Гамма

      Я в очередной раз машинально поправил свой высокий хвост и продолжил внимательно слушать преподавателя. Что оказалось весьма непросто — видимо, учиться собирался только я. Ну да, предмет не профильный, всего лишь традиционно никому не нужная философия, но не так же галдеть! Я скривил губы и попытался абстрагироваться от этих вечных альфо-омежьих тем: кто как пахнет, кто кого соблазнил, соблазняет или собирается соблазнить, у кого когда была течка и прочая муть.       Я принципиально не участвовал в подобных разговорах. Как только в компании это все опять начиналось, я махал всем ручкой и как можно быстрее сваливал из эпицентра гормонального взрыва.       Так что все мои знакомые небезосновательно считали меня бетой. А я и не спешил их переубеждать. Все равно бы мало кто поверил.       Я родился гаммой. Не все и в курсе, что мы существуем, кое-кто всерьез считает это вымыслом, а то и заговором. В школьном учебнике анатомии о нас ни слова, да и я сам узнал правду не так уж и давно.       Может быть, родись я на малолюдном севере, мне было бы проще — там таких как я всегда было больше: в условиях небольших общин гаммы помогали сглаживать разрыв в количестве альф и омег.       Ну, а у нас на юге я практически уникум. Я лично знаю всего трех гамм в нашей стране. И то, один практически одной ногой в могиле (кстати, он был первым обнаруженным у нас гаммой, какое-то время был даже из-за этого звездой СМИ. Но сейчас его все равно многие считают притворщиком. А для меня он стал главным советчиком, чуть ли не гидом в мир «Смирись, чувак, ты гамма»), а другой только-только вступил в подростковый возраст (зато живет в моем городе, так что он стал для меня прямо-таки настоящим младшим братом).       Наконец, пары закончились. В коридорах продолжались вечные обсуждения предстоящей вечеринки по случаю дня рождения какого-то жутко популярного мажористого альфы. Кто-то попытался меня приостановить (кажется, довольно шлюховатого вида омега, явно из свиты того самого мажора), но не успел я окинуть его презрительным взглядом, как другой, наглый, сразу видно, что альфа, цыкнул на него, что, дескать, смысл бет-то приглашать. Заготовленным взглядом я его таки смерил и гордо удалился.       По правде сказать, в отличие от бет, я запахи все-таки чувствую, хоть и не так ярко, как, собственно, альфы и омеги. Да и, иногда, могу перепутать, особенно если человек выглядит хоть немного андрогинно. То есть я отличаю в основном по росту, телосложению и другим негласным маркерам, а вот запахи для меня все немного на одно лицо. Ну, древесный, ну роза, шо то растение, шо то, какая разница-то?       На выходе я успел погрузиться в свои мысли, так что и не сразу заметил, как в мой рукав крепко впились цепкие пальчики. Я вздрогнул и повернулся, практически сразу пошатываясь от напора объятий моего названного братишки. — Ми-и-ирт! Я скучал! — Тшш! Не на людях же! Подумают, что я педофил какой-нибудь, — я тепло улыбнулся и потрепал его по кудрявой макушке. На это Иран только разулыбался во все имеющиеся (одного, прямо посерединке не хватало. Многие думали, что потерял в какой-нибудь очередной им учиненной драке, но я-то знал, что он не так уж и давно, в лучших традициях, выдирал его — свой последний и наименее любимый молочный зуб — при помощи двери и нитки. Несмотря на гордое тринадцатикратное число прожитых лет. Для обычных людей это ненормально, да. Но для гамм такой запаздывание некоторых этапов развития — обычное дело. Я сам лишился последнего молочного чуть ли не накануне пятнадцатилетия) и начал весело вещать, сколько раз его сегодня хвалили в школе. Я сосредоточенно кивал и поддакивал, хотя, честно сказать, слушал вполуха.       Мы пришли в мою скромную холостяцкую конуру. (Не так уж сильно я и утрирую — я снимаю малюсенькую квартирку, большего мне моя, пусть и повышенная, стипендия просто не позволит). Иран собрался было уже с визгом побежать прямо на свое любимое кресло-мешок, и я просто каким-то чудом смог заставить его раздеться и отправиться мыть руки.       Пока он там возился (кажется, даже начал что-то напевать и пританцовывать, забыв даже, зачем шел туда собственно), я начал соображать нам поесть. Поставил в микроволновку плов и начал нарезать овощи в салат. Иран вышел раскрасневшийся и довольный, я тоже улыбнулся. Я знал о его мечте (он даже почти собрал из одноклассников музыкальную группу), но его родители были категорически против, так что вволю напеться он мог, фактически, только у меня.       Я достал еду из микроволновки и разделил на две порции. Салат тоже был уже почти готов, оставалось только перемешать и заправить. Этим я и занимался, отвернувшись от братца в сторону шкафчиков, как тот меня огорошил вопросом: — А мы ведь можем рожать, да? — я хотел было сделать вид, что не услышал, но мелкий не унимался. — У Тира же сын от альфы, значит, можем!       Я повернулся и, продолжая мешать салат, уставился на него с подозрением. — А с чего такие вопросы вообще?       Он забрался на стул с ногами и с несокрушимо-детской наивностью продолжил. — Мне нравится один альфа из класса. А у него на прошлой неделе брат родился, все ходит и хвастается. И говорит, что у него, как там, «отцовский инстинкт» проснулся.       Я усмехнулся и положил ему салат к почти ополовиненной порции плова. — И ты, значит, уже представил, как вы живете долго и счастливо, и ты нарожал ему кучу детишек?       Иран обиженно надулся и стал гонять кусок помидоринки по тарелке. И я молчал — знал, что это чудо не в состоянии замолчать надолго. И был прав. — Уж и помечтать нельзя-я. — Можно, конечно, все мечтают. Но и реально смотреть на вещи тоже надо. Даже если вы прямо страстно полюбите друг-друга — нет гарантии, что вы сохраните это чувство хотя бы до конца школы. И я бы вообще не советовал об этом думать до того. Ты же знаешь, что нам с этим сложнее. — Угу, — угрюмо вздохнул он, продолжая начисто игнорировать пищевую ценность плова и салата, — буду тоже одиноким кошатником, как ты.       Я чуть ли не поперхнулся. Вот и до моего маленького Ирана докатились все прелести переходного возраста… Я осадил типично-взрослое желание заткнуть рот мальцу и заставил себя говорить спокойно (хотя, уверен, нотки обиды все равно пробивались): — Во-первых, я не кошатник! У меня крыса, и то одна. Во-вторых, я один не потому, что никому не нужен, а потому, что никто не нужен мне!       И вот что мне стоило почувствовать запах беды заранее и хотя бы поднять голову и увидеть, как начинают плясать чертенята (да нет, вполне себе взрослые, половозрелые чертищи) в его глазах. Но нет, я тоже заразился желанием играть в футбол кусками салата. — А докажи! — Что тебе доказать? — я устало вздохнул, не имея ровным счетом никакого желания продолжать разговор в том же направлении. — Найди себе кого-нибудь! — пацан чуть ли не трясся на стуле от предвкушения веселья. — Иран, я тебе только что прямым текстом сказал, что меня это не интересует. Еще раз повторить? Я могу. Не интересует. — А ты? Кого-нибудь интересуешь? — Не знаю, не спрашивал, — я встал из-за стола и убрал так и недоеденный обед в холодильник. Аппетит совсем пропал с такими разговорами. И ведь ему всего 13 лет, что же дальше будет! Бедные его родители…       Иран тоже вскочил и, подкравшись со спины, резко хлопнул по спине. Подавившись воздухом, я повернулся, искря праведным гневом. Но мелкий не дал мне и слова сказать: — Предлагаю пари! Даю тебе месяц, чтобы ты нашел себе кого-нибудь! — Хорошенькое кино! А меня спросить забыл, наверное? Что мне за выигрыш-то хоть будет? — Как что? Любоф фсей жизни, конечно! — я аж все слова родного языка забыл, смог только поднять бровь и недоуменно на него вытаращиться. — Нет, серьезно. Тебе же самому от этого лучше будет. — Не-е-ет, спасибо, — я умудрился его обогнуть и выйти из кухни. Но если я надеялся, что Иран отстанет, то, выходит, я еще наивнее его. Он нагнал меня уже в комнате, когда я начал вынимать тетради и учебники из сумки. Мелкий взгромоздился в любимое кресло и вещал уже оттуда. — Ну сам посуди, тебе уже двадцать один! Омег в этом возрасте уже чуть ли не брачным неликвидом считают! — мое тихое возражение, что я-то не омега, воспринято не было, — Я же не говорю тебе идти замуж за первого встречного, но хоть немного развеяться-то тебе надо! А то ты дом-учеба, учеба-дом. Я бы свихнулся уже, честное слово!       Я несильно хлопнул учебником по столу (все равно ни слова не понимаю при такой атаке на уши и мозг) и развернулся к братцу, стараясь вложить максимум угрозы в обманчиво-мягкий тон. — И-иран, а тебе на завтра ничего-о не за-адано?       Тот, окончательно обнаглев, только отмахнулся и продолжил, не сбавляя децибел. — Ну, познакомься хоть с кем-нибудь! Ты же затворник, ей-богу!       Я устало вздохнул. Нехорошо ему врать, но не отвяжется же ведь. — Хорошо. Я схожу на выходных в бар и познакомлюсь с кем-нибудь. Доволен?       Иран аж взвизгнул, но из любимого кресла не вылез. Я поднял палец вверх. — Но согласен только на бету, ясно?       Тот согласно закивал, и я вот почти уверен, что видел, как в его голове строится вся моя дальнейшая семейная жизнь. А я вздохнул и, воспользовавшись моментом тишины, сел заниматься.       Как выяснилось впоследствии, расслабился я зря…