Дорогие мои читатели и Феллис! Отличный сон, отсутсвие нервотрёпки и запрет врачей на физические нагрузки сделал своё дело! Я буду чаще писать! Вот вам, бонус моего счастья, новая глава!..
Морриган в очередной раз коротала своё время у постели нежданной гостьи, год назад принесённой матерью в стены их хижины. Расчёсывая и заплетая белоснежные волосы в сложную косу с ленточками, монистами и бусинками, девушка всматривалась в лицо гостьи. За это время Морриган выучила девушку наизусть: матовая чёрная кожа, иногда светящаяся изнутри фиолетовым; шрамы, на правом предплечье, один — как будто от клыков огромного животного, излучающий ужасную ауру смерти и жизни одновременно, второй — от ножа, от которого несёт магией крови; шрамы на спине, как будто девушку хлестали плетью, или ремнём; шрамы на запястьях, как будто девушка пыталась выбраться из оков; шрам на лбу в виде странной руны, тоже несущий магический след… Морриган заочно знала это беловолосое чудовище. Воспитанница Диких Земель была убеждена, что девушка участвовала не в одной и не в двух магических битвах, и выходила оттуда победителем. За время, что девушка провела у постели беловолосой, она научилась заплетать её шикарную снежную гриву, делать массаж почему-то растущим, а не атрофирующимся мышцам, которые ощущались, словно девушка постоянно тренируется, кормить при помощи магии, напевая ей что-то из того, что придумала сама или слышала от матери… И, порой, непроизвольно засыпая у постели гостьи (которую считала уже сестрой), и, проваливаясь в Тень, Морриган замечала исчезающий где-то вдали силуэт беловолосой. Не зная её имени, Морриган называла не приходящую в себя «спящую Красавицу» «Swarte» [Сварта]*, что на её родном языке означало «Чёрная звезда». Да и вообще, Морриган часто думала, что будет, когда Сварта проснётся. Ведь так много хотелось узнать! Так много показать!.. Так о многом расспросить и рассказать!.. И потому, когда Морриган опустила взгляд со стены, увешанной самодельными шторами, на лицо Сварты, и столкнулась с осмысленным, настороженным, изумрудным взглядом, первой реакцией было удивление.
— Эмм… Привет?.. — Морриган терялась не часто, но когда терялась, становилась очень милой.
— Пх… кх-кх-кх… — гостья закашлялась. Морриган бросила недоплетеную косу, и принесла девушке воды. Та с благодарностью на неё взглянула, и мелкими глотками, смакуя, выпила весь стакан. — Привет.
— Ты говоришь на ферелденском?! — обрадовалась Морриган. Вместо ответа она получила только кивок.
Пока Морриган всматривалась в гостью, сама Серегвезрин тоже рассматривала свою нежданную компаньонку. Высокая, немногим выше неё самой, брюнетка с аристократически-бледной, почти алебастровой кожей. Ладно сложенная, пропорциональная фигура, с тугими жгутами мышц, явно тренированных. Длинные, как у пианистки пальцы, с аккуратными ногтями тёмно-фиолетового цвета. Длинные черные волосы завязаны в хитромудрую причёску, с вплетенными лентами, бусинами и монистами. Одежда странная, но понятная, — магически создающая щит вокруг тела, прикрывающая самое важное и не стесняющая движений. У стены — посох, скорее всего, даже этой девушки. Живые чёрные глаза внимательно рассматривали её саму, и когда их глаза встретились, чёрные, как ночь у Морриган и зелёные, холодные, как изумруды у Серегвезрин — они улыбнулись друг другу.
— Морриган имя мне. В гостях у нас ты год уже. В Тени ты время это потратила из жизни, всё время это я пригляд несу за тобой. Маменька моя в руинах Серых Стражей форпоста нашла тебя, в обличии дракона принеся сюда. Ты без сознания была, и был при тебе лишь посох, да то, что было одеждой когда-то. По матери моей поручению смотрю я за тобою. До Остагара от хижины нашей неделя ходу пешего, ты в Диких землях Коркари. Что я, что мать моя — отступницы, и нас народ не любит… Коль хочешь, — оставайся, а нет — никто не держит, я дорогу укажу. Коль хочешь ты остаться, прошу тебя к вечернему костру! — невесело усмехнулась Морриган, ожидая неприятной реакции.
— Спасибо, — вместо этого услышала она, и чёрные глаза распахнулись в удивлении. Голос у гостьи был приятный, мелодичный, с хрипотцой, — возможно, после такого длительного состояния «в отключке», с мурчащими нотками. — Меня зовут Серегвезрин, я тоже маг-отступник, точнее, тут такой магии я ещё не встречала. Я — Некромант, и безмерно благодарна вам с матерью за то, что приютили меня и заботились обо мне. Если предложение твоё — искреннее, то я останусь.
— Останешься, конечно, дитя! Ты молода ещё, чтоб самой в мир выходить, да и опасно там. — От двери послышался старушечий голос, и в хижину вошла… наверное, женщина. Седые волосы были убраны в странную причёску, образующую как бы рога на голове женщины. Она сама была достаточно высокой и худой, а оранжевые глаза светились мудростью и хитростью, до которых самой Эрин было ой, как далеко. Беловолосая удивлённо посмотрела на женщину. — Не смотри так на меня, Флемет я, Ведьма из Диких Земель. Морриган — дочь моя.
— Приятно познакомиться с вами лично, Аша-белланар. Моё имя Серегвезрин.
— Серегвезрин? Ха-ха-ха! — жещина рассмеялась. — Что же, проходи к костру.
С некоторым трудом поднявшись, опираясь на руку Морриган, девушка прошла к костру. Похлёбка с грибами, травами и заячьим мясом, что приготовила Флемет, была на удивление вкусной и питательной. Девушка с удовольствием наконец-то съела нормальную пищу, а не ту, которой её кормили в Тени — смесь Лириума и какого-то ещё минерала, который был на вкус, как чуть подгнившее яблоко, но утолял голод, жажду и убирал чувство неправильности из организма, который частенько бунтовал. Флемет подождала, пока гостья наесться, и жестом пригласила её к холму за хижиной. Когда за ними пошла и Морриган, женщина сурово взглянула на неё.
— Но мама! Сдаётся мне, что право я имею знать…
— Молчи, дитя, и пусть сама решает гостья наша, кому при разговоре стоит быть.
— Пусть будет. — Покачала головой Эрин. Обнаружив у постели своей девушку, которая, наверняка, привыкла так проводить время за целый-то год, она считала её кем-то вроде близкого человека, и считала, что в таком маленьком и скромном обществе, как у них, тайн и секретов быть не должно. Знала по прошлой жизни — до добра это не доводит…
— Ну, что же, дитя, садись, нам многое обговорить предстоит. — Аша-белланар махнула рукой, и из воздуха соткались три больших красивых кресла, столик со стоящими на нём чайничком, тремя чашками и печеньем. — И ты, дочь моя, садись. И слушай внимательно.
Когда все трое расселись, Флемет внимательно посмотрела на них, и тяжело вздохнула. Гостья устроилась в кресле в достаточно странной, на неопытный взгляд, позе. С одной стороны, она как будто свернулась калачиком в кресле, забравшись в него с ногами, одну руку спрятав под коленями, а другой, опираясь на них же, положив на сгиб локтя наклонённую голову. Но, если взглянуть на это с другой стороны…. Кресло Флемет загораживало ей обзор на поляну сзади, и, наклонив голову, девушка улучшила себе обзор. Такая поза, к тому же, позволяла ей мгновенно уйти с возможной линии атаки, как открывая простор для действий Морриган и Флемет, так и оберегая себя от возможной опасности. Морриган же села немного по-другому, слегка вычурно, так, как будто находилась в каком-то поместье, среди своих слуг и подчиненных, но Флемет, зная дочь, как облупленную, знала: такая поза — лишь защитная реакция. Морриган волновалась.
— Итак, дитя.— Обратилась Флемет к Серегвезрин. — Я знаю, что ты, и душа твоя, не из этого мира. Не знаю, что ты пережила там, и насколько это было ужасно, но здесь, сейчас, похоже, ситуация не лучше. Начинается война, я чувствую это, хоть и не знаю, с какой стороны идёт опасность. — Старая ведьма властно подняла руку, когда Морриган хотела что-то сказать. — Молчи. Дитя, сначала я расскажу то, что смогла выяснить. Ты, — обратилась седая ведьма к дроу, — пробыла в нашем мире уже год. Год, который ты провела на постели в нашем доме без сознания. Ухаживала за тобой моя дочь, Морриган, и её стоит благодарить за то, что тело твоё в полном порядке и даже больше. Морриган рассказала мне, да и я сама видела — на твоём теле шрамов больше, чем должно быть у такого ребёнка, как ты. Знаю, что в твоих жилах течёт кровь очень сильного и древнего Дома, но об этом ты и сама мне можешь рассказать. Я не заставляю. Я лишь хочу знать о тебе то, что ты позволишь, чтобы помочь тебе в будущем.
— Что же, Флемет… Вы правы, я не из этого мира. То, как я сейчас выгляжу… Мои шрамы… Это очень долгая история, достаточно жестокая и несправедливая. И она может показаться тебе не совсем правдивой, ведьма Диких Земель.
— Дитя, я чувствую ложь. И я чувствую твоё спокойствие. Так что — говори, и мне, и дочери моей будет интересно узнать о тебе.
— Так и быть, Флемет, Ведьма Диких Земель, слушай. Имя мне тут — Серегвезрин Каленхад, но когда-то давно, когда я ещё не отчаялась окончательно, ещё до того, как ты нашла моё тело в руинах форпоста Серых Стражей… Меня звали Генриеттой. Я была Наследницей Певерелл, одного очень могущественного рода некромантов. Мои родители, — Лорд и Леди, но уже другого рода, отреклись от меня, а тот, кто был наставником, проклял так, что я вряд ли бы дожила до совершеннолетия. Я была в отчаянии, ведь всё, что я видела до этого, вся моя жизнь — они оказались сплошными ложью, фарсом и обманом. В нашем мире существуют такие… создания… раса, которая никогда не вмешивается в дела людей. Их называют гоблины. И, когда я пришла, чтобы немного прояснить ситуацию и узнать о том, кто я и что я…. Меня постигла страшная правда.
Мой отец… если я ещё могу так звать это бесхребетное, низкое, ничтожество… Наследник, так и не ставший Лордом, но гордо себя им именующий. Низкая, подлая тварь, не имеющая понятия о чести, долге, справедливости и честности. Существо настолько жестокое, чтобы использовать ребёнка как приманку для сильнейшего Тёмного мага столетия, с которым на тот момент была война. Жестокий настолько, чтобы этого самого ребёнка обречь на одиннадцать лет ада, персонального. С теми, кто магию ненавидит и всячески пытается истребить. В ребёнке. С теми, кто этой магии не имеет, но хочет избавиться всеми силами. Одиннадцать лет побоев, голода, страха, боли и существования в постоянном ожидании удара. С любой стороны. А потом — откровение и сенсация — я маг. Волшебник. И еду в школу. Открытие за открытием: я богата, у меня есть власть, у меня есть Титул. Правда, как я потом узнала, совсем не тот, который мне говорили. А потом — ещё семь лет приключений, из которых я почему-то всегда выходила победителем. Три года — пришлись на войну. Кровавую, жестокую и бесчеловечную. Ту, которую я же и закончила. Ту, которую развязал якобы мёртвый наставник, учитель и тот, кто должен был хранить жизни детей, а не подставлять их под удар, толкая на передовую. Знаешь, откуда эти шрамы? — Сварта взглянула почему-то на Морриган, а не на Флемет. Та покачала головой неопределённо. — Вот этот, — девушка приподняла рубаху, показывая след от сдёртой кожи на боку, — остался от дубинки горного тролля. Мне тогда сломали позвоночник в пяти местах. Вот этот, — она показывает испещренные ямочками ладони, — от человека, сгоревшего заживо от моего прикосновения. Я стала убийцей в одиннадцать лет, по воле своего наставника, прятавшего меня от мира и мир — от меня. Вот этот, — она показала предплечье, где красовался рваный, сероватый шрам, на чёрной коже смотрящийся очень странно, — от укуса василиска, который я пережила в двенадцать лет. И выжила лишь благодаря тому, что рядом был феникс, поплакавший на мою рану. — Флемет только хмурилась, а Морриган сидела, зажав рот руками, и почти не дыша. Серегвезрин рассказывала страшные вещи.
— Вот этот шрам, — девушка показала странгуляционную, почти белую борозду на шее, — от проволоки, которой мне пытался мой обычный, не-маг, кузен, перерезать горло. Только потому, что после того, как он сломал мне руку, она почти сразу же зажила. Вот этот, — девушка показала на разодранное плечо, напоминающее плохо зажившие порванные мышцы, — от когтей оборотня. Этот, — она показала на чуть неправильно и как бы в стороне стоящий мизинец на левой руке, от которого тянулась длинная полоса почти до самого локтя, — от дяди, который пытался отрубить мне руку за воровство, которого я не совершала. Вот этот шрам, — Сварта указала на шрам от ритуального кинжала, аккуратный розовато-серый рубец, — от ритуального ножа, при помощи которого воскресили моего злейшего врага, сильнейшего Тёмного Мага, страх всей страны, в которой я жила. Тогда же я получила этот, — две аккуратных заросших уже дырочки ямочке над левой ключицей, — и этот, — как будто бы аккуратный прокол между шестым и седьмым рёбрами, — шрамы. Один — от укуса акромантула, огромного арахнида, а другой — от проклятия человека, чей разум подчинили. Вот этот шрам, — блёклая надпись на неясном языке на тыльной стороне левой ладони, — я получала на протяжении почти всего года от проклятого артефакта, которым пользовалась в качестве наказания наша учительница. Этот шрам, — несколько рваных полос, оставшихся на правом боку, бедре и немного — ноге, — я получила на шестом курсе своего обучения от врага, который мог бы быть другом. Остальные шрамы… Большую часть из них я получала на протяжении всей жизни.
— И те, что на спине твоей?.. — Дрожащим голосом спросила Морриган.
— И те — в том числе. Ты сидела у моей постели почти год… Скажи, тебя не удивило такое количество шрамов?
— Удивило, но маг ты сильный, и в битвах многих побывала. Пусть не легка жизнь была твоя, но знаю я тебя заочно, и помочь готова, чем скажешь. Но примешь ли ты помощь мою?..
— Приму, как ни странно. И твою, и матери твоей. — Серегвезрин мрачновато улыбнулась. — Мой мир пал, поглощённый Хаосом. Этому миру грозит опасность, но он ещё не обречён. И я тут для того, чтобы помочь избранному Первозданными спасти этот мир. Вы со мной?
— С тобой, дитя. — Кивнула Флемет, внутренне гордясь и собой, и своей дочерью, и гостьей, которую почему-то считала своей если не дочерью, то родственницей точно.
— Я с тобою. — Кивнула Морриган и, встав, обняла беловолосую девушку. С тех пор время понеслось вскачь.
Флемет обучала девушек, проводя с ними очень много времени. И для Морриган, и для Серегвезрин, время летело, как бешеное. Заполненное тренировками, беготнёй по Диким Землям, когда в хижине они не появлялись неделями и месяцами, охота с волками, с хасиндами… Да с кем только они не охотились и чего только не делали!..
***
На следующий день после того судьбоносного разговора Флемет проверила обеих девушек. Странное заклинание, и физические упражнения, которые старая ведьма заставляла делать девушек, дали свои плоды. Флемет тогда ещё сказала, что «Всё так, как я и думала». Что это значило, девушкам она не хотела рассказывать, но вняла доводам Эрин, и рассказала. Это было старинное заклинание хасиндов, которым пользовались для того, чтобы определить, к чему лежит склонность мага и человека вообще. Оказалось, что обе девушки — просто кладезь талантов.
Морриган, как истинная дочь своей матери, имела невероятно сильный дар к травам и минералам, а значит, — не только могла заставить их расти или засыхать, изменять свои свойства или не проявлять их, — но и при должной тренировке могла стать отличной травницей-зельеваром. Флемет сказала, что со временем девушка станет варить отличные лечебные зелья, станет отличным ядоделом, и сможет распознать почти любую травинку или камешек под своими ногами. Морриган обрадовалась такой перспективе, и уже рванулась было к книгам, но Флемет остановила её, — это было не всё. Унаследовав от матери способность к обороту, девушка тем не менее, пока что не могла оборачиваться драконом. Да и не её это было «животное», как сказала Флемет. Как она сказала, при должной тренировке помимо уже имеющихся в арсенале обликов волка, паука и медведя, Морриган сможет оборачиваться роем ядовитых пчёл, огромной змеёй из легенд Хасиндов, и, что самое интересное и главное, — она сможет становиться виверном, потому что именно этому родственнику дракона Морриган соответствует больше всего. Также Флемет обнаружила у Морриган склонность к Магии Духа, Энтропии и Рунной Магии. Когда же Флемет провела то же заклинание-ритуал для Серы, она только тихо выдохнула, и несколько минут собиралась с мыслями, прежде чем начать свой рассказ.
У чернокожей белогривки обнаружилось способностей не меньше, чем у Морриган. Как минимум, у девушки была природная предрасположенность к Созиданию, и не как к типу магии, а как к ремеслу. Всевозможные артефакты, амулеты и всё, что могло считаться зачарованной вещью — было именно стезёй девушки. На это Серегвезрин только кивнула со словами: «Артефактор…». Также Флемет поведала девушке, что помимо склонности к Некромантии, точнее, врождённому и очень сильному дару, она имеет дар Следопыта, — то есть возможность приручать и призывать всевозможных зверей. Помимо этого, Сварте так же подчинялась боевая магия, а ещё девушка с лёгкостью, при должных тренировках, конечно, могла овладеть техниками сновидцев, которые самой Флемет, к великому её сожалению, так до конца и не дались. После этого начались долгие изнурительные тренировки. Узнав, что Эрин — Некромант, Флемет показала ей хасиндское кладбище, на котором могла часами тренировать девушку. Почти год пролетел незаметно и, по уже сложившейся традиции, каждый день был чем-то похож на предыдущий. С самого утра зарядка и разминка, в том числе, с доделанными боевыми посохами. После — завтрак, и занятия магией. Потом — перерыв на обед, история Тедаса, всё, что им стоит знать о той опасности, которая может перерасти в войну, и снова занятия магией. Где бы девушки ни были, куда бы ни пошли, насколько далеко не отдалялись бы от хижины — их распорядок дня был неизменным. Не смотря ни на что.
По прошествии года Морриган овладела почти всеми видами оборота, наловчилась разбираться в травах и минералах, и готовить из них лечебные зелья, притирания, яды и отравы, как и противоядия. Дочь Флемет изучила всё, что могла, по вопросам магии Рун, Духа и Энтропии. И, пусть пока ещё не все три школы подчинялись посоху Морриган, девушка уже по праву считалась сильным соперником, мало в чём уступая своей матери, как в силе, так и в боевом опыте. Серегвезрин же была… сама собой.
Чернокожая белогривая девушка со множеством шрамов, со сверкающими, как изумруды, зеленеющими глазами, большими настолько, что казалось, будто они занимают пол-лица, сразу же приковывала к себе внимание. Девушка стала ходить в плаще с глубоким капюшоном, скрывая себя от остальных, но когда она была рядом с Морриган… Девушка с головой погрузилась в изучение Некромантии и магии Сновидения. И, пусть последняя ей давалась тяжело, зато некромантия шла, как раскалённый нож по маслу! Девушка уже через месяц обучения поднимала простейших умертвий, а к концу года обеих девушек сопровождала следующая по Тени стая Призрачных Гончих, созданных Свартой; Более того, у каждой девушки появился свой… ну, наверное, Зверь. Потому что чёткого определения оборотню, скрещённому с неизвестно как и где найденным скелетом грифона и иглоспином. Это «чудо некромантской мысли», если не—мёртвого неживого можно было так назвать. Имело свой собственный, раболепно подчинённый хозяйке разум, и выглядело… странно. Огромный волк, который при нужде выпускал грифоньи крылья или, при опасности для всадницы, ощеривался веером чёрных шипов, полных смертоносного яда, как бы укрывая всадницу им. Его шкура была очень прочной, а когти рвали сталь доспехов и ломали камень, словно он был мокрой глиной.
Со временем Морриган научилась самостоятельно управлять своим Зверем и Эрин, которую Мори продолжала называть «Сварта», полностью перекинула управляющую нить своей сестре. Да, именно сестре. За год девушки мало того, что стали абсолютно неразлучны и научились понимать друг друга с полувзгляда, так ещё и провели обряд, делающих их кровными сёстрами. Неразговорчивая, замкнутая и недоверчивая Сварта отлично вписалась в компанию чуть диковатой, но любопытной, как кошка, Мори, да и вообще, они были как две стороны одной медали — одинаковые, но разные.
За год обе девушки изменились. Обе вытянулись, мышцы их окрепли, фигуры стали плавными и соблазнительными, а движения — плавными и грациозными, как у хищниц. Каждая девушка имела при себе пару кинжалов, с которыми обращались достаточно неплохо, боевой посох, поясную суму — с зельями, ядами, минералами, травами, и всем, что было необходимо, а так же обе они полюбили плащи с глубокими широкими капюшонами. Так что, никто во всех Диких Землях уже не удивлялся, видя две фигуры с развевающимися полами огромных бесформенных плащей, скачущих на своих странных Зверях куда-то вдаль. Капюшоны, не смотря ни на что, не падали с лиц, только порой пряди выбивались наружу, — когда белоснежные, будто бы даже седые, — а когда и чёрные, как смоль, немного волнистые.
***
Прошёл год. Год, наполненный тренировками, исследованиями Диких Земель, провалами и успехами, знакомствами и битвами. И вот, в тот момент, когда во время вечернего чаепития в ожидании двух сорвиголов Флемет вскинула голову, почуяв кровь Порождения Тьмы, и Серого Стража, что её пролил, перед ней, буквально камнем упав с небес, приземлились два абсолютно одинаковых Зверя. Чёрные шкуры, с кое-где проступающими пепельно-серыми пятнами, светлое брюхо у каждого, крылья, которые прятались в складках кожи этих существ, когтистые лапы и головы странной формы, оканчивающиеся не то клювами, не то пастями. Две одинаковых фигуры спрыгнули из сёдел, подходя к той, что заменила им мать. Флемет окинула их внимательным взглядом.
Вот её дочь. Изящные, плавные движения. Плащ скрывает их, как и фигуру, но вот отлетает на спину капюшон, открывая копну рассыпавшихся по спине и плечам чёрных волнистых волос. Чёрные глаза на аристократически-белой коже смотрятся странно, но завораживающе-красиво. Полные алые губы чуть изгибаются в мягкой, тёплой улыбке. Плащ соскальзывает с плеч, и изящная рука с тонкими, как у пианистки, пальцами, обтянутая полупрозрачной тканью перчатки из паутинного шёлка, сплетенного с таким количеством вложенных заклинаний, что становится страшно, вешает его на луку седла, и треплет Зверя по лобастой башке. Волосы, сейчас распущенные, обычно забраны в высокую прическу. На шее — широкое наборное ожерелье, сделанное из позолочённых костей всевозможных магических созданий. В ушах — серьги-артефакты, зачарованные Свартой с помощью Флемет, и очень затратного ритуала, в качестве комплекта к ожерелью, сделанному таким же способом. Накидка прикрывает только самое важное, — шею, грудь, немного — живот и бока. Открытая спина, не оставляющее простора для фантазии декольте, и магическая плёнка, способная выдержать удар двуручного топора хасинда. На бёдрах — широкий клёпаный пояс, тоже артефакт работы Эрин. На нём — несколько кармашков, ножны для кинжалов — двух ритуальных Атамэ, сделанных из белой стали и железной коры. Пояс поддерживает широкую тканевую юбку, скрывающую ноги. При резких движениях полы юбки разлетаются, — и открывают вид на стройные прямые ножки её дочери. Морриган обута в высокие сапоги из оленьей кожи, мехом вовнутрь и наружу, внутри обтянутые паучьим шёлком и снаружи — покрытые вставками из хитина арахнидов. В сапоги заправлены обтягивающие брюки из того же паучьего шёлка, пришитого к внутренней стороне паучьей шкуры. К тому же, каждую деталь одежды Морриган, вместе с сестрой зачаровывали, да так, что потом сутками валялись с магическим истощением — сил не жалели. Костюм подобного кроя, типа и силы служил не хуже, а то и лучше, чем тяжёлый доспех, при этом, не стеснял движений и был лёгким. В руках Морриган держала посох — позвоночник виверна (и где только нашли?!), с нанесёнными на него рунами, заключённый в своеобразный чехол из железной коры, кое-где перетянутый паучьим шёлком и переклёпанный белой сталью. Ближе к концу, там, где была использована изгибающаяся часть, хвоста виверна, вставлен кристалл-концентратор, а сам серповидный верхний конец заточен не хуже антивской стали. Низ посоха — заостренные с двух сторон, заточенные в форме лезвия позвонки виверна, усиленные изменённым магией и сплавленным с костью хитином непонятного — явно не арахнидского — происхождения. Флемет гордилась дочерью и тем, какой она стала.
В прочем, гордилась Флемет и второй своей «дочерью», пусть и приёмной. Серегвезрин не намного отставала от своей названной сестры. Широкие кожаные полосы, внутри обшитые паутинным шёлком, закрывали большую часть груди, проходили под ней, прятали шрамы на ключицах и соединялись на спине, как майка. «Погоны» сделанные из шкур арахнидов и их хитина, соединялись тонкой цепочной из белой стали, хотя и так не упали бы. Куртка из шкуры арахнида, со вставками и его же хитина, покрытая рунами, скрывала спину до талии, а длинные рукава закрывали шрамы на руках, постепенно переходя в перчатки без пальцев. То ли они были спрятаны под курткой, то ли к ней крепились — неизвестно. «Погоны» крепили к куртке накидку из шкуры какого-то чешуйчатого, спадавшую до попы. На талии были закреплены… ну, условно это можно было назвать очень короткими шортами, из всё того же паутинного шёлка, пришитого с внутренней стороны шкуры какого-то чешуйчатого. К ним, как подтяжки, крепились полосы кожи, оплетающие высокие чулки из очень плотного, многослойного паутинного шёлка — видимо, обеим девочкам нравился это материал. Полоски кожи, сшитые между собой, с приделанными ремешками и пряжками, образовывали своеобразную «сетку» до самых сапог. На поясе, который придерживал шорты и достаточно длинную юбку из шкуры арахнида, с нашитыми на неё же частями хитина, с разрезом с одной стороны, были прикреплены ещё и кармашки. Такие же, как у Морриган. Ножны с кинжалами крепились не на бёдра, а ниже, к ногам, к тем самым полосками кожи, которые были своеобразными подтяжками. Сапоги были из чьей-то шкуры, с тем же хитином арахнида, внутри — с паутинным шёлком. И — точно такой же плащ с глубоким капюшоном, не имеющий никакой формы. Точно такой же, как у Морриган. Разве что — крепление для посоха. Очень своеобразного посоха, на самом-то деле. Из костей какого-то неведомого зверя, точнее, из его позвоночника, была набрана странно изгибающаяся рукоять, обтянутая чьей-то чешуйчатой кожей. Внизу посох оканчивался не то жалом, не то просто чьим-то причудливым хвостовым наконечником, острым настолько, что нечаянно задетое дерево развалилось на части. Руны уходили под кожу, змеясь по кости рукояти, и переходили плавно к навершию, слабо мерцая синим. Навершие посоха было тоже достаточно необычным — череп какого-то птица, или, скорее, какого-то демона, уменьшенный магически, из пасти которого, сделанное из чьей-то очень длинной, плоской и широкой кости, выходило лезвие, крепясь так же и к рукояти. Лезвие, покрытое рунами и знаками настолько мелко и плотно, что само по себе, даже не активированное, светилось сине-фиолетовым.
Флемет снова окинула взглядом своих дочерей, — родную и приёмную. Девочки были целы и невредимы, а внимательные взгляды зелёных и черных глаз точно также искали повреждения на матери. Не найдя, все трое выдохнули. А нахмуренная Флемет, предложив девушками присесть, со вздохом выдала:
— Началось…
