Дань пиратству

      Элизабет чувствовала, что после победы в испытании (а то была победа, ведь он спас многих людей) муж стал сильнее, увереннее, а глубоко зарытый страх в нем исчез — и все же ее чувство достоинства было задето в силу характера. Она не злилась на Уилла и, в принципе, могла понять его. Однако толика обиды еще бушевала в ней и подталкивала к весьма импульсивным поступкам.       Поэтому, когда они остались вдвоем вновь, Элизабет взглянула на мужа весьма сурово, но не злостно.       — Раз ты убедился, что мне нужен только ты, быть может, я смогу тоже присоединиться к распитию рома вместе с Джеком? — бросила она, вдруг лукаво прищурившись, и сделала шаг к нему, глядя четко в глаза. — Но зачем мне спрашивать, верно? — еще шаг, так, чтоб обогнуть его, и руки ложатся на грудь мужчины, резко толкая его к штурвалу так, чтобы Тернер почувствовал поясницей штурвал и оказался спиной ко всей палубе. Губы растянулись в манящей улыбке, такой, как если бы Элизабет отвлекала ею и одновременно с этим привлекала к себе внимание, приблизившись к лицу супругу совсем близко, чтобы следующую фразу тихо проговорить прямо ему в губы: — Я вольна делать то, что захочу. Но мои намерения, Уилл, самые честные.       — Твои — да, а вот насчет одного пирата я не уверен. Да и ты ему не доверяешь, хотя это все тот же старина Джек, — руки инстинктивно придержали штурвал, хотя управлять кораблем в таком положении — то еще занятие, но ночное море оставалось спокойным, да и «Голландец» лежал в дрейфе: пока супруги беседовали с пиратом и лордом-губернатором, часть команды перешла на бриг, притащила туда парусины и досок и принялась споро устранять самые серьезные повреждения, раз нынче ночью луна снова пряталась за облаками, хотя бриг потонуть и не мог. — Кажется, вы недовольны, миссис Тернер? — мужчина склонил голову набок. — И что вы с этим намерены делать?       — Джек послан богиней. Из-за последних события, связанных с ней, я имею право не доверять ему. Вернее, ей, пусть в этом, — она кинула взгляд через плечо Уилла на палубу, — замешан Воробей, — взгляд женщины вернулся на лицо мужчины. — Намерена вынудить пожалеть о своем поступке. Меня еще ждет ром, — краешек губы дернулся в ухмылке, и Элизабет прижалась к мужу, руками касаясь его рубахи, а губами добравшись до уха. — Вы задели мое достоинство, мистер Тернер, — пальцы, играючи поглаживающие вырез рубахи, опустились на торс и ниже. — Поэтому я задену ваше, — особенно близко к уху, совсем шепотом, предназначенным только для него, шепнула она, одной рукой накрыв пах Уилла, надавливая и задевая то, что скрыто под слоем ткани.       Тот порадовался, что в этот час на небе луну скрывают облака, никого, кроме них, на квартердеке нет, а на палубе находятся всего несколько людей, да и то подальше от трапов. Конечно, если кто-то пожалует, придется выкручиваться, но всегда есть надежда, что пронесет.       — Прямо здесь, Элизабет? — тихо спросил он, естественно, как всякий здоровый мужчина (и чертовщина вокруг их семьи совершенно тому не мешала) не в силах не отреагировать на наглую провокацию. — Я же на вахте, и за мной еще следующая, — напомнил капитан, желая воззвать к голосу совести дражайшей своей половины, но куда там!       Ей нравилась реакция мужа — его растерянный вид вызывал у нее широкую улыбку и отголоски удовольствия, ведь она прекрасно знала, как рискует, и в то же время не было ничего такого, что можно было бы счесть за что-то непристойное. На первый взгляд со стороны.       — Ты оплошал, — напомнила ему Элизабет весьма серьезно. — А я вроде бы сказала, что намерена сделать. Я же королева пиратов, — она усмехнулась прямо возле его уха, одарив его теплым дыханием, а затем коснувшись губами шеи супруга, наблюдая через его плечо за ситуацией на палубе — все было достаточно спокойно, а со стороны супруги выглядели так, будто обнимались. — И я не намерена отступать, — кончик языка прошелся по его пульсирующей вене на шее, зубами прикусив кожу.       Конечно, она делала это специально, Уилл в этом нисколько не сомневался. Его собственный судорожный вздох вырвался непроизвольно, от головы резко отхлынула кровь. Показалось, что голова закружилась, во всяком случае, его чуть не повело, но помогло, что он продолжал держать штурвал и вдобавок на него опирался спиной.       — Если нас тут заметят, будешь сама объясняться с командой, — едва слышно пробормотал муж, которому вовсе не хотелось забивать себе голову подобным вариантом развития событий, хотя он действительно не знал, как выкручиваться в таком случае, и тем более не хотел это представлять. Оставалось надеяться, что никому в голову не придет беспокоить их раньше, чем Элизабет наиграется — и возблагодарил небо за то, что ремонт на бриге затянется минимум до рассвета. А пока солнце не встало, ночной полумрак скроет их.       — Нет, — твердо и ласково ответила она, получая удовольствие от его судорожного вздоха, что прекрасно выдавал реакцию всего его тела. — Ты сам будешь выкручиваться из этой ситуации. Это твоя вина, — сообщила она ему, поцеловав ухо и скользнув языком от него к шее.       — Элизабет, это не так весело, как тебе кажется, — предостерег жену Уилл, но ему пришлось замолчать и крепче встать на ноги, потому что супруга совсем разошлась и откровенно над ним издевалась, не иначе как в отместку за его настойчивость, водоросли и проверку компасом. Он знал, что сейчас ей надо уступить, и ничего против этого не имел, но никогда она не позволяла себе ничего там, где их могут увидеть. Его это нервировало и отвлекало, а потому еще пуще приходилось напоминать себе стоять спокойно, хотя в голове все время роились мысли на тот случай, что делать, если кого-нибудь все-таки к ним занесет.       — С чего ты взял, что я веселюсь? — она даже успела чуть возмутиться и взглянуть в лицо. Выражение ее лица явно выражало недовольство, а нахмуренный вид вот-вот мог вселить надежду в Уилла, что она оставит его в покое. — Мой муж оплошал. И он несет наказание, — весьма серьезно проговорила она. — К тому же, — лицо более расслабилось, и Элизабет коснулась губами его губ так, чтобы поймать очередной тяжелый вздох — руку она никуда не убирала, продолжая медленно ласкать. — …Я хочу своего мужа, а у него вахта, — она улыбнулась. — Не можете расслабиться, капитан? — заговорщически прошептала она, прижимаясь к нему всем телом. — Разве вам не хочется отдаться во власть своей жены? — мурлыкнула Суонн, переходя к мягким покусываниям кожи его шеи и мельком бросая взгляд обратно на палубу — на них ноль внимания: все были заняты бригом.       Ох, не стоило ей говорить это слово. Когда Элизабет вновь начала смаковать подоплеку своих действий, объясняя их в качестве наказания, в сознании Уилла мгновенно мысли обросли ледяной коркой, а ему самому стало явно холоднее. Она сразу могла почувствовать морозный ветер, которым повеяло от него, из-за чего все ее усилия чуть было не пропали втуне.       — Лучше будь осторожна в выборе слов, Элизабет, — хриплым шепотом, дыша слишком часто и сбивчиво, сказал он, поглядывая на нее сквозь полуопущенные ресницы.       Но эта реакция была для нее словно пощечина, задевшая гордыню губернаторской дочки. Она ничего не сказала ему, сделав вид, что вовсе не услышала и ничего не почувствовала, но сама закрыла сознание намертво. Губы оставили короткий поцелуй на его шее в последний раз, и Элизабет, отстранившись так, чтобы на секунду взглянуть в его лицо, коротко, почти незаметно улыбнулась уголками губ, хотя улыбка вышла натянутой. А после, шумно выдохнув, отходя от супруга, она бросила лишь одну фразу:       — Пойду, посмотрю, как там веселятся наши гости, — прежде, чем направиться к ступеням с квартердека.       Переведя дух, он только и смог что еле заметно кивнуть, не смотря на нее. Голова кружилась, тело превратилось будто в лед, который обугливал огонь откуда-то извне. Не двигаясь, он посмотрел по сторонам, сделал несколько вздохов и выдохов, покачал головой себе самому и, развернувшись, встал за штурвал как положено.       Через пару минут на мостик поднялся Шаркман, который, хоть и не в свою вахту, следил за порядком на галеоне и приглядывал за ремонтом на бриге. Уилла неприятно бросило в дрожь при мысли, что Маккус мог бы застать с ним Элизабет, если бы она продолжала. Говоря о делах, на которых пришлось полностью сосредоточиться, мало-помалу капитан пришел в себя, только нет-нет да поглядывал в сторону носа.       Там собралась теплая компания из двух десятков спасенных моряков с брига во главе с Джеком, к которому гости поначалу относились весьма неприязненно, но языкастый пират разговорил всех и сам с удовольствием травил о себе любимом байки, зажав между коленей дорогой его сердцу бочонок с ромом. При виде Элизабет уже хорошо расслабившиеся моряки (даже те, которые считали женщин на корабле недобрым предзнаменованием) поднялись и пропустили ее в их тесный круг. Воробей похлопал по свободному ящику рядом с собой и махнул женщине:       — Элизабет! А что, Уильям занят и ты заскучала? Вот и правильно, эти капитанские дела порой так утомляют. Садись сюда, только осторожней, пожалуйста, подальше от рома, чтобы с ним ничего не случилось.       — С ним ничего не случится, Джек, — весьма резво ответила женщина, садясь на ящик рядом с пиратом. Неприятные эмоции еще бушевали в ней, и она предпочла отвлечься, чтобы забыть их. — Максимум, что с ним может случиться — это то, что ром закончится, — она кинула взгляд на Воробья, и тот после такой фразы взял бочонок рома и отвел руки вместе с ним куда подальше от женщины, чем вызвал усмешку на губах. — Никто не угостит даму?       Ром отлично развязывает языки и располагает людей друг к другу, а потому даже тот матрос с брига, который протестовал против женщины на борту, не сказал ни одного обидного слова в адрес жены капитана. Джек наполнил кружку Элизабет и продолжил травить какую-то байку, безбожно преувеличивая собственные в ней заслуги, если таковые вообще были правдой, новые знакомые хохотали, и никто уже не считал наличие пирата на британском капере чем-то постыдным.       — А все-таки какая штука выходит, — кажется, эта мысль пришла и в чью-то не до конца пьяную голову, хотя собравшиеся вели себя очень пристойно. — Мы с парнями все никак в толк не можем взять: откуда взялась эта тварь и как мы спаслись? И, готов поклясться, что видел на «Птичке» вашего капитана, — он покачал головой в адрес Элизабет. — Да и не только я видел, — он обвел жестом своих компаньонов, и те закивали. — Мы все видели.       — Господа, — Джек, как всегда, перехватил инициативу в разговоре прежде, чем кто-нибудь успел до него. — Вы совершенно правы, — по очереди глядя на каждого, провозгласил он и тут же продолжил: — Я склонен согласиться со всеми вами и придти к единственному верному выводу, отвечающему на все наши вопросы и заключающемуся в том, что мы все… спим и снимся друг другу, — объявил он и поднял руку в предостерегающем жесте. — Давайте рассуждать логически. Учитывая все, что я рассказывал, мы с вами находимся на корабле, чей капитан может сделать непотопляемым любой корабль, вас чудом не сожрал Кракен, — в этом месте Воробей кинул быстрый взгляд на Суонн, как будто бы Кракеном была она, — вдобавок на борту вы в компании пирата, жены капитана — прости, дорогая, но этим славным людям лучше не знать, на что ты способна, — со всей искренностью добавил Джек, — а еще где-то здесь бродит лорд-губернатор, ты не видела его, кстати? И в завершении сей удивительной фантасмагории скоро выйдет луна, и вы увидите, что я сказал правду. Так что, каков вывод? Все мы спим! — бодро заключил Воробей, довольно хлопнул в ладоши, потер руки и опустошил свою кружку.       — Не преувеличивай, Джек, — осадила Элизабет пирата, принимаясь сама за ром и не перебивая в его рассказе ровно до последнего момента. — Скоро рассвет. Ну какая луна? И так понятно, что это все сон, — она махнула рукой совершенно беззаботно, продолжая пить и понимая, что ром вовсе не такой обжигающий, как раньше. Поэтому, когда Суонн опустошила первую чарку и принялась за вторую, чем вызвала переглядывания.       — А то правда спим, — кивнул один из них на слова Воробья. — Помимо того, что было, что в принципе, джентльмены, совершенно невозможно — я давно перестал верить в сказки — у нас тут девица, — толчок товарища под бок локтем. — У нас тут дама, прошу прощения, которая пьет похлеще непутевого юнги! А такое возможно точно во сне.       — О, вы явно меня недооцениваете, — тут же отреагировала женщина. Она сделала несколько глотков рома, поправила прядь волос, заправив ее за ухо, и вдруг запела: — Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь по мне… — начала она, распеваясь и обводя всех взглядом. Уж она-то знала, что Джек оценит эту песню. — Мы грабим, за нами стрельба и разбой, так выпьем, ребята, йо-хо! Крушим все и пикнуть врагам не даем, так выпьем, ребята, йо-хо! Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь по мне! — матросы, после первого куплета, явно не ожидали услышать пиратскую песню от женщины, но Элизабет, выпив вновь, не замечая, что время идет и на деле алкоголь только прибавляется, поднялась на ноги и продолжила. И самого того не ожидая, услышала, как ее женский голос подхватил бравый бас мужчин в дуэте, распевая всем знакомое «йо-хо»: — Мы палим костры, корабли, города, так выпьем, ребята, йо-хо! Мы ужас, кошмар, катастрофа, беда, так выпьем, ребята, йо-хо! Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь по мне!       Песню и впрямь многие знали, а потому в ночи получился целый кое-как слаженный хор, который мог бы стать еще менее слаженным, если б не кончился ром. Тогда Джек, поймав кого-то из матросов «Голландца», из тех, кто грели уши неподалеку, явно не занятые вахтенной работой, доверительно начал тому втолковывать так, чтоб гости не слышали:       — Послушай, дружище, тут такое дело… Бедняги многие пережили, у них был паршивый до невозможности день, поэтому, будь добр, сгоняй на камбуз да упроси этого вашего кока, как его… Мистер Бернс, вот! — воскликнул он, когда осенило. — Так вот, упроси его выделить еще бочонок-другой из ваших чудных запасов. Исключительно заботы о бедолагах ради и пользы для. Элизабет, я ж все правильно говорю? — обернулся к женщине Воробей, призывая ее поспособствовать в качестве капитанской жены.       Элизабет оказалась рядом, а потому тут же согласно кивнула с самым серьезным видом.       — Все так. Нашим гостям нужно расслабиться.       Пойманный пиратом и королевой пиратов матрос был вынужден спуститься в камбуз, а Элизабет, взглянув на Джека, широко улыбнулась.       — Мистер Воробей, вы не пели песню, — предупредила она его с наигранным недобрым прищуром. — Али пиратская жизнь не по вам? — и, не долго думая, снова запела, вынуждая выпивших моряков тут же отозваться, а сама, глянув на Джека, схватила его под локоть и потянула плясать под хлопанья в ладоши и стук от каблуков сапог, что удивительно попадал в ритм.       — Это она не по мне? — возмутился Воробей, подхватывая Элизабет под локоток. — То, что ты пьешь как пират, еще не делает тебя… Точно! — он вдруг остановился и картинно взмахнул руками, в который раз привлекая к себе все внимание. — Господа, раз вам посчастливился чудный отдых в компании настоящего капитана Джека Воробья, — на этом месте он тут же раскланялся, — а так же не менее настоящей миссис Элизабет Тернер, то предлагаю единогласно объявить вас всех пиратами, а миссис Тернер назначить королевой пиратов! Обожаю выбирать королеву, — добавил он, совершенно невинно взглянув на Элизабет.       Изрядно хлебнувшие рома уже из второго бочонка (который под шумок речи Джека принесли и уже быстро разлили по кружкам) моряки с «Птички» ответили нестройным хором, выражая свое полное и безоговорочное согласие. Даже самым законопослушным из них уже нравился веселый пират, а уж против капитанской жены никто ничего не имел, к тому же разве у кого-то из них промелькнула ли хоть одна нелестная мысль в ее адрес?       — Кстати говоря, господа. Как вам вообще достался этот бриг? — поинтересовался Джек, кивнув на корабль, где вовсю шел ремонт на скорую руку. — Это же военный корабль, выпускает не каждая верфь. Так откуда он взялся?       — Дед нашего капитана — упокой господь его душу, — добавил один из гостей, и следом за ним еще несколько что-то пробормотали, — жил на Нью-Провиденс, на Багамах. Разбойничал за милую душу, награбил прилично, а в одном бою взял этот бриг. А потом получил прощение, когда в Нассау пожаловал губернатор Вудс Роджерс, оставил себе «Птичку», припрятал добро да и жил припеваючи уважаемым джентльменом. А потом, значит, передал корабль и нажитое разбоем своему сыну, а тот — нашему капитану.       — Значит, у вас есть настоящий пиратский корабль! Воистину, вы пираты, друзья мои! Выпьем за это! — восхитился славным рассказом Воробей, подлил еще рома, и вся компания дружно стукнулась кружками.       Надо признать, шум вся эта компания собрала достаточно знатный. Многие, после коротких разговоров, разгоряченные алкоголем, пускались снова в пляс, выкрикивали слова всем известных песен, другие подхватывали — на корабле продолжалась своеобразная «вечеринка» среди гостей «Голландца». Моряки корабля Тернера то и дело поглядывали на спасенных — те были ветеранами, которые предпочли не ввязываться в подобное развлечение без нужды, в то время те, кто не дал присягу, позволили себе под шум также чуть слиться с командой «Птички». И шума стало больше.       Элизабет совершенно расслабилась и отвлеклась в славной компании — пираты всегда были ее отдушиной, а потому она подыграла мужчинам. Она, кажется, даже рассмеялась, когда наконец остановилась, почувствовав полную беззаботность и отключение мыслей от всех проблем. И пока она отдавалась во власть веселья, ее сын вместе со своей дамой сердца наконец решился выйти из каюты на весь этот шум и уже как минимум полчаса наблюдал за веселящейся матерью вместе с Кариной. Юный Тернер был в стороне не так долго, как хотела бы того его спутница, и сам повел девушку веселиться, буквально встречаясь нос к носу с матерью — женщиной, которая не постарела ни на один год и выглядела так, словно вернулась двадцать лет назад на «Черную жемчужину» и была свободолюбивой губернаторской дочкой.       — Генри? — она с удивлением окинула сына взглядом.       — Ты же не думала, что мы пропустим веселье? — усмехнулся юноша, отнял у кого-то чарку рома и сделал глоток. Суонн только в последний момент сообразила, что только что сделал ее сын, ошарашено глядя на него, покуда при ней он еще никогда не употреблял подобный напиток, но сегодня, видимо, звезды хотели иначе.       Через время вся компания запела более спокойную песню.       — Мадемуа-азель… — послышался пьяный голос какого-то из матросов.       — Мадам, — поправила его Элизабет, усмехнувшись и переводя дух. Мужчина деланно извинился, но продолжил:       — Мадам королева пиратов, — он еле сдержался, чтоб не пошатнуться. — Позвольте пригласить вас на танец!       — О, вынуждена отказать, потому что королева танцует одна, — она хмыкнула, кинула взгляд на Воробья, призывая его сделать небольшую паузу, садясь на один из ящиков вместе с чаркой, где плескались остатки рома. Сделав глоток, она наблюдала за тем, как под медленный распев команды Генри утянул танцевать Карину в небольшую круглую площадку, организованную людьми.       Веселые песни не долетали до квартердека, чему виной был попутный ветер, но пляска от этого привлекать внимание меньше не стала. Все шло своим чередом. Отбили склянки, а еще через час объявили, что «Птичка» может идти своим ходом — состояние ее все еще оставляло желать лучшего, но часть парусов, те, что заменили, неплохо могла набрать ветер, к тому же пробоины наконец-то заделали, хотя моряки с «Голландца» вскользь упоминали, что успели повидать странное.       Назначили минимальную команду для управления «Птичкой» — двадцать крепких молодцев, все ветераны, перешли на бриг. «Торговцев» оставили на галеоне, объяснив, что им нет необходимости самим заботиться о корабле, пока они гостят здесь, чем убедили окончательно в реальности сна.       Уилл же был занят делами, главным образом, руководил работами на бриге и давал указания временной команде «Птичке». Время от времени он поглядывал на нос, где устроили отдых с песнями, ромом и танцами, но никого не одернул, словно все так и должно было быть.       Веселье длилось до самого утра, когда рассвет уже полностью догнал корабль, а первые лучи солнца пролились на «Голландец». К этому времени добрая половина танцевавших и пивших ром отсыпалась там, где успела упасть. И веселье перешло в тишину, нарушаемую лишь работой команды «Голландца».       Джек тоже оказался в числе тех, кто уснул, где мог — лежал на ящиках, закинув ноги на какого-то упавшего рядом бедолагу.       Из всех выпивших в адекватном и совершенно дееспособном состоянии были Генри, Карина и Элизабет, которые сейчас все вместе встречали теплые лучи солнца прикрытыми глазами и свежим ветерком. Дочь Барбоссы подняла взгляд к голубовато-розовому покрывалу неба — там уже не было видно звезд, но она совершенно уверенно произнесла:       — Наша звезда появится к вечеру. И она должна быть ярче, чем обычно.       — Надеюсь, ее свет будет таким ярким, как в легендах… — прокомментировал младший Тернер.       — Будет, — кивнула девушка. — Мы отошли от восточной долготы, а значит, ее будет лучше видно.       — Значит, скоро найдем ее, — он опустил взгляд на Элизабет, что молча наблюдала за темной водой после ночи. Генри бросил взгляд в сторону отца, помедлив, но все же решился спросить: — А почему отца с нами не было?       — Он же капитан, Генри. Ему не до этого, — уверенно закончила женщина, отводя взгляд от сына.       — Да, но там же были танцы и куча неизвестных нам моряков и…       — Никто не пострадал? — вскинув бровь, поинтересовалась она.       — Нет, ты была предельно мила, — тут же отшутился младший Тернер, и Элизабет не сдержала смешок. — Просто разве он не хотел присоединиться?       Жена капитана тут же кинула взгляд на своего мужа, точно прикидывая возможности его поступков, а затем отвернулась, обращаясь к сыну.       — Он предпочитает контролировать, а не наслаждаться, — женщина кинула взгляд на Карину, слабо кивнув ей, а потом на Генри, мягко коснувшись его щеки ладонью своей руки. — А ты не думаешь об контроле. Ты наслаждаешься, — она чуть приблизилась к нему. — О контроле думает кое-кто другой, — незаметно кивнув в сторону его спутницы, Элизабет развернулась и направилась в сторону кают. Веселье давало о себе знать — ей нужно было перевести дух. Ночь была долгой.       И лишь перед самым уходом в коридор, женщина подняла глаза на Уилла, пересекаясь с ним взглядом.       Тот задержал на ней свой — изучающий, долгий, пытливый. Едва заметно кивнул и отвернулся, сосредотачиваясь на бумагах, что лежали на столе рядом, придавленные от ветра грузом. Поднялись мистер Огилви и мистер Талли — старший канонир с помощником пришли обсудить состояние пушек на «Птичке», хотя на бриге их едва ли набрался с десяток — но от пиратов отбиться хватало.       Как только корабли были готовы, снялись с якорей и поплыли на запад друг за другом — черный галеон впереди, позади бриг.       В данной части Атлантики, вплотную прилегающей к Карибскому морю, корабли попадались не часто, а те, что встретились, обыкновенно шли по пути в Старый свет. Наконец к полудню им повезло наткнуться на караван из трех британских «торговцев» под охраной пары фрегатов — на Карибы, судя по осадке, с грузом возвращался какой-то богатый делец. С «Голландца» подали сигнал, корабли сблизились, и с флагмана на борт «Голландца» перебросили сходни.       Знакомиться с владельцем каравана отправились Уильям и Алан (который по такому случаю переоделся и надел накрахмаленный парик, который искренне ненавидел) в сопровождении полудесятка человек. Слово лорда-губернатора и мешочек с деньгами помогли быстро уладить дела, и «Птичку» приняли в караван, заверив, что доставят в ближайший английский порт. Моряки с брига вернулись на свой корабль, временная команда перешла на «Голландец», и каждый корабль продолжил следовать своему курсу.       Весь остальной путь был спокоен. Никаких штормов или угроз не предвиделось, а потому день тянулся медленно и обыденно. Работа на корабле кипела, как и всегда. Склянки отбивали время каждой вахты.       Ближе к следующему вечеру, как и сказала Карина, снова появилась синяя звезда — «Голландец» совсем немного сбился с курса, отклонившись на пару румбов левее, чем нужно, но восстановить курс не стало проблемой. Звезда и правда горела теперь ярче — она казалась больше на темнеющем полотне, точно была Северной, но свет ее был яркий, холодный, с оттенком синевы.       Генри и Карина обсуждали дальнейший курс, как следовать и что их ждет. Юный Тернер рассказывал завуалированные легенды об Атлантиде, периодически поглядывая в сторону пробудившегося Воробья, что обитал на палубе и пытался прийти в себя после гулянки — выпил он достаточно, поэтому его пружинистая походка стала только более расхлябистой.       Но помимо неба, где было видно звезду, вскоре вышла и луна, освещая палубу своим ядовитом светом, превращая команду в мертвецов. И Карина, еще не привыкшая к подобному зрелищу, тут же предпочла увести Генри прочь с палубы, дав указания навигатору, пытаясь побороть свое странное ощущение и состояние от того, что ее возлюбленный — живой мертвец.       Наблюдая за ними, Уильям удивлялся их поразительному согласию во всем. Обоим, Генри и Карине, было свойственно упрямство, унаследованные от родителей (невольно вспомнился Гектор), но каким-то непостижимым образом они умели обходить острые углы друг у друга — качество, которые старшие Тернеры до сих пор не освоили.       Передав вахту заступившему на пост Коленико, которому Карина оставила указание к курсу, капитан закончил записи в судовом журнале и спустился с квартердека. Вступив в коридор, помедлил прежде, чем переступить порог каюты, но все же вошел, зная, что Элизабет там.       Она и правда была там, как раз выходила с балкона, дыша свежим вечерним воздухом и все еще пытаясь свыкнуться, что она теперь мертвец при свете луны. Одной к этому привыкнуть было чуточку проще. Поэтому, когда Уилл вошел, Элизабет замерла, остановившись, глядя на него, но не растерянно, а так, словно ждала от него что-то. Знала ведь, что он, в конце концов, придет в каюту, и планировала уйти отсюда как раз в тот момент, когда он переступит порог.       Все-таки стоять четыре вахты вместо одной — утомительно даже для проклятых, потому к концу последней голова Уилла требовала перерыва и отдыха. Заметив жену, он тоже остановился, будто наткнулся на препятствие. По ее эмоциям он понял, что она не хотела бы с ним встречаться, а потому отошел от двери и устроился на постели, сбросив сапоги, намереваясь погрузиться в доступное подобие дремы.       — Славную пляску вы устроили утром, — произнес он, подбивая себе под голову подушку, и откинулся навзничь. — Скоро команда «Птички» осознает, что их беда случилась на самом деле, но убедить их в реальности сна значило подарить им пару спокойных часов. Им будет легче.       Элизабет не ответила на его слова, молча наблюдая за ним. С его появлением она сама не знала, как реагировать на собственного мужа, покуда задетая гордыня еще говорила о себе. Однако отвечать ему точно не хотелось. Ее переполняло какое-то странное напряжение вперемешку с толикой злости — естественно, эти эмоции она закрыла напрочь от Уилла. Его спокойствие и безмятежность раздражали еще больше, с другой же стороны, оставить его в покое сейчас было бы наилучшим вариантом — он и правда провел за штурвалом больше, чем того требовалось. Поэтому мысль о том, что мужчина пришел отдохнуть, а она, возможно, мешает, влетела моментально, и Суонн забрав с тумбы свой пояс с оружием, который успела снять, коротко бросила:       — Да, — руки закрепили ремень на бедрах. — Отдыхай теперь, — произнесла она, шагнув к двери, на секунду задумавшись и добавив. — Я не хочу.       — На что ты злишься? — его вопрос догнал ее у самой двери, а мгновенно возникшие морские лозы споро опутали дверь.       — Если захочу пролезть через балкон или окно, ты тоже не дашь этого сделать? — раздраженно спросила она, повернувшись к Уиллу и положив руку на рукоять сабли, точно собралась с кем-то драться. Не с собственным мужем — нет. Но вот прорубить путь она могла. — Или уходить от ответов можно лишь тебе?       — Не дам, — совершенно искренне сказал он и прищурился, наблюдая за ней, и не думая двигаться. — Ты разве задавала вопрос, на который я не ответил? По-моему, ты просто сбежала к гостям и устроила там праздник, лишь бы не видеть меня. В чем дело, Элизабет? Ты не удосужилась объяснить, что случилось.       — У тебя было куча поводов до этого уходить от вопроса, который был тебе неудобен, — процедила она сквозь зубы. Она раздражалась еще больше, а слова мужа лишь подстегивали ее кровь бурлить по венам. — О, так я не удосужилась отчитался перед капитаном, что случилось? А капитан сам не был способен узнать, в чем дело.       — Элизабет, если ты настроена на ссору, то мне напомнить, что мы больше не имеем на это права? — оный капитан выразительно на нее посмотрел и съехал поудобнее на подушку. — Ты первая сбежала, хотя ничто не предвещало такого исхода. При всей нашей связи я не могу читать твои мысли, поэтому если тебя что-то злит, будь добра, выскажи это вслух, — глянув на нее, он закрыл глаза. За спиной женщины окно и балконную дверь тоже затянуло морскими лианами. — Рубить не советую, не то придется нарастить камень. И «Голландец» не будет в восторге. Пока мы не устраним причину твоей ярости, никто из нас отсюда не выйдет.       — Я не настроена на ссору, — старательно вкладывая как можно больше спокойствия в голос, проговорила она и тут же с шумом вздохнула — прегражденные пути к отступлению злили ее еще больше. — И именно потому, что я не настроена на ссору, я не хочу ничего говорить, — потому что ее невыносимо все злило. — Предвещало, Уилл. Ты же вообще не любишь, когда что-то идет не так, как тебе хочется, да? — она кинула на него испепеляющий взгляд. — Любишь загонять в рамки.       — О чем ты? Элизабет, умеешь запутать, — он приоткрыл один глаз, глянул на нее и откинулся обратно. — Там, на квартердеке, я тебя предупредил, что нас могут увидеть — и, кстати, был прав, потому что через две минуты, как ты ушла, туда пожаловал Маккус. Какое это имеет отношение к рамкам?       — А ты подумай, — Элизабет начала ходить взад и вперед по всей каюте, как если бы хищника загнали в клетку и думали, что так сдержат его. — И выходит, я сделала все правильно, что ушла, — усмехнулась она, глядя на мужа. — Так и в чем же проблема, Уилл? Смотри, я спокойна, — она демонстративно остановилась и развела руками. — А ты можешь наконец убрать все лозы. Или нет. Тогда дело пойдет не так, как тебе хочется.       — Нет, посидим взаперти вместе, так будет спокойнее. Ты не согласна? — поинтересовался он, нисколько не веря в ее спокойствие. Покачал головой. — Тебя возмущает моя склонность все контролировать? Мне ведь положено, Элизабет, я за всех тут отвечаю. Тебе же рассказывал отец после одной из наших первых ссор. Я должен знать, что вокруг происходит.       Это было, кажется, последним, что она могла вытерпеть — пламя прокатилось по венам с такой скоростью, что, открой она сознание Уиллу, его бы окатило этим жаром. Элизабет со всем раздражением, явно выражающим протест, в одно мгновение скинула рукой со стола какие-то бумаги и журналы, что глухо упали следом к ее поясу с оружием. Взглянув на мужа, она в каких-то пару секунд оказалась на кровати, грубо толкнула его обратно на спину, нападая на его губы болезненным поцелуем. Она почти кусала его. Чувствуй он боль, он бы ощутил, как она вцепилась в его тело, хватая ткань рубахи с такой силой, что та пошла по швам, а коленями весьма плотно сжав его бедра, явно вымещая все свое негодование.       Ей удалось застать его врасплох, и прежде, чем сообразила голова, руки сами собой крепко схватили ее за плечи. Треск ткани заставил вздрогнуть и недоуменно воззриться на супругу, которая словно с цепи сорвалась. Но стоило ей наброситься с поцелуем, как руки разжались и перестали удерживать, хотя следовало признать, что в первое мгновение от Уилла ясно полыхнуло толикой опасения, а потом и вовсе недоумением — но удерживать ее он перестал.       Может, зря. Потому что Элизабет не останавливалась. Не иначе, она хотела выразить свое негодование, свое несогласие с его словами через эти поцелуи, где она властно целовала его, кусала поочередно за губы, горячо выдыхала в рот, чуть ли не рыча, пока руки рвали дальше рубаху. Она полыхала — и это чувствовалось даже в воздухе.       И в эмоциях. Хорошо что она в действительности не полыхала буквально — но от бурных эмоций, долетавших от жены, Уиллу самому стало жарко, так что, возможно, ее идея порвать еще что-нибудь не так уж некстати. Она так неистовствовала, будто хотела разодрать кожу и мышцы, чтобы добраться до комка плоти под ребрами — только, какая досада, комка больше там нет. Зато имелось проклятие, которое очень своевременно избавляло от боли, ведь Элизабет все-таки слишком рьяно вошла во вкус.       — По количеству рубах, кто кому должен, ты начинаешь проигрывать, — подзадорил ее мужчина, прищуром стараясь скрыть толику недоумения — ткань уже успела превратиться в лохмотья, и страшно даже предположить, что будет дальше. — Злишься, как сильно ты злишься…       — Тебя волнуют рубахи? — она точно оскалилась, выдохнув фразу ему в лицо, сжав пальцы на его грудной клетке, точно хищник поставила когтистую лапу на добычу и не была намерена отпускать. Голос прозвучал с тем же раздражением и злостью — да, она злилась, что муж снова загнал ее в рамки, даже так.       Мельком она кинула взгляд в сторону окна, проверяя, все там ли лозы — они были на месте.       — Если ты уберешь лозы, я не буду злиться, — взглянув в глаза мужа, Элизабет, тем не менее, после сказанного дорвала рубаху, отбрасывая лохмотья в сторону. Темные глаза опустились на крепкий мужской торс, отмеченный ее линиями, и она, точно гордясь, властолюбиво провела руками от низа живота до грудной клетки, а затем положила руку на ремень, грубо вцепившись так, что поцарапала явно еще и низ живота Уилла. — Уберешь?       — Нет, — к тому моменту он уже успокоился и ответил на ее безапелляционный вопрос не без веселья, правда, в глубине души все равно опасался, что в подобном взвинченном состоянии Элизабет снова уйдет. Так что ей досталось от него в ощущениях любопытство, скрывающее под собой немалое опасение.       — Потому что — что? — она вскинула брови в вопросе. Другого ответа от него Элизабет и не ожидала, но попытаться стоило. Она склонилась над ним, совсем близко к его лицу, смотря остро и подавляюще, с вибрациями в эмоциях​, которые она открыла. — Потому что ты любишь контролировать. И что-то может пойти не так. Как сейчас, — она самодовольно хмыкнула, одновременно с этим резко снимая ремень с его бедер.       — Разве сейчас что-то идет не так? — опять же инстинктивно он поймал ее за руки, не давя на кожу, и задержал на ней взгляд. — Или пошло не так прямо сейчас? Но учти, если надумаешь сбежать, тогда точно все пойдет не так, — отпустив ее снова, он скользнул взглядом по ее фигуре и как бы между прочим заметил: — Мне с ними спокойнее, особенно, когда рядом ты.       Убийственным взглядом она проследила за тем, как он сдержал ее руки, а потом отпустил. В этот момент в ней промелькнула вспышка, что еще чуть-чуть — и она точно добавит кровавых следов на его теле. Но следы она и вправду была намерена добавить. Правда, не столь яростные.

***

      Комнату заполнил не только сладкий выдох-стон супруга, но и обезоруженный его жены, полностью лишенной, кажется, полного представления о том, кто она. Абсолютно. Будто губернаторская дочь, пиратка и, в общем-то, король пиратов, наконец добровольно (почти) сдалась в руки капитану «Летучего голландца».       Суонн вжалась в подушку, когда волна отступила. Пошевелила руками, ощущая, что свободна, но и понимая, что запястья и в целом руки болят. Она еще чувствовала боль, которую вынудил ее чувствовать Уилл. Бледные руки, в кроваво-синих метках, оплели шею Тернера, притягивая его к себе и встречая сухими губами его губы в успокаивающем поцелуе. Она пыталась успокоить его — потому как что-то нашло на него. Что-то, что требовало всего того, что произошло. И она подстроилась под него — что оставалось ей, если она его жена? Пусть и требующая свою волю.       — Вы бесстыдно сокрушили меня, мистер Тернер, — призналась женщина тихим, осипшим голосом — она хотела бы заставить его мучиться, но он удивительным способом выбил из нее все силы.       Он ей не ответил, пока обессиленно — не меньше, чем она — не повалился рядом, тяжело дыша и блуждая взглядом по их каюте. Но обхватить рукой под спину, где талия, и притянуть к себе сил хватило, хотя больше, похоже, ни на что их не осталось. Даже при наличии проклятия он чувствовал себя почти что усталым — или, точнее, помнил о том, что сейчас ему полагается валяться и приходить в себя после столь бурного истощения — и чувствовал так, как вышло с болью: память о ней стала почти настоящим переживанием. С истощением случилось ровно так же.       А ей хватило сил лечь на его плечо, слыша, как гулко бьется ее сердце и как сильно бьется его — где-то там, в ларце. Сейчас она почему-то услышала его. Также ей нужно просто перевести дух — успокоить себя и почувствовать слабость. Уилл довел их до этого состояния весьма внезапно — некоторое время ранее Элизабет вынудила его утомиться, а вскоре и погрузиться в дрему, отправляясь следом за ним. Теперь, кажется, история повторяется. Но ни ей, ни ему, никогда не будет достаточно насладиться друг другом, и подобная плата Суонн весьма устраивала.       Она коснулась губами груди мужа в поцелуе, совершенно обессиленно. Хотелось дотянуться до его шеи и лица, но не было сил. Вместо этого она просто обняла его как можно крепче — насколько позволял уставший организм, внезапно дающий знать, как побаливают кости ее рук — и прикрыть глаза. Да, они многого лишились, но Тернер в один момент напомнил о том, что такое боль и усталость организма, а потому сопротивляться этому было очень сложно.       Он же для себя понял важную вещь: они понесли большие утраты, потеряв многое, что делало их живыми, но память об этом еще могла разбудить соответствующие переживания — значит, возможно, еще не все потеряно. Наверное, Барбосса и его проклятые пираты несли наказание слишком долго, чтобы сохранить даже воспоминания о вкусе еды, сне и радостях жизни, но если Тернеры будут помнить до тех пор, пока не снимут проклятие, возможно, им удастся отсрочить момент окончательной их утраты.       Закрыв глаза, Уильям провалился в дрему, неотличимую от настоящего сна, и не успел того даже заметить. В каюте настала тишина, хотя несколько похолодало, и несколько часов ничего не происходило до тех пор, пока не грянули сначала первый, а потом второй раз склянки — прошло восемь часов.       — Отдохнула? — спросил Уилл немногим позже, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее. Не шевелился, одновременно прислушиваясь к звукам вокруг. За окном в каюту через окно щедро вливался солнечный свет, прогоняя волнения ночи. Прищурившись, он попытался прикинуть высоту солнца по отбрасываемой тени — оная тень как раз образовалась, ведь «Голландец» шел на запад. — Сейчас примерно десять утра. Ну мы с тобой горазды… Пожалуй, что и впрямь мы умудрились заснуть.       — Совсем немного, — тихо отозвалась она, подняв взгляд в черные глаза и выдерживая паузу. — Нас, наверное, потеряли, — добавила она, оставив поцелуй на его шрамах. Она молча смотрела в глаза Уилла, изучая его. — Что насчет тебя?       — Голова уже не такая чугунная, как прежде, что радует. И да, если бы нас потеряли, то давно стучали бы в дверь. Но как видишь, — он кивнул в сторону упомянутой двери, — водоросли на месте, что равносильно табличке «не беспокоить», — на этой фразе не удержался от полуулыбки, все еще внимательно смотря на жену. — Ты не намерена покидать постель, как я погляжу.       — А ты не намерен меня отпускать, как я вижу? — ответила она вопросом на вопрос, вскинув бровь.       — А ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? — он тоже поднял бровь, с любопытством смотря на нее. — Меня немного беспокоит то, что мы не знаем, где именно сейчас находимся, далеко ли суша и что будет потом. Но ты, кажется, преуспела в отдыхе больше меня и хочешь сказать, что… — приподнявшись на локтях, он дотянулся до своей женщины, тронул ее губы и мягко завладел ими.       Она ответила не менее мягко и, тем не менее, пытаясь перетянуть инициативу поцелуя на себя, совсем ненавязчиво, но чуть требовательно. Одна рука ладонью легла на скулу Уилла, поглаживая кончиками пальцев его кожу и щетину и пробираясь дальше к виску и волосам. Не хотелось прерывать этого спокойного момента, как и не хотелось уходить отсюда, покидать теплую кровать и объятия мужа. С другой же стороны, она понимала, что он и она сейчас и правда в некой неизвестности — где они и что происходит вокруг.       — Возможно, ты прав, — шепнула она сразу, как прервала поцелуй, в его губы. — Нам и правда стоит узнать, где мы сейчас и какая вокруг обстановка, — Элизабет снова коснулась его губ нежным поцелуем, таким долгим и чувственным, что дыхание перехватило. — Но мне так не хочется уходить отсюда.       — И как же нам быть? — Уилл удобно сплел пальцы в замок на талии любимой супруги, не стесняя ее движений, и потерся носом о ее щеку, после чего не отказал себе в удовольствии погладить любимую по голове. — Можно попробовать прибегнуть к моим… особым талантам и связи с «Голландцем», чтобы узнать, что происходит извне, не покидая каюты. Мне все равно же нужно освоить это умение, как и прочие. Вот и возможность.       Он вопросительно посмотрел на нее, ожидая, что она скажет, что отнюдь не мешало попросту ей любоваться.       Она задумалась, кажется, демонстративно, прикусив пухлую нижнюю губу, чтобы создать иллюзию размышления.       — Я — за, — широко улыбнулась Элизабет и чуть сползла на его плечо, чтобы удобно устроиться в его руке. — С чего ты начнешь?       — Большинство людей ведь дали присягу, поэтому я могу прочувствовать каждого через корабль, — Уилл почесал жену за ушком, задумавшись. — Остальные мной не ощущаются, но «Голландец», как помнишь, знает, кто чем занят и где находится, и сообщит мне, стоит только спросить о ком-то конкретном. Кстати, вот тебе и объяснение, почему я ничего не знал об Уотерсе, которого вы протащили на корабль, — добавил он, ничуть не меняя голоса, хотя тень досады плеснулась в эмоциях, исходящих от него. — Спрашивать о каждом из четырех с половиной сотен присутствующих займет уйму времени, поэтому… Можно попробовать сделать так же, как тогда на «Розе» я пытался понять, где находится Генри — только сейчас не нужно «слушать» все Карибское море, а можно ограничиться одним кораблем.       Элизабет на момент помрачнела, стоило Уиллу упомянуть об Уотерсе, но решила не комментировать подобное, а просто переключиться на то, о чем говорил муж.       — У тебя получится, я не сомневаюсь, — она чуть потянулась и прижалась кончиком носа к щеке мужа и легла обратно на его плечо, положив руку на его грудь. — И выходит, мне тоже не скрыться, — добавила она, усмехнувшись. — А если я спрошу у корабля о тебе, он скажет, где ты?       — Если честно, не знаю. Попробуй сама спросить «Голландец» об этом, — предложил он. — Удивительно, почему именно это умение мне дается тяжелее всего… не считая морских гадов, — вполголоса пробормотал Уилл, уже жалея о том, что вообще помянул вчерашний инцидент с бригом. Перевел взгляд с потолка на жену, подумал и передумал подниматься, хотя ему так и казалось удобней. В действительности же не было никакой необходимости занимать какое-то определенное положение тела или выбирать какое-либо конкретное место вроде приснопамятной реи на «Розе», где он в первый раз тщился почувствовать сына. «Слушать море» можно хоть лежа, в объятиях любимой женщины.       Он вздохнул и уставился в противоположную стену — переборку каюты над длинным комодом. Но на само дерево не смотрел, а скорее, уставился сквозь доски, будто «Голландец» стал неосязаемым и прозрачным.       В каюте ощутимо похолодало, хотя по зрелому размышлению стало ясно, что холод шел от самого капитана.       Элизабет молчала, наблюдая за мужем, внимательно следя за выражением его лица. Холод тоже ощущался ею — он был тяжелым, обволакивающим и таким удушающим, что создавалось впечатление, будто комната моментально уменьшилась.       Ему и самому стало холодно, а потому приткнувшаяся под боком Элизабет хоть немного отвлекала от метаморфозы температурного восприятия, но организм все же вздумал поддаться пока еще легкой дрожи. Натянув одеяло на себя и Элизабет до ее плеч, Уилл обнял крепче жену и перевел дух.       Изо его рта вылетело явственно различимое облачко пара.       — Уилл, — позвала она с хорошо скрываемой тревогой — ее тело покрылось мурашками и тряслось от холода и волнения. — Уилл! — более требовательно добавила, еще раз хорошенько встряхнув Тернера. — Прекрати немедленно!       Тот отреагировал не сразу — через минуту перевел взгляд на нее, чуть хмурясь, после решительно, но мягко отстранил жену, собираясь принять сидячее положение и в итоге спустить ноги, но слегка качнулся и помотал головой. Затем все-таки поцеловал, дотянувшись, жену в лоб и собрался встать, чувствуя на себе сползшее одеяло.       — Зачем ты меня остановила? — нахмурился еще больше и поежился. — В двух милях по фордевинду мимо нас через час пройдет груженая пиратская бригантина. Посадка низкая — значит, добыча богатая. Команда на нем совершенно незнакомая, но даже будь не так, наши люди хотят взять ее на абордаж. Мы ведь теперь каперы, как ты помнишь, вдобавок Маккус знает, что оставшихся денег нам не хватит для расчета с командой и пополнения припасов. Они видят в бригантине неплохой приз, причем захватить его большого труда не составит: на нас ведь проклятье.       — Я не знаю, как отреагировал бы ты, если в каюте, где нет мороза, и в море, которое не замерзает, стало так холодно, что у тебя изо рта пошел пар, — весьма мрачно ответила женщина, внимательно глядя на мужчину. Сказанное им немного успокоило ее — ведь он смог узнать обстановку, которая была нужна, но чего она стоила?       Элизабет потянулась вслед за мужем, положив ладонь на его скулу и вынудив взглянуть на себя. Внимательный взгляд устремился на его губы, ожидая еще одного облачка пара, но его не было. Совсем.       — Что-то происходило с тобой. Стало так холодно, — казалось, слова о пиратах ее мало заботили, как и о добыче, но после она все же подняла глаза в глаза Уилла, чтобы сказать: — Они пираты — мои подопечные. Но как и некоторые подопечные, они могут не слушать своего Короля. Как и не чтить Кодекс… слышал бы это капитан Тиг, — она невесело усмехнулась, опуская взгляд на мгновение. — Что ж. Абордаж — это всегда весело, да? — с легким прищуром Суонн подняла голову и чуть улыбнулась.       — То-то меня как будто окатило ледяной водой, — теплая рука Элизабет казалась обжигающе горячей, Уиллу же казалось, что еще чуть-чуть — и он покроется коркой льда. — Ладно, во всяком случае, у меня получилось. Даже не верится, — он едва усмехнулся, затем все-таки встал и направился к шкафу, чтобы выудить оттуда свежую и, главное, целую одежду. — Предлагаешь остановить бригантину и предложить им отдать свою добычу добром по твоему слову пиратского Короля?       Элизабет тоже встала и достала из шкафа целую одежду темного цвета — это были черные штаны и такой же черный верх: туника и темный жилет.       — Знаешь, с нашим желанием рвать одежду друг на друге, нам точно нужно закупиться новыми тряпками, — сказала она.       — Потому что ты скоро перетаскаешь мою? — мужчина улыбнулся и мягко развернул жену в сторону комода за ее спиной. — Твои вещи лежат там, я тебе говорил. Здесь — мои. Впрочем, забирай это, если хочется, — он кивнул на ворох в ее руках и полез за похожей черной рубахой, успев к тому моменту натянуть штаны. Надев через голову рубаху, одернул ее и добавил: — Когда вернемся из путешествия, сможем обзавестись не только тряпками. Но сколько времени оно займет, мы пока не знаем. И сперва нам нужно пополнить бюджет, еще и в казну отложить, — он вздохнул, покачав головой, и вернулся к кровати за ремнем, перевязью и сапогами. — Прямо не знаю, что делать с пиратами. Высадить бы их на остров, да только мы в океане. Перевозить их в мертвых морях я не хочу.       — Если придется идти в бой, нам придется драться, Уилл. А тебе — перевезти потом их души. К каждому сострадание не проявишь, — вздохнув, женщина заправила рубаху, застегнула жилет и расправила одежду. Она не стала напоминать о Дэвиде, мысленно подумав о нем. — Они пираты. Как бы там ни было, они ограбили судно, чтобы взять эту добычу. Значит, они кого-то убили. И как бы мне ни было тяжело это признавать — но это выживание.       Он взглянул на нее весьма мрачно, закончил одеваться и снова задумался о бригантине.       — Может, и не придется никого убивать. Можно их просто связать и подержать так, пока не опустошим трюмы, а после запереть там, да и отпустить восвояси. Против «Летучего голландца» ни у кого шансов нет, а страх быстро разнесет вести о нашем появлении и предупредит других пиратов и капитанов, создаст нам репутацию. Им вовсе не за чем знать, под каким флагом мы ходим — тем более, что поднимать я его не собираюсь раньше, чем вернемся в Порт-Ройал. На случай же встречи с соотечественниками у нас есть патент и тем более — сам лорд-губернатор Вест-Индии, — он усмехнулся и глянул на дверь и окно, которые тут же освободили морские лозы.       — Все разложил по полочкам? — Элизабет слабо усмехнулась, шагнула к Уиллу и коротко поцеловала его в скулу, забирая пояс с оружием и закрепляя его на бедрах. Переглянувшись с мужем, женщина направилась к выходу из каюты. Если, как сказал Уилл, корабль недалеко, значит, и встреча совсем близко.       Палубу заливал солнечный свет наперебой с тенью от парусов — кипела работа, как и всегда. Ничего нового или удивительного, однако моряки, завидев капитанскую чету, взоры все же обратили на выбравшихся на свежий воздух мужчину и женщину.       Элизабет уже знала, что будет дальше — Уиллу доложат о произошедшем и спросят о дальнейших указаниях, а потому, обернувшись к нему и слабо кивнув, она прошла к одному из бортов корабля, глядя на синюю гладь воды, залитую солнцем, лучи которого не добирались до синевы и черноты дна.       Так и случилось — Тернера быстро отозвали на квартердек, где в окружении старпома, боцмана, штурмана и навигатора капитан принялся совещаться. Предмет их обсуждения — тяжелогруженая бригантина — едва виднелась на горизонте и двигалась тем же курсом на запад, что и «Голландец», который флага по обыкновению на себе не нес. Несмотря на размеры и массу черного галеона, от него не мог уйти ни один корабль, кроме «Черной жемчужины», а с тех пор, как она затонула, «Летучий голландец» стал самым быстрым кораблем на Карибах — если только на Карибах, а не где-либо еще.       Совещание закончилось тем, что Уилл отдал команды брать курс на перехват бригантины, заряжать пушки и готовиться к абордажу. Спустившись с квартердека к Элизабет, он кивнул на нос корабля и негромко сказал:       — Отведи Джека в кают-компанию, пусть сидит там, пока все не закончится. Будет возражать — не слушай. Он нам еще пригодится, а пока он живой, я рисковать не намерен. Даже если к нему снова вернулась удача.       — Мы спасаем ему жизнь. С чего бы ему возражать? — обернувшись на Уилла, поинтересовалась она, отходя от фальшборта. — Постараюсь не пропустить все самое интересное, — добавила она с короткой улыбкой и направилась в сторону носа. Там, пытаясь давать какие-то странные указания одному из матросов, торчал Джек — уже вполне себе трезвый, если не стащил очередную бутылку рома.       — Джек, нужно поговорить, — позвала его женщина, и Воробей нехотя обернулся. С легким прищуром он окинул ее взглядом, а затем взглянул за ее плечо, осматривая суету на корабле.       — Дай-ка угадаю, цыпа, — его темно-карие глаза устремились в сторону моря, где бригантина стремительно приближалась благодаря ходу «Голландца». — Вы решили отнять добычу у тех бедолаг, — заключил он, ткнув пальцем в пиратский корабль.       — Вежливо попросить, — возразила Суонн.       Джек взглянул на нее с иронией.       — Кто подал такую идею? Наверняка Уильям. Я в нем не сомневался.       — Джек, — интонацией попросила его Элизабет. — Если дорога жизнь, ты переждешь в безопасном месте.       От таких слов пират, казалось бы, расцвел, а улыбка стала какой-то таинственной. Но лишь на мгновение. Заметив, что жена капитана не сводит с него глаз, он прочистил горло и шагнул в ее сторону.       — Лиззи, покажусь странным, но не могу припомнить случая, когда вы беспокоились за мою жизнь.       Элизабет, раздраженно закатив глаза, резко развернулась, направляясь к каютам.       — Хочешь умирать под пушечным залпом — дело твое, — бросила она через плечо.       Джек тут же встрепенулся.       — Нет, что ты! — и активной трусцой в своей экстравагантной манере проследовал за женщиной.       Упомянутый Уильям проводил их обоих взглядом, потом вернулся к работе. Это звучало забавно, но прежде ему никогда не доводилось заниматься настоящим пиратским ремеслом. Да, вместе с Джеком ему довелось «реквизировать» бриг британского Королевского флота и охотиться за сокровищами, но грабить корабли, даже пиратские, идти на абордаж ради наживы, а не спасения собственной шкуры и жизни союзников — всем этим он не занимался. Даже довод Элизабет о том, что так поступить необходимо ради их общего выживания, не слишком-то успокоил.       Словом, по-настоящему пиратом Уилл никогда не был, и именно сейчас в первый раз ему выпала возможность опробовать себя в деле.       — Подойдем ближе и посмотрим, как они отреагируют, — еще раз проговорил вслух для себя и офицеров Тернер, опуская подзорную трубу. — Если попытаются дать деру и — или — начнут отстреливаться, то с ними все станет ясно. Другое дело, что они могут попытаться узнать нас: «Голландец» ведь очень известен. В таком случае, это усложнит дело.

***

      На бригантине «Голландец» не остался незамеченным, наоборот: привлек к себе внимание. Команда засуетилась, капитан начал отдавать приказы, а кто-то сплевывал через плечо и твердил о том, что это сам призрак поднялся со дна, узнав знаменитый ужас морей. Некоторые даже начали в панике оглядываться в поисках Кракена, но большинство сохранили рассудок и четко выполняли команды капитана, который оказался весьма разумен, чтобы понять тот факт, что от противника (а иначе как назвать корабль, что так стремительно приближается и не подает никаких сигналов? тем более, дружеских) не уйти.       — Заряжайте пушки! Будьте готовы! Подойдет поближе — поймем, чего хотят. Убежать от них нам не удастся, — констатировал факт капитан, сурово глядя на «Голландец» и просчитывая все возможные пути исхода событий. — Грязные псы, захотели нашу наживу, — процедил он сквозь зубы. — Как только пронюхали!       — Сэр, может они просто хотят поговорить? — предположил старпом, но капитан взглянул на него яростно и злостно.       — Идиот! Разве капитан «Голландца» хоть с кем-то вел переговоры? — он прищурился, а затем гортанно, медленно рассмеялся. — А идея неплохая: если что, твою душу первую отдам в обмен на свою!       И капитанский мостик заполонил тяжелый смех, а рядом стоявший старпом заметно побледнел.

***

      Элизабет вышла из кают-компании, оставив там Джека. Глянув на палубу, она поднялась по трапу на квартердек к мужу и обеспокоенно взглянула на бригантину.       — Странно, что они не дают огонь, — заметила она тихо. — Каков план?       — Они ждут, как поступим мы, — отозвался тот, рассматривая добычу в подзорную трубу. Оба корабля открыли порты и ощерились пушками, что в исполнении «Голландца» с его оскаленными демоническими мордами, вырезанных вокруг самих портов, выглядело особенно внушительно. Затем ему что-то явно пришло в голову, потому что он вскинул брови, опустил трубу и повернулся к Элизабет: — Мы можем забрать приз вовсе без всякого боя: Клинок Тритона, помнишь? — он усмехнулся, под и чуть прищурился, глядя на жену. — Ваше пиратское величество наверняка пожелает участвовать в грядущем захвате этой посудины. Я прав?       Элизабет явно оживилась, стоило мужу упомянуть о Клинке, и на губах расцвела улыбка.       — Ты прав, — кивнула она, переводя взгляд на бригантину. — Пожелает. Как же сразу идея в голову не пришла? — она заметно повеселела. — Все будет слишком безобидно и в то же время по-пиратски. Клинок. Где он? — взглянув на супруга, Элизабет лишь на долю секунды нахмурилась, не припоминая, где он был.       — Он там, где сердце, — шепнул ей на самое ухо морской дьявол, хотя на самом деле не прятал волшебный меч каким-либо особенным образом. — Ты же найдешь его без труда, так ведь? Никто, кроме тебя, не найдет, — он говорил о ларце, который с недавних пор могли видеть и брать в руки только сами супруги.       Элизабет спустилась с квартердека на палубу и вернулась в каюту. Подошла к шкафу и открыла дверцы, растягивая губы в улыбке. Там стоял ларец. Рядом лежал клинок. Но не его королева пиратов тронула в первую очередь: тонкие пальцы коснулись ларца в самой нежной ласке. Прошлись по его узорам и углам и только потом коснулись рукояти клинка.       Взяв меч и закрыв шкаф, женщина оглядела свою находку в руках и тут же сорвалась с места обратно на палубу. Там ситуация не поменялась. Взойдя на капитанский мостик и встав рядом с Уиллом, Элизабет подняла на него взгляд и демонстративно приподняла руку с мечом.       — Дадим им шанс добровольно сложить оружие и преклонить колено?       — Почему бы нет, — улыбнулся тот. — В конце концов, ты их королева. Но для того, чтобы Клинок подействовал на них, тебе нужно сперва попасть на их корабль. Мы подтянем его для тебя. Мистер Тернер! — крикнул он отцу, стоявшему за штурвалом. — Когда нагоним бригантину, разворачиваемся левым бортом. Мистер Огилви! — обратился он к главному канониру. — Порвите им паруса, но корпус не дырявьте: я хочу захватить этот приз целиком. Идем на сближение: как только сойдемся бортами, бросьте сходни. Остальное доверьте мне и миссис Тернер.       — Есть, капитан! — разнеслись по кораблю голоса, и каждый занялся своим делом.       Спустя несколько минут на квартердек поднялись Генри, Карина и Грейтцер, которые, разумеется, тоже услышали о грядущем захвате.       — Вы что же, действительно собираетесь захватить этот корабль? — искренне недоумевала девушка, которой пираты вовсе не нравились и которая еще не примирилась с мыслью о том, что ее собственный отец был прославленным грозным пиратом. — Но как же так!..       — Карина, «Голландец» стал каперским кораблем, — напомнил ей Генри и вопросительно взглянул на родителей.       — Каперство — это законное пиратство. Вот только наша добыча — не какой-либо корабль под чьим-нибудь флагом. Это другие пираты, — ответила Элизабет, взглянув на сына.       — То есть, твои подопечные, — с широкой улыбкой заключил Генри. Женщина тут же кинула взгляд на Уилла, а затем на бригантину, понимая, что скоро здесь может стать опасно. — Генри, побудь с Кариной. Держитесь подальше от левого борта.       Сближение было неизбежно, и вскоре «Голландец» нагнал бригантину, встав максимально близко к ней, по дороге изрядно разодрав ей паруса. Пираты явно ощетинились.       Пираты же первыми и не выдержали. Дождавшись, когда бригантина и галеон подойдут на расстояние абордажа, они сперва затихли, а потом грохнули из всех пушек точно в левый борт «Голландца». Уилл, который теоретически знал о такой подлости и по факту к ней был готов, приказал дать ответный залп картечью, целясь строго выше ватерлинии, чтобы пираты ненароком не потонули.       Когда дым рассеялся, стало ясно, что на бригантине поднялась суматоха, но достаточно организованная, чтобы стать паникой.       — Кошки на борт! Бросить сходни! Приготовиться к бою! — мельком взглянув на жену, капитан кивнул ей: — Пришло твое время действовать. Я разберусь с повреждениями, — и выкликнул человек десять команды о главе с плотником, чтобы глянули, сколь сильно досталось «Голландцу». По лицу было видно, как сильно досадует он из-за того, поздно сообразил вмешаться на правах сверхъестественного существа и недопустимо промедлил.       Как только корабли сблизились, Элизабет рванула по сходням, держа в одной руке Клинок, а в другой собственную саблю, снятую с пояса, чтобы в любой момент отбиться от пиратов. За ней ринулась абордажная команда черного галеона.       Отразив удар одного из мужчин, что увидел ее первым средь дыма от залпа пушок, Суонн рванула на квартердек, ища капитана. Он там действительно был, разъяренно отдавая команды. Заметив женщину на собственном корабле, он злобно прищурился и непонимающе уставился на нее.       — Вот так сюрприз! Не думал, что в команде «Летучего голландца» есть бабы! — он растянул губы в улыбке. — Неужто ведьма?       — Как насчет королевы? — вскинула бровь Элизабет, подавив смешок, а затем резко сделала выпад вперед, прижимая острие своей сабли к горлу капитана. Вся его команда, в том числе старпом и квартирмейстер, уже были на палубе, вступая в бой с командой «Голландца». Эффект неожиданности сработал. — Имя Элизабет Суонн что-нибудь говорит тебе? Или, быть может, ты слышал что-нибудь о короле пиратов? — продолжила женщина, теперь надавливая острием сабли на горло кэпа, вынуждая того поморщится — оружие было холодным и дышало смертью прямо ему в шею.       — Я думаю, все это просто байки, созданные для войны с английским лордом, — фыркнул он, сохраняя важный вид.       — А, то есть тогда тебя не было в том море, где встретились легендарные пираты всего мира? — Элизабет усмехнулась. — Конечно. Потому что те пираты храбры, а ты — трус. Да и к тому же, кто о тебе слышал?       — Я капитан Брэндон Оуэн! — воспротивился мужчина, дернувшись было в сторону женщины, но тут же осекаясь — сабля оставила порез на его шее.       — Не слышала о таком, — сухо бросила Элизабет, услышав позади себя шаги и резко уворачиваясь, заметив взгляд Брэндона за свою спину. Замах одного из членов команды топором прошелся мимо, но это хватило, чтобы женщина отскочила на пару шагов от мужчин, в одно мгновение, направляя в их сторону Клинок Тритона, мысленно приказывая схватить нападавших в силки.       С характерным грохотом пару тросов из вант взвились вверх и тут же схватили неприятелей под ноги, подвесив их вверх тормашками. Суонн направила Клинок вперед, на палубу, где в один миг всю команду бригантины тросы корабля подхватили за ноги и утянули к парусам. Некоторые остались висеть вниз головой у реи, некоторые оказались вплетены в ванты. Палубу заполонили вопли ужаса, а кто-то даже начал истошно кричать и веревка плотно закрыла тому рот.       — Джентльмены! — обратилась Элизабет, повысив голос и обращая на себя взоры пленников и команды «Голландца», на секунду пересекаясь взглядом с Уиллом. — Думаю, нам стоить поговорить.       Упомянутый капитан «Голландца» мельком кивнул жене, резким движением руки запретив кому-либо из своих людей продолжать бой, которым заранее объяснили, что пускать пиратов на дно в этот раз не разрешено: Уиллу захотелось проверить, смогут ли они взять приз, обойдясь без кровопролития. Моряки «Голландца» остановились да еще подпихнули кого рывком, кого откровенным пинком прямо под зажившие своей жизнью тросы, что тут же резво схватили живую «добычу».       Болтаясь вниз головой практически над собственным же штурвалом, капитан Оуэн размахивал руками и выпучивал глаза на холодную сталь в руке королевы пиратов:       — От-т-к-куда у тебя клинок Черной Бороды?! Он же лет десять как помер, а его меч, говорили, достался другому пирату! К тебе-то он как попал?!       Пока капитан от удивления и волнения отвлекал противницу вопросами, его моряки, из тех, кто посмекалистее, под шумок принялись изворачиваться и крутиться, чтобы распутать узлы — особенно те, кого за парусами и мачтами с юта особо было не разглядеть. Впрочем, многие затихли, когда по сходням, по команде капитана «Голландца», на бригантину стали переходить моряки с галеона, которые шустро направились сразу в трюм за добычей.       — Грязные псы! — выкрикнул Оуэн. — Это наша добыча! Не сметь! — казалось, ему не было дело до того, что он был далеко в невыгодном положении.       Элизабет взглянула на него резким взглядом, а затем еще один трос благополучно закрыл капитану рот, чтобы убавить еще один ненужный шум. Она спустилась с капитанского мостика к мужу, кивнула ему.       — Что ты хочешь с ними сделать? — она пристально взглянула в глаза супругу.       — Вопрос скорее состоит в том, что намерена сделать ты, — тот взглянул на нее, усмехнувшись, а потом призадумался. — Если не собираешься брать бригантину с собой, то я бы запер их в пустом трюме да и оставил как есть. К тому времени, как они оттуда выберутся, мы будем уже далеко.       — Даешь управлять мне, значит, — улыбка стала шире. — В полной мере. Тогда, как только все будет перенесено на «Голландец», эти люди будут заперты в собственном трюме, кроме капитана, — чуть опасный взгляд устремился в сторону Оуэна. — Его необходимо связать, привязать к мачте и оставить нож недалеко от ног. Дотянется и освободится — докажет, что он истинный пират. Нет — он не достоин этого судна. Как и команды. А ее он должен спасти. Но команде оставим преимущество — просто закроем трюм. Быть может, после случится бунт, — она беззаботно пожала плечами, подняв взгляд на Тернера.       — Надо же, как занятно, — улыбнулся Уилл, оценив затейливость ее идеи, и широко улыбнулся. — Все слышали? — окликнул он людей. — Сделаем так, как хочет Ее Пиратское Величество.       Команда «Голландца» потрясла кулаками с одобрительными возгласами, салютуя миссис Тернер, и заторопилась поскорее закончить погрузку.       — Если так будем брать каждый корабль, мне это, пожалуй, даже придется по вкусу, — сказал Уилл, приобнимая жену. — А ты что скажешь, пиратка? — он не удержался и поцеловал ее в висок, не забывая наблюдать за происходящим: Палифико как раз закончил вязать Оуэна к грот-мачте, а мистер Талли прилаживал нож на веревку в непосредственной близости к ногам капитана, но так, чтобы тот не мог просто так до него дотянуться.       — Я скажу, что мне это по вкусу, только если я буду руководить, — она притянула мужа к себе за ворот рубашки, сблизившись с его лицом. — Мне нравится подобная идея. Тебе она нравится. Думаю, понятно, кто неплохо с этим справляется, — ухмыльнувшись, Элизабет коснулась губ мужа своими, прикусив за нижнюю и как можно плотнее к нему прижавшись. — Грабить собственных подчиненных не так уж плохо, когда они не признают свою королеву, — добавила она, отстраняясь с лукавой улыбкой от мужчины.       — По мне так лучше их грабить и отпускать ни с чем, нежели пускать на дно, а потом мучиться совестью, — негромко заметил Уилл, с одобрением поглядывая на супругу и с не меньшим удовлетворением оценивая размер захваченной добычи, каждый ящик которой проходил мимо него. Из-за этого «Голландец» порядком просел, однако команда бурно радовалась.       Из трюма захваченной бригантины слышалась отборная ругань, но поверженные моряки были заперты очень надежно. Им оставили всего одну бочку воды, полбочки солонины, немного пороха и ядер, после чего заклинили штурвал, взяв курс к ближайшему острову, да отбыли восвояси.       — Над чем корпите? — Тернер подошел к столу, на котором расстелили и прижали со всех углов карту, при этом Генри и Алан посторонились, пропуская чету.       — Мистер Коленико указал нам точное месторасположение «Голландца», отец, — Тернер-младший указал точку на карте, от которой затем провел прямую линию. — Идем прямо по курсу. Лорд Грейтцер говорил о сложностях, которые могут возникнуть оттого, что мы оставили синьора Галилея на берегах мертвых.       — Я как раз собирался сказать, что «Голландец», возможно, единственный корабль, где может находиться душа умершего за пределами мертвых морей, — покачал головой Коленико. — В любом случае синьору Галилею пришлось бы дать дать присягу капитану, чтобы земля согласилась нести его душу.       — Как вышло со мной, — едва слышно добавила Карина и тяжко вздохнула: у девушки до сих пор в голове не укладывалась собственная гибель.       — Но ведь вы спросили его обо всем, что хотели узнать? — голос Элизабет в адрес лорда-губернатора прозвучал резко и холодно. Она перевела взгляд с Карины на Коленико, а затем на мужа.       — Придется придумать, как объяснить, почему партнеры с Большого Каймана не смогут задать ему свои вопросы, — сказал Уилл и кивнул на Алана.       — Сложность в том, что синьор Галилей был нужен нам в ином месте, — взял слово Грейтцер, ловко воспользовавшись паузой. — Именно он сам. Мои партнеры планировали доставить его на его родину в Италию. Поэтому самым лучшим вариантом стал бы вариант, при котором синьор Галилей вошел бы временно в состав команды «Голландца», — он покачал головой и развел руками. — Я не знаю, как им объяснить.       — То есть, «влиятельным людям» было нужно, чтобы синьор Галилей обрел вторую жизнь, став сначала членом команды, а затем будучи отпущенным капитаном «Голландца» на волю — живым человеком, — Уильям вздохнул. — Теперь я понимаю, к чему были расспросы о способе возвращения с того света, которым должен был обладать, и которым, как выяснилось, обладаю. Но в свете сложности нашего предстоящего путешествия я не уверен, стоит ли усугублять мои… своеобразные отношения со смертью. Проблемы могут возникнуть уже из-за того, что мы забрали Карину, — он сочувственно взгляну на бледную девушку.       — Вот поэтому я промолчал об этом там, на мертвых берегах, и не стал настаивать. Я передам нашим партнерам все, о чем сегодня было сказано, — тактично отозвался Грейтцер, не возражая. — И сам подумаю над тем, как разрешить наше общее затруднение.       Капитан согласно кивнул, мельком взглянув на жену. Вернувшись к карте, он чуть нахмурился и обратился к сыну:       — Генри, мы сейчас находимся вот здесь, — он указал место на карте вблизи компактной группы незначительных островов, подписанных емким «Бермуды». — В трех часах пути от острова Святого Давида. Значит, нам следует держаться южнее, обогнуть острова и выйти… — он провел линию от Бермуд точно в центр треугольника, который обозначил другой рукой: вершинами его обозначились Багамские, Бермудские и Антильские острова. — …Вот сюда.       — Да, отец, — подтвердил юноша. — Если сохраним прежнюю скорость, прибудем на место к наступлению темноты.       — Значит, останавливаться не будем, — подытожил Тернер, и в этот момент с марса крикнули:       — Земля прямо по курсу!       — Курс на зюйд-ост, мистер Коленико! — распорядился Уилл, обращаясь к навигатору, который в свою вахту сейчас стоял за штурвалом, так как, по обыкновению, все офицеры «Голландца» были хорошими рулевыми.       — Есть, капитан, — Коленико принялся ворочать колесо штурвала, и черный галеон слегка прилег на правый борт в развороте.       Шаги за их спинами сообщили, что к ним непринужденной походочкой приблизился Джек Воробей.       — Говорят, в этих местах свиперствуют тайфуны и волны-убийцы, — сообщил Джек, слегка покачиваясь и для равновесия слегка отставил от себя руку с зажатой в ней бутылкой раздобытого рома. — Мало какой капитан рискнет пойти здешним курсом. Моряки всякое сказывают. И зачем же вдруг вам вдруг понадобилось рисковать кораблем именно здесь?       — Джек, ты можешь сойти на любом из островов, — сухо ответила Суонн, слегка растерянно поправляя светлые прядки волос, глянув на Воробья. — А штормы и тайфуны — дело обычное для нас.       — Ты так настойчиво пытаешься спровадить меня, что это даже обидно, — пират не стал кривляться или строить жалобный вид, но посмотрел на нее так серьезно и сухо, что Уилл неосознанно обнял жену за талию и привлек поближе к себе. Джек набрал в грудь воздуха и выдохнул. — Я здесь только из-за «Жемчужины». Если бы ты, Уильям, согласился поднять ее со дна и при этом… не накладывать на меня долг служить на твоем корабле сотню лет, я был бы тебе за то очень признателен. На Бермудах никто другой на это попросту не способен, а заканчивать свои дни на виселице, знаете ли, у меня нет ни малейшего на то желания.       — Обидно? — сухо резанула Элизабет. — Я еле уговорила тебя взойти на борт, чтобы тебя же и спасти. Теперь ты меняешь свое мнение, и общество Дэйви Джонса не такое уж и плохое? — ее изящная тонкая бровь взметнулась вверх. Она взглянула на Уилла, а затем снова на Воробья. — Времени на то, чтобы поднимать «Жемчужину» со дна нет, Джек.       — Однако теперь морской дьявол — вовсе не Джонс, а ты, Уилл, — напомнил пират, не меняя тона. — А потому тебе и решать судьбу кораблей и каждого, кто выйдет в море. Ну в самом деле, Элизабет, — теперь он спрашивал саму женщину, — почему ты так сильно хочешь мне отказать? Только потому, что на мертвые берега меня отправила наша общая знакомая? Ее послание я передал, и тот факт, что вы взяли меня с собой, говорит о том, что зла вы на меня определенно не держите. Или же капитан Джек Воробей успел натворить дел и сам того не заметил? — он вопросительно поднял бровь, пытливо вглядываясь в лица семейной четы.       — Потому что, Джек, — резко сказала она, кинув на Воробья пронзительный взгляд, — ты всегда творишь какие-либо дела. Ты всегда действуешь с выгодой. Всегда есть что-то еще. Сначала мы сделаем то, что собираемся сделать.       — Тебе же хуже, — пожал плечами Воробей, не став сдерживать досадный вздох. — Значит, тебе придется терпеть мое нежелательное общество дольше, чем ты бы терпела, позволив мужу вытащить мой корабль, но как я понял, Уильям не намерен перечить своей любимой жене, верно?       — Шутка получилась так себе даже для тебя, Джек, — заметил Уилл, глядя на пирата. — Я не удивлюсь, если потонувшая «Жемчужина» — всего лишь еще один способ заманить меня в ловушку. Калипсо уже давала указания на место, где хочет меня видеть, но мы туда если и явимся, то не раньше, чем будем готовы. Ты останешься на «Голландце» и дашь мне присягу, чтобы я знал твои помыслы. Ты в самом деле сделал для моей семьи немало хорошего, но наивным дураком я не буду.       — О, — многозначительно произнес Джек, посмотрев на Уилла без всякой гримасы. Взгляд пирата стал откровенно тяжелым. — Капитан Уильям Тернер. Морской дьявол. За минувшие годы ты возмужал и помудрел, Уильям. Умный ход. Очень умный. Я бы счел его даже обидным, но, пожалуй, в твоей ситуации поступил бы так же — и даже сопротивляться не буду. Дашь мне пару минут свыкнуться с мыслью? Если ты вдруг забыл, я крайне болезненно переношу мысль о расставании со свободой. Но когда дам присягу, ты поднимешь «Жемчужину»? — в темных глазах пирата мелькнул лихорадочный блеск.       — Я подниму «Жемчужину» при условии, что ты присягнешь мне, Джек, на условиях и в срок, которые определю сам, — твердо заявил Уилл, не отрывая взор от Воробья. Его ладони сжали руки Элизабет, неосознанно взяв. — Таково мое слово.