Где мои семнадцать лет

Колина бабушка была приятной пожилой женщиной с худыми крупными ладонями, усеянными хитросплетениями вен, живым взглядом теплых голубых глаз и привычкой вставать ни свет ни заря, которая самого Колю иногда раздражала, потому что его часто пытались подымать так же рано — правда, он без боя не сдавался. У бабушки был домик в деревне под Архангельской областью — климат ей очень уж был приятен, да и земля там стоила дешевле, чем в той же Ленинградской. Мальчик всем сердцем любил приезжать к ней, слушать задушевные рассказы и пить свежее молоко с белым хлебом, который она покупала у местных пекарей — говорила, что раньше даже умела сама это делать, но с возрастом позабыла. На улицах часто резвились дети: поначалу, когда Колю только-только стали возить в деревню на выходные или каникулы, он противился, не желая даже и слушать об этом, но, как только пятилетний Соболев нашел себе друзей — стало не так страшно, да и время, которое он проводил с бабушкой, запоминалось ему, как что-то теплое и светлое. После того, как родители убедились, что их сыну нравится ездить за город, они прикинули, что это довольно удобно и, в принципе, не накладно, и стали каждое лето отправлять его в деревню. Соболевы и на Юга ездили всей семьей, но то время, что мальчик мог торчать в запыленном городе, он всегда проводил в сельской местности. Деревенька была небольшой: ровные домики стояли рядами, цвели листья на деревцах по обочинам дороги, через участок леса можно было пройти к озерцу, впадающему в реку, с песчаным пляжем и небольшим скатом. Там висела сооруженная чьим-то отцом тарзанка, на которой Коле строжайше запрещали висеть — не дай Бог поранится или упадет, дно-то илистое местами, скользкое, а вдруг — осколки бутылки или крышка от пива, а он — прямо на нее, нет — лучше уж перестраховаться. В деревне кипела жизнь: ни свет ни заря поднимались доярки, рабочие шли в поле, кто-то с крупным чаном в машине отвозил молоко на продажу, и на всю эту суматоху сонный мальчик смотрел огромными глазами исследователя — все хотелось потрогать, все узнать и расспросить, и в первый раз он, как ошалелый, носился туда сюда, приставая ко всем подряд с вопросами вроде «А это что?», «А как это работает»? , «А зачем трогать там корову?», «А что это у вас?», «А можно?» На следующий год шестилетний Коля сдерживал свое любопытство и с важным видом знатока осматривал соседских коров, похлопывая их по спинам и тормоша гладкие уши. Коровы отмахивались от него, как от назойливой мухи, но энтузиазм мальчика не так-то просто было усмирить. — Вы ее кормили? — спрашивал он, слегка хмурясь, чтобы выглядеть серьезнее, на что хозяева посмеивались и добродушно кивали. А когда ему было семь, Соболева даже пытались научить доить молоко. Процесс пошел, но не сразу — мальчик был слишком непоседливым и хотел делать все быстро, а быстро не получалось. Соседняя деревня, в которой тоже жила молодежь, располагалась совсем рядом, так что дети бегали туда-сюда и без проблем могли добраться друг до друга, а когда ссорились — просто уходили к себе, и только пятки сверкали, и так — пока глупые обиды не пройдут. Летом их тут было навалом — к бабушкам и дедушкам на погостить привозили внуков, а некоторые взрослые и сами оставались на отдых. Но факт был в том, что Коля не видел, как тут живут зимой, и думал, что тут всегда такое оживление, как летом. В каком-то смысле, рассказы деревенских детей подтверждали его предположения. К десяти годам он уже все-все знал о деревне — так он думал, и знал всех ребят, даже того неразговорчивого паренька из дома дяди Бори. Дядя Боря обещал ему дать пострелять из ружья и научить охоте на мелкую дичь, когда Коля станет постарше. И его бабушка оставалась все такой же, но ее глаза не горели тем ярким огнем, и руки, жилистые, стали еще более сухими и худыми, и кожа на них, темная, усеянная пятнышками, стала более морщинистой, и на лице расцвели тени и складочки, оставляя глубокий отпечаток возраста. Она все еще готовила домашний творог и чай с черной смородиной, топила печь и прикармливала бродячих котов, но Коля начал замечать, что она неустанно стареет — и это немного пугало. Однако, все до сих пор было хорошо, и он все так же ездил погостить.

***

— Ты чего с нами обычно не играешь? — спросил Коля, подходя к свалившемуся парню и подавая ему руку. Тот нехотя посмотрел на чужую ладонь, подумал немного, ухватился за нее и поднялся, отряхиваясь. Местная детвора — уже подросшая — бегала по улице, играли в догонялки. — Того, — фыркнул Дима, отводя взгляд. — Юра меня толкнул и я упал. А если он такой дурак, то и остальные тоже, — недовольно подытожил парень, глядя на расцарапанные колени. — Так толкнул бы его в ответ? — предложил Соболев, стараясь придумать, как вовлечь его в общие развлечения — не нравилось ему, что с возрастом Дима отдалялся от компании, формировалась какая-то странная неприязнь между его старыми друзьями. — Ага, конечно. Опускаться до его уровня — та еще прелесть, — фыркнул мальчик, скрестив руки на груди. Солнце сильно светило, поэтому он щурил глаза, и оттого выглядел еще забавнее, пытаясь натурально сердиться. — Так я бы его ударил, — улыбнулся виновато Коля, погрозив Юре кулаком, на что тот показал ему язык и напрыгнул на Юлика, заливисто хохоча и вопя «Юля, Юля, где твое платье?». — Нет уж, спасибо. Ладно, я… Пойду, — кивнул он, и действительно уже собирался удалиться, когда Соболев схватил Диму за запястье, развернул к себе и потащил к дому. — Эй, ты чего?! — возмутился мальчик, хмурясь. — У тебя царапины, их надо помазать зеленкой, а я ближе живу, — коряво пролепетал парень, на деле просто не желая, чтобы Дима снова уходил, потому что потом его на улицу не вытащишь — он же гордый, дурила, и упрямый: засядет за книгами и будет читать, а потом будет донимать отца вопросами об охоте, когда тот вечером вернется. — Так больно будет! — взвизгнул парень, вырываясь. — Не больно, моя бабушка умеет очень аккуратно обрабатывать ранки!

***

На речке было спокойно и тихо до тех пор, пока не прибежала с криками толпа подростков, возглавляемая Лизой — та приехала совсем недавно, но сразу же всем понравилась и легко влилась в компанию. Несмотря на то, что все знали друг-друга почти с самого детства, а сейчас им было по четырнадцать, это не помешало им радушно принимать других и общаться с ними так же хорошо, как друг с другом. За друзьями плелся шестилетний Ваня, круглыми глазами уставившись на веселье подростков. Ваню, заметив, незамедлительно выгнали, отправив восвояси, то есть — обратно к его родителям. Кажется, он и не обиделся нисколько, или не понял ничего — не велика разница. — Смотри, тарзанка! — весело заметила Лиза, щурясь и оценивающе оглядывая ее. — Пиздец, — согласно кивнул Хованский, прищурившись, подходя ближе и дергая за бечевку, чтобы проверить прочность. — Не ругайся матом так часто, уши режет, — тихо прошипел Дима, недовольно глядя на парня. — Принцессе не нравится грубая речь? Охуеть! А как тебе такое? — спросил он, запрыгивая на тарзанку, быстро раскачиваясь и спрыгивая в речку, поднимая кучу брызг, что полетели прямо на Диму и остальных. Тот оскалился зло, но постарался не провоцировать Юру на продолжение, просто усевшись на берегу и стягивая с себя футболку — все равно намокла. — Ну, зато теперь все точно будут купаться, — довольно подметил Коля, следом за ним прыгая в воду — прямо с пологого склона, тот был невысоким. Окунувшись, Соболев тряхнул головой и довольно прищурился, зазывая остальных следом. Юлик и Руслан побежали за ним с громкими воплями, Данила, нехотя, тоже залез в воду, и только Ларин остался сидеть на берегу, даже не глядя на них. Собственно, всем, кроме Коли, было все равно; он вышел на берег и присел рядом, не боясь за то, что теперь все плавки будут в песке — он все равно вернется в воду. — А ты чего тут сидишь? Не хочешь к остальным? — поинтересовался парень, осторожно опустив ладонь на чужое плечо и легонько сжав. — Не хочу мокнуть. Она холодная, — вздрогнул Дима, покачав головой и хмурясь. — Не доставай. — Ну пойдем же! — начал уговаривать его Коля, поджимая губы. — Пойдем-пойдем! Ну Дима-а! — завопил громко Соболев, не отставая. — Да блин… Если я окунусь, ты отстанешь? — со вздохом спросил он, тут же поймав чужой кивок и довольную широкую улыбку. — Конечно же! Пойдем, — кивнул Соболев, взяв чужую ладонь и потащив парня за собой. Тот медленно и аккуратно заходил в воду — пока Коля не ухнул вниз, завлекая Диму, начиная брызгаться и изображать всяческую активность, что не на шутку раздражало, но… Каким-то образом, стало веселее. После того, как волосы Димы абсолютно вымокли и он уже устал от смеха, Коля потянул парня на берег, протягивая полотенце. — На, оботрись, чтобы не замерзнуть. — Спасибо.

***

— Да господи, почему ты огрызаешься? — растерянно спросил парень, склонив голову к плечу и фыркнув. Дима мялся на месте, явно раздраженный, хмурил брови и отводил взгляд — не хотел говорить. — Не твое дело, — покачал головой он, чего и следовало ожидать. Не бывает с Димой так просто. — А если все же мое? Не упрямься, — гораздо мягче попросил он, ободряюще улыбнувшись и приподнимая ладони в примирительном жесте. — Ты же знаешь, что я никому ничего не скажу и не буду смеяться. — Это глупо, — продолжал отпираться парень, сомневаясь, говорить или нет. — Тогда тем более скажи, — а Коля всё напирал — ему было до ужаса любопытно с одной стороны, хотелось помочь другу — с другой. — Меня… Просто раздражает, когда меня называют по фамилии, окей? Не делай так больше никогда, — все же признался он, тихо выдохнув. — Серьезно?! — чуть ли не возмутился Соболев, закатывая глаза. — Боже, Дима! Уткин — нормальная фамилия. Ты же не какой-нибудь Задничный или типа того… Ну, знаешь, нет никакой хуйни, из-за которой над тобой бы смеялись в детстве. — Вообще-то есть, — обиженно промямлил Дима, поджимая губы. — Чего? — Дразнили в детстве. А теперь отъебись и, пожалуйста, вообще забудь об этом, окей? — попросил он жалобно, уставившись на Колю. — Хорошо. А если бы ты мог выбрать фамилию, какую бы ты выбрал? — решив не докапываться до друга, спешно поинтересовался парень. — Ну-у… Не знаю. Нет, на самом деле, знаю. Я бы был Лариным, ну, типа… — Как в «Евгении Онегине»? — Ага.

***

— Видишь это созвездие? — спросил Дима, указывая пальцем куда-то на небосводе, аккуратно очерчивая в воздухе силуэт. — Вижу, — согласно кивнул Коля, улыбнувшись. Ему нравилась эта непринужденность в их разговоре; все давно разошлись, и только они с Димой остались вдвоем валяться в поле, наслаждаясь тишиной вокруг. Подложив руки под голову, Соболев внимательно слушал чужое воодушевленное щебетание о далеких-далеких пылающих звездах, астероидах и других планетах. — Это — Большая Медведица. Очевидно, хах, — прищурился довольно парень, переводя ладонь чуть в сторону и далее рассказывая. — А вот это — лебедь. Правда, на лебедя оно, конечно, не похоже, но… Как назвали — так назвали, верно? — Верно, — эхом отозвался Соболев, потягиваясь. — Так Юлик переехал? Ну, тогда, когда он сорвался с тарзанки и сломал ногу, его родители забрали его от бабушки, как он сказал. — Это не из-за ноги. Хотя… Может, и из-за этого. Ему нашли нормальную школу в городе и, типа… Все, теперь он живет там. Только приезжает на лето… И то не всегда, — тихо вздохнул Дима, отводя взгляд и щурясь. — Я надеюсь, он будет здесь хотя бы перед школой неделю. — Скучаешь? — поинтересовался Коля осторожно — прекрасно понимал, что друг чувствует, потому что, как он знал, Юлик был его лучшим другом и всегда защищал от чужих нападок. — Ну… Он так сильно сблизился с Русланом, теперь они оба живут в городе, так что… Да конечно скучаю! — воскликнул в сердцах Дима, даже вздрагивая. — Мне шестнадцать, я одинокий подросток без друзей, который плохо сходится с людьми. Что может быть хуже? — Все подростковые романы, — рассмеялся Соболев, выбивая из Димы улыбку. — Я имею в виду, не хуже, а ситуация — сплошной подростковый роман! — честно признался он, щурясь. — А знаешь, что делают герои в таких ситуациях, как сейчас? — лукаво прошептал он, придвигаясь ближе. — Что же? — с сомнением, все же переспросил Дима, глядя на парня с недоверием. — Целуются! — воскликнул Коля, наваливаясь на друга и ласково мутузя его, а потом оставляя легкий поцелуй на чужой щеке. Дима не оценил: нахмурившись, он сел и отвернулся, покраснев. Повернувшись, он резко притянул Соболева к себе и коснулся губами Колиных губ. И дальше они сидели, розовощекие, молча.

***

— В смысле, ну… С чего это ты вообще решил, что мы с тобой сможем быть вместе? — спросил с улыбкой Ларин, методично расчесывая шерсть их псу. Тот сидел на чердаке вместе с Димой и Колей: парни смотрели какой-то фильм, болтали и просто валялись, расстелив на полу несколько одеял, чтобы было мягко. Кошка тоже терлась рядом, но подходить ближе опасалась — опять же, из-за собаки. — Я-то? А не знаю… — пожал плечами Соболев, потягиваясь. — Я просто в какой-то момент понял, что ты классный. Нет, остальные, конечно, тоже ничего, мы все друзья и все такое… Но ты понимаешь, о чем я. Это, наверное, громкие слова, и это, наверное, глупо, но я действительно начал задумываться о том, что я бы хотел проводить больше времени конкретно с тобой. Особенно, когда Юлик уехал: ты казался таким грустным и одиноким, что я просто не мог ничего с собой поделать, — виновато рассмеялся он, опуская одну ладонь на голову Диме, другую — на собачью макушку, в одинаковом ритме поглаживая и почесывая где-то рядом с ушами. — Вообще-то, я не пес… — недовольно подметил Дима, но прижался ближе, блаженно урча. — Но тебе же нравится, — хихикнул парень, продолжая, увлеченный своими действиями. — Ну и что… Так вот, а еще… Блин, это так расслабляет и сбивает с толку! — воскликнул Ларин весело, а потом все же собрался с мыслями. — А еще я… Ну, я даже не знаю, как толком это сформулировать, поэтому чувствую себя ужасно глупым, прости. Для меня было совершенной неожиданностью, что ты тогда поцеловал меня, но, с другой стороны, я будто бы ждал этого. Хотя ты и целовал-то в щеку. Это как… Нажать на курок. Спускаешь — и понеслась, я правда не сделал бы этого, если бы ты тогда не начал дурачиться. — Я, если честно, тоже нехило так удивился! Не ожидал, что ты проявишь такое… Рвение, — лукаво улыбнулся Коля, подсаживаясь ближе. — Даже так? Рвение? — ухмыльнулся в ответ ему Дима, опустив голову на чужое плечо и тычась ему в макушку. — Блин, как приятно-то… — Ага. Если бы ты еще раз его проявил — прямо сейчас, зна-аешь, — протянул Соболев и, стоило ему только договорить — парень чуть ли не запрыгнул на Колю, утягивая его в продолжительный поцелуй.

***

— Дима? — позвал Соболев, потягиваясь. — Эй, Дима, просыпайся. Ди-им, ну просыпайся! — воскликнул парень, мутузя уставшего за ночь Ларина. — Мф… Ты не даешь мне нормально спать своими дурацкими фильмами и разговорами, — пробурчал он, но поднялся, нехотя отрывая голову от подушки и переворачиваясь на спину. — К чему такая спешка? — Мы на поезд опаздываем! — воскликнул он, тут же вскакивая с кровати и носясь по комнате, натягивая джинсы на ходу. — Ну, не мы, а ты, — пожал плечами Дима, хихикая и лениво зевая. Он прищурился, наблюдая за тем, как Коля напяливает на себя рубашку и спешно собирает вещи, что вчера не собрал. — Ты в этом тоже замешан, так что не отвертишься! — фыркнул громко парень, проверяя, все ли он забрал, чтобы ничего не забыть. Есть не стал — только захватил с собой какие-то бабушкины гостинцы для родителей и в дорогу. Его уже не забирали на машине — отправлялся поездом. Дима обещал проводить Соболева до вокзала — понимал, что за год успеет соскучиться. Интернета у них почти не было, и чтобы нормально общаться, приходилось ездить в райцентр для звонков — оба понимали, что это очень накладно, но обещали друг-другу, что, все же, будут оставаться на связи. Дорога до вокзала была долгой: успели обсудить все-все мелочи и вспомнить, как здорово прошло лето, и как замечательно было то, что Юлик все-таки приехал в августе. Но большая бело-синяя надпись «ВОКЗАЛ», замаячившая на горизонте, означала, что скоро им придется расстаться на некоторое время. — И ты будешь меня ждать? — спросил наигранно-весело Коля, надеясь, что Дима расстроен не так сильно, как он. — Конечно. Загрузить вещи в вагон и усесться было не так уж и сложно. — Приезжай ко мне как-нибудь? Мой адрес можешь спросить у бабушки, например, — предложил Соболев в очередной раз, на что Дима покачал головой растерянно. — Не знаю… Возможно. Как карты лягут. Я надеюсь, получится. А так… До встречи, — грустно улыбнулся парень, поднимаясь с места и целомудренно целуя Колю в краешек губ. Крепкие объятия служили надежным обещанием верности — по крайней мере, оба надеялись, что следующее лето они так же проведут вместе. На перроне Дима долго-долго махал рукой вслед уходящему поезду, наивно полагая, что это еще не конец их истории.