Дочь Диких Земель. Кайлан Тейрин, Дункан, Феласта и эрмитажная магия
Молодой король опирался на стол в своей палатке и невидящим взглядом смотрел на карту. Сколько всего произошло… И мог ли когда-то маленький Кайлан даже просто предположить, что все так обернется?.. Ну почему, почему Мор выпал именно на его правление, — на его долю, и так нелегкую? Почему он не может спокойно гулять по саду в поместье в столице вместе с Аннорой, улыбаться и радоваться солнцу и ждать, когда Аннора родит?.. Почему?.. Молодой король грустно усмехался. Аннора… Королева, с которой его связывали лишь постель и дружба. Ничего более. Да, его многие считали подкаблучником, и неспроста, но он, как и Аннора, знали, что это было не так. Еще с детства его королева была властной, гордой и непоколебимой, — именно такой, какая и нужна была мечтателю-Кайлану. Такой, какая в случае смерти короля сможет вынести бремя правления Ферелденом, и дать отпор Орлею, поддержать мирный договор с Антивой… Анноре не нужна была излишняя власть. Она знала свое место, она всегда знала время и обстоятельства, в которых была незаменима. А он, Кайлан, постоянно был в разъездах, появлялся в ее жизни только мельком, врываясь, как ураган, и так же быстро исчезал. Вспомнить хотя бы тот эпизод, в Западных Холмах… Ох, хорошо, что достоверно ничего не известно! А ведь предпосылки были уже тогда. Порождения уже тогда показывали свои носы из Троп, наводя на размышления. Жаль, ему так и не удалось добиться экспедиции, а Глубинные Тропы для выжигания этой заразы из Тедаса раз и навсегда… Жаль… Кайлан тряхнул головой. В его жизни многое было сделано не так, многое было неправильно. Но одно он знал точно: все решится очень скоро. Кайлан Тейрин не страшился смерти, как не страшился ее и его отец, Мэрик. Герои противостояния с Орлеем… И проклятые за невинно погубленные жизни. Логейн тоже был таким, — и часто напоминал отца после смерти матери. Он совершенно не считался с Кайланом, считая, что знает лучше. Конечно, Логэйн участвовал не в одной войне, вот только… Как объяснить ему, что Порождения — не люди? У них — отличная от привычной логика, странные, никем и никому не известные, методы, и что самое главное — численное преимущество. Уже сейчас, благодаря слепоте и глухости командиров, они теряли бойцов. Решающее сражение должно было вот-вот состояться, и кому, как не ему, Королю, вести в бой свои армии?.. Плечом к плечу с Серыми Стражами, — которые, если что, приложат немало усилий для спасения Короля… Но Логейн смеется. В буквальном смысле — насмехается над самой идеей. Неужели он и правда думает, что с Порождениями Тьмы, у которых — иная логика, иной разум, численность в несколько сотен раз больше, чем армия Ферелдена, — он и правда думает, что обычными тактиками и стратегиями будет так просто их победить?.. Кайлан в сердцах хлопнул по столу с картой окованной перчаткой. Вошедший слуга тихо ойкнул, приводя короля в чувство. — Ваше Величество, вернулся Дункан с новобранцем… — Что же, я просто должен поприветствовать пополнение!.. — и Кайлан, не говоря ни слова, с улыбкой вышел из палатки. Мельком он заметил Алистера, — тоже Серого Стража, а по совместительству, — его младшего брата, принца-бастарда Ферелдена. «Во всяком случае, борьбу за трон он сможет выиграть», — подумал Кайлан. Смерти он не боялся, — он боялся безысходности.***
Нереин с улыбкой смотрела на уверенно идущего впереди Дункана. Вот уже третью неделю они идут в Остагар… Могла ли Нер подумать, что все обернется именно так? Что вместо камеры пыток с пошлыми шуточками садистов-благородных, плетей и насилия она станет воином, Серым Стражем, борцом с ужасами Мора?.. Да никогда бы ей это в голову не пришло. А вот, поди ты, на, держи. Жизнь только начиналась… Правда, о том, что было в прошлом, ей вспоминать не хотелось. Но память, — это штука такая, которая хочешь-не хочешь, а все равно подсунет воспоминания, которые хочешь забыть. Ее мать, Белланарис*, умерла родами младшей сестры, Феласты. И их растил отец — гордый и непокоренный даже этим annar*, бывший воин, увы, — сейчас уже не тот. Правда, отцу несказанно повезло с ними — у обеих девочек был дар матери, а именно склонность к Магии. Нери как могла, в тайне от Круга, развивала свой дар, и росла больше пацанкой, чем девушкой, а вот Феласта… Она — да, она была настоящей красавицей, умницей, гордостью родителей и истинной женщиной. Феласта всегда любила готовить, вышивать, а тогда, когда она садилась за рукоделие на улице их эрмитажа, то вокруг нее собирались стайки маленьких эльфят, и она рассказывала им про Арлатан, про Элвенан, про то, какими были и предки — и что стало сейчас… Нери до сих пор помнит, как ночами, уговаривая не выдавать ее и даже помочь, учила танец прошения у Фен-Харелу, Богу-Волку, и как, во время первой «помолвки» — если тот фарс можно было так назвать, — исполнила его, сказав, что если «женишок» умен, то понял, что его только что отшили. Естественно, что парень не выдержал такого оскорбления, — и начал оскорблять в ответ. Хорошо, что это был вечер, почти ночь, и господа уже взяли себе по шлюхе, по выпивке, и заперлись у себя в покоях, и тут появляться не собирались. Я до сих пор помню лицо несмышлёного пацана который посмел поднять руку на мою сестру. Он был в немалом шоке, даже больше, когда, подняв мою сестру за ворот платья и едва не порвав его, в мгновение ока отлетел он нее — прямо в стену эрмитажа. И мое разгневанное лицо наверняка снится ему в кошмарах… Это было лучшее платье Феласты! Она сама, своими белыми нежными ручками, его вышивала, а этот грязный подонок посмел ее тронуть!.. Ну, я и рассердилась. Он сам виноват! Нечего было поднимать руку на мою сестру. До сих пор помню: этот жалкий трус, Бадрин, пятится спиной вперед, падает, и так и пятится, сестренка наблюдает, а всем этим с немалым интересом, — а у меня едва ли хватает сил просто на просто не убить этого… Эльфа. С мечом в одной руке, посохом — в другой, я надвигалась на него, и уже думала, что бы ему такое сломать, когда властный голос отца разнесся над эрмитажем: — Нери, отставить! Такого голоса, как у моего отца, днем с огнем не сыскать, — наш эрмтаж вообще кладезь талантов!.. Он, когда спокойный, больше всего похож на мягкий бархат, на урчание огромного леопарда или тигра… Не знаю, как это назвать. Но стоит только отца рассердить, или в Эрмитаже снова начинаются склоки и беспорядки, — как тут же его голос кардинально меняется. Он редко так кричал до того момента, но только в тот вечер я почувствовала всю Мощь его голоса. Он вспомнил, видимо, свое солдатское прошлое, — даже не знаю, сколько же лет моему отцу?.. — и так рявкнул, что я мгновенно вытянулась в струнку и убрала меч в ножны. А что?.. Такого поди не послушайся! До дрожи так пробирает, да еще и страшно! Ведь именно отец, несколько раз заметив мои тренировки, начал натаскивать меня, — и в магии, — пусть и по дневникам матери, — и в военной науке, так что с клинком я к двадцати двум годам управлялась достаточно ловко. В тот вечер многое в Эрмитаже поменялось. Еще моя мать наложила на территорию эльфов в столице заклинание, не позволявшее выдавать другим наши тайны, а мое присутствие лишь поддерживало его. Несмотря на достаточное количество предателей и стукачей в Эрмитаже, никто не мог узнать наши тайны, а потому мои способности как были неизвестны вне эрмитажа, так и остались. С той поры я оберегала Феласту, как могла, а моя светлая сестренка все так же была средоточием добродетели среди наших эльфов. Жаль, продлилось это недолго… И я была бы рада что-то тогда поменять, но — увы, у меня не было возможности. В один прекрасный день в наш город приехали антивцы. Они были высокими, статными, смуглокожими и загорелыми, от них так и веяло силой, и даже более того, — среди них были свободные эльфы! Мне было невероятно любопытно, как же они такого добились, а моя маленькая Феласта без памяти влюбилась в одного из них. И имя ему было — Закран. Закран был воином, антиванским убийцей. Он был настоящим профессионалом. Антиванцы остановились в гостинице неподалёку от эрмитажа, и многие захаживали к нам. Часто их можно было увидеть возле Фел, слушающими ее истории, и так же часто они вели беседы с моим отцом — старейшиной нашего эрмитажа. Конечно, не все эльфы были рады его назначению на этот пост, но мне было плевать. Ничего, кроме моей семьи, у меня не было, и я готова была защищать их до последнего своего вздоха. Хоть отец и говорил, что это неправильно, — мне было все равно. А потом… через две недели после приезда Антиванцев случилось это. В один из этих странных вечеров с багровыми закатами в разгар спора о том, почему же пал Арлатан, в Эрмитаж, изрядно выпив, ворвалась четверка «господ» — несмышлёное дитя эрла и трое его дружков. У нас как раз, помимо этого жаркого обсуждения, намечалась свадьба, — один из Антивцев, которого как раз тогда не было с нами, — попросил руки Феласты. Отец дал согласие, и антиванец готовил все для церемонии. Вот только… он, похоже, не успел. Грубо схватив мою сестру, стоявшую спиной к этому жалкому хумансу, за шикарную толстую косу огненного рыжего цвета, он потащил ее за собой, сказав, что именно она сегодня утешит его и его солдат. У меня перед глазами все поплыло. Что я могла сделать в тот момент? Наверное, многое, но так, чтобы не навлечь беду на Эрмитаж — ничего. Совсем, абсолютно ничего… И я стояла, парализованная, наблюдая за тем, как мою сестру утаскивает за собой этот поганый выродок Морового поветрия, не в силах даже пошевелиться. А из больших и прекрасных глаз моей сестры, по праву считавшейся самой красивой эльфийкой столицы, текли крупные слезы. Ворота эрмитажа закрылись, а я, упав на колени, кричала. Точнее, отец сказал, что это было больше похоже на вой, — вой раненного зверя. Я не могу понять до сих пор, — почему?! Почему я стояла и бездействовала, и ничего не могла сделать?! ПОЧЕМУ?! В такой позе, стирая злые слезы с лица, я просидела до глубокой ночи, и именно тогда вернулся антивец. Он, посмотрев на меня, тут же подскочил ко мне, и взволнованным голосом спросил, где Фел. Я понимала его — и в то же время нет. Меня хватило только на то, чтобы обессилено махнуть рукой в сторону замка эрла. И в то же мгновение мою щеку обожгла пощёчина, а затем еще одна. Отец сидел в доме с другими мужчинами эрмитажа, и обсуждал, как вернуть Фел с наименьшими потерями. Знаете, как пощечина может привести в себя? Нет? А я знаю. Потому что та пощечина, данная мне Закраном, привела меня в чувство, и подняла во мне такую волну гнева и ненависти, что воздух вокруг меня затрещал и заискрился от волн магической энергии. — Мы идем за Феластой, — сказала, точнее, почти выплюнула я антивцу в лицо, и буквально через мгновение оказалась в доме. Отец смотрел на меня, как на сумасшедшую, и я понимаю его: заплаканная, со следами пощечин на каждой щеке, с горящим гневом глазами и развевающимися черными, как вороново крыло, волосами, окутанная искрящим и трещащим воздухом, решительно цепляющая я на себя пояс с клинком и сжимающая белыми пальцами свой посох. Я, наверное, и правда выглядела страшно. Отец только и успел, что встать, как уже у меня прорезались его «командные» черты… — Сидеть! — рявкнула я на него, и не только отец, но и остальные мужчины с перепугу сели. — Я и Закран отправляемся в замок Эрла за Фел. Вы остаетесь тут, отец, собери вещи. Уедешь с Фел. Я уйду сама. А теперь — сидите тихо, ровно и не вмешивайтесь! — с этими словами я развернулась и ушла. Антивец, увидев мое облачение, только хмыкнул, ничего не сказав. И мы двинулись к воротам эрмитажа. Я, как и много раз до этого, двумя быстрыми движениями забралась на ворота и подала руку антивцу. Тот благосклонно принял мою помощь, и уже через несколько мгновений мы были в городе. Я прошептала ему, что за аркой в два метра стоят стражники, охраняющие Эрмитаж, точнее, город от эрмитажа, и мост, ведущий в центр, закрыт. Но, благо, я знала обходной путь. Антивец только кивнул, и его лицо исказила жутковатая усмешка, больше похожая на гримасу. Сказать по правде, — я точно не собиралась убивать стражников, но, по всей видимости, антивца глубоко задела кража его невесты. Он просто на просто свернул им шеи, практически бесшумно двигаясь. Он был такой незаметный в ночной темноте… А после мы забрались на крыши, и по ним побеждали в сторону запасного моста, о котором стража вечно забывала. Я легко перепрыгивала расстояния между домами, помогая себе магией, а антивец использовал странные приспособления с шипами, и крюк на тросе, так что от меня не отставал. Мы добрались до мосте, перебежали его как можно быстрее, — нам нельзя было оставаться на месте, и тем более, на виду на открытой местности, — и вскоре перед нами замаячил замок эрла. Я вышибла двери магией, хорошенько приложила нескольких стражников, а антивец, проскользнувший в запыленный дверной проем, перерезал остальную стражу. Мы двигались как можно быстрее, и я уж точно работала на пределе своих возможностей. Весь путь до места, где держали Фел, у меня слился в одно сплошное действие. Шаг-уворот, поднырнуть под атаку, полоснуть клинком по обнаженному горлу забывшего о шлеме стражника. Магией отшвырнуть другого — прямо на клинок антивца, кувырок, ветвящаяся молния, чудом не задевшая Закрана, — и снова блок. Несколько секунд напряженного блокирования — и контратака, — клинок по самую рукоять вошел между шестым и седьмым ребром, и я с трудом выдернула его. Антивец был уже впереди, за воротом и там слышались звуки боя. Прыжкам долететь до поворота схожу бросить огненный шар, — а затем блокировать двурушник соперника. Антиванец заколол его, а я спасла его, наложив на нас щит. Три быстрых шага — и следующий соперник падает, проваливаясь в бесконечный кошмар, этому меня мать научила. Стрела попала мне в бедро, но антивец выдернул ее, и мы отправились дальше. Щит прикрыл от прямых атак, а вот у стражника не было щита, пусть даже и деревянного, и ледяное копье проткнуло его насквозь. За следующей дверью я слышала отдаленные крики Фел, а потому ринулась туда очертя голову. Возможно, это и было моей ошибкой, и кто знает, шла бы я сейчас рядом Дунканом, если бы не Закран… Он подставил мне подножку, и сам как будто бы упал на пол, пропуская залп из арбалета над головой. От как будто отжавшись от пола, вскочил, и, перепрыгивая стулья, по столу понесся к дружкам эрлова выродка, а я, из положения лежа пустив молнию, вскочила, и начала забрасывать соперников стихийными атаками. Мой клинок был нещадно изломан, и бой не годился. В прочем, наш с антивцем тандем отлично заменял хорошо тренированную команду стражников. Пока он разбирался с одним соперников, я держала и постепенно ослабляла остальных. Шаг-уворот-ледяное копье- снова шаг, ткнуть посохом в лицо — подсечь ноги соперника — и воткнуть в грудь сына одного из столичных Баннов острие посоха, чтобы в следующий момент закрываться от стрел. Антивец вертелся, как уж на сковородке, но мы справлялись. Крики Фел были за этой стеной, только вышибить двери… Только вышибить двери… Только… Ударом меня отбросило на стол. Что-то натужно хрустнуло, — ничего, потом залечу. В голове немного шумело, но мне хватило сил проткнуть соперника копьем изо льда. Все, сил моих больше нет… И магия мне тоже не помощник. Я смотрела, как антивец одним ударом снес голову последнему прихлебале эрлова отпрыска, и плечом вышиб дверь в другую комнату. Я, тяжело опираясь на посох, шла за ним, и застала невероятное зрелище. Полураздетая Фел, видимо, что отчаянно отбивавшаяся, стояла в углу, зажав рот обеими руками. У меня на миг потемнело в газах от гнева — синие полосы на руках… на руках моей Фел… А после их заметил и антиванец, и шансов у сына эрла не осталось. Закран как будто превратился в ураган, и его клинки — когда только второй достал?! — вертелись, будто чьи-то смертоносные крылья. Мне было бы страшно встретиться с таким на поле боя, и я была рада, что он мой союзник. С таким сестренка точно не пропадет… Он парировал, отбивал, контратаковал и защищался так, как будто танцевал. У будущего эрла — точнее, уже будущего трупа, — не было ни единого шанса. Он был обречен. На его теле появлялось все больше порезы, царапин и ссадин, губа и бровь были разбиты, а из носа текла струйка крови. Антивец же, слегка рыча, теснил выродка к стене. Я подошла к Фел, и, приобняв, повела прочь. Нечего ей смотреть на убийство… И нам надо было срочно отправляться в Эрмитаж, а затем — прочь. Мне еще надо прикрыть отход отца… Отход отца… и Феласты. Антивец вышел к нам спустя пару мгновений, бросил мне бутылочку с исцеляющим зельем и посмотрел глазами, полными нежности и вины, на Фел. Он был весь в крови, с несколькими некрупными ранами, и с обоих его клинков стекала кровь. Он аккуратно вытер их о свою рубашку, и спрятал в ножны. Снова поднял взгляд на Фел… Она, тихо всхлипнув, бросилась ему на шею. Закран обнял мою сестру, как самое родное, что есть в его жизни, а затем, легко подхватив на руки, пошел прочь. Сестра, спрятав лицо у него на груди и обнимая смуглокожего полуэльфа за шею, плакала. Да уж… Мне тогда еще подумалось, что она с таким мужем не пропадет, одобряю. В Эрмитаж мы вернулись через несколько часов. Осторожно пробираясь переулками и закоулками, перебегая мост на пределе своих возможностей, мы добрались до Антиванского экипажа. Там они переоделись, и не только антивец и моя сестра, — одежду выдали и мне. Ту, что была в крови, — они сожгли. Что удивительно, антиванцы не задавали Закрану вопросов, просто принимали как должное то, что он сделал. Мы вернулись в Эрмитаж. Закран тут же пошел к моему отцу, не отпуская со своих могучих рук мою сестру. И я его прекрасно понимала. Мои сломанные ребра уже встали на место, ссадины исчезли, а кровь я смыла еще у антиванцев, так что ничто не говорило о ночном происшествии. Пока что. Отец встретил нас радушно и взволнованно, — и я могла его понять. В том состоянии, в котором я уходила из эрмитажа, я могла натворить дел. — Собирайте вещи, вы сейчас же уезжаете вместе со мной, — обратился Закран ко мне и отцу. — Отец, едь один. Я нагоню. — Но Нери! — воскликнули на два голоса отец и Фел. Я только улыбнулась им, немного грустно и безбашенно, так, как умела только я. — А что? Никто больше не сможет прикрыть ваш отъезд, а я хотя бы ненадолго оттяну погоню, или — сделаю так, что ее не будет, а уж после — нагоню вас в пути. — Но Нереин… — ого, даже Закран подал голос. — Тебе ли не знать, — едва не рыкнула я на него. Он тяжело вздохнул и кивнул. Мы не прощались надолго, и само прощание было каким-то скомканным и странным. Отец, собравший все свои вещи и вещи Фел, уже уехал с антиванским караваном, и только тогда я осмелилась тяжело вздохнуть. Выйдя на крыльцо, я посмотрела на небо… Скоро рассвет, значит, скоро нагрянет стража. Мне надо припрятать посох и клинок… Заплетя сложную боевую косу, так, как научил отец, и уселась на крыльце. Просто так я ждать не могла, так что тихонько, еле слышно, запела нашу песню. Отец говорил, что наша мать нашла этот текст в хрониках об Арлатане еще до того, как долийкой согласилась выйти за отца и они переехали в Эрмитаж. Слова задевали струны моей души, уносили боль, и мне становилось так хорошо, так тепло от них, что все проблемы отходили на задний план… По лазоревой степи Ходит месяц молодой, С белой гривой до копыт, С позолоченной уздой. Сразу вспоминались аравели долийцев, которые я видела на картинках, что вышивала мама, да однажды, со стен города, далеко на севере прошла вереница алых парусов… Долы… Арлатана… Мой голос немного дрожал, и те, кто проснулись, выглядывали из окон, что бы посмотреть, не Фел ли это поет. Это была ее любимая песня, а я не знала, услышу ли ее еще раз, — и пела сама. Вот удивятся в эльфинаже… Монистовый звон Монгольских стремян — Ветрами рожден И ливнями прян. Из кувшина через край Льется в небо молоко; Спи, мой милый, засыпай, Завтра ехать далеко. Завтра? А почему завтра, когда уже светает, и темно-синее небо с мерцающими звёздами блекнет, звезды гаснут, а из-за горизонта, расцвечивая небо в причудливые тона, лениво поднимается солнце?.. Рассвета искал — Ушел невредим, Меня целовал Не ты ли один? Как у двери Арлатана — Новой выросла трава; Я ли не твоя стрела, Я ль тебе не тетива? Допеть мне было не суждено. Ворота с треском распахнулись, покосившись, а в Эрмитаж ворвался отряд стражи. Я только грустно вдохнула. Эрл, собственной персоной, пришел к нам, «низким», для… для чего? Что он теперь может сделать?.. — Где они?! — гаркнул эрл. Выскочившие из своих домов эльфы, в большинстве своем даже не знавшие о ночной авантюре, удивленно смотрели на стражу и эрла. Я все так же сидела на крыльце нашего дома, наклонив голову на бок, и наблюдала за разыгрывающейся драмой. У меня еще будет время вмешаться, но не сейчас. Еще немного времени спокойствия… Еще чуть-чуть… — Я спрашиваю, где они?! — ревел эрл пещерным медведем. Теперь понятно, на кого похож мой отец, — и в кого совершенно не пошел его нерадивый сынуля, пусть земля ему будет камнем. — Да кого вы ищете-то? — о, а вот и Биал, мой старый друг. Рыжий до невозможности эльф с веснушками, смешливый и живой, некогда влюбленный сначала в мою сестру, потом в меня. А сейчас подбивающий клинья ко второй красавице эрмитажа — Салли. — Ты еще и вопросы мне задаёшь, грязный эльф?! — да чего же он так орет-то?! Неужто потише нельзя?! — Я спрашиваю в последний раз, кто убил моего сына, пробравшись этой ночью в мой замок?!!!!! — Ох, ну и криклив же наш эрл. И как его только люди терпят?.. — Если через минуту убийца не будет стоять передо мной, я вырежу весь ваш поганый Эрмитаж! Это даже не Эрмитаж, а так, помойка! — Вырежете всех? — подала я голос. — Вы сказали — «вырежете всех»? Убийцы вашего сына тут нет и быть не могло, этого не делал никто из нас. И вырезать нас я вам не советую. — кого же тогда будут насиловать ваши стражники? Кто будет идти к вам в рабство, надеясь на лучшую жизнь? Не цените вы живой ресурс, эрл, не цените… — Да, в моем голове не было ни капли уважения или раболепия. Эрл, да даже стражники, — они все привыкли к тому, что все эльфы обращаются к ним уважительно. Все — но не я. У меня не было к ним ни капли уважения, и тем более раболепия. И я не хотела, чтобы пострадали эльфы эрмитажа. А я сильная, выживу. — Что ты сказала, грязный эльф? — прошипел на меня эрл. О, так он еще и шипит? Интересно! А что он еще умеет? У меня сносило крышу. Я понимала, что если не будет чуда — я труп. — Я сказала, что вы зря тратите и не цените живой ресурс, а так же то, что убийцы вашего сына нет в Эрмитаже. Это вообще сделал не эльф. — Ты знаешь кто это! ГОВОРИ! — он рявкнул мне это лицо, а затем схватил меня за горло, — не сильно, но слишком ощутимо, — и поднял где-то на пол моего роста от земли. Я не была высокой, — метр семьдесят пять с кепкой в прыжке, но сам факт… здоровенный эрл, закованный в латы, на моем фоне смотрелся гигантом. Или была на его фоне — карлой… Гномой, хи-хи. — Ваш сын виноват сам. Нечего было похищать жену иностранного гостя для плотских утех, он должен был знать, чем это закончится. — ЧТО?!!! — эрл орал мне в лицо, брызгая слюной. Я демонстративно вытирала эти брызги с лица, а потом, поняв, что я и так уже не жилец, прошептала эрлу в лицо: — Ты жалок… Эрл отправил меня в полет, и я, врезавшись в каменную стену, огородившую Эрмитаж, захрипела, харкая кровью. Без чуда мне точно не обойтись….***
Я был в мрачных мыслях. Мою лошадь загрызли порождения Тьмы, и я был вынужден от Остагара до Денерима идти пешком. По пути мне попалось еще три отряда тварей, и в Денерим я шел не в лучшем настроении. При в ходе в город на меня косились стражники, а народ шептался о том, что сын эрла поплатился, наконец-то, за свои поступки, жаль только, что Эрмитаж теперь вырежут поголовно… Прислушиваясь к разговорам, я понял, что, возможно, именно в Эрмитаже, я найду то, что искал. С того самого момента, как был обнаружен новый, Пятый Мор, все пошло наперекосяк. У нас и раньше было не так уж много новобранцев, а теперь — и подавно… Мы не становимся моложе с годами, и мне было невероятно жаль, что в Ферелдене почти не осталось Стражей. Я, с пять человек в Башне Бдения, давно не отвечающих на послания, несколько гномов из Легиона Мертвых да предводитель вырезанного Порождениями долийского клана, так и оставшийся в тех землях, — мстить за свое племя. Из новобранцев был подающий надежды, самый молодой Страж среди нас всех, уже прошедший посвящение — Алистер. Из тех, кому посвящение еще предстояло — двое не подающих надежды молодых парней, и этого катастрофически мало! Купив яблоко и сгрызши его во время рассуждений, я направился в Эрмитаж. Возможно, мне удастся выяснить, что там происходит?..***
В Эрмитаж Дункан вошел как раз к тому моменту, когда эрл Денерима, державший за горло хрупкую эльфийку, швырнул ее о стену. Девушка пролетела несколько метров и с влажным хрустом впечаталась в стену. У Дункана сжались челюсти и заиграли желваки на лице: никто не заслуживал такого отношения!.. — Что здесь происходит?! — властным голосом пророкотал он, протягивая руку к кинжалу, висевшему на поясе. Тремя быстрыми шагами он дошёл до эльфийки, и увидев упрямый взгляд, и струйку крови, стекающую с подбородка, сверкнул гневно глазами. — Кто дал вам право так обращаться с живыми людьми?! — Дункан был в гневе. — А ты еще кто такой, чтобы спрашивать меня, эрла, на что я имею право, а на то — нет?! — пророкотал эрл. Дункан только сжал кулаки — только этого не хватало. — Я — Дункан, Серый Страж, и я требую объяснений! — рявкнул он. Некоторые солдаты попятились от него. Эрл вздрогнул: с Серым Стражем ему было не тягаться. Как и его сын, он мог унижать и вредить лишь тем, кто был слабее и бесправнее него, а таких, благо, хватало. Не даром Логейн назначил его эрлом Денерима… Хотя, было предчувствие, что эта шавка Аннора, узнав о происходящем, могла и сместить его, отобрав королевской властью титул и отправив его к мужу, в Остагар. Эрл нахмурился. Стражу все равно придется дать объяснения, и лучше это сделает он, чем паршивая длинноухая. — Этой ночь. Несколько эльфов пробрались в мой дворец, убили большую часть стражи, трех младших Баннов и моего сына, которого они сопровождали. Также из замка была украдена служанка. — ЧТО?! — послышалось от раненной эльфийки, и она зашлась кровавым кашлем. Дункан подскочил к ней, дал ей бутылочку с исцеляющим зельем, и помог подняться. Девушка, сжимая бутылочку в руке, с ненавистью смотрела на эрла. — Твой сын, в пьяном, как свинья, состоянии, завалился в Эрмитаж, украл невесту антиванского гостя и попытался ее изнасиловать в твоем поместье! И мы сделали все, чтобы не допустить международного скандала! А ты — трус, лжец и подлый ублюдок!!! — Прокричав последние слова, девушка снова зашлась кашлем, и Дункан насильно впихнул в нее зелье. Девушке полегчало на глазах. — Ты признала свою вину, длинноухая шлюха! Теперь ты подлежишь суду! И он будет справедливым, — и похабная ухмылка исказила лицо эрла. — Я, Серый Страж Дункан, Пользуясь властью, данной мне королевским указом, объявляю право призыва! — воскликнул Дункан. Эрл смог лишь скрипнуть зубами — о начале нового Мора весть разнеслась очень быстро, и Страж действительно имел на это право. — Что же, Страж, ты еще пожалеешь об этом, — выплюнул эрл, и, дав знак страже, ушел из эрмитажа. — Как ты? — спросил он у девушки. — Благодарю, я в порядке, — девушка вяло улыбнулась. — Меня зовут Нереин, страж Дункан, и я рада знакомству с вами. У меня есть время собрать вещи? — Конечно, но нам лучше не задерживаться. — Хорошо. Пока девушка собиралась, к Дункану подошёл огненно-рыжий эльф с забавными веснушками на бледном лице, и поклонился. — Я вам очень благодарен за то, что спасли мою давнюю подругу. Она много сделала для нас, и мы никогда не забудем того, что сделала она, и того, что вы сделали для нее. — Это моя обязанность, любой Серый Страж поступил бы на моем месте так же… — пожал Плечами Дункан, улыбаясь юноше. Тот поклонился еще раз. — Возможно, у меня когда-нибудь хватит смелости вступить в ваши ряды и бороться со злом наравне с ней, — глядя вслед Нереин, едва слышно проговорил юноша. — Всего вам хорошего, Серый Страж. Fen’Harel enansal…* — Ir abelas, ma vhenan. Dareth shiral… — Dareth shiral…* Как только из дома вышла полностью собранная и готовая к дороге Нереин, Дункан понял, что не ошибся, и что, возможно, они и правда выиграют эту битву. На девушке были магические доспехи ее матери. Блуза, доходящая до середины бедра, с открытой спиной. Поверх нее — жилет, к которому крепились наплечники из каленой стали, пропитанной лириумом. На бедрах была длинная, до щиколоток, юбка, а под ней — кожаные «чулки» с заклепками и кармашками на каждом, крепящиеся при помощи ремешков. К «наплечникам» была прикреплена накидка-плащ с капюшоном. Помимо заплечной сумки, с девушкой был и посох — из черного материала, гладкого на вид и шершавого на ощупь, с черепом неведомо кого, кажется, гарлока, на навершии, сияющий огненным светом из глазниц. К черепу крепились три лезвия, расходящиеся вверх и в бока, с зазубринами. По всем не тканевым частям наряда Нереин струились руны, нанесённые умелой рукой. Волосы, черные, как ночь, были стянуты в высокую прическу, из которой торчали рукоятки двух кинжалов. На поясе с право стороны висел короткий изогнутый меч, больше похожий на саблю. — Dareth Shiral, — обернувшись, сказала она на прощание тем эльфам, что вышли ее провожать. — Dareth shiral… — нестройным хором отозвались соплеменники, и Нереин ушла за Серым Стражем, даже не подозревая, что ждет ее впереди.