, значит пламя должно быть обычным, — сказал Колонелло, но словив на себе тяжёлый и насмешливый взгляд, замолк. — К ваше пламени теперь добавилось пламя Облака, оно будет усиливать любой тип пламени. — Значит мы можем быть сильнее, чем носитель этого чудного пламени? — с интересом спросил Череп. — Сильнее?! Едва ли, моё пламя будет посильнее пламени чистого Неба, так что нет, вы слабее меня, — Реборн с удивлением понял, что эта девочка может сама встать во главу мафии, она может быть там, до куда доходят лишь единицы, но она подчиняется. В его голове сразу всплыл один вопрос. — Почему тогда ты здесь? Тебе в пору быть в Вонголе, — сказал Череп, чем заставил Виту за смеяться. Немного истеричный и добрый смех, который сразу отразился от стен небольшого помещения. — Вы сейчас серьёзно говорите о мафиозной семье, которая сама себя разрушает? Если бы я и желала быть в Вонголе, то я бы в первую очередь устранила помеху в виде Десятого босса, а потом бы взяла на себя всё, что возможно, но, пожалуй, это слишком муторно, да там столько долгов, ещё с этим разбираться. Мне лень. Да и пожалуй там и без меня и так цирк. Не поверю, что кому-либо из вас хочется помогать Вонголе. — Да, ты права, мы не хотим помогать это мафиозной семье. Нас до этого времени удерживал тот факт, что мы часть Вонголы, но теперь мы на самом деле можем поискать себе место в какой-либо семье, — сказал Реборн. — Я так и думала. Ну что ж, пожалуй, я могу вас отпустить. Уж идите, хоть поживёте как свободные люди, — все переглянулись и никто не решил подняться. — Ох уж это молчание. Через пару дней узнаете что с этими двумя, а пока можете уж выйти наружу и куда-либо сходить, комнаты здесь есть. — Заманчиво, — сказал Верде, встав, и направился к выходу. — Эй, ты на самом деле не собираешься ждать? — спросил Колонелло. — Нет, я просто хочу пройтись и понять, каково это быть живым. Сидя здесь, ты ничего не добьёшься. Я хочу лишь понять, как это, дышать, зная, что ты живёшь один раз и счастливо. — Колонелло, Верде прав, нам незачем тут сидеть, мы можем положиться во всём на эту девочку и пойти узнать жизнь, — послушавшись Фонга, все вышли, но лишь Реборн остался неподвижен и посмотрел на девушку, что положила руки перед собой и улыбалась. — Ты ведь хотела узнать ответы на вопросы, я скажу, — он посмотрел на девушку, что, колеблясь, сняла бласлет, снимая иллюзию и показывая себя настоящую, шрамы остались, но блеск в глазах и яркость волос заставили его улыбнуться. «Безжизненная, это не о ней», — подумал Реборн. — Я внимательно слушаю. Пока я презираю тебя, но возможно ты изменишь моё мнение о тебе, — она посмотрела в глаза Реборну с улыбкой, зная, она услышит правду, правду, которая останется лишь для неё, она не станет никому об этом говорить, она понимала, что сила Тсуны зависит от её прошлого, скажи сейчас, что он не хотел для её зла, и это всё во благо, она опустит руки и не станет сильнее. — Знаешь, сначала я думал, что всё хорошо, она сильна и её окружают хранители, но потом я начал замечать, что эти самые хранители не дают ей стать сильнее и есть стойкое ощущение, что они не настоящие, словно всё это притворство. Тогда я принял это как незначащую мелочь, это было ещё до встречи с Мукуро. Пожалуй, после неё я и стал замечать всё это более явно, стал понимать, они не истинные, стал видеть, как они сражаются, как готовы идти за своим Небом, но понимал, они её бросят, если этого потребует ситуация, знал это, поэтому написал письмо Девятому, после конфликта колец. Я корю себя за это, я солгал, что она не хочет дальше быть в мафии, что она не так сильна и что она не сможет стать должным главой Вонголы. Я не знал, что с ней будет, хотел верить, хотя бы один хранитель настоящий, хотел, чтобы она обрела настоящую семью, — он помолчал и добавил: — Я знаю, ей было очень больно, и по сравнению с её болью, снятие проклятья не более, чем незначительная рана, которая скоро заживёт. Я хочу верить, она найдёт свою семью и она будет улыбаться, а её рана в груди от предательства заживёт и станет прошлым, которое сделает её счастливое настоящее. Когда-нибудь я извинюсь перед ней, расскажу ей всё. Знаешь, я не думал, что они напишут ей письмо, они испугались даже лично ей сказать, что хотят, а я лишь оставил письмо и… и, сжимая кулаки, ушёл, закрыв дверь. За всю свою долгую жизнь я единственный раз плакал. Я всегда находил нужных хранителей, они всегда были верными и помогали своему Небу, но в этот раз я ошибся, — он снял с головы шляпу и опустил голову, ему было противно, противно от самого себя. — Что ж, это достойно уважения, но в одном вы не правы. Есть один хранитель, который её не предал. Я не говорю, кто это, я лишь хочу сказать, что вы поступили правильно. Она простит вас, когда поймёт это и примет. Ей осталось совсем немного до того момента, когда она достигнет той силы, которая будет способна на всё, что угодно. Если вам есть за что корить себя, так это только за то, что вы позволили ей поверить этим людям, не более. Я, пожалуй, понимаю вас, и от моего презрения, уж прости, ничего не осталось, вы поступили так, как должны были, а об остальном позвольте позаботиться нам, — она встала и с улыбкой направилась к себе в комнату. Она узнала многое, ей осталось лишь помочь своему Небу, а потом уже подумать о себе и договоре с Бермудой.