nitric oxide

Хосок сидит в мягком кресле гостиной, держа на коленях ноутбук и наслаждаясь тишиной дома. Свет везде погашен, и только экран ноутбука разгоняет кромешную темень, создавая приятный полумрак. Альфа хмурит брови и что-то быстро печатает, разнося по гостиной клацание клавиатуры. Юнги полтора часа назад ушел спать, сделав уроки и едва не уснув лицом на книге. Уже несколько дней Мин живет по правилам, установленным Хосоком. Омега не скрывает свое недовольство и хмурое лицо, но исправно следует указаниям альфы, оставляя того вполне довольным. Он ложится вовремя, даже перестал ворчать по утрам, крича на весь дом о том, как ненавидит школу и весь мир. Юнги просто молчит, потому что если он улыбнется утром, весь мир перевернется с ног на голову. Быть такого просто не может. Хосок не без удовольствия наблюдает за тем, как омега часами сидит за домашним заданием, окруженный тетрадями и учебниками, даже поесть забывает порой. Тогда альфа приносит ему перекусить, получая взамен подобие благодарной улыбки, через которую можно прочитать невидимое никому, кроме Хосока «спасите», которое альфа назло игнорирует. Несколько дней — не показатель эффективности, потому что омега все делает через силу. Но главное то, что он пытается и не ослушивается. Есть только одна вещь, которую Хосоку игнорировать невыносимо, тяжело до скрипа сжатых зубов. Эта вещь у Хосока в телефоне, в фотопленке. Юнги бунтует по-тихому, но альфа назвал бы это иначе. Юнги провоцирует, дразнит. У Хосока в фотопленке десяток интимных, грязных фотографий омеги, которые он любезно присылает, пока альфа на работе. И Хосок не знает, что делать с этим. Вместо того, чтобы удалить, он сохраняет фото, но оставляет сообщения неотвеченными. А делать вид, что все отлично, с каждым днем все труднее. Юнги знает, на что давить, и успешно этим пользуется. Альфа устало вздыхает, потирая глаза, напряженные от долгой работы за ноутбуком. Он отпивает из маленькой чашки зеленый чай и продолжает работать, проверяя отчеты о продажах и переписываясь с доверенным человеком, отвечающим за них. Хосок слышит слабый стон, доносящийся со второго этажа, и замирает. Альфа хмурится и поворачивает голову в сторону лестницы, прислушиваясь. Спустя несколько секунд стон повторяется, звуча более протяжно, чем в первый раз. Хосок закрывает крышку ноутбука и откладывает его на столик. Босыми ногами шлепая по прохладному паркету, он проходит в сторону лестницы. Из их с Юнги комнаты доносится шорох и тихие стоны, на которые тело альфы мгновенно начинает реагировать. Дверь в комнату приоткрыта, и в коридор тонкой полоской льется теплый приглушенный свет ночника. Альфа хмурится, уже подходя к спальне и собираясь поругаться из-за того, что омега не спит в такое позднее время, но в дверях застывает как вкопанный. Язык будто к небу прилип, все тело парализовало. По нему тягучей лавой растекается жар и возбуждение. На большой кровати лежит Юнги. На нем лишь белая футболка Хосока, доходящая омеге до бедер, но сейчас она задралась, обнажая все, что ниже пояса. Юнги тяжело дышит, в наслаждении прикрывая глаза и слегка хмуря густые брови. Он скользит пальцами по своему бедру вверх, касается истекающей смазкой головки члена, а из губ вырывается очередной стон. Омега лижет пересохшие губы и ведет ладонью вниз, поворачиваясь набок так, что Хосок четко и во всех деталях может созерцать его аппетитную выпяченную попку. Меж двух половинок поблескивает смазка, стекая на кремовые простыни. Хосок, кажется, не дышит с тех пор, как застыл в проеме. Омега скользит влажными пальцами меж ягодиц, оглаживает подушечкой указательного кольцо мышц и сладко стонет, выгибаясь в спине. Хосок покрывается электрическими мурашками, они колют кожу, покалывают маленькими иголочками на кончиках пальцев, а тягучая лава стекает ниже. К паху кровь приливает, и даже в свободных спортивках чертовски тесно и горячо. На Юнги сил смотреть нет, Хосок поражается сам себе, потому что все еще продолжает стоять на одном месте, когда душа яростно рвется к омеге, чуть ли не вырываясь из плена тела. Юнги с негромким хлюпаньем проталкивает в себя сразу два пальца, двигая ими внутри чертовски медленно. Для Хосока медленно и мучительно. Смертельно. Все внутри альфы кричит о том, что нужно наплевать на все установленные законы и подорваться к омеге, который словно на блюдечке поданный перед ним, стоит только подойти и прикоснуться. Юнги стонет хрипло и все громче, как кошка выгибается, вгоняя пальцы глубже, двигая ими быстрее. Хосок как будто за толстым стеклом стоит, наблюдая, ноги к месту приросли, какая-то проклятая сила его все еще сдерживает. У альфы сейчас кровавая битва разума, души, тела, сердца. Неизвестно, кто выйдет победителем. — Папочка… — выстанывает Юнги, а Хосок только замечает на себе душераздирающий взгляд омеги. Он покрыт дымкой желания и жажды, он просит, молит, а Хосоку как в мясорубке перемалывает все внутри. — Малыш, — хрипит Чон, не узнавая собственного голоса. Он до скрипа вцепляется пальцами в дверной проем, чтобы хоть за что-то удержаться, схватиться, потому что эти руки хотят сжимать бедра омеги, сминать, оставляя отметины, хотят шлепать сладкую попку, чтобы красные следы ладони оставались, и нежная кожа пылала. Но нельзя. Нельзя класть на свои же правила. И плевать, что законы созданы для того, чтобы их нарушать. Хосок их нарушить не может, иначе все остальное осыплется как домино, и тогда Юнги поймет, что манипулировать альфой легко. Легко уломать, только помани сладким «папочка». Хосок должен воспитывать, должен направить его на верный путь, и если он сказал, что не будет никакого секса, значит, так и будет. Но как же глуп был Хосок, когда озвучил этот чертов запрет. Он мечтает врезать себе в лицо за идиотские слова, о которых теперь жалеет, как никогда и ни о чем другом. Стоило предположить, что Юнги так просто не смирится. Не смирился. Искушает, как змей, показывает, какое яблоко сочное и сладкое, что не попробовать его нельзя, а Хосок уже начинает распадаться на части. — Хосок-и, помоги мне, — стонет Юнги, закусывая персиковую губу и с мольбой глядя на альфу, а пальцы его с хлюпаньем покидают влажную дырочку, из которой по новой толчками вытекает смазка. Он ерзает по постели, глубоко дыша, и скользит пальцами по твердому стояку, ждет своего папочку, приглашает к себе. В себя. Нетерпеливо кусает и лижет губы, трется попкой о постель, требуя в себя член. — Юнги, — тяжелым низким голосом говорит Хосок, сглатывая вязкую слюну, которой рот наполнился. — Ты должен спать, завтра в школу. И побеждает разум. Браво. Хосок стискивает челюсти, чуть ли не стирая зубы в порошок. Он подрывается с места, оставляя омегу одного со своим голодом. Спешно достает из кармана штанов телефон, сжимая в руке, и влетает в ванную. Железный стояк уже болезненно ноет, нуждаясь в скорой разрядке. Хосоку не дает покоя мысль, что сейчас он мог бы подмять под себя омегу и осуществить то, что в голове как назло крутится. Он хлопает дверью и, снимая телефон с блокировки, заходит в фотопленку, открывая одну из фотографий обнаженного Юнги. Через экран на него глядят блестящие глаза. Провоцирующий взгляд, играющий, манящий. Хосок ненавидит себя сейчас за то, что оставил своего малыша одного, бросил, как последний ублюдок, но разум утешает, нашептывая, что все правильно, что так и надо, что позже он получит свою награду. Но Хосок хочет ее сейчас. Нагнуть и трахать всю ночь, а потом гнать невыспавшимся в школу. Как раньше. Хосок держит в руке телефон с фотографией Юнги на весь экран, а другой рукой лезет в штаны, обхватывая твердый от возбуждения член. Как же, блять, тяжело быть родителем.

🔥🔥🔥

— Перепроверь эти источники, Чонгук, — говорит Хосок, быстро пролистывая папку с документами и даже взгляда на брата не поднимая. Братья приехали в офис Хосока в самую рань и торчат в кабинете уже около полудня. Прикупив побольше кофе в местной кофейне, они вооружились, готовясь перелопатить кучу бумаг с поставками и продажами. Встала проблема с морскими перевозками, из-за которых все дела и сделки застопорились. Сроки поджимают, но сделать ничего нельзя. — Блять, тут работы на весь день, — вздыхает старший Чон, откладывая папку, и трет переносицу. — Что будем делать? — задумчиво спрашивает Чонгук, пробегаясь глазами по документам в своих руках. Он лежит на небольшом кожаном диване у стола, весь заваленный папками. — Надо связаться с заказчиками, сообщить о появившейся проблеме. Какого хуя вообще? — Хосок бьет ладонью по столу и резко поднимается, подходя к панорамному окну. — Никогда таких проблем не возникало, никогда, черт возьми. Чонгук поднимает взгляд на брата, закрывая очередную папку и доставая из кармана своей черной толстовки пачку сигарет и кислотно-зеленого цвета зажигалку. Он привстает, и папки, лежащие на его груди, с глухим стуком падают на пол, покрытый светло-серого цвета ковром. Альфа закуривает, поджигая кончик сигареты, и зажимает фильтр меж губ, делая затяжку. — У тебя есть предположения, кто к этому может быть причастен? — спрашивает младший Чон, выпуская дым и смотря на брата, стоящего к нему спиной. Хосок хмурым взглядом разглядывает людей внизу, куда-то торопящихся, многочисленные машины. В центре города привычная суета. — Ты думаешь, что это обязательно чьих-то рук дело? — Хосок разворачивается к брату, ослабляя удушающий галстук на шее, и сует руки в карманы брюк. — Я думаю, тут дело в конкуренции, — пожимает плечами Чонгук, стряхивая пепел в пепельницу, лежащую на краю стола. — Ты не задумывался о том, что тот, кто на имя Чану заказывает детали, мог подрезать пути нам? — Если дело в этом, то нужно скорее разобраться, — Хосок обходит стол и опускается на диван рядом с братом, забирая из его пальцев сигарету. — Анонимность очень ему помогает, — хмыкает он, делая затяжку. — Я никак не могу избавиться от мысли, что тот, кто это проворачивает, известен нам, — Чонгук прищуривается, задумчиво почесав затылок. — Однозначно, иначе он не стал бы скрываться, — кивает Хосок, выпуская едкий дым через рот и отдавая сигарету брату. Чонгук о чем-то задумывается, смотря в одну точку на полу и перебирая пальцами тлеющий окурок. — Все еще думаешь, что это может быть Джихан? Чонгук резко переводит взгляд на брата, слегка хмурясь. — Не знаю, Хо, — негромко говорит Гук, качая головой. — Я думал об этом, много думал. Он никак себя не выдает. Как призрак. Здесь он вообще? Отец говорил, что он перебрался в Японию после того, как отправил меня в тюрьму. — Значит, мы должны выяснить, он это или нет, — Хосок хлопает брата по плечу и поднимается, садясь за свой стол и подтаскивая к себе стопку папок. — Придется быть внимательнее к делам на улицах. Нужно взять под контроль все перевозки. Наземные, воздушные, морские. Кто-то хочет нам дело подкосить, я этого не допущу. — Нужно Чану позвонить, может, он что-то выяснил, — Чонгук тушит окурок и берет бумажный стакан с крепким кофе без сахара. Приятная горечь греет горло, а аромат наполняет легкие. Хосок поднимает глаза с бумаг на брата, изгибая бровь. — Ты ему доверяешь? — с сомнением спрашивает он. — Нет, никогда не доверял, — Чонгук облизывает кофейные губы и ставит стакан обратно, разваливаясь на диване. Он поднимает с пола одну из еще не проверенных папок. — Мне от него нужны только сведения. — Не думал, что Чимин может заиметь с ним дела, — сухо усмехается старший Чон, качая головой и читая документ. — Что бы у них ни было, я сомневаюсь, что Чимин что-то знает. Чану хочет, чтобы он за него гонял, поэтому Чимину пришлось делать это под прикрытием, — Чонгук высказывает свое видение ситуации, глядя на брата. — С какой-то стороны, я могу его понять. Он любит гонки, в этом нет ничего постыдного или запрещенного. — Надеюсь, Чану не решит использовать его в своих целях, — Хосок хмыкает, отхлебывая кофе из стакана. — Нет, иначе я ему хребет сломаю, — ухмыляется младший. — Все это я уже изучил… — задумчиво произносит Чонгук, хмурясь. Слышится очередной нервный вздох Хосока, и Гук поднимает на него вопросительный взгляд. — Ты взвинченный какой-то в последнее время. — Ерунда, — отмахивается старший. — Просто столько всего навалилось за раз, — он раздраженно давит пальцем на висок и откидывается на спинку кресла. — Да у тебя на лице все написано, чувак, — хитро улыбается Гук, вскидывая бровь. — Что у вас с мелким? И в сети его нет давно, а это пиздец странно. — Я наказал его, — Хосок, глянув на брата, снова выпрямляется, продолжая ковыряться в документах. — Почему? — в предвкушении прыскает Чонгук, встречаясь с коротким уничтожающим взглядом брата. — У него в школе все не очень гладко, могут исключить. Я решил немного преподать ему свой собственный урок, — Хосок пытается сохранить непринужденный и сосредоточенный на делах вид, продолжая пролистывать папку. — Он не дает тебе? — внезапно изрекает Чонгук, и если бы Хосок в это время пил кофе, то обязательно подавился бы. Он замирает, медленно поднимая глаза на брата. Чонгук видит, как на дне темно-коричневых глаз искрится злость и… Бешеный голод. — Брось, я понял, — ухмыляется Чонгук, покивав. — Когда у тебя бывает недотрах, по твоей физиономии это считать можно легко. — Моя, блять, вина, — Хосок закидывает ногу на ногу, нервно тряся носком ботинка. Он закатывает глаза, тянется к стаканчику, а после делает жадный глоток кофе. — Решил, что отмена секса будет мотивировать его на усердную работу. — Но, видимо, все идет не совсем так, как ты хотел бы, — усмехается Гук, на что Хосок показывает брату средний палец. В кармане джинсов начинает вибрировать телефон. Чонгук, посмеиваясь, откладывает проверенную папку на пол и достает мобильный. На экране высвечивается «Европейская Сучка». С той ночной погони прошло четыре дня. Тэхен ничего не писал, не звонил. На сообщение Чонгука о встрече он ответил, что завален в универе. Гук каждый день проверял инстаграм омеги на наличие новых публикаций, не удерживаясь от комментариев. Все как всегда: селфи, фотографии за рулем авентадора, на учебе, очередные покупки любимого бренда. Но за вчерашний вечер Тэхен не выложил ничего, ни в одной из социальных сетей не дав о себе знать. Чонгук принимает вызов. Прикладывая телефон к уху и настраиваясь на приятное общение, он прикрывает глаза. Из трубки доносится тяжелый вздох и еле слышное копошение. Чонгук вслушивается и тут же хмурит брови. — Тэхен? — Чон… — шепчет низкий голос, почти выстанывает. — Чонгук… Альфа резко поднимается, сжимая телефон в пальцах чуть ли не до хруста. Веселье как рукой снимает. Хосок отвлекается от бумаг, подняв голову и наблюдая за братом. — Тэхен, что… — Гук все сильнее напрягается. Хосок замечает в бегающих глазах брата зарождающуюся диковинку, в бездонной тьме искры вспыхивают, с каждой секундой разгораясь все сильнее. — Чонгук, — выдыхает Тэхен, тяжело дыша в трубку и тихонько всхлипывая. — Боже… — негромкий протяжный стон пускает по чонгукову телу высоковольтный электрический разряд, с размаху бьет кувалдой по голове. Он сам не замечает, как крепко вцепляется пальцами в кожаную обивку дивана на спинке. — Тэ, — хрипло говорит он, прикрывая глаза и вслушиваясь в прерывистое дыхание омеги. — Ты дома? — Д-да, — жалобно шепчет Тэхен на выдохе. От его голоса Чонгуку крышу начинает сносить. Такого Тэхена он никогда не слышал. — Приезжай… Чонгуку больше и не надо. — Пять минут, жди меня, — твердым голосом говорит он, отключаясь, и спешно засовывает телефон в карман джинсов. — Что случилось? — любопытствует Хосок, изогнув бровь. — Там Тэхен… — Чонгук подрывается, как ошпаренный, доставая из кармана толстовки ключ от агеры и крепко сжимая в ладони. Ноги уже в нетерпении несут прочь из кабинета, а сердце в горле застряло, пульсирует, как сумасшедшее. Он поворачивается к брату у самых дверей, облизывает пересохшие губы и говорит хрипло: — Я нужен ему. Сейчас. Хосок понимающе расплывается в довольной улыбке, толкая язык за щеку и кивая. Ему не нужны слова и объяснения, по Чонгуку он все легко считывает; по тому, как лишь от голоса омеги его аромат сгустился, а глаза покрыла дымка. Так и у него самого сейчас. Неумолкающий голод. — Вали, блять, уже, я позвоню Юнги, чтобы помог мне тут, — усмехается старший Чон, махнув рукой, и ловит себя на легкой зависти. Чертов Мин Юнги. А Чонгука и след простыл. Он нервно топчется в лифте, который почему-то не может ехать быстрее. Чонгук сжимает и разжимает кулаки, мечется из стороны в сторону в нетерпении, чтобы хоть как-то скоротать эти бесконечно тянущиеся секунды. Тяжело выдыхает и сталкивается со своим отражением в зеркале лифта. В глазах бурлит бешенство, он смотрит диким оголодавшим зверем, вышедшим на охоту; зрачки будто еще темнее стали, а на лице играют желваки. В голове все путается, там нет ни единой здравой мысли, а в ушах до сих пор слышится низкий бархатный голос, просящий приехать. И Чонгук приедет, совсем скоро, только бы до машины добраться. Если понадобится, он даже на другой континент отправится за Тэхеном, на другую планету. Лифт с характерным звуком останавливается на первом этаже, и Гук пулей вылетает из него, спешно выходя из многоэтажного здания, где расположен офис. Он на ходу разблокировывает кенигсегг, и дверь автомобиля плавно взлетает вверх, встречая хозяина. Чонгук быстро запрыгивает в машину и заводит мотор, подрываясь на мгновенно увеличивающейся скорости. На спидометре уже далеко за сто, агера рычит дикой пантерой, несясь сквозь поток автомобилей. У Чонгука на раз все в голове рассеивается. Он грубо нарушает правила движения, за что потом наверняка получит штрафы, любезно присланные Югемом. Но это сейчас последнее, что может волновать альфу. Он нервно мнет пальцами руль, представляя, как совсем скоро будет мять ими кое-что другое, и от этого только сильнее заводится. В голове мыслей нет, есть только возбужденный тягучий голос, зовущий Чона по имени. Тэхен все сшибает внутри альфы, выстраивая заново по своим правилам. А Чонгуку такая игра по душе. Спустя четыре бесконечные минуты, Чонгук подъезжает к особняку Тэхена. С визгом шин тормозит прямо у парадных дверей и влетает внутрь, чуть ли не сбивая с ног растерянного дворецкого. — Господин Чон… — мямлит мужчина, с непониманием смотря на альфу. Чонгук спешно поднимается по лестнице на второй этаж, не обращая на дворецкого внимания, но затем тормозит на полпути, принюхиваясь, словно хищник, ищущий свою добычу. Осознание наваливается тонной бетона, свалившейся с неба. Тэхеном в особняке и не пахнет. Лишь едва различимый цветочный аромат, который в эти стены давным-давно въелся, но не более. Чонгук резко разворачивается и быстро спускается вниз, хватая дворецкого за грудки и чуть ли не приподнимая над землей. — Где Тэхен? — рычит альфа, съедая бедного мужчину диким взглядом. — Он… Я н-не знаю, господин Чон, он не предупреждал, — заикаясь, говорит дворецкий, вцепившись в чонгуковы руки. — Его здесь нет давно… — Как давно? — Чонгук встряхивает мужчину, не ослабляя хватки. — Дня два… — выдыхает бета облегченно, когда альфа выпускает его, небрежно отталкивая. Чонгук покидает особняк, доставая телефон и набирая номер омеги. К сумасшедшей жажде приливается злость и мгновенно растекается по телу раскаленным свинцом. Альфа садится в машину в тот момент, когда омега принимает звонок. — Ты меня обманул, — рычит Чонгук в трубку, впиваясь пальцами в руль. — Ты, сука, наебать меня вздумал, Тэхен? Тэхен хрипло посмеивается. Ощущение, словно он смеется сквозь боль. — Что за ебаные игры? — цедит Гук сквозь стиснутые зубы, заводя двигатель и выезжая со двора. — Гук-и, — тянет омега сладко. Чонгук может угадать на его лице легкую довольную улыбку в этот момент, полуприкрытые глаза и трепещущие ресницы. А от одного лишь его голоса у альфы снова все частички разума вышибает. — Я больше не могу… — Тэхен, где ты? — требовательно спрашивает Гук, выезжая на трассу и набирая скорость. — Я растерял ориентиры, — шепчет омега с легкой дрожью в голосе, а Чонгук крепче сдавливает мобильный в пальцах. — Все плывет… — альфа слышит, как сглатывает Тэхен и жадно вбирает в себя кислород. У самого его начинает не доставать. — Детка, скажи мне, где ты? — мягче просит Чонгук, выезжая в сторону центрального района. Вести машину и слушать голос Тэхена одновременно кажется чем-то невероятно сложным, у Чонгука внутри уже все рвет и мечет, требуя как можно скорее оказаться возле желанного омеги. — Пока, Чонгук-и, — хихикает Тэхен и отключается. — Сука! — Чонгук рычит зло, лупя рукой по рулю, и давит на педаль газа. Спустя минуту приходит сообщение от Тэхена, содержащее адрес и название отеля, в котором он находится. И Чонгук мчится на всех парах, продолжая следовать правилам тэхеновой игры. Этот омега делает с ним что-то невероятное, объяснению не поддающееся, и Чон как верная псина бежит на зов, истекая слюной. И каждый раз Тэхен ускользает, как песок сквозь пальцы просачивается. Ни поймать его, ни удержать. Ни прикоснуться. Надоело. Чонгуку надоело, заебало играть и бегать. В голове одна четкая цель: добраться до Тэхена и воплотить давно задуманное в реальность. Тэхена страшно хочется, чертовски сильно. Внутри Чона какое-то дикое зверье воет и мечется в душе, как тигр в клетке, перед которым стоит ведро со свежим мясом, но достать не может. Чонгук сам себя сейчас не понимает. Почему так долго держался, почему терпел. Но с этим омегой нельзя торопиться, нельзя сразу разорвать обертку и проглотить конфету. Чонгуку хотелось неторопливо открывать, изучая все ее грани, разглядывая со всех сторон. Чонгук хотел медленно смаковать на языке ее вкус, внюхиваться в ее сладкий запах, чтобы отпечатался в самой душе. Но терпению пришел конец, и Тэхен открыл клетку. Агера подлетает к самым дверям отеля, чуть ли не сшибая на своем пути клумбы с цветами. Чонгук спешно покидает машину и врывается внутрь, сразу же подходя к ресепшену. Альфа настойчиво бьет ладонью по стойке, привлекая внимание сотрудницы. Девушка слегка вздрагивает от неожиданности и отрывает глаза от монитора компьютера. — Ким Тэхен, — выпаливает Чонгук спешно, сверля девушку нетерпеливым и требовательным взглядом. — Номер на имя Ким Тэхена. — Д-да, сейчас, — девушка выдавливает дежурную улыбку, скрывая легкий испуг, и утыкается в монитор. Чонгук нервно постукивает пальцами по лакированной поверхности, оглядываясь на прохожих гостей отеля. Спустя полминуты девушка выдает необходимую информацию: — Девятый этаж, налево по коридору, девятьсот первый номер. Чонгук подрывается с места, даже не поблагодарив, и несется к закрывающемуся лифту, в котором находится около шести человек. Альфа быстро прошмыгивает внутрь, и лифт едет вверх. Тяжело смотреть на то, как чертовски медленно этажи сменяют друг друга. Чонгук закипает, как лава в жерле вулкана. А еще, начинает осознавать, как сильно ненавидит проклятые лифты. И людей, что так неторопливо выходят из него на своих этажах. Чонгук бы всех вышвырнул, только бы не останавливались почти на каждом этаже, словно назло отсрочивая его появление на девятом. Альфа поджимает губы и нервно сжимает в ладони металлическую балку перед зеркалом. Внутри лифта остается два человека помимо Чонгука. Он вновь поднимает взгляд на панель с меняющимися номерами этажей, где, наконец, высвечивается зеленая девятка. Лифт издает короткий звонок, и двери расходятся в стороны. Альфа шагает в коридор. Пустынный, тихий и светлый. И аромат… Цветочный букет витает в воздухе, разносясь по всему коридору. Чонгук теряет остатки разума, он двигается вперед, следуя на поводу цветочного шлейфа, который ведет его в сторону заветного номера, где ждет награда в виде Ким Тэхена. Запах такой яркий, что Чонгук может представить перед собой сад многообразных и прекрасных цветов, нежащихся под теплыми лучами солнца. Он каждый цветок может выделить из этого букета, каждый ощутить на кончиках своих пальцев. Аромат сладкий, он оседает на языке, касается губ, как легкий поцелуй прекрасного омеги с вишневыми волосами. Чонгук тянет воздух носом, прикрывает глаза. Ноги сами ведут, видеть не обязательно. У Чона эти цветы будто под кожей бутонами распускаются, обвивают собой вены и артерии. Он расцветает изнутри. Чонгук стоит возле номера, касается дверной ручки и лишь на секунду мешкает, замирая и прислушиваясь к звукам изнутри. Тишина. Абсолютная тишина, а крышесносный аромат только сильнее. Альфа резко дергает ручку двери и входит в номер, окутанный теплым золотистым светом. Он идет вглубь, попутно заглядывая в ванную, в небольшую кухоньку, в гостиную, в комнату для гостей. Последнее — большая спальная комната. Чонгук бесшумно открывает дверь, входя внутрь и мгновенно приходя в бешенство. Во всем номере идеальная чистота, как будто ждут нового гостя, убрав после предыдущего. Только вот запах слишком сильный, его так просто не вывести. Словно Тэхен был здесь только что, мгновение назад. Но уйти бесследно он не мог, Чонгук бы не упустил его из виду, не пропустил. Такого омегу нельзя не заметить. Тем более течного. Чонгук стискивает челюсти до скрежета зубов, уже не на шутку выбешиваясь. Он сжимает и разжимает кулаки, мечется по комнате, зачем-то заглядывает в небольшую прилагающуюся гардеробную, выходит на просторный уютный балкон, заодно хватая ртом холодный воздух города, постепенно погружающегося в вечерние сумерки. Альфа зло рычит и возвращается в номер, еще раз проходясь по всем комнатам, предполагая, что Тэхен бегает от него, играет в прятки. Но Тэхена здесь просто нет. Чонгуку мерещится его хихиканье и лисий прищур. Хитрая лисица. В кармане толстовки коротко вибрирует телефон. Чонгук снимает с блокировки экран, открывая оповещение о новой публикации Тэхена в инстаграме. Омега выложил фотографию панорамного вида на вечерний город. Многоэтажки, постепенно включающийся свет в окнах жилых домов, небо, окрашенное в оранжево-синие тона, где-то за зданиями солнце заходит, отбрасывая свои последние лучи. А в самом низу фотографии небольшая неоновая вывеска. Чонгук приглядывается, по новой осматривая всю фотографию целиком. Альфа видит этот пейзаж каждое утро, распахивая бордовые шторы и впуская в свою комнату утренний свет. Он видит пробуждающийся город, и спящий глубокой ночью, когда Чонгук только возвращается в свою квартиру. Почти каждое утро он ходит в магазин напротив, покупая сигареты. Неоновая вывеска утром отключена и сливается с общей серостью утра, но вечерами вспыхивает, привлекая к себе внимание. Чонгук хмурится, отрывая взгляд от фотографии, на миг задумывается и вылетает из номера, несясь обратно к лифту. Сердце в груди выламывает ребра, зверье внутри агрессивно рычит, Чонгук весь кипит от злости и возбуждения. Чертовка сделала свой ход в игре, сама себя загнала в логово зверя и теперь так просто из него не выберется. Чонгук в третий раз хлопает дверью агеры и подрывается с места, за две секунды разгоняясь до ста, и продолжает увеличивать скорость. Он выруливает на трассу и резко поворачивает в сторону своей квартиры. У Гука все эмоции внутри перемешались, создавая взрывной коктейль. Он нервно скребет пальцами кожаную обивку и переключает скорость, резко дергая за веточку за рулем. Такого сумасшествия Чонгук не испытывал, кажется, никогда. Он сам себе начинает напоминать животное, слепо следующее за инстинктами, но ему это нравится. Нравится раскрывать в себе это чувство, давать ему волю и позволять собой овладевать. Он нервно усмехается и грызет нижнюю губу, пытаясь отвлечься на рычание движка за спиной, иначе с катушек слетит раньше времени. Выкуривает две сигареты, вгоняя в легкие дым, мешающийся с цветами. Тэхен — ведьма. Зачаровал своим неповторимым и незабываемым поцелуем, своей улыбкой и большими темно-янтарными глазами, похожими на драгоценные камни. Чонгук бездумно следует, гонится слепо, но останавливаться не собирается. А цели своей обязательно достигнет. Агера влетает в подземную парковку и наконец замолкает, эхом разнося последние звуки двигателя по помещению. Чонгук блокирует двери. Фары машины последний раз сверкают, подмигивая белым сиянием, и гаснут. Чон быстро идет в сторону лифта, улавливая сладкий аромат омеги. Он как указатель, словно Чонгук забыл, где живет, и только цветы могут указать дорогу в правильном направлении. Он выходит на своем этаже и подходит к двери собственной квартиры, больше не мешкая и проходя внутрь. Тут сплелись легкая горечь чонгукова аромата и сладость тэхенова. Кажется, все им пропиталось за то время, пока он находится внутри. Чонгуку нравится это, потому что выносит на раз. Он не перестает жадно втягивать густой от сплетения ароматов воздух, глотает его литрами, заполняя себя изнутри. На полу коридора, ведущего в чонгукову комнату, лежит нежно-розовый кардиган. Чонгук обходит его, натыкаясь на следующую вещь. Кофта, следом светлые потертые джинсы, белье. Альфа тяжело сглатывает, упираясь в последнюю преграду перед собой. Тэхен здесь. За дверью. Чонгук резко дергает ручку и врывается ураганом внутрь, тормозя перед кроватью. В самом ее центре, спиной к альфе сидит Тэхен. Чон жадно скользит взглядом по изящной гладкой спине и тонкой талии, по выпирающим позвонкам и ямочкам на пояснице. В полумраке комнаты омегу освещает только тусклый свет уличных фонарей. Чонгук слышит глубокое тяжелое дыхание, видит, как вздымаются плечи, совсем немного приподнимаясь. Нижняя часть тела скрыта под шелковой простыней, а тонкие руки блуждают по бархатному телу, оглаживают каждый его сантиметр. Длинные красивые пальцы обводят ореолы сосков и скользят ниже. Омега поворачивает голову к Чонгуку, заглядывая прямо в глаза зверя. Янтарные зрачки на несколько тонов темнее, они поблескивают в неярком свете, как маяки в открытом море, созданные указывать верный путь. Манить. — Ты нашел меня… — шепчет Тэхен. На влажных розоватых губах появляется слабая улыбка. А Чонгук теряет контроль.