nitric oxide

— Из-за тебя я перестану на своей машине ездить, — бурчит Тэхен, сложив руки на груди и уставившись вперед, на ночную дорогу. Чонгук хрипло смеется и плавно выруливает на трассу. — Я же, черт возьми, гонщик. Уютный вечер среди друзей подошел к концу, когда перебравший Намджун отрубился на диване между друзьями, бурча во сне о том, чтобы не забыли прибрать после себя перед уходом. Впрочем, практически каждый совместный вечер заканчивался по подобному сценарию. Джин, как и обычно, не без помощи Хосока утаскивал Намджуна на второй этаж гаража, где располагалась полноценная и довольно уютная квартира альфы. Все было как всегда. Заявление Чонгука никто не прокомментировал к счастью Тэхена, иначе бы он от смущения воспламенился. Благодаря Чимину, которого взбесило столь большое внимание к Киму, все отвлеклись на предложенную им игру, дабы замять уже эту неловкую тему. Тэхен, кажется, очень благодарен. Однако весь вечер он не мог выкинуть из головы слова Чонгука, что крутились как на заевшей кассете. Тэхену хотелось улыбаться. И до сих пор хочется. Только теперь, когда они наедине, внутри что-то волнительно трепещет и кружит голову, как от дурмана. Тэхен кусает губу и перебирает пальцами куртку, лежащую на коленях. Он понимает, что между ними остается недосказанность. С его стороны. Потому что Чонгук все сказал и наверняка ждет какого-то ответа. Ходить вокруг да около нет смысла. Лучше бы разъяснить все как можно скорее, чтобы потом не лежать с бессонницей, размышляя о различных вариантах и строя предположения. — Мне нравится, когда ты сидишь в моей машине, — просто говорит Чонгук, слабо улыбнувшись и глянув на омегу, и тем подтверждая его мысли. — Хочешь быть моим личным водителем? — предлагает ухмыляющийся Тэхен, вскинув бровь и смотря на альфу. — С удовольствием, господин Ким, — Чонгук обворожительно улыбается омеге и давит на газ, набирая на трассе большую скорость. Тэхен слегка теряется, медленно осознавая, что Чонгук делает это, совсем не смотря на дорогу. Черные как бескрайний космос глаза глядят прямо на него, а на губах легкая расслабленная улыбка. За окном проносится шум проезжающих мимо машин и редкие сигналы. — Ты снова это делаешь… — выдыхает Тэхен, не смея оторвать от Чонгука зачарованный взгляд. Вперед смотреть волнительно. Там — неизвестность, которую агера разрывает с животным рычанием, несясь на всех парах. — Хочу проверить, насколько возросло твое доверие, — Чонгук улыбается шире, а нога давит на педаль газа до упора. Он ведет легко, не испытывая ни капли волнения, словно Тэхен и есть его дорога, навигатор, который не даст пропасть; будто он вернее всех существующих путей и приведет, куда надо. Омега тяжело сглатывает и постепенно расслабляется, не отрывая взгляда от темных глаз. Он доверяет Чонгуку. Доверял еще тогда, когда альфа тестировал его авентадор. Эти глаза не дадут пропасть. Разве что только в своих глубинах. Чонгук меняет скорость и плавно поворачивает руль вправо, объезжая машину и неотрывно глядя на Тэхена с легкой, не меркнущей ни на секунду улыбкой. На спидометре двести тридцать, а впереди дорога, погруженная во мрак безмолвной ночи. — Тогда довези меня, — завороженно шепчет Тэхен. — Но не переставай смотреть. Чонгук чувствует доверие, видит спокойствие и уверенность в невероятно больших и блестящих глазах. Все вокруг смывается, искажается, а рык агеры слышится словно из-под глубин океана. Перед альфой только Тэхен и его сладкий запах, окутавший разум, пленивший его. Внутри кенигсегга распускаются цветы, а с улыбкой Тэхена они расцветают ярче и красочнее. Только бы это не кончалось, потому что Чонгук больше не представляет своей жизни без цветов. — Довезу, — хрипло говорит Гук, сминая пальцами руль и сдерживая желание прикоснуться к нежной как шелк коже омеги. — К себе домой, — добавляет он, подмигивая. Эффект момента теряется, и Тэхен вздыхает. Он качает головой, возмущенно хмуря брови. — Ты все решил за меня? — Все решил за тебя, — соглашается Чонгук, кивая и самодовольно ухмыляясь. Тэхен на секунду теряется, путаясь в собственных мыслях и постепенно осознавая, что в словах альфы есть незримый подтекст. Чонгук передает его взглядом и тем, как легко, но четко и уверенно произнесены слова. Он все решил. — И даже… — Я не романтик, — вдруг выпаливает Чонгук, прерывая мямлящего Тэхена. Омега замолкает, изумленно уставившись на Чона большими глазами. У альфы лицо задумчивое, даже какое-то внезапно серьезное, решительное. — Я никогда не дарил никому цветов и конфет, не устраивал ужин на берегу моря, на вершине гребаной горы или где-то еще, — он слегка морщит нос, качая головой. — И даже предложить тебе быть моим омегой я не смогу как-то дохрена красиво или типа того, но чего мы еще ждем? Я предлагаю тебе прямо сейчас, — Гук глядит на омегу с расцветшей полуулыбкой на губах, ожидая какой-то реакции и ответа. А Тэхен так и зависает, растерянно хлопая глазами и пытаясь переварить услышанную информацию. Кажется, все к этому и шло, а то заявление перед друзьями было лишь началом, предупреждением. Тэхен даже подумать не мог, что Чонгук прямо в лоб ему это скажет, не пытаясь как-то замаскировать свои слова или сделать красивее. Но он и не удивлен. Это же Чон Чонгук. Дикарь без манер. Да, он действительно не романтик, но, черт возьми, почему это так романтично? Ночь, длинная дорога, кенигсегг на скорости и бесконечное звездное небо над головой. Чонгук, который даже не пытается быть романтиком, может быть им лучше любого другого, кто будет всячески изворачиваться, только бы впечатлить. Но Чон Чонгук… У Тэхена щеки пылают, и спасибо полумраку за то, что не выдает яркий румянец. На губы лезет настойчивая счастливая улыбка, которую Тэхен так долго пытался сдерживать. Он закусывает нижнюю губу, отводя взгляд в окно, где проносятся красные и белые огни пролетающих мимо автомобилей. Нужно ответить, нужно что-то сказать. А Чонгук терпеливо ждет, легко гоня податливую агеру по длинной дороге. Его взгляд с Тэхена ни на секунду не соскальзывает. Он обещал, что не отвернется. — Я отклоняю предложение, — наконец отвечает Тэхен в своей привычной манере светской сучки. На губах ухмылка, а в глазах провокационные искорки. Любимый и ненавидимый альфой вызов. Чонгук не сразу понимает, что омега снова принимается за свою старую игру. Опешив, он смотрит на самовлюбленного Тэхена с массой эмоций, переполняющих его в этот миг до самых краев. Агера начинает замедляться, а Чонгук поджимает губы, хмуря густые брови, и продолжает вопросительно таращиться на омегу. Такой ответ был вполне предсказуем, учитывая то, кому было сделано предложение. Чонгук совершенно не удивлен, потому что омега даже в такой момент не прекращает держаться образа. Это забавляет и злит. Сколько же, черт возьми, контрастов и противоречий в этой итальяночке. — Детка, — не получив пояснений, вкрадчиво начинает Чонгук, тормозя у обочины и разворачиваясь боком к Тэхену, глядящему на него с невозмутимой улыбкой. — Я не понял чего-то, или ты сейчас реально отказал мне? — А что? Это бьет по твоему самолюбию? — ухмыляется Тэхен, изогнув бровь. В салоне агеры вдруг становится тяжело дышать, а спущенное окно никак не помогает. Омега понимает это, когда чувствует, как альфа начинает закипать изнутри и обжигать своим жаром. Дверца с пассажирской стороны взмывает вверх, и Тэхен эффектно покидает кенигсегг, вдыхая прохладный ночной воздух, что намного свежее и чище на окраине города, где находится длинная автомагистраль. Внутри что-то стягивает, заставляет волноваться и покрываться мурашками. Волнение это сладкое и тягучее, а жаркое дыхание на шее только усугубляет положение. Омега продолжает упрямо стоять спиной к агере, сложив руки на груди и слегка ежась от заползающего под футболку ветерка. Чонгук бесшумен, как настоящий хищник, подкравшийся к своей добыче. Его большие и горячие ладони скользят вниз по плечам Тэхена, слегка сжимая у локтей и прижимая хрупкое тело спиной к своей крепкой груди. Омега готов расплавиться и растечься по земле прямо у колес кенигсегга. Он еле сдерживает порыв прижаться к Чонгуку плотнее и надеется, что это сделает сам альфа. Вместе с приятным трепетом внутри Тэхена разрастается темное и горькое чувство, которое любит появляться так не вовремя. Чонгук хочет, чтобы Тэхен был его омегой — это есть последствия чувств, которые все-таки случились. Как далеко все зашло? Есть ли шанс дать обратный ход, бросить эту игру? Тэхена внутри передергивает. Джихан держит в руках его жизнь, каждую ее деталь, и ему ничего не стоит слегка надавить, чтобы сломать и воздействовать с новой силой. Но что же он скажет, когда узнает, что у Чонгука родились к Тэхену какие-то чувства? Будет ли рад, будет ли доволен, что Чонгук… купился? Тэхену так омерзительно, так больно даже в мыслях произносить пропитанные ложью и грязью слова, что где-то внутри начинает болезненный ком образовываться. Потому что ни на что Чонгук не купился, потому что для Тэхена это тоже стало чем-то большим, чем просто съедающая заживо ложь. Больше, чем игра. Это по-настоящему. Тэхен хотел бы, чтобы никаких чувств не было. Ни у него самого, ни у Чонгука. Тэхен хотел бы держаться от него на расстоянии, чтобы это не заходило все дальше и дальше, чтобы Чонгук понял, что никаких чувств вовсе и нет. Чтобы Чонгук забыл. Но на каждый тэхенов шаг назад Джихан с силой толкает его в спину, насильно заставляя двигаться вперед и приносить плоды этой проклятой, мерзкой работы. Тэхен застрял, просто завис между двумя людьми, что ни дня не оставляют его без того, чтобы не коснуться трепетной, уставшей души. Один ее бережно ласкает кончиками пальцев, а другой голыми руками безжалостно рвет. А омеге даже времени не дают на то, чтобы окунуться в свои мысли, прислушаться к внутреннему голосу, который, может быть, подскажет, как поступить правильнее. Но он его не слышит, безнадежно застряв между Джиханом и Чонгуком. А выбора нет. До снова и снова будет толкать его в объятия Чона, пока не добьется того, чего так желает. Тэхен хочет оттянуть, с болью в груди надеясь, что Чонгук передумает, осознает, что делает ошибку. Тэхен хочет тянуться, но не принудительно; без оков, что не дают свободно сделать шаг навстречу. Но незаметно для Джихана он собирается делать короткие шаги назад, подальше от притворства и боли, которую он принесет Чонгуку. Потому что это подло. Слишком. — Я думал, эти игры давно позади, — хриплый шепот в самое ухо прокрадывается в черепную коробку и возвращает Тэхена на землю, где его греет Чонгук, держа в кольце своих татуированных рук. — Я азартный, Чонгук, — грустно улыбается Тэхен, смотря на дорогу, где мимо проносятся редкие автомобили, освещая его лицо золотистым светом фар. — Игры меня затягивают. — Тогда мы продолжим играть, — соглашается Чонгук, разворачивая омегу лицом к себе и цепляя пальцами маленький аккуратный подбородок. — Только по моим правилам. Последние слова звучат низко и глубоко, змеями вплетаются во внутренности и овладевают омегой полностью. Чонгук горячо выдыхает на цветочные губы и утягивает в глубокий поцелуй. Тэхен зарывается длинными пальцами в волосы альфы, мягко сжимая и притягивая ближе к себе. Губы сами собой отвечают, не тратя время на то, пока сигнал дойдет до мозга. Чонгук упивается сладостью тэхеновых губ, каждый раз смакуя ее на языке и только больше желая. Он не сдерживается, кусая омегу и оттягивая нижнюю губу. Руки бесконтрольно бродят по стройному телу, прижимают плотнее, жаждут закрасться под футболку и коснуться бархатистой кожи, очертить каждую идеальную неровность. Чонгук утопает в цветах, забыв обо всем вокруг. Есть только звездное небо над головой, сладкие губы и гуччи флора, что течет по венам вместе с закисью азота. Тэхен слабо и совсем неохотно отлипает от чонгуковых губ и улыбается, втягивая в себя свежий воздух вместе с ароматом альфы. Тонкие пальчики аккуратно поглаживают крепкую шею, а вздымающаяся грудь прижимается к чонгуковой. Омега поднимает на альфу большие шоколадные глаза, в которых отражаются звезды, рассыпанные по небу. Чонгук ныряет в них с головой. — Так каков твой ответ? — спрашивает он, утыкаясь лбом в тэхенов и спуская ладони на талию омеги. — Все такой же, — шепчет Тэхен в губы альфы как секрет, который должен услышать только Чонгук и никто больше. А Чонгук смеется. Негромко, хрипло. Смеется и увлекает омегу в новый долгий поцелуй, прежде бросая сладкое и любимое: — Итальянская сучка.

🔥🔥🔥

Теплые лучи утреннего солнца скользят по обнаженной спине, бликами играют на стенах, отражаясь от распахнутого окна, впускающего в комнату приятный свежий ветерок. Хосок просыпается от шума воды, доносящегося со двора. Он усилием воли разлепляет сначала один глаз, затем второй, приподнимается на кровати, сонно озираясь. Рядом только смятое одеяло и подушка, валяющаяся на полу. Наверное, Юнги уже отправился в школу. Альфа тянется к прикроватной тумбе, поднимая телефон. На вспыхнувшем экране половина девятого и пропущенный от Чонгука. Перезвонить у Хосока желания не возникает, и он откладывает это дело на потом. Все тело и сознание еще окутаны липким слоем сна, не желающего уходить, вот только вряд ли выйдет уснуть под назойливый и раздражающий шум. Сначала Чон мимолетно думает, что это, возможно, садовник пришел полить растения, но затем настороженно хмурится и соскребает себя с постели. Шум воды другой. Похоже на сильный напор, которым растения можно сломать. Сонный желеобразный мозг начинает потихоньку соображать. Такой шум бывает у пистолета для мойки машины, подключенного к насосу высокого давления. Вот только Хосок не нанимал себе мойщика. Он поднимается с постели и натягивает на обнаженное тело домашние черные шорты. Зачесав взлохмаченные ото сна волосы назад, альфа подходит к окну, опираясь ладонями на подоконник, и выглядывает во двор. Увиденное вмиг рассеивает остатки сна, приводя в чувства окончательно. Возле гаража во дворе стоит макларен, весь покрытый белоснежной пеной, а вокруг гиперкара крутится Юнги, держа в одной руке пистолет для мойки, а в другой намыленную губку. Не то, что делает Юнги крошит Хосоку сознание, а то, как омега выглядит. На нем лишь белая футболка Хосока, доходящая до бедер и едва прикрывающая ягодицы. Бледные худые ножки блестят от воды, капельками стекающей по коже на каменную плитку, которой уложен двор. От Юнги можно ослепнуть. Он весь белоснежный и сияющий. А со своими светлыми пушистыми волосами он напоминает одуванчик. Но еще больше напоминает ангела, спустившегося с небес. Хосок и не замечает, как пальцы крепко впиваются в подоконник до хруста, а во рту скапливается слюна, которую он с тяжестью сглатывает, не в силах оторваться. Юнги до скрипа натирает кузов макларена губкой, не упуская ни один плавный изгиб машины. Намыливает и тут же смывает пену мощной струей, двигаясь дальше. Омега слегка нагибается и подается вперед, чтобы как следует намылить лобовое стекло. От усердия он высовывает язычок и сосредоточенно хмурит брови, уже едва не лезет на капот, чтобы достать и до крыши. Не выпуская из руки пистолет и задрав одну ногу, он опирается коленом на капот. Мыльное покрытие скрипит под кожей, и колено омеги начинает соскальзывать вниз, когда как вторая нога уже оторвалась от земли. Юнги жмурится, готовясь к падению, и рефлекторно прижимает к груди пистолет. Но крепкая хватка на талии не дает жесткому падению произойти. Омега растерянно выдыхает и распахивает глаза, видя удерживающие его руки Хосока, благодаря которым он может сохранять равновесие. — Ну и куда ты полез? — с усмешкой в хриплом ото сна голосе спрашивает Хосок. Юнги сразу же от него шарахается, выпутавшись из хватки и уставившись огромными оленьими глазами. Хосок стоит перед ним, сложив руки на обнаженной смуглой груди, а в глазах издевка и явное удовольствие от происходящего. Юнги скользит взглядом вниз по любимому и чертовски соблазнительному телу и задерживает дыхание, потому что шорты на альфе едва не соскальзывают, еле держась на тазовых косточках, настолько низко спущены. Взгляд задерживается на дорожке темных волос, скрывающейся под резинкой шорт. Он резко поднимает голову, вновь глядя альфе в глаза. — Не подходи, — предупреждает Юнги, мгновенно приходя в себя и направляя в сторону Хосока пистолет. — Как дерзко было пропустить школу и нарушить мой запрет, Юнги, — опасно спокойным голосом говорит Чон, медленно надвигаясь в сторону омеги. — Я просто хотел сделать папочке приятно, — с невинным выражением лица отвечает Юнги, кивнув на макларен, к которому прижимается боком, словно гиперкар сможет его спасти от Хосока, явно недовольного нарушенным запретом. — Я оценил, — Хосок улыбается уголком губ и вскидывает бровь, бросая взгляд на пистолет, который все еще направлен прямо ему в грудь. От любимого «папочка» хочется волком завыть, потому что с ума сводит, и Юнги это прекрасно знает. — Не подходи, Хосок, — повторяет омега, смотря альфе прямо в глаза и медленно, маленькими шажками отходя назад. — Ты что, боишься меня? — спрашивает Чон, скалясь и склоняя голову набок. — Еще чего! Не боюсь, — хмыкает Юнги, поджимая губы и качая головой. — Боишься, — усмехается Хосок, подходя еще на шаг ближе. — Нет! — выкрикивает омега, выпуская в сторону альфы мощную струю холодной воды. Хосок жмурится, чувствуя, как поток бьет прямо в грудь, доставляя небольшую боль. Хорошо, что не в лицо. Юнги бросает на землю пистолет, который автоматически прекращает подавать поток, и подрывается с места, собираясь удрать, но альфа реагирует мгновенно, метнувшись за омегой, и перехватывает его за талию. Юнги брыкается в крепкой хватке, пытаясь вырваться, а сам смеется заливисто, цепляясь за предплечье Чона. — Пусти, папочка, — просит Мин, а сам противоречит своим словам, начиная обмякать в крепких руках, по которым так скучал, по жару тела и… Мин бедром ощущает стояк альфы, и внутри все переворачивается. Кожа вмиг покрывается мурашками, что колют приятно. Хосок грубо припечатывает омегу к капоту макларена, нависая сверху и перекрывая все пути отхода. Какие-то крупицы здравого и занудного рассудка еще отчаянно напоминают о запрете на секс, на который Хосок теперь плевать хотел. Он отмахивается от назойливой мысли и становится к омеге вплотную, упираясь своим возбужденным органом в его живот. Из легких Юнги словно весь воздух разом выбивают, когда Хосок давит коленом меж его ног, заставляя их раздвинуть. Он опирается локтями на скользкий и мокрый капот, заглядывая в опасную животную черноту глаз напротив. Хосок сжирает, даже не имея при этом необходимости касаться. Юнги его сумасшедший голод чувствует всем своим телом, что бурно реагирует на одно лишь хосоково дыхание к коже. Все нутро отчаянно тянется к альфе, изнывает без ласк, скучает. Невыносимо скучает. Но Юнги продолжает играть, дразнится. Мажет язычком по нижней губе нарочито медленно, сильнее раззадоривая зверя, в плену которого находится. А обострившийся аромат въедается в каждую пору, проникая в организм и опьяняя сильнее крепчайшего алкоголя. Они сходят с ума. Хосок наклоняется и мажет влажным от воды кончиком носа по фарфоровому плечу, с которого сползла футболка. Он словно белый порошок вдыхает, рассыпанный перед ним и разделенный на ровные дорожки. Юнги хочется не просто вдыхать, его вкус хочется смаковать на языке. Хосок бы съел его, настолько безумный голод внутри бушует, отчаянно ища выход. Юнги замирает, затаив дыхание, как маленькая беззащитная лань, которую вот-вот разорвут на части. Хосок опасно близко, и это уже не предотвратить. И не хочется. Хосок вгрызается в любимые губы, сбрасывая цепи, что так долго сдерживали. Он себя обязательно похвалит потом за длительное воздержание, которое ничего хорошего не принесло ни одному из них. Ему даже от слова этого тошно. Забыть бы, потому что Хосок никогда больше не станет сдерживаться. Они съедают друг друга, находя в желанных губах спасительный кислород. Хосок не щадит, выливая на омегу тяжесть своего проклятого воздержания. Юнги зарывается пальцами в темные волосы, сжимая в кулаке. Губы горят от выступающих ранок из-за укусов, но сладкая жгучая боль только больше распаляет. Юнги жадно целует в ответ, оттягивая и посасывая нижнюю губу Хосока, жмется ближе, чтобы больше никакого расстояния между двумя жаркими телами. С истерзанных губ омеги срывается хриплый стон, когда грубая ладонь собственнически сжимает голую влажную ягодицу, затем звонко шлепает, оставляя на нежной коже яркий след. Хосок не медлит и больше ни секунды не тратит на мучительные и бессмысленные в данный момент прелюдии. Он тянет омегу на себя и рывком разворачивает, заставляя нагнуться и упереться руками в мокрый капот. Юнги едва держится на ватных ногах, дышит тяжело, скользя пальчиками по металлу и облизывая солоноватые губы. — Ты… плохой папочка, Хосок, — хрипит омега, глядя на альфу через плечо. Чон лишь хмыкает, впиваясь пальцами в шелковую кожу белоснежных бедер. — Нарушаешь свои же правила. — Ты мне говоришь о правилах, детка? — усмехается Хосок, вновь шлепая омегу по ягодице и вырывая у него сладкий стон. Юнги призывно выпячивает попку, облизываясь голодным котенком. Хосок тянет резинку шорт вниз и обхватывает ладонью налившийся от возбуждения твердый член, размазывая по головке предэякулят. Свободная рука грубо давит омеге на лопатки, прижимая грудью к капоту. Альфа скользит влажными пальцами меж ягодиц Юнги, вырывая у того громкие вздохи с полустонами. Указательный палец с легкостью проникает в повлажневшую дырочку, и Хосок ухмыляется, проделывая то же самое со вторым пальцем, свободно скользнувшим внутрь. — Кто-то уже играл с собой, а? — спрашивает Чон, вытащив из омеги пальцы и размазывая вытекающую из дырочки смазку. — Неужели готовился для папочки? — Н-нет, я развлекал себя, потому что папочка не… А-а! — Юнги обрывается и вскрикивает, когда чувствует, как в него резким толчком проникает член альфы, полностью заполняя. Как бы он часто не использовал для самоудовлетворения пальцы, размеры альфы это не повторит. Юнги дышит загнанно и скребется ноготками по капоту цвета ночного неба. Хосок не церемонится. И так потерял кучу времени, съедая себя от нехватки Юнги под собой. Он начинает наращивать темп, прижимая омегу к гиперкару. Юнги стонет сладко и хрипло, задыхается, отчаянно хватая ртом недостающий воздух. Хосок двигается грубо и резко, не давая расслабиться, в наслаждении прикрывает глаза, сходя с ума от того, как омега сжимает его изнутри горячими и влажными стенками. Хосок вспоминает каждое фото, которым дразнил его Юнги, каждый двусмысленный взгляд, брошенный омегой, каждый стон, которым он дразнил зверя, сковавшего себя в цепях собственноручно; блядский леденец, который Юнги так сладко обсасывал, представляя на его месте кое-что другое. Хосок больше не контролирует себя. Он трахает глубоко и грубо, получая ответные толчки навстречу. Юнги тяжело дышит и стонет при каждом движении, насаживается сам и едва не теряет сознание от концентрации кайфа в организме. С Хосоком всегда по-сумасшедшему. Скапливающуюся внутри животную энергию он выплескивает в сексе. Если обычно он бывает сдержанным и сосредоточенным, то в постели альфа весь поглощен природными инстинктами. Юнги безумно нравится этот контраст в Хосоке, сочетающем в себе и огонь, и лед. Ему нравится, когда альфа смотрит на него с диким вожделением, ему нравится, когда Хосок холоден и серьезен, похожий на неприступную крепость. Омеге хочется лечь перед ним, преподнося себя как дар божеству. И тогда альфа становится пламенем, охотно принимает дар и сжигает Мина в своем адском огне. Юнги кроет от переизбытка нахлынувших разом чувств и ощущений. Член уже болезненно ноет и истекает, нуждаясь в скорой разрядке. Омега скользит рукой вниз, пытаясь просунуть ее между животом и капотом, но Хосок рывком его одергивает, ставя на место и двигаясь грубее. Юнги вскрикивает и выпячивает попку сильнее, насаживаясь на всю длину члена. Собственный от толчков трется о глянцевое покрытие капота, отчего омега скулит и грызет свои губы, больше не в силах сдерживаться. Со сладким стоном, сорвавшимся с истерзанных губ, он кончает, обмякая в хватке альфы и жадно вбирая ртом воздух. Белесая жидкость плавно стекает по капоту, капая на землю и растворяясь в воде и пене. Омега поворачивает голову к Хосоку, растягивая покрасневшие губы в виноватой улыбке. Альфа только рычит и грубо тянет Юнги на себя, оставляя на нежной белой коже красные следы от пальцев. Чувствуя, что доходит до пика, Хосок начинает двигаться быстрее, разнося по двору звуки шлепков влажных тел друг о друга и учащенное дыхание вперемешку с хриплыми стонами Юнги. Обильно кончая, Хосок выходит из омеги и рывком разворачивает к себе, поддерживая рукой неустойчивое хрупкое тельце. Он вновь вгрызается в губы Юнги и целует, целует, целует, потому что скучал невозможно.

🔥🔥🔥

Юнги тихо смеется и падает в объятия теплой и мягкой, как облако, кровати. Белоснежные волосы с заметным на солнце золотистым отливом рассыпаются по подушке, словно нимб над головой ангела. У ангела тело хрупкое и гладкое, как лучший шелк, у него кожа сладкая и нежная. От нее оторваться мучительно тяжело. Ангел тепло улыбается, а золотые лучи солнца, глядящего через окно, играют на длинных темных ресницах, трепещущих, словно крылышки бабочки. Ангел красив до невозможности, несмотря ни на что, он чист и невинен, он — ребенок, светлый и космически прекрасный. Ангел с вечными синяками на острых коленках, с разбитыми костяшками, на которых еще не зажили раны. Хосок влюблен в него до бесконечности. Юнги смотрит на него снизу вверх и тянет руки по-детски, улыбаясь шире. Альфа не может не улыбнуться в ответ. Он нависает над омегой и ложится меж разведенных ног, что тут же сцепляются на его пояснице. Юнги, наконец, может его касаться и прижимать к себе всем телом. Он может зарываться длинными пальцами в черную копну чоновых волос, может гладить затылок и видеть любимые карие глаза максимально близко, может целовать и утыкаться носом в теплую шею альфы. Омега стонет хрипло и вцепляется коготками в лопатки Хосока, ощущая, как его наполняет член альфы, плавно скользнув внутрь. Хосок не выпускает из объятий, не может насытиться любимым телом, а Юнги и не сопротивляется, потому что тоже изголодался. Его окутывает любимый аромат, теплое дыхание на коже и поцелуи по всему телу. Омега тянется за новым и обнимает Чона за шею, двигаясь в ленивом и сладком темпе. Улыбка в поцелуй и нежные прикосновения к чувствительной коже. Пальцы, очерчивающие ореолы сосков и розами цветущие следы на груди и ключицах. Краснеющие полосы на смуглой широкой спине и тяжелое дыхание в самое ухо. Хосок испивает Юнги всего целиком, вдыхает, съедает, словно лучшее лакомство в мире. Животное неконтролируемое желание перетекает в трепетную нежность, в любовь, искрящуюся в глазах и скапливающуюся на кончиках пальцев. Юнги рвано выдыхает и плавно двигает бедрами навстречу, непроизвольно сжимаясь и тихо постанывая в самое ухо альфы. Для Хосока стоны Юнги — лучшая мелодия. Он упивается и ловит их губами, сцеловывает и смакует. Напряжение, что сковывало не одну неделю, наконец начало отступать, позволяя свободно вздохнуть. Хосок понимает, что живет, чувствуя тепло любимого омеги максимально близко. Он наполняет его вновь и вновь, гладит по бедру со следами своих же грубых прикосновений и целует. Долго и медленно, растягивая удовольствие на двоих. — Хо… Хосок… — шепчет Юнги, жмуря глаза и вцепляясь ногтями в плечи альфы. Он ощущает, как подкатывает очередная волна головокружительного оргазма. Альфа помогает Юнги ладонью, и тот изливается, пачкая животы обоих. За окном поют птицы, а в комнате разливается звук хлюпающей смазки и тяжелого дыхания. — Я… — хрипло шепчет омега, заглядывая Чону в глаза. — Я скучал. — Я тоже, малыш, — выдыхает Хосок, целуя мягко и приподнимая уголки губ в легкой улыбке. Еще несколько глубоких толчков, и альфа изливается следом, заполняя Юнги своим теплым семенем. Он выдыхает и прикрывает глаза, ложась на бок и прижимая к себе омегу, внутри которого все еще находится член альфы. Юнги слабо улыбается и прижимается к Хосоку, утыкаясь носом во влажную и горячую грудь. Медленно проваливаясь в сладкий тягучий сон, он ощущает, как внутри него начинает набухать узел. Юнги прижимает ладонь к груди Хосока, где ровно бьется сердце, отданное ему альфой, и оставляет легкий поцелуй на шее. Хосок уверен, что нет никого счастливее него в этот момент. Он глядит на засыпающего омегу и не может насмотреться. Руки его словно прилипли к худенькому тельцу, не способные оторваться. Жить без этого он больше никогда не сможет. А отпускать даже не думает.

🔥🔥🔥

Сизый дым плавно растекается по кремовому салону кенигсегга, ползет змеей и вьется, уплывая в открытое окно. Чонгук настукивает пальцами по рулю ритм в такт песне, льющейся негромким потоком из колонок. Альфа, прикрыв глаза, откидывает голову на спинку сиденья, выпуская вверх сигаретный дым. На старой пустой парковке, расположенной неподалеку от склада, горит одинокий тусклый фонарь, время от времени мигая и возвещая о своей неисправности. Вокруг успокаивающая тишина и приятный полумрак. Чонгук шумно вздыхает и стряхивает пепел на землю через спущенное стекло. В кармане кожанки коротко вибрирует телефон, оповещая о сообщении. Альфа вытаскивает его, замечая на засветившемся экране сообщение от европейской сучки. «Как жаль, что ты занят. Я совсем один, муж уехал. Даже не представляю, чем себя занять: (» Чонгук ухмыляется и зажимает сигарету в зубах, перечитывая сообщение. Снова издевается и дразнит, зная, что альфа мог бы подорваться и махнуть к нему. Только помани. Гук выпускает дым и печатает быстро: «Ты можешь представлять меня, занимаясь кое-чем интересным:)» Чонгука бы сейчас ничто не остановило, он сидит на этой парковке уже почти час и медленно сходит с ума. Больше всего он мечтает о том, чтобы рядом оказался Тэхен. К нему невыносимо тянет, и Чонгук едва сдерживает себя, чтобы не плюнуть на все и поехать, прижать к себе и целовать цветочные губы всю ночь. Ответ приходит спустя три минуты: «Ха-ха, самовлюбленный индюк, ты много о себе думаешь;)» Чонгук смотрит на сообщение с застывшей на губах ухмылкой. Тэхен — это Тэхен. Он будет бесить, выводя из состояния равновесия, будет бить по самолюбию вновь и вновь, показывая свое превосходство и гордость светской львицы, которая до сих пор не дала согласия на заманчивое предложение Чонгука. Это знатно крошит самолюбие на мелкие кусочки, но альфа упрямо ждет. С того вечера они больше не заговаривали об этом, и Чонгук больше не повторялся, ожидая, когда Тэхен сделает ответный шаг. Но его все нет. А в альфе начинает зарождаться едва заметное, совсем маленькое сомнение. Либо Тэхен продолжает играть, либо в конечном итоге откажет, и в это верить не хочется. Альфа уже собирается печатать ответ, как слышит рядом знакомый рев мотора. Он блокирует экран телефона и сует обратно в карман, открывая дверцу. Тлеющий окурок бесшумно падает на асфальт рядом с колесом автомобиля. Возле кенигсегга припарковалась черная пагани уайра. Двигатель замолк, погружая парковку в ее привычную тишину, а фары потухли. Чонгук, прислонившись к боку агеры, оценивающе разглядывает спорткар. Дверца с водительской стороны распахивается, плавно взмывая вверх, и из авто выходит эффектный темноволосый альфа. В ушах у него поблескивают серебряные серьги в виде колец и креста, на нижней губе пирсинг, а темно-каштановые волосы зачесаны назад. На альфе массивные берцы, черные изодранные джинсы и кожаная куртка, под которой такая же черная футболка с принтом «Joy Division». — Надо же, сам Чон Чонгук, — с улыбкой на красивых, словно рисованных губах, приветствует альфа, рассматривая Гука с ног до головы. — Им, черт возьми, Джебом. Давно же я тебя не видел, — Чонгук не может не улыбнуться в ответ. Он подходит к альфе и протягивает руку. Альфы обмениваются крепким рукопожатием, а после сгребают друг друга в медвежьи объятия, звучно хлопая ладонями по спинам. Джебом добродушно смеется и отстраняется, коротко сжимая предплечья Чона и смеряя того взглядом. Он никак не может наглядеться на стоящего перед ним Гука. — Мальчик вырос, — с теплой улыбкой произносит альфа, кладя руку на плечо Чона и чуть сжимая. — Теперь у тебя вообще ни одного шанса, старик, — гордо вздернув подбородок, смеется Гук. Чонгук чувствует, как внутри теплеет от незабываемой и родной улыбки альфы, что был ему чуть ли не вторым братом. Им Джебом — король ралли и бог дорог. Человек, который буквально родился в машине, потому что доехать до больницы акушеры не успели. Альфа, отдавший буквально всю свою жизнь гонкам. С семнадцати — один из лучших ралли-гонщиков, выхватывавший победу за победой и возносящийся все выше, туда, где мечтал оказаться каждый гонщик. Он боролся, гоняя так, как никто. Профессионал, который в конечном итоге сместил с пьедестала лучшего раллиста Азии, достойно и оправданно заняв его место на несколько лет, пока не случилась авария, перекрывшая Джебому дорогу к легальным гонкам. Не представляющий свою жизнь без руля под пальцами, альфа пришел на уличные гонки. Не смирился. Вопреки ужасающим приговорам, он залечил травмы и сел в машину, начав свой путь с чистого листа. Спустя время альфа покорил и улицы, на которых познакомился с братьями Чон, что тогда были для него главными соперниками. Хосоку едва не уступил, а вот Чонгуку — случилось. Долго не верил, сходил с ума, требуя реванша, но потом смирился. Со временем, с тем, что у его возможностей все же имеются границы и что стоит отступить и позволить владеть дорогами новым героям. Так Чон Чонгук и унаследовал свою корону короля дорог. — Ну, на своей фурии вполне можешь, я не сомневаюсь, — усмехается Джебом, критично оглядывая агеру и присвистывая. — Хороша, очень хороша, — похвально кивает альфа, оценив спорткар, и присаживается на капот своей пагани. — Я знаю, — без тени застенчивости отвечает Чонгук, любовно хлопая агеру по крыше. — Ты где был вообще, Джейби? Даже не связывался после моего освобождения. — Я полгода был в Таиланде с Джиненом… — Стой, чего? — прерывает его Чон, расплываясь в ухмылке, и вопросительно изгибает бровь, суя язык за щеку. — Джинен? Мой Джинен? Вау, я думал, он бросил тебя, — прыскает альфа, облокачиваясь на свою малышку. — Удивительно, но нет, — Джейби разводит руками, не переставая улыбаться. — И хватит уже своим его называть. Прошло то время, когда вы пытались крутить романы, — закатывает глаза альфа. — Ему нравилось со мной, — выдает новую порцию провокации Гук, не без удовольствия наблюдая за реакцией Има. — А потом ты ворвался и покорил его. Не пойму, что он нашел в тебе, — альфа театрально качает головой, изображая на лице полное недоумение. — Начнем с того, что он любит мужчин постарше, — усмехается Джейби, изогнув бровь. — Вот как, значит… — хмыкает Гук, доставая из пачки новую сигарету и зажимая меж губ. — Ладно, это не самое ужасное, что я мог услышать в свой адрес. Я ведь все равно одним только своим взглядом заставлял его те… — Чон, — предупредительно одергивает Джейби, затыкая Гука, и меняется в лице, интонацией напоминая, что зарываться не стоит. — Ты говоришь о моем омеге. — Окей, чувак, — беззлобно смеется Чонгук, выставляя ладони в примирительном жесте. — Так что в Таиланде было? — спрашивает он, возвращаясь в начало разговора, и затягивается, выпуская едкий дым в вечернее небо. — Нен снимался там, а я в это время в гараже пропадал, с местными зависал. Гоняют они так себе, — изобразив жестом середнячок и хохотнув, Джебом качнул головой. — Но я поднатаскал некоторых начинающих стритрейсеров. Это было даже забавно, — альфа проводит ладонью по волосам, зачесывая упавшую на лоб прядь. — А твое заключение? Не было проблем? — То, что я там находился — уже проблема, — сухо усмехается Гук, вертя в пальцах тлеющую сигарету. — У меня было положение, не хватало только омег и достойного пойла. Но по детке я скучал больше всего, — улыбается Чон, ласково скользя пальцами по блестящему глянцу автомобиля. Джейби улыбается с пониманием и, оторвавшись от капота, подходит к Чонгуку. Он забирает у альфы сигарету и делает затяжку. — Сейчас, глядя на эту крошку, я не до конца понимаю, как ты смог меня оставить позади на своем чарджере, — изрекает альфа, выпуская дым через приоткрытые губы. Он до сих пор не верит, хоть и признает талант Чона. Чонгук смог, но Джебом прекрасно понимает, что не в одной лишь машине сила, но и в том, как ее ведут. Кто ведет. Девятнадцатилетний мальчишка обошел Има, даже не напрягаясь особо, чем и заслужил его признание. Чонгук мог бы стать спортивной звездой, мог покорить мир ралли и даже формулы-один, если бы только захотел. Но он не захотел, предпочтя улицы, и с этим спорить было невозможно. — Садись ко мне в тачку, и я покажу тебе настоящую скорость, — негромким низким голосом говорит Чонгук, подмигивая и кладя руку на плечо Има. — Руки убрал, мелкий, пока не сломал, — Джейби не всерьез скалится и укоризненно качает головой, скидывая с себя руку Чона и возвращая ему сигарету. — Понабрался в тюрьме, а? Чонгук усмехается и, пожав плечами, зажимает в зубах фильтр. — На самом деле, после заезда с тобой я и убедился в мощи американок. Мне понравилось, — говорит Чон серьезно, кивая в подтверждение своих слов. В спокойную и тихую атмосферу парковки врывается рев подъехавшего грузовика, остановившегося напротив автомобилей и сразу же привлекшего внимание альф. — Ну наконец, — Гук бросает окурок на землю и двигается в сторону подъехавшего грузовика вместе с Джейби. С пассажирской стороны резко распахивается дверца, и из грузовика выпрыгивает Хосок. Все в его поведении и выражении лица говорит о том, насколько он напряжен. Не просто напряжен, а зол, как черт. Он поджимает губы и хлопает дверью, быстро подходя к альфам. — Что случилось? — спрашивает Джейби, хмурясь и глядя на альфу, едва не пылающего от злости. — В этот раз нам приготовили кое-что новое, — говорит Хосок непроницаемым голосом со стальными нотками. — Но никто ничего не видел. Опять. — Снова ничего? — натянуто спрашивает Чонгук, вскидывая бровь и наблюдая за напряженным братом, расхаживающим перед ними. — Лучше, — нервно усмехается Хосок. Чонгук стоит перед раскрытым ящиком, отчаянно борясь со своей злостью, стремительно подкатывающей к горлу. Внутри — двигатель, один из нескольких, что были заказаны из Англии. Двигатель, который словно из древней проржавевшей машины вытащили. Вид у него потрепанный и, кажется, он в нерабочем состоянии уже не один год. Чонгук прожигает двигатель взглядом, долго молчит, стиснув челюсти и сжимая и разжимая пальцы. В другие ящики смотреть смысла нет. Альфа с треском захлопывает крышку и разворачивается к Джейби и Хосоку, который выкуривает уже третью сигарету, нарезая круги перед столами на складе, куда они сразу же поехали. — Это что, блять, за хуйня? — негромко цедит Чонгук, выгнув бровь и едва сдерживаясь, чтобы не разъебать все ящики с прогнившими двигателями. — Ты… — Да, Чонгук, я звонил. Они отправили ровно, что и требовалось. Здесь приняли то, что, мать твою, и было нужно, а не вот это дерьмо, — рычит Хосок, стряхивая пепел и с отвращением на лице указывая на ящики. — Тогда как это вышло? — спрашивает Джейби, прислоняясь плечом к колонне и складывая руки на груди. — Я не представляю, как им удалось. Там были наши, это все контролировалось, — Хосок мысленно проматывает события дня, задумчиво разглядывая бетонный пол, будто на нем обнаружит объяснение. Он периодически качает и трясет головой, путаясь в своих догадках. Слишком много вопросов и нет ни единого ответа, даже элементарного предположения. — Это связано с тачками, которые устраивают аварии? — Джебом хмурится, наблюдая за Хосоком, и переводит взгляд на рассерженного Гука. — Да. Но никому еще не удалось поймать хоть одного из них. Они привозят чуть ли не ракетные двигатели со штатов. Тачки сумасшедшие, — объясняет Чонгук, обессиленно присев на ящик и сунув руки в карманы куртки. — Я думаю, мне стоит в это влезть и попытаться разобраться всем вместе. Выслежу их на ближайшей гонке, попробую угнаться, — Джейби вскидывает брови и переводит взгляд с одного брата на другого. — Думаешь, сможешь? — спрашивает Хосок, сощурившись. Он прекращает свое нервное хождение и приближается к Иму, оживляясь. Джебому верить хочется, потому что Чон как никто знает, на что он способен. И если Им хочет попытаться, то не мал шанс, что он сможет чего-то добиться. — Если они используют ракетные двигатели, то и нам стоит. — Можно попробовать, — Чонгук недолго раздумывает и согласно кивает, подходя к одной из полок с запчастями и быстро бегая взглядом с одной на другую. — Мне противна мысль о том, что придется пихать в агеру допинг, но других вариантов нет, повысим мощность, — он отворачивается от полок, смотря на Хосока и Джебома. — У них она переваливает за две тысячи. — Сумасшедшая цифра, — ошеломленно присвистывает Джейби. — Думаю, моя тачка выдержит, — хмыкает он, отстраняясь от колонны. — Я не хочу играть по их правилам, — качает головой Хосок. — Потому что тогда гонки превратятся в фальшивую игру. Но, видимо, иначе никак. — У нас нет особого выбора. Для начала нужно выяснить, наконец, кто это все проворачивает, — говорит Гук, доставая телефон и ища взглядом нужный номер в списке контактов. — Я позвоню Югему, чтобы дал записи с камер. Мы должны знать, кого ловить. — Я сомневаюсь, что стоит вмешивать в это дело полицию, — хмурится Джейби, покусывая колечко в губе. — Прежде всего, он мой друг, Джей, — Чонгук смотрит на Има, прикладывая телефон к уху и слушая гудки. — А потом уже полицейский. — А я сомневаюсь, что он может делиться такой информацией с гражданскими, — хмыкает Хосок, затягиваясь очередной сигаретой. — Он мой друг, я же сказал, — отрезает Чонгук, закатывая глаза. На том конце слышится хриплый и усталый голос альфы, и Гук сразу же меняется в лице, сосредотачиваясь. — Югем, у меня к тебе дело всемирной важности. — Гук, я же сказал, что не могу одолжить тебе полицейскую тачку, — бубнит Югем, вымученно вздыхая в трубку. — Это другое, чувак, — отмахивается Чон, покачав головой, словно Югем может увидеть. — Мне нужны записи с камер в аэропорту и с автострады. Я сброшу тебе даты и точный отрезок сообщением. — Стой. Стой, притормози, Чонгук, — голос Кима мгновенно твердеет и больше не звучит так устало и сонно, как несколькими секундами ранее. — Ты понимаешь вообще, о чем просишь? — Прекрасно понимаю, — кивает Гук, прикрыв глаза и потирая пальцами переносицу. — Послушай, Гем, это пиздецки важно. Я просто гляну, посмотрю на парочку машин, не более. — Господи, меня попрут из-за тебя, — вздыхает Югем. — Или хуже того — упекут в тюрьму. Вместе с тобой, к тому же. — Югем, ты проделывал куда более серьезные вещи, за которые тебе дали бы лет двадцать как минимум, — Чонгук хмыкает и бросает короткий взгляд на наблюдающих за ним Джебома и Хосока. Второй шепчет одними губами «я же говорил», получая в ответ средний палец брата. — Блять, ладно, — сдается Югем, испуская очередной вздох мученика. — Но для записи с аэропорта нужно подождать разрешения, поэтому пока только с автострады. Ты просто посмотришь и сразу же удалишь эту запись, понял? — Окей, — без заминок соглашается ухмыляющийся Чонгук. — Я не сомневался в вас, офицер Ким. — Должен будешь, — бурчит Югем, наверняка закатывая глаза. — Я подарю тебе майбах, Гем. — Не верю, но все же, ловлю на слове. А теперь я иду спать, сегодня в участке был дикий день, — подтверждая свои слова, Ким протяжно зевает в трубку. — Завтра отправлю запись, — бросает он напоследок и отключается. Повертев телефон в пальцах, Чонгук сует его в задний карман джинсов и подходит к альфам с легкой, но довольной улыбкой победителя на губах. — Запись будет завтра, а сейчас будем поднимать мощность тачек.

🔥🔥🔥

Чонгук лежит в постели, уставившись немигающим взглядом в потолок. Комната окутана привычным мраком и цветочным ароматом, витающим в воздухе. Он уплывает в приоткрытое окно, но не исчезает полностью, потому что его источник мирно посапывает под чонгуковым боком, уткнувшись носом в татуированное плечо альфы. Бессонными ночами Чонгук прикладывается губами к фильтру сигареты, наблюдая за огнями спящего города через панорамное окно, которое сейчас зашторено лишь наполовину. Но рядом с Тэхеном курить не хочется совершенно. Хочется наслаждаться любимыми цветами и гладить подушечками пальцев нежную бархатную кожу. Хочется наблюдать, как трепещут во сне длинные ресницы, и чувствовать ровное дыхание кожей. Тепло рядом. Желательно всегда. Но сейчас у Чонгука в голове другие мысли вертятся, не давая уснуть. Присланная Югемом запись дала не много, потому что ни одного лица Чонгук разглядеть не смог, однако смог понять, за кем стоит следовать. На записи было два черных спорткара американских марок, в число которых входит и знаменитый черный корвет, и два массивных пикапа, таких же черных и американских. Они начали преследовать грузовик только на автостраде, словно ждали, когда он там появится. Подобравшись почти вплотную, они ехали за ним небольшой отрезок времени, потому что в следующий момент запись просто обрывается, но затем снова восстанавливается. На камерах все тот же грузовик, но уже без преследователей. И без товара. Чонгуку в голову приходит одно предположение за другим. Все еще мало зацепок и доказательств, все еще нет лиц и имен. Как бы Чонгуку ни была неприятна идея с повышением общей мощности автомобиля, сделать это было необходимо, чтобы чего-то, наконец, суметь добиться. И Джейби, как всегда, оказался прав. Чонгук тяжело вздыхает и поворачивается боком к Тэхену, пытаясь разглядеть во мраке черты красивого лица и отвлечься от атаковавших голову мыслей. Он не удерживается и аккуратно проводит подушечкой большого пальца по мягким и чуть влажным губам омеги, ощущая острую необходимость поцеловать их, сминая своими собственными. — Чонгук… — Прости, разбудил тебя, — шепчет альфа, поглаживая проснувшегося Тэхена по щеке и мягко целуя в желанные губы. — Ты чего не спишь? — так же шепчет Тэхен, накрывая ладонь Чона и сплетая с ним пальцы. — Мысли покоя не дают, — признается Чонгук, утыкаясь лбом в тэхенов и касаясь кончиком носа его. — Но ты должен спать. Маленьким мальчикам нужно вставать с утра на учебу. — Тебя что-то беспокоит? — спрашивает омега, почти касаясь губами чонгуковых губ и обдавая их теплым дыханием. Гук чувствует, как рука Тэхена скользит по предплечью вверх, а затем длинные пальцы нежно поглаживают затылок. Альфа прикрывает глаза и расслабляется. Кажется, больше не беспокоит ничего. — Меня беспокоит то, что ты не выспишься, Тэ, — слабо улыбается Чонгук, оставляя на цветочных губах мягкий поцелуй. — Врешь же, — Тэхен слегка кусает альфу за губу и прижимается теснее. — Нет, я на полном серьезе, детка, — шепчет Гук. — Если ты сейчас не будешь спать, то не уснешь этой ночью вообще, — кидает страшную угрозу альфа, плавно ведя рукой по обнаженному телу и останавливаясь на округлой ягодице омеги. — Так, я понял, — Тэхен тихо смеется, слегка шлепнув Чонгука по руке и отворачиваясь, чтобы прижаться спиной к его груди. — Буду спать. И ты тоже. — Обязательно, — шепчет Гук, мягко целуя омегу в плечо и прижимая к себе. Но уснуть не удается. Чонгук лежит вот так еще полтора часа, пытаясь погрузиться в сон под ровное дыхание сразу же уснувшего Тэхена. Устав от долгого лежания, альфа присаживается на краю кровати, потирая ладонями лицо. На прикроватной тумбе, коротко завибрировав, светится дисплей телефона, оповещая о сообщении. Чонгук хмурится, не представляя, кому понадобилось писать в такое время. А на часах половина четвертого утра. Альфа берет телефон и открывает сообщение с неизвестного номера, гласящее: «Через полчаса на бескрайнем мосту. Вызов принят?» «Принят» — печатает Чонгук ответ почти сразу, не тратя на размышления времени. Он смотрит несколько секунд на пришедшее сообщение, не переставая хмуриться, а после откладывает телефон и поднимается с постели. Только начав собираться, альфа задумывается о том, кому же в такое время вдруг понадобилось гоняться. Этот внезапный вызов не может не навеять сомнения и подозрения, но Чонгук никогда не отказывался, принимая гонку и завершая ее первым на финише. Он обувает кроссовки, сует в карман телефон и берет ключ от агеры. Как бы ни хотелось сейчас продолжать лежать возле сладко спящего Тэхена, отказаться от гонки Чонгук не может. Обратного пути нет. Агера рычит, нарушая тишину парковки и выезжая на улицы спящего города. Полный автомобилей днем, а ночами пустынный, как после апокалипсиса. Мимо лишь изредка проносятся автомобили. Чонгук давит на газ, полноправно позволяя себе разогнаться на дороге без единого препятствия. Окна опущены, по салону гоняет свежий ночной воздух. Чонгуку нравится. Ехать вот так, несясь на всех парах, словно один в этом мире, и все дороги принадлежат лишь ему. Рычание движка за спиной и шум ветра — больше ничего не надо. Гук мнет пальцами руль и кидает короткий взгляд на спидометр. Двести сорок. До бескрайнего моста остается пять минут езды. Чонгук, сам с собой мысленно борясь, тянется к бардачку, достает пистолет и сует себе за пояс. Меры предосторожности. Альфа не имеет ни единого представления о том, кто мог бросить ему вызов. Мог это быть кто угодно, потому что желающих смести его с трона — большая часть районов. Чонгук чувствует легкое напряжение и незамедлительно пытается его сбросить, набирая скорость и забываясь в рыке движка. Только бы к Тэхену поскорее вернуться. На мосту светят два тусклых фонаря с обеих сторон, служа единственным источником света в округе. Чонгук замедляется, подъезжая к концу дороги, где начинается опасный путь для гонщиков — бескрайний мост. Под одним из фонарей стоит черный матовый автомобиль с выключенными фарами. Альфа мнет пальцами руль и щурится, пытаясь разглядеть в тусклости света марку. Агера подъезжает к другому фонарю, останавливаясь напротив черной машины. Мотор замолкает, позволяя звенящей тишине надавить на слух. Чонгук стискивает челюсти и открывает дверцу, выходя из кенигсегга. Он тянет край кожанки вниз, чтобы скрыть под ней пистолет. Незачем медлить. Альфа обходит агеру, вставая на середине дороги, и выжидающе смотрит на авто напротив. В режущем глаз свете Гук замечает блеснувший серебром логотип бугатти. В ту же секунду дверца автомобиля бесшумно открывается. Чонгук чувствует, как вены под кожей начинают накаляться, а рука слегка дергается в жажде схватиться за рукоять пистолета, обжигающего холодом металла кожу. — Джихан, — рычит Чонгук, вперившись немигающим взглядом в вышедшего из бугатти альфу. Услышав свое имя из чужих уст, Джихан расплывается в ядовитом оскале, сунув руки в карманы черных потертых джинсов, и подходит к Чонгуку. — А вот и король.