Утопая в благоухании, что словно кокаин. Застывая во времени, выпадая из реальности в какой-то сладкий сон, в землю обетованную. Ты не можешь сопротивляться своим желаниям, инстинктам и чувствам, бьющим через край. Один туманный взгляд, одна легкая улыбка на розоватых губах, нежная песочная кожа, покрывшаяся мурашками… И ты пропадаешь, забываешь собственное имя и цель своего существования. Мучение сладкое, тягучее, как густой мед. Секунда, словно год. Тяжелый, невыносимый год. Внутри бомба с часовым механизмом. Минное поле, пороховая бочка.
Три. Чонгука срывает. Тяжелые толстые цепи позорно разрываются, оковы спадают.
Два. Взгляд тяжелый, дикий, подобно зверю. Кровь бурлит, вскипает, а сердце работает на максимуме.
Один. Чонгук взрывается. Время вышло, от волны не спасется никто.
Не спасется Тэхен.
Чонгук не помнит себя, когда в мгновение оказывается на постели. Он буквально вгрызается в сладкие губы, которых так мало было. От которых потом ломало невыносимо, а проклятые темные ночи назло напоминали, делая только хуже. Доза кокаина прямо здесь. Чонгук кусает губы омеги, проникает языком в приоткрытый рот, целует глубоко и несдержанно, жадно. Так, словно кто-то другой может себе урвать, если Чонгук не загребет первым. Пальцы Тэхена сжимают его волосы, а губы едва поспевают. Он стонет в поцелуй, не пытаясь себя больше сдерживать. Чонгук нависает над ним, стоя на коленях, бродит грубыми пальцами по бархатному телу, которое так страшно желал. Оглаживает указательным пальцем каждый выпирающий позвонок, спускаясь, словно по лестнице вниз.
В ад, в котором рай.
Тэхен теряется, тонет в своих сумасшедших чувствах. Запах альфы выбивает остатки адекватности напрочь. Омеге хочется стонать от одного лишь вида Чонгука. Вручить себя в эти крепкие руки, и пусть творит что хочет, пусть съест, выпьет, вдохнет. Да поглубже. Тэхен сгорает, будто в адском котле, плавится под прикосновениями альфы, растекаясь в разные стороны. Чонгук — дикий и голодный хищник, готовый разорвать свою жертву зубами. Горячие влажные языки сплетаются воедино, изучают друг друга. Чонгук прикусывает кончик его языка, и омега мычит ему в рот, жмурится. А соленость во рту, словно закись азота — выгорает и несет далеко. Мгновенно.
— Так вот до чего ты довел, — тяжело дыша и прерываясь от дикого поцелуя, шепчет Чонгук.
Тэхен хрипло смеется и грубо хватает альфу за толстовку, дергая за замок и рывком ее расстегивая. Чонгук избавляется от ненужной вещи и вновь накрывает влажные алые губы, впитывая в себя сладкий цветочный вкус, оседающий на них инеем. Тэхен сходит с ума от жара чужого тела, от возбуждения, упирающегося в его бедро через ткань джинсов. Он цепляется пальцами за края футболки альфы и тянет вверх, голодно и жадно наблюдая за открывающимся видом крепкого подтянутого тела. Чонгук швыряет футболку на пол, и Тэхен прижимается к его мускулистой груди руками, скользит пальцами по татуировкам и облизывается. Каждый узор бы вылизал, расцеловал.
Не давая опомниться, Гук валит его на шелковые простыни и нависает сверху, скользя губами по длинной медовой шее, что слаще самого меда. Грех не впиться зубами, не оставить свои следы. Чонгук поселяет в нем новые бордовые цветы с ярким ароматом крови. Тэхен сладко стонет, когда губы Чона спускаются к ключицам влажной дорожкой. Внизу живота все сгорает, тянет невыносимой тяжестью. Чонгук кусает, лижет и засасывает кожу, словно ничего вкуснее прежде не пробовал. Тэхен зарывается пальцами в его каштановые волосы и сжимает, тяжело дыша. Влажный язык Чонгука касается затвердевшей бусинки соска, и омега низко стонет, неконтролируемо выгибаясь навстречу.
— Ты съедаешь меня, Чонгук, — дрожащим голосом шепчет он, что вот-вот превратится в новый стон.
— Ты знал, на что шел, малыш, — отвечает Чонгук в приоткрытые губы, сжигая горячим тяжелым дыханием.
Тэхен расплывается в сладкой довольной улыбке и ведет кончиком языка по чонгуковым губам, выдыхая голосом, пропитанным возбуждением:
— Больше скажу: этого я и хотел.
— Маленькая сучка, — рычит Чонгук, кусая омегу за губу и вырывая стон, который уже стал любимым звуком для него.
Тэхен улыбается, облизывая укушенную губу, и прикрывает глаза. Чонгук сдергивает с него мешающую простынь, созерцая стройное красивое тело. Длинные модельные ножки, тонкая талия, аккуратный член, прижатый ко впалому животу, с покрасневшей от возбуждения головкой, истекающей смазкой. Тэхен весь влажный и горячий, ерзает нетерпеливо, желая избавиться от зуда. У Чонгука рот слюной наполняется, а собственный стояк яростно напоминает о себе, болезненно упираясь в ширинку.
Тэхен — самая вкусная сладость во всем мире.
Он присаживается перед Гуком, широко разведя колени, и тянется пальцами к его джинсам, расстегивая ремень. Чонгук наблюдает за омегой, всеми силами сдерживаясь и позволяя ему делать все самому. По комнате разносится звук расстегивающейся ширинки. Длинные пальцы цепляют резинку боксеров и тянут вниз. У Чонгука в голове всплывают воспоминания подобной картины, когда Тэхен впервые увидел его член. Сейчас тот же блеск в потемневших глазах. То же желание, которому теперь открыт путь. Тэхен хочет, очень хочет, и скрывать это больше не собирается.
Влажные губы касаются узора кобры на сердце, обводят медленно, плавно скользя вниз. Он изучает каждый рельеф, чувствует каждую напрягшуюся мышцу, оглаживает пальцами каждый кубик; тяжело выдыхает, опаляя кожу и пуская разряды электричества по телу Чона. Тэхен все ближе, а Чонгуку все тяжелее. Омега слегка прикусывает кожу внизу живота и оставляет легкий поцелуй. Чонгук хмурится, глубоко дышит, утопая в волне наслаждения. Тэхен уничтожает медленно и сладко, красиво и крышесносно. Игра все еще продолжается. Глупо было верить, что это финиш, а пройденный путь позади. Тэхен продолжает играть, упиваясь реакцией Чонгука.
Ниточка слюны стекает с губ на твердый чонгуков член, растекаясь меж выпирающих линий венок. Тэхен разводит ноги шире, нагибается ниже и касается члена кончиком языка, размазывая им слюну. Горячий язычок лижет неторопливо, скользя по всей длине от сочащейся головки до лобка с черными жесткими волосками. Чонгук сжимает красные пряди меж пальцев, стискивая челюсти. Внутреннее зверье рычит, это рычание едва не вырывается из горла альфы. Нетерпение медленно убивает. Он мычит, опуская глаза вниз и наблюдая за розовым язычком, играющим с головкой члена. Слюна и смазка поблескивают в тусклом свете, словно бриллианты на тэхеновых губах. Сумасшествие.
Тэхен обхватывает в кольце губ головку, обводя языком и посасывая с грязным и пошлым причмокиванием. Чонгук давит на его затылок пальцами, чтобы вогнать член поглубже, но омега резко отстраняется, садясь ровно и довольно облизывая губы.
— Сука, — рычит Чонгук, притягивая к себе ухмыляющегося Тэхена и сжимая в пальцах подбородок, влажный от слюны. Он проникает языком в его рот и жадно выцеловывает.
В Тэхене отзвуком отражается каждое прикосновение Чонгука, от которого дрожь по всему телу. Его едва сдерживаемая агрессия, переплетающаяся с возбуждением, ощущается на кончиках пальцев, застревает в горле, витает в воздухе, крича об опасности. Чонгук — дикий зверь, дразнить его рискованно.
Но Тэхен продолжает.
Чонгукова рука соскальзывает на поясницу, и омега выдыхает, прикрывая глаза и утыкаясь лбом в лоб альфы. Гук мнет пальцами упругие ягодицы, оставляя на нежной коже горящие красные отметины. Она гладкая и сладкая, как сочный персик, от которого хочется откусить кусок побольше. Чонгук наклоняет голову и целует Тэхена в плечо, покусывает, вырывая тихие стоны в самое ухо. Омега цепляется за крепкие плечи, пытаясь удержаться. Низкий тягучий стон наполняет комнату, когда чонгуков палец оказывается меж двух половинок. Влажно, скользко, горячо. Чонгук ведет указательным пальцем от копчика до мошонки, другой рукой прижимая к себе дрожащего омегу. Тэхен ерзает, пытаясь создать трение между животами для возбужденного члена. Задний проход зудит, обильно истекая смазкой и требуя в себя член. Тэхен утыкается лицом в шею альфы, касаясь губами влажной от пота кожи и тяжело дыша. Чонгук сводит с ума одним лишь чертовым пальцем. Ласкает промежность, надавливает на кольцо мышц, водит по кругу, размазывая смазку. Омега нетерпеливо выпячивает попку, тихонько хныча и впиваясь пальцами в чонгуковы плечи.
— Прекрати играть, — выдыхает он едва слышно, сглатывая вязкую слюну и кусая Гука за мочку.
— Я думал, ты любишь игры, — хрипит Гук, целуя омегу за ухом и заглядывая в большие глаза, опьяненные возбуждением и желанием, что отражается в его собственных.
Он нарочно оглаживает анус, проникая одной фалангой в сжавшуюся дырочку и вырывая у Тэхена мучительный стон. Омега, не контролируя себя, двигается попкой навстречу, желая больше. Впивается зубами в чонгукову шею, словно озлобленный котенок, но Гук снова вытаскивает палец и звонко шлепает его по заднице.
— Скажи это, малыш, — шепчет он, беря Тэхена за подбородок и проводя этим самым пальцем по приоткрытым губам омеги, размазывая по ним его же смазку.
— Я ненавижу тебя, — выдыхает Тэхен, впиваясь в чонгуковы губы грубым поцелуем. Чонгук сразу же отвечает, кусая за язык и посмеиваясь в поцелуй. Тэхен злится, царапает плечи короткими ноготками, кусает губы альфы в ответ и даже рычит, как дикая кошка, заводя Чонгука еще больше.
— Еще одна попытка, — шепчет Чон, отрываясь от сладких губ и проталкивая в Тэхена палец на всю длину.
Омега стонет, закусывая губу и прикрывая глаза. Чонгук пытает, ловко поворачивая ход игры в свою пользу. Дразнить Тэхена — неописуемое удовольствие, но вместе с этим дразнить и самого себя — мучение. Тэхена хочется безумно, до помутнения в глазах. Чонгук себя же на цепи удерживает, как дикого пса, готового разорвать добычу и истекающего слюной. Это невыносимо, но безумно приятно.
Чонгук толкает в омегу второй палец, наслаждаясь рваным дыханием и дрожащими ресницами. Он разводит пальцы, двигает ими внутри, вгоняет глубже. В комнате разносится звук хлюпающей смазки и шумное дыхание. Тэхен задыхается, насаживаясь на большие грубые пальцы и ловя разноцветные блики перед глазами. Что же будет, когда он ощутит в себе член Чонгука, если только лишь от его пальцев готов распасться на атомы.
Но Чонгук снова лишает удовольствия, вытаскивая пальцы. Тэхен стонет, скрывая за этим свое разочарование, потому что внутри пустеет. Альфа подносит к своим губам пальцы и облизывает, смотря Тэхену прямо в глаза. От этой картины омега покрывается мурашками, а внизу тяжесть становится все более невыносимой. У Гука руки жилистые, крепкие и чуть покрасневшие.
— Ты чертовски вкусный, — хрипло дразнит он, довольно облизывая губы. — Но я так и не услышал, что хотел.
Тэхен расплывается в сладкой полуулыбке. Такой соблазнительный, опьяненный и распаленный.
— Лежать, малыш, — приказывает омега, толкая Чона в грудь, и заставляет лечь на постель.
Он залезает на Чонгука, седлая бедра, и ведет пальцами по крепкой груди, где уже расцветают им созданные бутоны. Чонгук покорен, завоеван. Тэхен плавно двигает бедрами, ерзая на возбужденном члене альфы. Чонгук в его плену, теперь он принимает правила игры Тэхена, не смея сопротивляться. Омега заводит руку за спину, обхватывает член пальцами и чуть приподнимается, выпячивая попку и водя головкой меж своих ягодиц. Чонгук напрягается, стискивает челюсти, давя в горле рвущийся животный рык. Тэхен выгибается, упираясь одной рукой в грудь Чонгука, а другой держа член и ехидно наблюдая за альфой.
— Детка, не зли папочку, — рычит Чонгук, не имея больше сил терпеть безумную пытку. Тэхен улыбается, закусывая губу и склоняя голову к плечу. Чонгук в шаге от того, чтобы растерзать омегу, он кипит изнутри, в нем бурлит возбуждение, а Тэхен играет, чертовка.
— Ты не услышишь того, что хочешь, Чон, — шепчет омега сладко.
— Я услышу кое-что другое, — уверенно хмыкает альфа, сжимая пальцами бедро Тэхена.
Омега хрипло смеется и выпрямляется, медленно вводя в себя головку. Дыхание сбивается, в нем проскальзывает дрожь, а смеяться больше не хочется. Только кричать. Он постепенно насаживается, пытаясь привыкнуть к новым размерам. Тело пронзает легкая щиплющая боль. Омега закусывает губу и насаживается почти на всю длину, выдыхая и упираясь обеими руками в грудь Чонгука. Альфа поддерживает его за талию, впиваясь пальцами и оставляя алые следы. Вид такого Тэхена — седлающего чонгуковы бедра, горячего и сладко стонущего, — даже в самых влажных снах не снился. Реальность шедевральна. Тэхен шедеврален. Губы искусаны, щеки пылают, по всему телу разбросаны засосы и укусы. Тэхен пахнет Чонгуком, и лучше этого быть ничего не может.
Он двигается сначала медленно, привыкая и принимая глубже. Чонгуку кружит голову узость и жар. Стенки, сжимающие член, и прерывистое дыхание, переходящее в стоны. По телу омеги растекается чистый кайф в виде бесконечного наслаждения. Это то, что было нужно. Необходимо. Чонгук наполняет полностью, и это чувство лишает рассудка. Тэхен приподнимается и вновь насаживается, с каждым движением входит во вкус, впиваясь ногтями в грудь Чонгука и откидывая голову назад. Жадно хватает ртом воздух, ускоряя движения. Чонгук слегка хмурит брови, шумно выдыхает. Алые волосы омеги прилипли ко лбу, а глаза блаженно прикрыты. Он царапает Чонгуку грудь, когда альфа приподнимает бедра навстречу, задевая простату. Тэхен стонет громко, все активнее скачет на члене, хлюпая смазкой, стекающей по возбужденному органу и впитывающейся в шелк бордовых простыней. Чонгук подмахивает бедрами несдержанно, насаживает на себя до упора.
Тэхен стонет на итальянском, теряя над собой остатки контроля. Тянет сладкое «sì», а Чонгуку срывает тормоза окончательно. Омега что-то быстро шепчет на своем втором родном языке, жмурится и скребет ноготками по татуированной коже. Чонгук ни слова не понимает, но лишается рассудка от чистого итальянского акцента, так идеально звучащего низким бархатным голосом.
Тэхен не осознает, как оказывается снизу, а Чонгук нависает над ним, широко разводя стройные ножки и толкаясь в истекающую смазкой покрасневшую дырочку. Омега вскрикивает и вцепляется пальцами в спину альфы, другой рукой сжимая волосы на затылке и притягивая ближе к себе. Чонгук двигается быстро, стремительно наращивая темп. Тэхена чуть ли не подбрасывает на каждом толчке. Он выгибается до хруста позвонков, стонет Чонгуку в самое ухо, прижимается всем телом. Чонгук срывается с цепи, как будто никогда до этого момента не трахался. Он упивается сладким горячим телом под собой, вгоняя член до упора. Ничто больше не удержит. Стоны Тэхена переходят в крики, сквозь которые слышится одна повторяющаяся фраза на итальянском.
Еще.
Нетрудно догадаться.
Услышал.
Чонгук забрасывает ноги омеги себе на плечи, подмечая гибкость красивого тела. Тэхен идеален во всем.
Тэхен идеален.
Он находит своими губами чонгуковы, целует медленно, покусывая и оттягивая, поглаживает пальцами затылок и стонет в поцелуй при очередном толчке. Тэхен чувствует, что приближается к пику, не может больше сдерживаться. Он жмурится и до кровавых отметин впивается ногтями в спину альфы, невольно сжимая его внутри себя. Его кроет. Тело мелко дрожит, а тягучий стон вырывается из губ. Он изливается себе на живот, пачкая и чонгуков, тяжело дышит, хватая необходимый кислород, и утыкается лицом в шею альфы. Чонгук оглаживает большим пальцем скулу омеги, целует искусанные губы, продолжая двигаться внутри горячего тела. Ощущает, что тоже достигает своего апогея. Тэхен стонет в губы, обжигая горячим дыханием, прикрывает глаза и обхватывает лицо Чонгука руками, целуя и шепча что-то неразборчивое совсем тихо. От этого шепота Чонгука ведет только больше, а Тэхен словно знает это, специально доводит, сносит крышу напрочь.
Волшебный Тэхен.
Чонгук двигается размашисто, быстро и грубо, не контролируя себя. Так желал это тело, так жаждал. И получил.
Но не насытился. Мало будет всегда.
Тэхеном не насытиться.
Он кончает, покинув тэхеново тело и вбирая в себя недостающий кислород. Оба тяжело дышат, горят и плавятся. Тэхен лежит обессиленный, раскинув руки и глядя Чонгуку в глаза. Альфа оставляет на персиковых губах короткий поцелуй и ложится рядом, притягивая к себе Тэхена. Омега укладывает голову на грудь Чонгука, переплетая с ним ноги, и устало прикрывает глаза. Чонгуково сердцебиение постепенно успокаивается, негромко постукивая под самым ухом. Тэхену под этот звук хочется уснуть сладким и долгим сном. Чонгук лениво водит пальцами по спине омеги, вырисовывая всякие непонятные узоры и вслушиваясь в ровное дыхание, щекочущее кожу.
— Вот мои грязные сны и стали реальностью, — ухмыляется Чон, глядя на омегу. Тэхен морщит нос и открывает глаза, поднимая их на Гука.
— Потому что я так захотел, — отрезает Тэхен, слабо улыбаясь и кладя подбородок на грудь альфы.
— Малыш, я взял бы тебя хоть в нашу первую встречу, — хрипло говорит Чонгук, улыбаясь в ответ и вскидывая бровь.
— И что же помешало?
— Хотел распробовать тебя, — Чонгук усмехается, касаясь подушечкой указательного пальца родинки на кончике тэхенова носа. Омега забавно морщится, слегка шлепая альфу по руке.
— Вообще-то, не факт, что я позволил бы тебе, — не уступает Тэхен, самодовольно ухмыляясь.
— Что ты стонал на итальянском? — любопытствует Гук, хмурясь и подкладывая согнутую руку под свою голову.
— Что ты ужасно трахаешь, — закусывает губу омега, хохотнув.
— Серьезно? И поэтому ты так орал? — Чонгук криво усмехается, толкая язык за щеку.
— Эй! — Тэхен закатывает глаза, несильно кусая альфу за сосок.
— Твое тело говорило за тебя, детка, нет смысла отрицать, — хрипло говорит Чонгук. А собственное тело вновь начинает заводиться, реагируя на близость течного омеги, что всем телом прижимается к нему. И, кажется, Тэхен ощущает то же самое. Он тяжело сглатывает, ведя пальцами по влажной груди Чонгука.
— Вранье, — отмахивается он.
— Давай проверим еще раз, — у Чонгука в глазах огоньки по новой вспыхивают, а на губах пошлая улыбка.
— Ненасытный, — ворчит Тэхен, а сам приподнимается, перекидывая ногу через бедро альфы, и садится сверху, прямо на вновь твердеющий от возбуждения член.
🔥🔥🔥
Яркий огонек на мгновение освещает темный салон бугатти, так же быстро потухая. Едкий дым начинает змеей расползаться, безмолвно уплывая в наполовину спущенное окно. Джихан задумчиво глядит перед собой, а там — кромешная тьма, скрывающая сотни грузовых контейнеров. Он перебирает в пальцах тлеющую сигарету и слегка хмурится, выглядя в тусклом свете приборной панели особенно сурово из-за сведенных бровей. Он вырывается из потока застеливших разум мыслей и поднимает телефон, проверяя время. Прошло десять минут. Слишком долго. Никто не должен заставлять его ждать.
Он делает короткую затяжку и выпускает дым через приоткрытые губы. Спустя две долгие минуты рядом слышится рычание незнакомого движка и хруст гравия под колесами. Джихан откидывается на сиденье, повесив руку с сигаретой меж пальцев на руле, и поворачивает голову вбок. Дверь с пассажирской стороны открывается, впуская в прокуренный салон свежий ночной воздух. На кожаное сиденье опускается парень в кожанке, под которой серая толстовка с капюшоном, натянутым на голову.
— Долго, — бросает Джихан, разглядывая парня. Тот поворачивается к альфе лицом, едва видным в тусклом освещении.
— Дел много, приехал, как только смог освободиться, — отвечает парень негромко и лезет в карман кожанки, доставая из пачки сигарету и зажимая меж губ. Джихан тянется к нему и чиркает своей металлической зажигалкой, галантно предлагая прикурить. Пассажир не отказывается.
— Американок любишь, значит, — продолжает До, изогнув бровь, и кидает взгляд на рядом стоящую машину. — На каждом заезде виновниками трагедий становятся именно они.
— Питаю к этим сучкам особую страсть, ничего не могу поделать, — ухмыляется парень, затягиваясь, и выпускает дым через спущенное с пассажирской стороны окно.
— Так вот кто устрашает гонщиков, — с пониманием улыбается Джихан, склоняя голову к плечу и вертя в пальцах сигарету. — Самолично участвуешь в этом?
— Почти всегда. Это доставляет мне особый кайф, — парень пожимает плечами, высовывая руку через окно, и стряхивает пепел на землю.
— А заезд с младшим Чоном? Там был ты? — спрашивает Джихан, хмуря брови и делая затяжку.
— Да, — кивает парень, глядя на альфу с полуулыбкой на губах. — Он погнался за мной, и я думал, что на самом деле сможет достать, но потом он почему-то дал заднюю, и я смог спокойно уехать. Тачка у него мощная, что тут скажешь, — хмыкает он, качая головой. — Но что под капотом — секрет. Никто не знает. Даже… — он внезапно замолкает и делает затяжку, задумчиво глядя на приборную панель бугатти.
— Даже? — переспрашивает Джихан, сверля парня упрямым взглядом.
— Хочу взглянуть, что под капотом у тебя. Собираешься с ним гонять? — пассажир уклончиво меняет тему, выбросив окурок, и сует руки в карманы.
— Скоро я с ним встречусь. И где же еще, как не на дороге, — как-то устало усмехается Джихан.
— Что требуется от меня?
— Заключим сделку, — До улыбается уголками губ, наблюдая за выражением лица парня. — Все, что ты вытворяешь на дорогах, будет делаться от моего имени. Под моим началом. Я дам тебе людей, которые распространят твою веру разрушения по всем дорогам страны. Я давно приглядываюсь к тебе. То, что ты делаешь — революция, протест изжившему себя. На смену старому приходит новое, улучшенное. Новые тачки, новые лидеры. И мне это нравится. Это то, к чему я сам иду.
Джихан говорит твердо и убедительно, в его словах не приходится сомневаться. Цель есть, осталось ее достичь общими усилиями.
Пассажир молчит некоторое время, обдумывая сказанное, вычитывает подтверждение в джихановых глазах и шумно выдыхает, наконец отвечая:
— Пора менять условия игры на дорогах, — он согласно кивает.
— Понадобятся новые американки — я достану. А детали, я думаю, ты сам лучше знаешь, какие нужны. Но, если что, подогнать я тебе смогу и свои.
— Ты прав, мне нужно больше ресурсов. Нужно что-то делать с побитыми машинами. Перепродавать, тюнинговать или разбирать на части — выбирай сам, — парень пожимает плечами, складывая руки на груди. — Обычно я от них избавляюсь, продавая за границей. Мне они ни к чему.
— Больше людей — больше машин и возможностей, — улыбается Джихан, открывая дверцу, и выходит из машины.
Он бросает окурок под ноги и сует руки в карманы брюк, подходя к чужой машине. Легкий ветер треплет идеально уложенные волосы, отчего они прядями спадают на джиханов лоб. Парень следом выходит из бугатти и встает рядом, поправляя на голове капюшон.
— Я так понимаю, эта машина — твой фаворит, — задумчиво говорит До, не отрывая от автомобиля взгляда.
— Она для обычных заездов. Ее каждый знает на дорогах, — кивком подтверждает парень, следя за взглядом альфы.
— Ты отлично играешь, отводя от себя подозрения. И то, чем ты занимаешься… — Джихан поворачивает голову к собеседнику, заглядывая в его темные, поблескивающие в далеком тусклом свете, глаза. — Ты мне нравишься. Знаешь свое дело.
— От тебя мне нужны большие деньги, До.
— Не проблема. Значит, сделке быть? — Джихан подходит ближе, становясь напротив, и слабо улыбается.
— Быть, — бросает парень, копируя улыбку альфы.
— Прекрасно. Жду тебя завтра утром в своем офисе. Обсудим все детали, — До хлопает его по плечу вместо рукопожатия и направляется к бугатти. — Будем создавать лучшее будущее для наших улиц, — бросает он через плечо, слыша в ответ усмешку парня и хлопок двери автомобиля.
🔥🔥🔥
Новый день встречает Тэхена неприятным солнечным светом, припекающим лицо. Омега сонно морщится и поднимается с постели, чтобы задвинуть шторы, но тело пронзает резкая тупая боль. Поясница ноет, задний проход слегка пощипывает, все тело будто бы одеревенело. Истерзанные губы обжигает боль. Он прикрывает рот ладонью, чтобы не издать ни звука, который нарушил бы тишину комнаты. Чонгук спит в своей обычной позе на животе, а одна рука под подушкой. Лучики солнца лишь немного касаются его голой кожи, не тревожа сон.
Тэхен, доковыляв до окна, зашторивает его, облегченно выдыхая и позволяя глазам расслабиться. Пить хочется жутко. А еще бы в душ. На животе засохшие пятна спермы, а внутри снова скручивает неприятно. Проклятая течка.
Омега босыми ногами шлепает по холодному полу, выходя из комнаты, погруженной в приятный полумрак.
Прохладные струи воды освежают тело, частично восполняя запасы энергии. Тэхен поднимает голову, встречаясь со своим отражением в большом зеркале, находящемся прямо перед душем. По телу, словно звезды на небе, рассыпаны следы чонгуковой дикости. Даже на внутренней стороне бедра. И на правой ягодице. Тэхен улыбается невольно, прикусывая губу и отворачиваясь. Ночь была сумасшедшей и чертовски долгой. И никто не хотел, чтобы она кончалась. Чонгук трахал долго и со вкусом, практически не давая времени на передышку. Ненасытное животное. Он брал Тэхена сзади, оставляя на аппетитной попке следы от шлепков и укусов, брал сидя, давая омеге себя оседлать. Брал, брал, брал… Тэхен ему этой ночью отдал не только тело, но и душу. Простыни впитали в себя смешанный дурманящий аромат, пот, смазку и сперму. Впитали в себя секс, витающий в воздухе по всему дому. Тэхен прижимается лбом к прозрачному запотевшему стеклу и прикрывает глаза, вспоминая каждый момент ночи. По телу приятные мурашки, а внизу живота сладко тянет. И тело требует унять зуд. Как можно скорее.
Тэхен утирается мягким полотенцем и нагим проходит на кухню, собираясь перекусить, чтобы успокоить урчащий живот. На кухонном столе лежит его телефон, совершенно мертвый. Омега намеренно отключил его, чтобы никто не беспокоил. Чтобы Джихан не беспокоил. О нем думать сейчас неприятно, одна лишь мысль об этом альфе омрачает. Не хочется знать, помнить. Тэхен убирает телефон от глаз подальше и приступает к нарезке фруктов, найденных на просторах чонгукова холодильника. За спиной слышится шум, шаги по паркету и маты, растворяющиеся в ванной комнате. Тэхен усмехается и закидывает в рот половину дольки апельсина. Цитрусовый сок неприятно щиплет губы, и омега быстро облизывает их. Из ванной доносится шум воды, прекращающийся спустя десять минут. Тэхен высыпает все нарезанные фрукты в миску и перемешивает ложкой. Встав у кухонной стойки, он ставит перед собой миску с фруктовым салатом и неторопливо завтракает.
— А ты ранняя пташка, Тэхен? — раздается со спины бодрый и веселый голос альфы.
Тэхен оборачивается, разглядывая Чонгука с ног до головы. Он влажный после душа, такой же обнаженный. К чему вообще одежда? Кристальные капли стекают по шее и груди, скапливаются на подбородке. Его грудь и шея усыпаны алыми засосами, линиями царапин от тэхеновых ногтей. И они, черт возьми, так красиво и гармонично смотрятся на нем. Тэхен отворачивается, накалывая на вилку кусочек банана и отправляя в рот. Чертов Чон Чонгук все адекватные мысли из головы выметает.
Он совсем близко. Стоит прямо за спиной, дышит в плечо, опаляя горячим свежим дыханием. Тэхен, прикрывая веки, с трудом проглатывает фрукт. Руки Чонгука по-хозяйски бродят по телу омеги, а губы касаются затылка. Чон тянет носом сладкий цветочный аромат, довольно мыча, и целует нежную кожу. Тэхен спиной ощущает влагу от его груди и не сдерживается от того, чтобы прижаться к ней. Чонгук улыбается, кладет руки на талию омеги и упирается возбуждающимся членом в его попку. Тэхен выдыхает, медленно прожевывая фрукты и едва стоя на ватных ногах. Альфа спускает влажные руки на его бедра, чуть сжимая пальцами и немного покачиваясь из стороны в сторону, как в неторопливом танце. Тэхен прикрывает глаза, подхватывая движение, и двигается вместе с Чонгуком. Только приятной тихой музыки не хватает. Чонгук негромко смеется, а у Тэхена на лице расслабленная улыбка расцветает.
— Чонгук…
— Я голодный, детка, — шепчет Гук, оставляя поцелуй за ухом Тэхена, и ведет носом по шее. — Очень голодный.
Тэхен мгновенно покрывается гусиной кожей от томного шепота. Тело реагирует незамедлительно, тянется к альфе. Чонгук оглаживает ягодицы, а носом ведет по плечу, касаясь губами и втягивая любимый аромат, впитавший в себя его собственный. Тэхен тяжело сглатывает, накалывает на вилку несколько фруктов и тянет ее Чонгуку, поворачиваясь боком в кольце крепких татуированных рук.
— Кушай, малыш, — улыбается Тэхен, отправляя фрукты Чонгуку в рот. Альфа довольно мычит, пережевывая. Капелька фруктового сока стекает с уголка его губ, и Тэхен, чуть привстав на носочки, быстро слизывает ее кончиком языка, тут же отворачиваясь, как ни в чем не бывало.
Он слегка вздрагивает, когда чувствует, как альфа разводит его половинки, и выпячивает попку навстречу, помогая Чонгуку. Он и вправду голодный. Соскучился по телу, которое только пару часов назад втрахивал в постель, испивал до дна. И Тэхен действительно кокаин, вызывающий мгновенную зависимость. Чонгук уже не сможет быть терпеливым и сдержанным. Попробовав раз, вдохнув поглубже, что аж самой души коснулось. По-прежнему не будет. От такого тяжелого наркотика отказаться трудно. Почти невозможно.
Чонгук наполняет тело омеги одним плавным толчком. Тэхен низко стонет, откидывая голову на плечо альфы и сжимая в пальцах вилку с наколотым на нее кусочком манго. Ладонь Чонгука на животе не дает упасть, крепко удерживая. Тэхен прикрывает глаза в удовольствии, двигаясь навстречу и цепляясь пальцами за предплечье альфы. Чонгук двигается плавно и неторопливо, мучает, играет.
— Чего же ты прекратил, Тэхен? — шепчет он на ухо, а Тэхен кожей ощущает его издевательскую улыбку. Он поднимает голову и подносит ко рту вилку, стараясь быстрее прожевать фрукт, лишь бы не подавиться при очередном стоне.
— Даже поесть спокойно не даешь, дикарь, — шипит диким котом Тэхен, выгибаясь навстречу и откладывая вилку. Он вцепляется пальцами в края стойки и сбивчиво дышит. Несмотря на обманчивое недовольство, умирает в руках Чонгука, как очередная звезда на небе; сгорает и хочет больше, намного больше. Такая смерть волшебна.
— Ты меня с ума сводишь, итальяночка, — хрипит Чонгук, кусая омегу за мочку уха. Тэхен шумно выдыхает и тяжело глотает скопившуюся слюну.
Рука омеги тянется к паху. Возбуждение затмевает, перемешивая все мысли в голове. Тэхен касается пальцами своей истекающей головки, но Чонгук, быстро реагируя, хлопает по руке, не давая омеге прикасаться к себе.
— С этим мы разберемся вместе, детка, — обещает он, получая в ответ разочарованный вздох.
Гук выходит из Тэхена с негромким хлюпаньем смазки, стекающей по бедрам омеги, и разворачивает к себе лицом. Тот сразу же прижимается к Чонгуку, обвивая руками шею, а ноги сцепляет на его пояснице. Чонгук ухмыляется, поддерживая Тэхена за задницу, и целует сладкие фруктовые губы, вылизывая каждый миллиметр и с наслаждением посасывая. Тэхен лениво отвечает, зарываясь пальцами во влажные и приятно пахнущие после душа волосы Гука. Альфа прижимает к себе стройное тело и идет в сторону комнаты, не прерывая поцелуи. От Тэхена оторваться невыносимо тяжело. К нему тянет, как к магниту. Чонгук готов возвращаться к нему всегда, тянуться, как к лучику света во тьме. Чонгук готов. Готов на все с этим омегой. Кажется, совсем свихнулся под действием цветочного дурмана, но другого он не хочет. Другого не надо.
Он укладывает Тэхена на прохладную постель и вновь припадает к нежному телу губами. Целует в кончик носа, в скулу. Накрывает легким поцелуем веко, от чего ресницы щекочут губы, и возвращается к любимым устам. Тэхен изнеженно улыбается, поглаживая чонгуков затылок и прижимаясь ближе к горячему телу альфы, что согреет, укроет от всего. Тэхену хорошо.
По-настоящему.
А Чонгук хочет быть его.
Только его.
