Я спасу тебя от правды

      Было темно — только экран телевизора освещал комнату. Показывали "Яйцелюбов", но мысли Рика ушли далеко от происходящего на экране. Вместо ковра на полу лежала шкура, такая толстая и пушистая, что в ней запросто можно было утонуть, как в облаке — именно на ней они и устроились. Рик объяснил постройку убежища тем, что в любой момент на него могут выйти федеральные службы — на самом деле, он лукавил. Да, при случае этот домик в самой глуши Острова Соулмейтов, оснащенный киллботами последнего поколения, небольшой лабораторией и оружием, спрятанным в самых неожиданных местах, мог бы сильно пригодиться, но пока его использовали для совсем иных целей. Как минимум, новый дом стоило возвести хотя бы для того, чтобы иметь возможность вот так вот просто взять и поцеловать Морти за ухом, при этом не оглядываясь вокруг и не боясь, что вот-вот придет его дебильный папаша или кто еще. "Яйцелюбы" кончились, и пошла какая-то дурацкая реклама то ли плюмбусов, то ли машинок для закатывания половых губ — неважно. Каждый уважающий себя Рик должен держать своего Морти на коротком поводке, иначе это вовсе и не Рик, а самый настоящий говножор, поэтому ученый не упустил случая показать, кто тут хозяин. Было так приятно сжать внука в объятиях, потискать, поцеловать с напором, утверждая свою власть над ним — и при этом понимать, что он принадлежит ему. От макушки и до пяток — весь, целиком, навсегда. Он был рожден для Рика, и каким же глупым решением было столько лет бегать от судьбы, боясь самого себя в первую очередь… Теперь же он просто взял то, что предназначалось ему по праву, и не собирался отпускать ни за что на свете. Мерцание экрана отражалось в глазах Морти, когда он отвечал на поцелуй, и почему это выглядело настолько завораживающе? За окном шумел ливень, а рядом с ним было так тепло, что Рику даже шевелиться лишний раз не хотелось. Под мерный бубнеж из телевизора, с Морти, прижимающимся к нему, он начал медленно засыпать.

***

      Рука затекла адски — по венам будто бегали туда-сюда взбесившиеся ежи. Телевизор был выключен, а дождь как будто стал еще сильнее. Морти спал, положив голову ему на плечо, и как бы Рику ни хотелось продлить этот момент как можно дольше — когда, как не сейчас? Осторожно выбравшись из импровизированной постели, он пошел на террасу, по пути захватив толстые перчатки. Здесь у него стояло несколько горшков с кактусами, и, казалось бы, что в этом такого? Но это были не просто кактусы. Санчез потратил много сил, чтобы вывести этот экспериментальный сорт, и теперь, когда ему никто не мешал, он мог попробовать действие этих растений на практике.       Отнеся один из горшков в лабораторию, старик выдернул кактус из земли прямо с корнем — конечно, сначала надев перчатки. А потом он разрезал зеленую мякоть и слил сок в колбу. Провел парочку незамысловатых реакций, налил получившуюся жидкость в бокал с бумажным зонтиком и, откинувшись на стуле, пригубил божественный нектар… Если бы Морти узнал, чем он тут занимается, мозги бы вынес только так, но неужели нельзя побаловаться хотя бы иногда легкими галлюциногенами? Да к тому времени, как мелкий обломщик проснется, он уже успеет отойти сто раз! Один глоток — и Рику вдруг стало тепло. Жарко. Слишком жарко! Его кожа натянулась, как на барабане, и лопнула, потому что тело слишком раздулось, и адское пламя, исторгнувшись из него, сожгло все вокруг, и, не чувствуя ни рук, ни ног, ни головы, он вдруг осознал. — Блядь, да я ёбаное солнце! Я солнце! Но было уже слишком поздно — его жар достиг критической точки, и он взорвался, попросту разлетелся на тысячи и миллионы кусков, оставив после себя лишь смерть и холод… И вдруг он побежал по полю, размашисто шагая десятиметровыми ногами, попытался удержать в руках собственное плывущее в разные стороны лицо — и, сдавшись, в ярости просто отбросил его, оно растеклось по земле, и поглотило его, как болото, и… Рик стал кубиком льда в стакане с виски. Звенел, стукаясь о стеклянные стенки, постепенно умирал, отдавая свою жидкость в окружающую среду, и ждал конца — как вдруг все вокруг заколыхалось, и он треснул прямо в чьих-то зубах… Он был крылом ворона, пролетающим над полем битвы. Через его перья проходил ледяной северный ветер, и он уже устал, но ворон упорно заставлял его работать, нести быстрее хозяина туда, где больше всего падали, и когда сил уже не осталось… Какая-то рыжая шмара с блядским макияжем призывно улыбалась ему, крутя голой задницей, и когда Рик вошел в нее — он вошел целиком, всем телом, и в ее вагине он увидел Морти. — Подожди! Но Морти убегал от него все дальше и дальше, и как бы Санчез ни пытался — он не мог догнать, стенки матки начали сжиматься вокруг него, выдавливая воздух из легких, и он… Рассыпался. Его не стало. Он умер — но почему-то продолжал думать. После смерти было спокойно. Тепло. Хорошо. И почему все так боятся умирать? Рик видел свет, медленно заполняющий все его существо. Блаженство снисходило на него, и лишь одна мысль не давала старику покоя — а как же Морти? Неужели он оставит его здесь, не взяв с собой в лучший мир? Нет! Так нельзя! Надо срочно найти Морти!

***

      Голову разрывал ужасный звон. Кажется, его сочли недостойным лучшего мира и выпнули прямо в ад. Перед глазами стояла черная пелена, и Рик сжимал что-то в руке — оно было теплым и отчаянно дергалось, пытаясь вырваться. Что происходит? Звон, похожий на радиопомехи, немного стих, дав услышать что-то за собой — рыдания. Кто-то надсадно ревел, повторяя дрожащим, срывающимся голосом одно и то же слово. "Отпусти". Что отпустить? Или — кого?.. — Как ты можешь?! Я… я тебя ненавижу! Эти слова подействовали на Рика, как удар боксера в тяжелом весе прямо под дых, и он наконец увидел все.       Лежа на полу на животе, он крепко держал за ногу Морти. Морти, у которого из носа шла кровь, а лицо и руки были покрыты синяками. Морти, на котором была в клочья разорвана футболка, а джинсы расстегнуты, и на месте вырванной пуговицы торчали нитки… Морти, который только что сказал, что ненавидит его. Машинально Рик разжал пальцы, и мальчик, шарахнувшись назад, начал медленно отходить от него, будто боясь спровоцировать дикого зверя резкими движениями. Увидев, что зверь не нападает, Морти немного осмелел. — Ты… ты м-моральный урод… — слезы прозрачными ручьями шли из его глаз. — Я н-не хочу больше быть... твоим соулмейтом! И, сорвавшись с места, Морти выбежал на улицу, прямо под нескончаемый дождь, и от хлопка дверью содрогнулись стены. Земля. Жизнь. Целый мир...