Изменение игры
18 июня 2013 г. в 17:27
Последние солнечные лучи ласково касались светлых стен Сикстинской капеллы. Закат будто обнимал это еще недостроенное здание, а также всю природу вокруг него. Нежная игра полутонов и персиковые нотки постепенно сменялись более глубокими. А вскоре и ночь опустилась на землю, накрывая небо темным покрывалом и усыпая его яркими звездами.
У входа дежурили двое стражников в полусонном состоянии, которых я заметила, когда наша компания подошла ближе, наблюдая из-за поворота.
— Играть комедию сейчас лучше не стоит, а то нас с Леонардо могут попросту не пустить, даже в том случае, если поверят в нашу сказку, попросив зайти осмотреть капеллу с утра. Побережем байку для более сложного случая, если внутри капеллы тоже будет стража. А этих вполне можно отвлечь старомодным способом, — прошептала я и принялась рыться в своей сумке в поисках нужного девайса. — Вот, — я протянула Эцио небольшое устройство. — Ты сможешь докинуть вон до той улочки? У меня сил не хватит.
Ассасин понятливо кивнул и бросил конструкцию в указанном направлении. Взрыв грянул спустя несколько секунд, как только устройство соприкоснулась с каменной дорожкой. Я поморщилась, от сильного звукового удара у меня зазвенело в ушах.
— Что это было? — тут же засуетились стражники и, оставив свои посты, поспешили к источнику шума.
Выждав удобный момент, когда мы не попадали в поле их зрения, мы быстро, но осторожно, направились к освобожденному входу в капеллу.
— Один-ноль в нашу пользу, — облегченно пробормотала я, когда наша компания оказалась в огромной Сикстинской капелле.
Великолепное творение Баччо Понтелли, построенное для Папы Сикста IV и завершенное двадцатью двумя годами ранее, раскинулось вокруг. Множество свечей разгоняли мрак, мерцая яркими огоньками и дрожа от ворвавшегося в капеллу ветра. Проходя мимо, я узнавала шедевры Гирландайо, Боттичелли, Перуджино и Россели, окидывала взглядом огромный, еще не до конца оформленный свод.
Уверенными шагами я направлялась к фреске, которую Боттичелли начал в июле 1481, являющейся сценой цикла фресок о Спасителе и изображающей Искушение Христа. Отставая на полшага, за мною следовали друзья. Остановившись перед изображением, я принялась усиленно искать кнопку, открывающую дверь внутрь, рассматривая грандиозную фреску.
— После крещения Господь Иисус Христос удалился в пустыню для того, чтобы там, в уединении, молитвой и постом приготовиться к исполнению своего великого дела, для которого и пришел на землю, — начал рассказывать Леонардо суть фрески, вспоминая библейский сюжет. Я внимательно его слушала, хотя всегда скептически относилась к существованию Всевышнего. — Сорок дней и сорок ночей был он в дикой пустыне, со зверями, не вкушая никакой пищи. Там явился к нему дьявол и пытался хитрыми вопросами и обольщеньями соблазнить на грех, как всякого человека. «В Священном Писании сказано: не от хлеба одного зависит жизнь человека, но от всякого слова, исходящего из уст Божиих», — ответил ему Спаситель, — художник указал на сцену слева вверху, где на горе дьявол уговаривал Христа превратить камни в хлеб. — Тогда дьявол повел Иисуса Христа в Иерусалим, поставил его на крышу древнего храма и произнес: «Если ты — Сын Божий, бросься отсюда вниз, потому что в Писании сказано: ангелам своим заповедает о тебе сохранить тебя, и на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею". Но Иисус Христос ответил ему: «В Писании сказано также — “где не нужно, не требуй и не ожидай чудес”, — эта сцена располагалась в центре сверху, где дьявол был замаскирован, как отшельник и пытался убедить Христа броситься вниз. — После этого, дьявол возвел его на высокую гору, и там, в мгновение ока, показал ему все царства мира, во всем их блеске и величии, и сказал: "Все это дам тебе, так как власть над ними предана мне; и я кому хочу, даю ее. Итак, если ты, падши, поклонишься мне, то все будет твое. Иисус Христос ответил ему: «Отойди от меня, сатана; ибо сказано в Писании: Господу Богу твоему поклоняйся и ему одному служи", — справа вверху дьявол показывал Сыну Бога блеск всемирного богатства, которое он ему предлагал. Однако Христос отогнал сатану, и тот предстал в истинном, дьявольском виде. Тогда посрамленный дьявол отступил от Иисуса Христа до времени и, тотчас, ангелы Божии явились и стали служить Христу. Так Спаситель, победив искушения от дьявола, показал этим, что он пришел освободить людей от власти сатаны, без всяких уступок злу.
В эпизоде, располагающемся посередине фрески, в соответствии с древней традицией, праздновалась жертва Богу — высокий священник получал заполненный кровью жертвенный сосуд, несколько человек приносили животных и дерево для огня. Я подумала, что жертва, изображаемая здесь, скорее всего, относилась к распятию на кресте Христа, который отдал свою плоть и кровь для выкупа человечества.
Наконец я перевела взгляд на фигуру женщины в синем одеянии, несущую в качестве жертвоприношения связку хвороста, и различила едва заметный контур двери. Возле ее ног изображался ребенок с поднятой правой рукой, на кончиках пальцев которого я нашла небольшую кнопку, открывающую проход. Мы тотчас проскользнули через него и почти не удивились, когда дверь с глухим звуком тут же захлопнулась за нашими спинами.
Наша компания оказалась в коридоре, подозрительно напоминающем катакомбы, разве что полчищ крыс не хватало, но вскоре, когда мы прошли вперед, шероховатые стены и земляной пол сменились камнем и мрамором. Впереди виднелся проход в большую комнату, стены в которой были невероятно гладкими, словно стекло, переливались темно-голубым и светились бледным, каким-то сверхъестественным, нереальным сиянием. В центре комнаты располагался золотистый пьедестал, в котором виднелось круглое отверстие.
Я уверенно вставила Посох, обмотанный бледно-голубым атласом в тон моему платью и украшенный бантиками из того же материала только чуть темнее, в отверстие в полу и решительно кивнула ассасину. Через несколько секунд Эцио достал из своей сумки на поясе лучащееся золотым свечением Яблоко Эдема и поднес его к круглому пазу в Папском кресте. В тот же момент комнату озарило ослепительное сияние, заставившее меня с силой зажмурить глаза. Когда оно померкло, я увидела, что дальняя стена комнаты была испещрена сотнями равномерно расположенных сияющих точек и линий, складывающихся в причудливый рисунок со страниц Кодекса Ассасинов. Я тихо выругалась.
— Черт возьми, мы же Кодекс до конца не расшифровали. А я не знаю, в какой последовательности нужно нажимать кнопки, — пробормотала я, проклиная свою невнимательность.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — похлопал меня по плечу Эцио, пытаясь подбодрить. Взяв Посох в руки, он принялся проводить им по стене в различных направлениях, нажимая на точки в последовательности, которую показала ему интуиция. Наконец, спустя около часа попыток, на стене появились контуры огромной двери, которая открылась, едва Аудиторе прикоснулся к последнему отверстию. За ней оказался широкий проход с такими же голубыми, как и в прошлой комнате, стеклянными стенами. В ней находились высокие древние скульптуры из мрамора и бронзы, черные саркофаги с золотой рунический вязью на каждом, также сотня других вещей, которые, несомненно, не были материальными, но воспринимались глазом. Поражаясь незнакомой архитектуре и декорациям, представляющим собой смешение различных стилей — от глубокой древности до далекого будущего, — мы шли вперед, разглядывая вырезанные на стенах барельефы, на которых изображались различные события, где фигурировали баснословные Частицы Эдема.
В глубине Сокровищницы располагался огромный саркофаг, сделанный из материала, похожего на гранит, и стоило нам подойти к нему, как он тут же начал светиться бледным гостеприимным светом. Эцио дотронулся до массивной крышки, и она, словно была совсем невесомой, поднялась с едва различимым свистом и растворилась в воздухе. Из каменной гробницы засиял удивительный желтый свет — теплый и мягкий, словно свет солнца, а затем из свечения появилась фигура, черты которой никто из нас отчетливо не смог разглядеть, хотя сам образ определенно являлся женским. Эта женщина была неестественно высокого роста в шлеме, из-под которого выбивались темные волосы, а на ее правом плече, заинтересованно вертя головой по сторонам, сидела белоснежная сова. Свет, окружавший фигуру, был ослепительным. Она посмотрела на нашу компанию сверкающими глазами и заговорила голосом, звучащим как птичье пение, но различить слова не представляло никакой трудности
— Приветствую вас, Пророки, — сказала женщина. — Я ждала вас десятки тысяч лет. Хорошо, что вы пришли. Мы должны поговорить.
Она наклонила голову, как если бы обдумывала что-то, и мне показалось, что на ее переливающемся лице я заметила тень улыбки.
— Кто ты? — осмелился спросить Эцио, переводя взгляд на фигуру и щурясь от слепящего света.
— Ты древняя богиня? — подхватил его вопрос Леонардо.
— У меня много имен. Когда я умерла, меня звали Минервой. А до этого Мервой и Мерой, и так далее. Но я не богиня, — она засмеялась. — Я просто пришла… до вас. Когда я и моя семья явились в этот мир, ваш народ пытался объяснить наше существование. Мы… были более развитыми. Ваш разум не был готов к этому, — она помолчала. — Время не пришло. Может, никогда не придет. Но это не важно, — ее голос стал более твердым. — Но я обязана вас предупредить.
— Я не понимаю тебя, — покачал головой Эцио.
— Дитя мое, эти слова не для тебя. Они для них, — женщина посмотрела куда-то в темноту Сокровищницы, в темноту, которая не была ограничена пространством и временем.
— Здесь никого нет, — непонимающе произнес Леонардо.
— Я хочу говорить не с вами, но через вас. Вы Избранные. Единственные из своей эпохи. Вы Пророки.
Минерва подняла изящные руки над головой, и темно-синий потолок Сокровищницы превратился в небесный свод. Ее сверкающее, нереальное лицо озарила бесконечная печаль. А затем мы увидели мир, уничтоженный людьми, превращенный в безжизненную, выжженную пустыню.
— Когда мы были во плоти, а наш дом был цел, вы предали нас, ваших создателей, что подарили вам жизнь, — она замолчала, и мне на мгновение показалось, что если бы богиня могла плакать, она бы горько зарыдала от бессилия. — Мы были могущественны, но вас было больше. И мы были так заняты земными делами, что не смотрели на небо. А когда посмотрели… Война и смерть между нами превратили Эдем в ад. Мир сгорел дотла. Тогда и должен был прийти всему конец. И мы создали вас по своему образу и подобию. Создали так, как это сделали бы вы сами. Но в вас было опасное зло — свобода, которую мы дали вам, чтобы выжить. Нас было мало. И вас, и нас. Потребовались жертвы, усилия, сострадание. И мир возродился. И когда вернулась жизнь, мы сделали все, чтобы эта трагедия не повторилась. Но сейчас мы умираем, а истина превратилась в легенду. Наши цели превратно истолкованы, но это послание сохранит их для потомков и расскажет о наших потерях. Пусть мои слова подарят кому-то надежду. Найдите другие Храмы. Их строили те, кому была ненавистна война, они защищали нас, спасали от огня. Если вам удастся найти их, спасти плоды их трудов, тогда и мир будет спасен. Не медлите, ибо времени мало. Опасайтесь тамплиеров — многие попытаются встать на вашем пути.
Когда Минерва договорила, в комнате потемнело, теплый свет постепенно затухал, а образ богини становился все расплывчатей.
— Теперь все зависит только от вас. Больше я ничего не могу сделать, — произнесла женщина, а затем наступила темнота и тишина — Сокровищница вновь стала обычной темной подземной комнатой, в которой ничего не было.
— Что это все может значить? — несколько мгновений спустя недоуменно спросил Эцио, для которого слова Минервы наверняка казались по меньшей мере бредом.
— Не знаю, видимо, судьба готовит нам еще более интересные загадки, — ответил ему Леонардо, тоже неимоверно пораженный увиденным и услышанным. — Это очень похоже на пророчество или предсказание к Концу Света.
— Ладно, обсудим все произошедшее позже в более подходящем месте, — настороженно глядя по сторонам, произнес Аудиторе. — Нам нужно выбираться отсюда. У меня плохое предчувствие.
К выходу из капеллы нас повел уже сам Ассасин. Быстрыми шагами мы миновали сначала комнату с пьедесталом, затем вышли в большой зал через проход во фреске и направились дальше. Все было тихо. Даже слишком. Казалось, никакой засады на нас не предвиделось.
Подойдя к двери, мы услышали за ней голоса двух стражников, усиленно обсуждающих вчерашнюю рыбалку — наверняка тех самых, которые стояли на посту раньше.
— И как мы мимо них прошмыгнем? — угрюмо спросила я в пустоту. — Эх, нужно было первоначальную идею с осмотром капеллы для венчания использовать. Не так уж она и плоха. А сейчас, если мы выйдем, нам точно не поверят. Что мы, спрашивается, делали здесь столько времени? Еще повесят на нас какую-нибудь чушь из серии «осквернение памятника искусства» или что-то в этом роде.
Эцио кивнул на большое, еще не остекленное витражом, окно в восточной части здания на расстоянии около шести метров от пола.
— Выберемся там. С другой стороны должны быть леса.
— Я не смогу, — я покачала головой, прекрасно оценивая свои возможности, в которые явно не входило лазание по уступам.
— Тогда… Лера, у тебя еще есть такая штука, которой мы воспользовались, чтобы попасть сюда? — спросил ассасин. Я кивнула, тут же поняв замысел юноши, и принялась остервенело рыться в своей котомке. Достав оттуда нужный предмет, я протянула его Аудиторе. Тот спрятал устройство в складках одежды и вскоре начал виртуозно карабкаться к окну. Но когда он достиг своей цели, я поняла, что что-то не так. А когда стрела просвистела всего в паре миллиметров от плеча Эцио, мои предположения подтвердились.
— Их слишком много. Сотня или две солдат Родриго окружили капеллу. Нам не выбраться, — ловко спрыгивая с оконного проема, произнес Эцио. — А сейчас они нагрянут внутрь.