***
Сехун добирался до работы на велосипеде. Учёба с самого начала была не его судьбой; отца для него не было уже давно, поэтому ему приходилось перебиваться дешёвой едой, тесниться в крохотной комнатушке и каждый раз вскакивать ранним утром, чтобы сесть на велосипед, успеть на одну подработку, потом на вторую и третью. Сехун уже привык к такой жизни; всё происходит скорее на автомате, чем по его собственному желанию. Над головой этим днём ворчало и сердилось затянутое серой пеленой небо. Блондин торопливо ехал на подработку, когда заметил на остановке одиноко сидящую Роиль. Девчонка, кажется, даже задремала, спрятав маленькие ладони в карманах тёмно—серой в клеточку юбке. О резко затормозил, задумчимо смотря на беззащитное дитя. Когда она вот так просто спала среди опасностей, Сехун думал, что Гон походила на него: одинокого ребёнка, несущего на плечах глыбы, сотканные лишь из боли. Парень слез с велосипеда и подкатил его к остановке, присев бесшумно рядом. Почему—то он не мог перестать смотреть на неё жалостливо — в голове неоднократно вспыхивал день, когда она плакала и, как позже О понял, из—за Чанёля. Иногда Сехун ненавидел, что все переживают за Пака, пытаются чем—то помочь или же тайком присматривают, ведь Чанёль — чёрствый и не может оценить чьей—либо заботы хотя бы настолько, чтобы сказать простое «Спасибо». Зависть заполняла разум, и злость приходила на смену жалости, поэтому блондин хотел что—нибудь сделать на зло бывшему другу. Роиль была идеальным планом. Сехун мог с лёгкостью продать фотографии некоторым людям, которые после по снимкам выслеживают жертву и, заманивая обычной фотосессией, насильно принуждают к непристойным кадрам, нарасхват продаваемых каким—нибудь озабоченным извращенцам (а таких была уйма). Но видя в ней прототип себя, блондин только и мог тяжело вздохнуть и запрятать куда подальше фотографии, усиленно стараясь разработать новый план. Гон сладко спала, и в её снах Пак Чанёль игриво выглядывал из кабинета, а когда брюнетка бежала вслед за ним, парень оказывался уже в другом классе. Подсознательно Роиль понимала, что именно такими и были их отношения: Пак словно дразнил её, пленил внешностью, но не позволял оказаться рядом, убегая вновь и вновь. Когда во сне Чанёль резко оказался за её спиной, девчонка от неожиданности вздрогнула и открыла глаза. Её нежное сердечко набрало бешенный ритм, и Гон коснулась ладонью груди. — Я уж думал, ты никогда не проснёшься, — тихо рассмеялся Сехун и от неловкости почесал пальцем щеку. Роиль широко раскрыла глаза и подняла голову, которая всё это время покоилась на мужском плече. — Извини, не хотел будить тебя... Но... ты не опоздаешь в школу? — Школа! — Брюнетка вскочила и уже хотела бежать, но парень успел перехватить её запястье. Сехун слегка дёрнул девчонку за руку, и Роиль, словно пушинка, подлетела к нему и врезалась носом в его грудь, задохнувшись приятным парфюмом. — Я... подвезу тебя, — оправдал свои действия О и мотнул головой в сторону велосипеда. — Успеем ли? — осторожно поинтересовалась Роиль, не поднимая взгляда. На самом деле ей не хотелось ехать впервые на велосипеде с кем—то, а не с Чанёлем, но раз уж так сложились обстоятельства, что она опаздывает, другого варианта Гон не рассматривала. — Доверься профессионалу, — широко улыбнулся Сехун, расправляя горделиво плечи. — Всю жизнь — езда на велосипеде. Занимаю первые места. Около парковки. — По вопросительному взгляду девчонки О понял, что шутить не умеет, поэтому молча сел на велосипед и кивнул на раму спереди, из—за чего щёки Гон порозовели. Она думала, что езда на велосипеде будет такой же, как и показывают в дорамах: она сидит позади и осторожно обвивает мужскую талию. А тут... Психика Роиль не была готова отдаться в плен малознакомому блондину. На секунду она даже вспомнила свои мини—зарисовки и надпись над Сехуном «Bad», исправленную на «Good», и мысленно перечеркнула исправления, обведя в кружок первоначальное слово. Было во взгляде блондина что—то дикое, что пугало Роиль, да и помнила она, что между Сехуном и Чанёлем был какой—то спор — серьёзные разборки. И, как и любой другой влюблённый человек, Гон выбирала сторону Пака, и даже если он был и не прав, она мысленно поддерживала его, потому что чувствовала, что должна. — Времени ещё не так уж и много, — нервно рассмеялась девчонка и закусила губу, отводя взгляд в сторону, — я успею пешком дойти. Сехун скептически изогнул бровь и хмыкнул: — Точно? — Роиль округлила глаза на быстро сменившийся взгляд блондина. Она думала, что, если откажется, Сехун станет уговаривать её, и тогда—то Гон и согласится, ведь пешком она и правда не успеет. Брюнетка видела это во многих фильмах: девушка должна знать себе цену и даже если она хочет согласиться, сначала нужно отказаться, чтобы потом как бы сделать одолжение настырному «рыцарю». Выходит, в фильмах тоже показывают чушь, как и такую же неправду пишут и в модных журналах, подумала Роиль, тягостно вздыхая. Роиль еле заметно кивнула и поправила лямки рюкзака на плечах. Она не торопилась уходить, так как всё же надеялась на догадливый мужской характер. — Ну ладно, — пожал парень плечами, — мне всё равно ещё рано на работу, а так думал хоть время скоротать, — и хитро зыркнул в сторону переминающейся с ноги на ногу Роиль. — Чего стоишь? — хмыкнул. — Садись уже, а то опоздаем! — и потянул её за руку. Девчонка поджала губы и интуитивно схватилась за подол юбки, спуская материю максимально ниже. Она не смела поднимать голову, так как знала, что окажется в нескольких сантиметрах от лица парня. — Ты ни разу не каталась вот так на велосипеде? — ахнул Сехун. — Вот что я скажу тебе, — улыбнулся и подхватил девчонку за талию, усаживая на раму. Брюнетка оказалась зажата мужскими крепкими ногами с обех сторон, что вновь вызывало на лице Гон пунцевый оттенок. — Гон Роиль, ты полжизни потеряла, — О схватился за руль обеими руками и двинулся в путь, стараясь как можно аккуратнее относиться к ценному грузу. «Моё сердце отзывается лишь на Чанёля,» — не единожды упрямо твердила Гон, когда Хвиён пыталась доказать, что женское сердце умом не понять, и человек может ошибочно принять его быстрый ритм за симпатию. Роиль не верила. До сегодняшнего дня. То чувство, когда ты находишься в нескольких сантиметрах от парня, касаешься его рук, ног — брюнетка впервые познала «близость» с противоположным полом, пусть до этого и пыталась поцеловать Пака, что не увенчалось успехом. Сейчас внутри разливалось что—то новое, и это пугало брюнетку. Сехун ехал на привычной для него скорости и что рядом был небольшой груз, не ощущалось. Он краем глаза следил за робкими движениями Роиль, которая, словно боясь упасть, цепко хваталась тоненькими пальчиками за его руки, а потом, будто осознав что—то, одёргивала и прятала руки в подоле юбки, прижимая его крепче к ногам. Блондин не скрывал улыбки. Видеть таких девушек было чем—то необычным, прямо как и касаться руками солнца. В нынешнем мире люди вели себя более развязно, смело. Например, Хвиён. Сехун ничего не имел против таких современных людей, но всё же, увидев настоящий редкий экземпляр робости, он не мог сдержать чувства восхищения. До школы оставалось буквально несколько метров, и как только здание стало всё больше и больше приближаться, сердце девчонки забилось в сумасшедшем ритме. Она неуверенно сжала запястье Сехуна и заглянула в его глаза, сказав: — Остановись здесь, ты и так достаточно потратил на меня времени, — и улыбнулась, но это так выглядело неестественно, что Сехун тайком хихикнул, ведь девчонка выглядела забавно. Гон понимала, что ей не следовало делать три вещи: соглашаться ехать с блондином, позволить ему довезти её до самой школы и допустить, чтобы Сехун и Чанёль столкнулись друг с другом. Пусть они даже и встретятся, но Роиль взывала ко всем богам, чтобы это произошло не при её присутствии, ведь Пак мог как—то не так понять то, что Сехун подвозит её. А Роиль не хотела портить вчерашние впечатления и свои, и парня, ведь, как ей показалось, Пак больше не отступал на шаг, как только она пыталась стать ближе. Как только О остановился в двух метрах от ворот школы, Роиль поспешно спрыгнула с велосипеда и, неуклюже поклонившись, шустро скрылась с его глаз, прижимая к разрывающейся от биения сердца груди рюкзак. Сехун усмехнулся и сел на велосипед, медленно оторвал взгляд от удаляющейся женской спины и двинулся в сторону кафе. Роиль правильно делала, когда думала о Чанёле и его чувствах, защищая его прошлое, о котором сама ничего не знала. Но единственный человек, о котором она на тот момент забыла — Хвиён. Ли, как обычно, стояла у ворот и ждала подругу, чтобы точно быть уверенной, что с ней всё в порядке и она благополучно доберётся до кабинета, но картина, которую Хвиён увидела, ранила хуже любого мощного или даже смертельного удара. Девушка пошатнулась на месте, почувствовав резкие боли в голове от нахлынувших на сознание мыслей. Чтобы не чувствовать себя жалкой, она спряталась за деревом и со скрежетом на сердце продолжала настырно наблюдать за Роиль и Сехуном, зная, что это причинит ей ещё больше боли.Часть 8
19 сентября 2017 г. в 09:56
Мальчик лет 10—ти стоял перед огромным светло—коричневым домом и с любопытством смотрел в окно 2—го этажа. Там кто—то мельтешил, а потом раздался звук бьющегося стекла.
— Мама... — словно осознав что—то, прошептал светловолосый мальчишка и побежал к дому. Он осторожно открыл дверь и, войдя внутрь, остановился перед лестницей, ведущей на 2 этаж. Его маленькое сердечко громко стучало в груди, и мальчик тяжело выдохнул, поднимая голову вверх и пытаясь хоть что—либо увидеть. Но ничего, кроме перилл, он не мог разглядеть, поэтому несмело зашагал по ступенькам, не сводя взгляда со 2—го этажа.
Было такое ощущение, словно в доме всё умерло, как только осознало, что кто—то идёт. Повисла мрачная тишина, и даже самый еле уловимый скрип скрежетом отдавался в ушах ребёнка, не знающего, что ждёт его наверху.
— Нет! — хрипло выдохнули женским голосом. На глаза мальчика навернулись слёзы. Он видел, как отец, склонившись над матерью, душит её, безжалостно прижимая к стене. Женщина сквозь пелену слёз смотрела на своего малыша, пытаясь одними губами прошептать: «Уходи!».
Ноги будто гвоздями к полу прибили. Как бы ни хотел мальчик бежать, ноги не слушались. А потом раздался оглушительный выстрел, и он оказался в магазине, и перед ним на полу лежал темноволосый мальчишка с простреленной ногой и раной у сердца. Он безотрывно смотрел на блондина, который всё ещё тяжело дышал и не мог сойти с места, а потом брюнет перевёл красные глаза от слёз на пистолет в руках друга и прошептал:
— Почему? Зачем ты это сделал?.. Сехун...
Сехун резко вскочил, тяжело дыша. Всё тело было в холодном поту, и сердце оглушительно дрожало, вызывая вибрацию страха. Ему уже давно ничего не снилось, но после встречи с Чанёлем прошлое, словно сговорившись с Паком, преследует блондина и обвиняет в содеянном.
О дрожащими руками провёл по лицу и убрал волосы со лба, поднимая голову и смотря пустым взглядом в белый потолок.
— Бред... — выдохнул, истерически усмехнувшись. — Просто бред...
Из—за того, что Сехун был одержим идеей — утихомирить бурю на сердце, он стал следить за Чанёлем, фотографировать его, друзей, школу, одноклассников. Сехун, как одержимый, пытался узнать о слабостях Пака, чтобы потом надавить на них и силой заставить принять извинения. Сехун отчаянно желал не вспоминать прошлое, поэтому всеми силами блокировал его, скрывал жжение в груди за улыбкой, беззаботностью. Блондин знал, что в смерти Кёнсу он виноват, но Чжинхе... Сехун не понимал, почему и в её смерти Чанёль обвинял его.
Сехун отличался от них. Если Чанёль, Кёнсу и Чжинхе были бродягами, то О был просто протестующим мальчишкой, у которого есть семья. Из—за того, что его родители были постоянно заняты работой, а если бывали дома, то всегда спорили, Сехун оставался один. На зло родителям он сбегал частенько из дома, чтобы заставить их волноваться, но те даже не знали, что он не бывал дома и прогуливал учёбу. С того всё и началось: блондин прятался от охранников отца и забрёл в пустующее место у недостроенного здания. Там он впервые увидел Кёнсу и Чжинхе. А потом появился Чанёль, о прошлом которого никто не знал, потому что мальчик был замкнут и не любил говорить о себе.
Сехун, уходя на крышу здания, нашёл себе некую защиту в порывах ветра, думал, что ближе к солнцу и облакам ему станет немного спокойнее. Он так старательно пытался не заплакать от того, что видел, как отец убил мать, что не мог перестать улыбаться, шутить и задирать Кёнсу по пустякам, чтобы они видели в нём лишь глупого и такого же бродячего мальчишку.
Он был одинок. Даже когда ребята приняли его, Сехун не мог раскрыть свою душу и впустить в неё ворчащего толстобрового Кёнсу, отважную малышку Чжинхе и грустного, вечно тоскующего по кому—то Чанёля.
— Так откуда ты? — не переставала донимать его девчонка, и О залезал на вершину заброшенного здания, потому что знал, что сколько бы в Чжинхе ни было отваги, она всё равно оставалась девчонкой и не смела даже забраться на верхушку дерева, чтобы по ветке перескочить на крышу.
— Я из Сеула, — громко ответил Сехун с высоты и улыбнулся. — Как и ты!
— Я ж не об этом, — пробурчав, надула Чжинхе губки и, нахмурившись, пошла в известном лишь ей направлении, не желая больше донимать изворотливого мальчишку.
Иногда у блондина слезились глаза, и Кёнсу, примечая это, тыча друга локтем в бок, шептал:
— Быстрее... пока они не видят... — и протягивал испачканную тряпку. Сехун несмело принимал помощь До и прятал слёзы в испорченной одежде, одолженной брюнетом. О не понимал, почему именно Кёнсу? Почему он защищал его чувства и никому не рассказывал о них, зачем он так поступал, когда блондин только и задирал его? До сих пор для Сехуна это было загадкой, поэтому он торопливо отвечал:
— Ветер сегодня очень сильный...
— Может быть, — тоскливо отзывался Кёнсу, переводя грустный взгляд на сидящих в стороне Чанёля и Чжинхе.
— За это я ненавижу тебя... Ненавижу, но жалею... что сейчас мне никто не протянет его... — блондин медленно повернул голову и посмотрел на фотографию, где были все, кроме него. А около этой фотографии лежал аккуратно сложенный носовой платок, сделанный брюнетом для О.
«Тебе он нужнее,» — отведя взгляд в сторону, Кёнсу протянул в руке вырезанный клочок из майки.
Сехун помнил этот взгляд. Он был наполнен сочувствием и неким пониманием. Было такое чувство, словно этот мальчишка знал, что творится в душе у О. Блондин никогда не общался с ним или с другими ребятами тесно и не знал, какие горести и печали хранились в их памяти и какие события остались позади, но он думал, что у Кёнсу, возможно, была похожая история...