nitric oxide

Бугатти резко тормозит у лестниц особняка Тэхена, оставляя за собой облако белого дыма. Джихан вылетает из машины и быстро поднимается по лестнице, распахивая дверь и врываясь внутрь, где его встречает удивленно округливший глаза дворецкий. Бета не успевает ничего сказать, как До налетает на него, чуть ли не прижимая к стене и сверкая злым взглядом. Он рычит сквозь стиснутые зубы: — Где он? — У бассейна, — без запинки выдает дворецкий, указывая пальцем в сторону заднего двора особняка. Джихан рывком отталкивает мужчину, выпуская из захвата. Внутри раскаленным свинцом растекается чистая ярость, а руки чешутся от жажды пережать пальцами длинную шею омеги, у которого мобильный отключен со вчерашнего вечера. Только освободившись от работы, До сразу же помчался в особняк, всю дорогу борясь со своей жаждой прикончить его. Мало помогло. Кажется, желание только сильнее стало. Альфа выходит на задний двор особняка и на секунду тормозит, уставившись на красную макушку Тэхена, лежащего на шезлонге. Не подозревая, что за спиной стоит сама смерть, омега расслабляется, наслаждаясь приятным вечером и попивая любимое красное вино. Джихана эта беззаботность только сильнее выводит из себя. Он подрывается с места и большими твердыми шагами направляется к шезлонгу. Тэхен не успевает что-либо понять, когда внезапно появившийся Джихан хватает его и рывком поднимает. Бокал с вином выпадает из рук и разбивается о землю, растекаясь алой лужей по белому покрытию. — Джихан! — вскрикивает омега, в шоке смотря на альфу, буквально сжигающего своей злостью. — Что ты… До перехватывает его, легко перекидывая через свое плечо, и идет к бассейну, хрустя осколками стекла под подошвой. Тэхен, поняв, что происходит, начинает брыкаться и бить альфу по широкой спине. — Пусти меня, Джихан! — кричит он, извиваясь в руках До в жалких попытках высвободиться. — Что ты творишь! Отпусти! Джихан его словно и не слышит, как будто даже не чувствует, как омега колотит его по спине. Он берет его удобнее и останавливается у самого бортика бассейна, без лишних раздумий небрежно бросая Тэхена в темную от отражения вечернего неба воду. Всплеск воды и крики омеги нарушают тишину вечера. Блестящие в свете фонаря многочисленные капли взмывают вверх. Некоторые попадают на альфу, наблюдающего за происходящим в воде. Пока Тэхен пытается вынырнуть, Джихан быстро скидывает с плеч темно-серый пиджак и спешно расстегивает белоснежную рубашку. Оставшись в одних лишь брюках, альфа ныряет в бассейн, отчего вверх взмывают новые брызги. Тэхен выныривает, откашливаясь от попавшей в легкие воды. Глаза и глотка горят, а тело прошибает мелкой дрожью от внезапного холода. Хватая ртом недостающий воздух, омега плывет к бортику, но До перехватывает его сзади за талию и прижимает к своей голой груди, не давая уплыть и выбраться. — Хорошо поразвлекался? — шипит альфа в самое ухо, обжигая его своим горячим дыханием. Кажется, вода в бассейне начинает вскипать от жара и бурлящей внутри Джихана злости. — Так давай продолжим. С этими словами До давит на плечи и затылок омеги, топя его в воде. Тэхен отчаянно сопротивляется, размахивая руками и царапая альфу короткими ногтями. Легкие горят от недостатка кислорода и от воды, снова и снова в них попадающей. Джихан скалится и лишь сильнее давит на голову омеги, не позволяя всплыть. Страдания Тэхена приносят До удовлетворение, понемногу успокаивают бушующую внутри ярость. Даже дышать как-то легче становится. Он резко дергает Тэхена вверх за огненные волосы, сжимая их в кулаке и заглядывая в расфокусированные глаза. Омега жмурится и снова кашляет, а тело прошибает судорожная дрожь. — Разве тебе не весело, Тэхен? — спрашивает альфа с напускным удивлением. — Никто нас не потревожит, никто не позвонит, чтобы нас отвлечь, — рычит он в приоткрытые губы, грубо дернув Тэхена за волосы и заставляя смотреть на себя. — Я не пойму, чего ты вдруг такой смелый стал. Ты, кажется, немного забылся, малыш, но мне не трудно напомнить тебе, почему не нужно идти против меня. Тэхен даже не слушает. Он обмякает в руках До и пытается надышаться свежим воздухом. Только Джихан снова окунает его в воду, как щенка, не давая глубоко вздохнуть. Тэхен по новой начинает сопротивляться, кричит в воду и из последних сил сжимает кулаки, пытаясь ударить альфу. Ценность кислорода никогда не была так важна, как сейчас. Омега рефлекторно хочет вздохнуть, но лишь воду глотает. В носу щиплет и жжет, а уши начинают болеть от холода воды. Сил все меньше. Тэхен даже не представляет, как долго уже находится под водой. Кажется, что вечность. А До все наслаждается муками омеги, внутренне борется с собой. Одна часть жаждет давить сильнее, чтобы Тэхен испустил свой последний вздох, который пузырьками всплывет на поверхность, а другая часть хочет выдернуть омегу из колючей холодной воды, прижать к себе, согреть и успокоить. Эта бесконечная война внутри альфы не закончится никогда. Выдержав еще несколько секунд, До резко тянет омегу наверх снова за волосы и с каменным выражением лица, на котором желваки играют, наблюдает за тем, как Тэхен корчится и кашляет, деря глотку; как через приоткрытые вишневые губы вытекает вода вперемешку со слюной, а грудь под тонкой футболкой, сползшей с одного плеча, быстро-быстро вздымается. Легкие наполняются кислородом. — Д-джихан… — дрожащим голосом сипло шепчет омега, прижимаясь щекой к горячей и влажной от воды груди альфы. — Не трогай… До прижимает к себе продрогшее тело и поднимается по лестницам на второй этаж, оставляя за собой мокрый след. Злость в груди все еще пылает ярким пламенем, никак не может потухнуть и замолкнуть. Джихан чувствует острую необходимость в том, чтобы ее успокоить, удовлетворить; чтобы дала свободно дышать. А пока она пережимает горло, завладевает всем телом и разумом, беря под свой контроль. Джихан не в силах ей сопротивляться. Он опускает омегу на постель и начинает раздевать, избавляя дрожащее тело от мокрой одежды. Тэхен резко распахивает глаза и пытается отползти назад, на повторе шепча тихое «нет». Ему словно дают приводящую в чувства пощечину. Теплый воздух неприятно лижет влажную от одежды кожу, покрывая ее мурашками. Джихан грубо тянет Тэхена к себе за щиколотки и стягивает белье, не обращая на жалкие попытки сопротивления никакого внимания. Это лишь сильнее разжигает в нем пламя и желание, сливающееся со злостью в сумасшедшем танце. — У нас продолжение веселья, Тэхен, чего же ты? — скалится альфа, подминая омегу под себя и грубым движением раздвигая стройные колени в стороны. — Не трогай меня! — внезапно громко кричит Тэхен, замахнувшись ладонью и ударяя Джихана по лицу. До рычит обезумевшим зверем и чуть ли не до хруста сжимает тонкие запястья, скрещивая их и прижимая к постели над головой омеги. Тэхен под альфой извивается и кричит, осыпая Джихана проклятиями и угрозами, а из уголков глаз ручьями стекают горячие слезы, исчезая в и без того мокрых алых волосах. В голове сплошной строкой проносится только одно имя — Чонгук. Тэхен до боли закусывает губу, только бы не выкрикнуть имя Чона. Это еще сильнее разозлит Джихана. В нем спасения нет. Без лишенных свободы рук сопротивляться тяжелее, а силы уходят в несколько раз быстрее. Тэхен мысленно уговаривает себя не плакать и не доставлять Джихану это удовольствие, но слезы все льются бесконтрольно, обжигая виски, а губа от напора зубов рвется. Тэхен чувствует кончиком языка собственную кровь, которую тут же слизывает Джихан, нависая сверху. Он буквально вгрызается в губы омеги жадным голодным зверем и терзает их, как плоть своей жертвы, прокусывает, пускает новую кровь и углубляет поцелуй, в который протестующе мычит Тэхен, пытаясь мотать головой. Джихан спешными нервными движениями избавляется от остатков одежды. Им движет не столько желание овладеть соблазнительным телом, сколько жажда выплеснуть на него свою ядом отравляющую изнутри агрессию. Ненависть. Не к Тэхену. К Чонгуку. — Не надо, Джихан… — дрожащим голосом просит омега, заглядывая в черные как мрак глаза, подернутые какой-то сумасшедшей завесой. Всепоглощающей. — Я прошу тебя. — Ты очень сильно меня разозлил, малыш, — рычит До в кровавые губы. — За свои бездумные поступки надо отвечать. Тэхен звонко вскрикивает и жмурится до белых вспышек перед глазами, когда чувствует, как в него проталкивается немалого размера член альфы. Омега ерзает по простыням, пытаясь слезть с него, но До крепко удерживает его за бедра, фиксирует тело, грубо толкаясь внутрь и насаживая Тэхена на всю длину. Он не медлит, пытаясь быть осторожным и нежным. Сразу же срывается на быстрый темп, заставляя Кима орать от боли. Но больше от обиды, расползающейся внутри колючками. Тэхену больно, но не физически. До снова делает с ним, что хочет, не спрашивает. Ломает и управляет по-своему. Тэхен изначально знал, что До так это не оставит, не простит, что будет зол и обязательно проучит, но в тот момент было так плевать. В тот момент в крови был алкоголь, выветривший из сознания все лишние тревоги и волнения, ослабивший чувство самосохранения; над головой было чистое звездное небо, а рядом — Чонгук, что дарил свои поцелуи и крепкие теплые объятия, в которых Тэхен моментально забывался, чувствуя себя бесконечно счастливым. Не было никакого Джихана, не было ничего другого. И вот она, реальность, в которой поступки Тэхена имеют болезненные последствия. От нее не убежать никуда, не спрятаться. Ее не вычеркнуть из памяти. Джихана не вычеркнуть, не выжечь. До двигается в быстром размашистом темпе, все еще сжимая запястья омеги, на которых наверняка останутся синяки, но это не беспокоит ни разу. С каждым новым толчком в податливое тело, постепенно бросающее свое жалкое сопротивление, Джихан чувствует себя лучше. С каждым укусом и засосом, который он оставляет на песочной коже, прямо поверх тех, которые Чонгук оставлял прошлой ночью. Джихан кусает больнее, заставляя омегу кричать и жмуриться до боли в глазах. Пусть эти укусы не приносят никакого наслаждения, пусть затмевают своей болью то, что было между ними с Чонгуком. Джихан не щадит ни тело, ни душу, измывается над ним, как дьявол, решивший поиграть с жалким человеком по своим правилам. Он сожрет Тэхена, заставит задыхаться от боли и тонуть в собственных слезах, потому что Джихан проебался, и именно Киму за это расплачиваться. Потому что До устал сам себя терзать и проклинать за необдуманную глупость. Пусть теперь Тэхен страдает за него. И пусть это эгоистично, значения больше не имеет. Тэхен должен страдать за свою любовь к Чонгуку, которой не должно было быть. — Остановись… — находит в себе силы омега прошептать сквозь всхлипы и поскуливания. Он больше не может бороться с До, он сдается. Джихан пропускает мольбу мимо ушей и только грубее двигается, разнося по комнате смачное хлюпанье, которое Тэхену так мерзко слышать, но он даже уши заткнуть не может. — Я не выпущу тебя. Мы проведем несколько прекрасных дней наедине, — шепотом говорит Джихан, целуя омегу в шею и сразу же оставляя на цветочной коже укус. Тэхен стонет и выгибается в спине, отворачивая голову в сторону, когда альфа, сменив угол, снова грубо и резко врывается в него. — Отвезу тебя в ресторан, который ты так любил, помнишь? — продолжает альфа, не переставая грубо трахать и вырывать у омеги стоны. Гадкое, предательское тело чувствует наслаждение и хочет большего, но Тэхен всеми силами сопротивляется, концентрируется на боли и льет новые слезы, представляя перед глазами Чонгука. Его образ — единственное успокоение и спасение из черноты, в которую его окунает Джихан. Омега думает лишь о нем и отчаянно цепляется, боясь упустить и это. — Просто оставь меня, уходи… — шепчет Тэхен, чувствуя на губах жар чужого дыхания. — Не рассчитывай, малыш, — ухмыляется Джихан, цепляя зубами нижнюю губу омеги и чуть оттягивая. — Не забывай, что принадлежишь мне. Скоро все это закончится. Тебе остался только один важный пункт, после которого ты Чонгука больше никогда не увидишь. — Хватит, замолчи, — всхлипывает Тэхен, мотая головой и пробуя новые попытки вырвать руки из железной хватки Джихана. — Замолчи! — внезапно кричит он, сразу же получая жгучую пощечину. Омега смотрит на До большими шоколадными глазами, блестящими от слез. В них такая боль, которую можно почти физически ощутить, но Джихан ее старательно блокирует. Ему она ни к чему. Он ухмыляется, без всякого сожаления в черных горящих глазах смотря в ответ. Джихан терзает тело Тэхена долго, по одной крошит кости и перекусывает его душой, распяв на этой постели. Он всю свою злость оставляет на Тэхене, вливает ему в кровь, поселяет в голове, как раковую опухоль. Джихана она больше не мучает и наконец дает облегченно вздохнуть. Альфа кончает и вынимает из растраханной покрасневшей дырочки член, мазнув им по ягодице омеги и стирая капли спермы. Пятерней зачесывает челку, спавшую на лоб, и поднимается с постели. Тэхен лежит неподвижно несколько секунд, затем слабой дрожащей рукой тянет на себя одеяло, сворачиваясь клубочком и прижимаясь щекой к мягкой подушке. От самого себя мерзко и тошно. Тело влажное и горячее, липкое, все покрытое следами Джихана, его запахом пропитано, а по бедру стекает его теплая сперма, впитывающаяся в смятые простыни. Тэхену хочется содрать с себя кожу, хочется от всего своего тела избавиться. От души, от которой, кажется, одни лоскуты остались. Как избавиться от самого себя, как заглушить невыносимую боль, которая перекрывает доступ кислорода к легким? В груди огромная дыра, а в голове пустота, продуваемая ветрами. Это невыносимо. — Ты убил тех гонщиков, — хрипло произносит Тэхен, едва шевеля губами, покрывшимися коркой засыхающей крови. — Ты просто чудовище, которое всем ломает жизни. — Я строю это будущее ради нас с тобой, — раздается за спиной голос Джихана. Он звучит спокойно и удовлетворенно. Даже довольно. — Они не встали на мою сторону и просто мешали бы мне в дальнейшем. — Мне не нужно такое будущее, — омега поджимает дрожащие губы и обнимает себя за плечи. Джихан издает усмешку. Тэхен слышит, как он идет к выходу из комнаты. Только бы не возвращался. — Гори в аду, — шепчет Ким, жмуря глаза, которые снова наполняются обжигающими слезами. — Не засыпай, малыш, я сейчас вернусь, и мы продолжим наше веселье, — бодро говорит До. — Сигареты, блять, промокли, — криво ухмыляется он и выходит из комнаты. Тэхен больше не сдерживается и начинает рыдать, уткнувшись лицом в подушку.

🔥🔥🔥

Юнги выходит из школы и достает из кармана своих бежевых брюк пачку сигарет, в которой припрятана еще и зажигалка. Поправив лямку рюкзака на плече, омега двигается вдоль улицы, зажав меж губ сигарету с ароматом клубники. Прикурив себе, он сразу же делает затяжку и выпускает дым через приоткрытые губы. Очередной унылый день в школе вымотал, оставив после себя лишь желание застрелиться. И Юнги с удовольствием сделал бы это, пока не вышел за пределы школы, поэтому теперь омегой овладевает только одно желание — проспать до вечера. В школе стало в десять раз тяжелее находиться из-за того, что теперь за поведением Юнги тщательно следят, и чуть что, один неверный шаг, и омега вылетит, даже не сдав экзамены. Мину было бы глубоко плевать на этот запрет, он бы уже давным-давно его нарушил и нарвался на драку, набив морды сукам, которые продолжают распускать о нем всякие лживые сплетни, только из-за папы и Хосока приходится сдерживать свою ярость под контролем. Разочаровывать самых близких людей хочется меньше всего на свете. Юнги остается терпеть, а потом выплескивать злость на дорогах, преобразовывая ее в адреналин и жажду скорости. Уже доходя до переулка, где омега оставил свою порше, Юнги докуривает сигарету и, сделав последнюю глубокую затяжку, отбрасывает окурок на землю, двинувшись к своей машине. Иногда приходится приезжать в школу на порше. Это бывает, когда Мин не успевает на автобус, а Хосок не может подбросить из-за своих важных дел. Юнги ненавидит привлекать к себе внимание. Не в дневное время, когда он одет в эту мерзкую школьную форму и выглядит слишком уныло и жалко. Зато ночью, на дорогах столицы Юнги внимание к себе обожает. Его знают, как одного из лучших гонщиков, как одного из банды Чона. Никакой банды, в общем-то, у них нет, но так стали считать все, кому не лень, не зная, что они куда больше, чем просто банда — семья. Юнги свешивает лямку рюкзака с плеча на локоть и подходит к порше. Двое пожилых омег, стоящих неподалеку, отвлекаются от своих разговоров и устремляют откровенно недовольные взоры на Юнги. Один из них качает головой и говорит что-то на ухо другому, не отводя осуждающего взгляда. Мин тихо матерится, пытаясь нашарить на дне рюкзака ключ, и встречается глазами с омегами. Эти взгляды он прекрасно знает. — Чего уставились? — спрашивает Юнги слишком резко, отчего омеги едва заметно дергаются и замолкают, а один из них так и зависает с телефоном в руке, наверняка уже собираясь набрать номер полиции. — Не угоняю я ее, — хмыкает он. Наконец нашарив ключ от порше во внутреннем кармане рюкзака и повесив его на палец, он демонстративно машет им двум омегам. — Видали? Один этот ключ дороже ваших квартир. Омеги так и зависают с разинутыми ртами, наблюдая за тем, как парнишка садится в машину, довольно ухмыльнувшись. Юнги закрывает дверцу порше и вставляет ключ. Реакция забавляет. Мину не впервые приходится сталкиваться с подобным. Нередко на него смотрят так, словно он местный угонщик автомобилей или воришка, не достойный даже приближаться к такой машине. Это является одной из причин, по которой Юнги не ездит в школу на порше. Омега нажимает на кнопку в центре панели, и двигатель оживает, приятно замурчав за спиной. Юнги поднимает голову, сжимая руль пальцами, и замирает, так и не надавив на педаль. В самом начале переулка стоит черный ниссан скайлайн. Юнги прищуривается, рассматривая машину, но не узнает. Он знает только синий скайлайн. Сомневаться в том, что этот гонщик приехал по его душу, не приходится. Скайлайн стоит, перекрыв дорогу, и это явный знак, что он хочет задержать его. Мин хмыкает и поворачивает голову, оглядываясь на другую сторону переулка. До его конца около пятидесяти метров. Юнги вновь поворачивается вперед и еще несколько секунд сверлит скайлайн взглядом, затем резко дает заднюю, повернув голову и смотря на дорогу сзади. Машин, к счастью, нет. В эту же секунду ниссан срывается с места и несется к порше. — Черт, — рычит омега, быстро оглядываясь и удерживая руль одной рукой. — Чего, блять, тебе надо? Уже у самого конца переулка Юнги резко выворачивает руль, выезжая на дорогу с визгом задних шин, и давит на газ, ускоряясь и объезжая медленно движущиеся впереди автомобили. Омегу вмиг охватывает легкая тревога. Куда ехать? Домой нельзя ни в коем случае. Единственный вариант — стряхнуть скайлайн со своего хвоста. Юнги не раз приходилось удирать от легавых, но от гонщиков — впервые. Они быстрее, умнее, и мыслят так же, знают каждый закоулок этого города так же, как и он сам. Юнги прекрасно понимает, что этот скайлайн не погоняться приехал, а с одной конкретной целью — устранить. Он поглядывает на зеркало заднего вида, замечая нагоняющий его ниссан. Зная, на что способны машины Джихана, Юнги даже представить не может, как ему удастся от него удрать. Омега напрягает память и пытается вспомнить ближайшие переулки и места, в которых можно скрыться и выиграть время, и набирает скорость, смотря по сторонам. Сзади слышен рык скайлайна. Даже он звучит негативно настроенным. Если они решили устранять гонщиков уже вне гонок, значит дело становится все серьезнее и опаснее, а Джихан окончательно переходит черту. Дорога кажется бесконечно длинной, а нужного поворота все нет. Ниссан все ближе. Кажется, еще чуть-чуть, и заденет. Юнги выругивается, следя за ней в зеркале заднего вида, и продолжает упрямо гнать, меняя скорость. Придется выпутываться не умом, а скоростью. Но скайлайн перечеркивает все планы омеги. Юнги чувствует несильный удар в задний бампер и крепче впивается пальцами в руль, боясь потерять контроль и выпустить его из рук. — Какого хуя ты делаешь? — рычит омега, резко выворачивая на первый подвернувшийся переулок. Сзади остается столб дыма от резкого заноса шин. Юнги едва не вписывается боком в припаркованную у обочины машину, быстро поворачивая и выравнивая порше. Переулок очень узкий и короткий, но это дает хоть какой-то шанс выехать на другую улицу и слиться в потоке автомобилей. Скайлайн не отстает, выруливая на переулок следом. Юнги нервно кусает губу и хмурится, скрипя кожей под пальцами, которой обтянут руль. Нервы постепенно натягиваются в тонкую струнку. Омега находится в одном шаге от того, чтобы пойти тараном в ответ, но не решается. Будут жертвы. Юнги совершенно не хочется кого-то убивать или умирать самому. Но гонщик на ниссане, кажется, думает иначе. Юнги доезжает до другого конца переулка и резко бьет по тормозам, когда в паре метров от него неторопливо проезжает огромный грузовик. Задние колеса порше заносит, и она становится поперек дороги, перекрывая путь. — Сука! — кричит омега, с психу лупя рукой по рулю. Он поворачивает голову и замечает, как к нему несется скайлайн. Юнги сглатывает и поджимает губы, упрямо смотря в глаза своей приближающейся смерти. Вот сейчас он ударит прямо в бок. В таком случае Мина ждет быстрая смерть. Он не хочет бояться в последние секунды своей жизни, поэтому продолжает твердо смотреть на своего врага. Тот неожиданно тормозит прямо в паре метров от порше, а мотор замолкает. Юнги рефлекторно выдыхает и сглатывает ком в горле, следя за тем, что будет дальше. Дверца с водительской стороны распахивается, и из машины выходит никто иной, как Юки, сверкая своими розовыми волосами и хитрыми лисьими глазами, в которых Юнги улавливает усмешку. — Серьезно? — хмыкает Мин и глушит мотор, подняв дверцу порше и вылезая из машины. Юки так и стоит, повесив одну руку на открытую дверцу ниссана, и с ухмылкой наблюдает за Мином. — Я тебя догнал, — самодовольно говорит розоволосый, склонив голову к плечу и мазнув кончиком языка по нижней губе. — Бежать некуда. — Ты теперь за них? — спрашивает Юнги, кивнув на скайлайн и прислонившись к капоту порше. — Я не удивлен, ты та еще продажная сука, — язвит он, сложив руки на груди. — Что, шавке приказали меня устранить? — Я делаю то, что хочется мне, — ухмыляется Юки. — И я пришел, чтобы отплатить должок. — Ты хочешь еще раз в лицо получить? Давай, мне не трудно, — Юнги издает усмешку и щурится. И вот за это он беспокоился? Всего лишь какая-то обиженная и оскорбленная сучка, решившая отомстить. Юнги его не боится. — Ты слишком бесстрашный. Думаешь, если у тебя за спиной Чоны, то тебе все дозволено? — шипит Юки, сверкая злым взглядом янтарных глаз. — Не удивлюсь, если обоим даешь. Юнги заводится мгновенно. По телу растекается волна неконтролируемой агрессии, которую он удерживать и не пытается. Омега подскакивает с места и большими твердыми шагами двигается в сторону Юки, сжимая пальцы в кулаки и стискивая челюсти. — Ты зря приехал, в этот раз меня никто не остановит, — рычит Мин. Он быстро обходит дверцу, за которой стоит Юки, и налетает на него, с размаху впечатывая в его челюсть свой крепко сжатый кулак. Юки чуть отшатывается и шипит, резко подняв деревянную биту, которая все это время была у него в руке. Юнги не успевает ничего понять, как Кихен замахивается и бьет его прямо в живот. Мину кажется, что из него вмиг жизнь выбили. Он задыхается и отшатывается назад, еле устояв на ногах. Юнги заставляет себя не сгибаться пополам, хотя сил стоять ровно нет, а в животе как будто все внутренности перемешались. Ублюдок щедро вложил в удар силу. — Я так и думал, — хрипит Мин, смотря на Юки исподлобья и тяжело дыша. — От тебя честности ожидать глупо. А без этой деревяшки ты просто беспомощный кусок дерь… Юнги не жалеет о сказанном, даже когда, не дав ему договорить, по животу приходится новый удар, более сильный, чем первый. В этот раз не согнуться не выходит. Юнги обнимает руками свой живот и кашляет, прислоняясь к капоту своей порше. — Ну ты и ублюдок, Кихен, — сквозь кашель говорит Мин, продолжая сверлить в ответ горящие ненавистью глаза Юки. — Но хвалю, ты хотя бы без подмоги. Самостоятельный уже, а? — Заткнись и отвечай за свой длинный язык, — злится розоволосый, нанося новый удар прямо по коленям. В этот раз Юнги не может удержаться и валится на пыльный асфальт возле своего гиперкара. — И за руки, которые не следовало распускать, — рычит Кихен, ударяя битой по спине. Юнги кашляет и сгибается пополам, жмурясь от дикой боли, рассредоточенной по всему телу. Переулок пустынный, одинокий. Ни одного человека поблизости, и даже машины сюда не сворачивают. Юнги ни от кого помощи и не ждет. Сопротивляться просто невозможно. Кихен ему руки сломает этой битой, не дав и шанса замахнуться кулаком. Без этого он ничто. Бесполезный, слабый, жалкий. Юнги это прекрасно знает. Знал всегда. И ему вдруг становится смешно. Он хрипло смеется, чувствуя, как из уголка губ стекает кровь вперемешку со слюной и рубиновой каплей падает на асфальт. Ребра нещадно болят от ударов и неконтролируемого смеха, но Юнги чертовски плевать. — Какого черта ты ржешь, мразь? — еще сильнее заводится Юки, нависая над Мином с занесенной битой. — Ничего, я тебя быстро заткну, — шипит он, подобно змее, и бьет. Снова и снова, снова и снова. Юнги уже перестает замечать, куда приходятся удары. К счастью, голову Кихен не трогает, значит, убийства Юнги у него в планах нет. Зато боль дарит первосортную. Она стремительно расползается по всему телу. Нет ни одного участка, где Юнги бы ее не чувствовал. Он сам — одна сплошная боль. Удары постепенно стихают, а в ушах остается звон. Перед глазами все смазывается, зрение не фокусируется, а во рту оседает мерзкий соленый вкус собственной крови. Юнги не плачет, но чувствует, как слезы обжигают лицо. Он это не контролирует. Омега так и лежит, обняв себя руками и положив голову на холодный асфальт возле переднего колеса своей машины. Погода сегодня пасмурная. Серая и холодная. Юнги следит за тем, как Кихен, опустив биту, идет к своему ниссану, хлопает дверцей и уезжает, оставляя за собой след от жженной резины. Юнги даже дышать больно. Он делает это сбивчиво, неровно, через раз. Сколько ребер ему сломал Кихен? Кажется, будто все. Словно все кости в теле переломаны, а их острые концы впиваются в органы и мышцы. Юнги хочется кричать от этой боли, но так будет только хуже. Омега чувствует, как по лицу стекают прохладные капли. Дождь начался. Он приятно охлаждает болезненное тело, впитываясь в ткань школьной формы. Юнги приятен этот дождь. Лежать бы так вечность и слушать, как большие капли разбиваются об асфальт и крыши зданий. Юнги двигаться боится, но понимает, что чем дольше он так лежит, тем хуже. Собрав остатки сил, он медленно поднимает руку, издав стон боли сквозь стиснутые зубы, и тянется пальцами к карману пиджака, в котором лежит телефон. Каждое движение — невыносимая, адская боль. Как будто под кожей миллионы маленьких осколков стекла. Он жмурится и наконец цепляет телефон двумя пальцами, выуживая его из кармана. Еще около двух минут уходит на то, чтобы поднести его к лицу. Экран весь покрыт трещинками, но, к огромному счастью, телефон работает. И ему досталось. Юнги снова кашляет, сплевывая кровь, что сразу растекается по асфальту, смешиваясь с дождевой водой. Дрожащим пальцем он включает телефон и заходит в контакты, тыча пальцем на самый первый. Сразу не получается, потому что дождь хлещет по экрану, и телефон, кажется, все-таки повредился. — Ну же, — просит Юнги сквозь стиснутые челюсти и снова давит на имя большим пальцем. Он медленно подносит телефон к уху и облегченно закрывает глаза, слушая длинные гудки. Юнги не считает, сколько их проходит, прежде чем в трубке слышится родной и любимый голос. — Хо… — хрипит омега, закрывая глаза и чувствуя, как с холодным дождем смешиваются горячие слезы. — Хосок… з-забери меня.

🔥🔥🔥

Джин еле находит в себе силы, чтобы выползти из постели и доковылять до кухни. За окном уже вечер, а в квартире стоит полумрак. Дождь, начавшийся еще днем, никак не перестанет лить, барабаня по подоконнику. Обычно этот звук Джина успокаивает, когда он, укутавшись в плед и читая книгу, сидит на диване и наслаждается горячим какао, но сейчас он нервирует, раздражает, не дает покоя. Омега дрожащими руками наливает в стакан холодной воды и выдавливает из пластины несколько маленьких таблеток-подавителей. Уже третий день течки Джин мучается, не покидая квартиру и горстями глотая эти подавители. Они снимают зуд и боль лишь на пару часов, позволяя омеге принять душ, поесть и хотя бы прибраться в квартире. Джин ненавидит беспорядок, поэтому даже в такой ситуации не жалеет времени и сил на уборку. Это помогает отвлечься от тяжести мыслей, оккупировавших голову. Конкретно одной мысли. Намджун. Он снится, стоит Джину закрыть глаза. Омега просыпается и видит его лицо, прежде чем открыть глаза. Намджун везде. В каждом уголке сознания. Джин эту течку возненавидел всем сердцем. И сердце свое тоже. Оно тоскует по Намджуну, разрывается без него, без его тепла и дыхания на коже. Это сейчас так необходимо, так нужно. Три дня Джин борется сам с собой, чувствуя себя сумасшедшим, когда одна рука тянется к телефону, чтобы набрать Намджуну, а другая одергивает, не позволяя совершить ошибку. Это точно будет ошибкой. Поражением и унижением для самого Джина. Не должен он из-за какой-то глупой природы опускаться, перешагивать через себя и снова ползти к Намджуну, которому нет до чувств омеги никакого дела. Джин проглатывает таблетки и осушает стакан, облегченно вздыхая и прислоняясь руками к столу, опустив голову. Через десять минут станет лучше, боль утихнет, как и назойливые мысли о Намджуне. Джин решает заказать пиццу и посмотреть какой-нибудь сериал. Разве может быть вечер лучше? Он проводит ладонью по своим черным волосам, зачесывая их назад, и выпрямляется, бросая взгляд на окно, на котором поблескивают капельки дождя, отражающие свет уличных фонарей. Из комнаты доносится тихая мелодия входящего звонка. Джин вздыхает и идет в комнату, натягивая на плечо сползшую футболку. Телефон затерялся в ворохе одеяла и подушек, поэтому у омеги уходит около минуты на то, чтобы найти его. За это время мелодия прекращается. Ким нашаривает телефон под одной из подушек и замирает, на мгновение переставая дышать. На экране отображается пропущенный от Намджуна. Джин садится на краю кровати и сверлит мобильный взглядом. Зачем он звонил? Что хотел? У омеги в голове сразу всплывает куча различных вопросов и предположений. И самый главный: стоит ли перезванивать? Нет, нельзя. Джин качает головой и хмурится, заставляя себя отложить телефон на тумбу. И думать тут не о чем. Пусть Намджун почувствует такое же безразличие, как приходилось Джину. По крайней мере, омега надеется, что так будет. Он трясет головой и заставляет себя выбросить этот звонок из головы. Оставив телефон, он поднимается с постели с четкой целью отвлечь себя просмотром сериала, как и планировал. Телефон снова начинает звонить, и Джин замирает в проеме между комнатой и коридором. Вздохнув, он оборачивается, смотря на мобильный. Вдруг что-то случилось? Джин садится обратно на кровать и сжимает в руке телефон, нервно кусая губу. Набрав в легкие воздуха, он проводит пальцем по экрану и принимает звонок, прикладывая мобильный к уху. — Эй, Джин-и, — от голоса Намджуна сердце внутри екает, начинает биться быстрее. — Ты где пропал? С нашими тебя не бывает в последние дни. Все хорошо? — Джину, наверное, просто кажется, но он слышит нотки беспокойства в низком голосе альфы, от которого по коже пробегают мурашки. Джин сглатывает и лижет сухие губы, отвечая: — Все в порядке, — выходит как-то слишком жалко. Голос предательски дрожит и звучит очень устало, изнеможенно. — Я же чувствую, что что-то не так, — не ведется Намджун, а Джин прикрывает глаза и нервно жует губу. — Может, мне приехать? — Нет! — резко выпаливает омега, прежде чем успевает подумать. — Не надо. — Почему? — недоумевает Намджун и, кажется, только больше настораживается. Джин жмурится и прикусывает губу до боли, сдерживая всхлип. Ресницы уже намокают от слез, что срываются и текут по щекам. Омега качает головой, как будто Намджун может его увидеть. Мысленно молит приехать, укрыть в своих объятиях и подарить поцелуи, по которым так скучает. Мысленно кричит о том, чего даже вслух никогда не произносил, а душу рвет на части. В сердце колет. Джин словно распадается на кусочки, слыша свой самый любимый голос. Намджун беспокоится о нем. Но Джин не может вот так просто взять и по первому зову приползти к его ногам. Намджун даже не понял, что произошло. Он случайно наступил на сердце Джина и не заметил, поэтому и ведет себя, как ни в чем не бывало. Но так нельзя. Нельзя наплевать на свою гордость и снова раздвигать ноги, лишь потому что природа требует альфу. Но требует она именно Намджуна. Проклятого Намджуна, который покоя не дает. Джин не может. — Я… не один, — тихо говорит омега, утирая слезы со щек и сглатывая болезненный ком, застрявший в горле. — Не приезжай. Намджун молчит несколько долгих и мучительных секунд, которые давят на Джина тяжестью. — Понятно, — голос альфы звучит иначе. В нем слышны стальные нотки. Легкое, едва уловимое раздражение. Джин сбрасывает звонок, так и не попрощавшись, и швыряет телефон на тумбу, а сам залезает под одеяло и прижимает к груди подушку. Остекленевший взгляд направлен в пустоту, а из уголков глаз не перестают течь горькие слезы, впитывающиеся в простыню. Джин больше не хочет смотреть сериал. Он больше ничего не хочет.

🔥🔥🔥

Хосок сидит у изножья кровати, смотря на спящего Юнги тяжелым, полным боли взглядом, как совсем недавно смотрел на него сам омега. По-другому не может. Хрупкое и белое как фарфор тело жестоко разбили, раскололи. Омега весь в гематомах, на которые смотреть страшно. Каждое движение причиняет ему немыслимую боль. Когда Хосок нашел его в переулке, то даже не знал, как поднять покалеченное тельце на руки, как коснуться так, чтобы не сделать больнее. Даже во сне Юнги дышит осторожно, почти незаметно. Хосок время от времени даже прислушивается, боясь не услышать тихое дыхание и не увидеть, как вздымается грудь под одеялом. Омегу накачали обезболивающим, и Чон может лишь надеяться, что оно действует, облегчая страдания его малыша. Он сразу же отвез его в больницу, которую так ненавидит Юнги. Еще находясь в сознании, он стал умолять не оставлять его там, лечить на дому, и поэтому, после того, как омеге оказали помощь, Хосоку пришлось везти его домой, продолжая лечение там. Хосока злость сжирает изнутри. Ненависть, ярость и горькая боль. На Юнги смотреть тяжело, но отвернуться альфа не смеет. Пока он так сидит, предположения о том, кто мог это сделать, не дают покоя, атакуя голову со всех сторон. Хосок знает, что это дело рук Джихана, который смог добраться до самого ценного и жестоко сломать. Но он хочет знать, кто именно сделал это. Кто посмел, кто потерял страх, решившись идти против Чонов таким путем. В первую очередь Хосок злится на себя. Он уже давно должен был отстранить Юнги от всего, что происходит на дорогах. Спрятать, обезопасить, возведя вокруг него стену, чтобы никто не увидел его, не достал и не смог причинить ему вред. Хосок обещает себе, что отныне не пустит омегу на дороги, пока все не стихнет, пока не станет Джихана. — Он ничего не говорил, когда был в сознании? — негромко спрашивает Чонгук, стоя в дверях комнаты со сложенными на груди руками. Хосок даже не смотрит на брата. Поджимает губы и играет желваками на лице, скользя напряженным взглядом по лицу Юнги. — Нет, — хрипло отвечает Хосок, покачав головой. — Сказал только, что сам разберется. — Ну конечно, разберется, — хмыкает Чонгук, бесшумно проходя в комнату и вставая позади брата. — Упрямый ребенок. — Я найду его, — твердо говорит старший. — И пусть начинает молиться всем известным богам, пока я не пришел за ним. Ни одного из его гонщиков не щадить отныне. — Джихан ответит за это, — обещает Гук, кладя руку на плечо Хосока и чуть сжимая. — За все, что творит. По комнате разносится тихий стон, и оба брата синхронно переводят взгляды на проснувшегося Юнги. Омега болезненно морщит лоб и приоткрывает глаза. Обезболивающие притупили боль, но она начинает возвращаться вновь, не давая свободно вздохнуть. — Хосок… — хрипло шепчет Юнги, взглянув на альфу. — Я тут, малыш, — старший Чон поднимается с места и обходит кровать, садясь на колени перед омегой. — Как ты? — Хреново, но уже полегче, — отвечает Юнги, повернув голову к Хосоку. Альфа осторожно касается подушечками пальцев его щеки и оглаживает, останавливаясь на подбородке. Юнги довольно прикрывает глаза и прижимается щекой к ладони Чона. — Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Хосок заботливо, стараясь звучать не так напряженно. У него внутри адское пламя пылает, злость не дает покоя. — Нет, только не уходи, — просит омега, вновь открывая глаза. Он молчит несколько секунд, потом говорит чуть более твердо: — Чану с Джиханом заодно. — Ублюдок, — выплевывает Чонгук. — Я уже давно это знал, а он пытался мне обратное доказать. — Это он сделал? — спрашивает Хосок как можно спокойнее, но не выходит. Юнги его ярость хорошо чувствует. — Юнги, скажи мне. — Не он, — вздыхает Юнги, слабо покачав головой и бросая на стоящего у кровати Чонгука взгляд, затем снова переводя его на своего альфу. — Хосок, тебе не о чем волноваться… — Ты шутишь? — старший Чон нервно усмехается и смотрит на омегу с искренним удивлением. — Не о чем волноваться? Тебя избили до полусмерти! Или ты забыл, малыш? — Перестань, прошу, — шепчет Юнги, потянув руку к Хосоку, но тот подскакивает и начинает нервно расхаживать по комнате. Чонгук вздыхает и качает головой, наблюдая за братом. — Нет, это ты перестань вести себя так, как будто тебе все нипочем, как будто сможешь со всем справиться сам, — рычит Хосок. Выливать свою злость на Юнги не хочется, но его слова только подливают масла в огонь, который и так всем завладел внутри Хосока. — Может, ты и с Джиханом сможешь разобраться? — Хосок, я знаю, кто это был, с этим я сам смогу справиться, на меня не покушался Джихан, — спокойно объясняет Юнги, а к горлу ком подкатывает. Он Хосока слишком хорошо чувствует. Состояние альфы невольно передается и ему. От этого в разы тяжелее и больнее на душе. — Но ведь это был его человек? — спрашивает Чонгук, изогнув бровь. — Да, но, блять, Джихан, наверное, даже не знает об этом, — вздыхает Мин, качая головой. — Успокойся, Хосок… — Кто-то убить тебя хочет, и я должен быть спокоен? — вновь взрывается старший Чон. — Можешь не говорить, раз так. Я все равно узнаю, кто это сделал. — Хосок… — Не спорь со мной, — чуть спокойнее, но с твердой уверенностью говорит альфа, вновь садясь перед Юнги и накрывая его ладонь своей. — Ты должен понимать, что я чувствую. Я уничтожу каждого, кто тебя тронет. Я не оставлю это так, — тише говорит Хосок, опуская голову и касаясь губами прохладных пальцев омеги. Чонгук незаметно покидает комнату, оставляя их наедине, а Юнги смотрит на Хосока, видит лишь его, чувствует лишь его. Его тепло рядом успокаивает. Если бы не боль в теле, он прижался бы к альфе так крепко, как только может. Точно так же он чувствовал себя, когда Хосока ранили. Не способный ничего сделать, как-то отомстить, заставив врагов пожалеть о содеянном. Но те пали от руки Хосока, а Кихен жив и наверняка сейчас очень доволен собой. Юнги не желает ему смерти, но хочет разобраться по-своему. Хосоку в это лезть не стоит. Юнги не знает, как долго они сидят вот так, в абсолютном молчании, слушая мерное дыхание друг друга и дождь, все еще барабанящий за окнами. Хосок не перестает гладить ладонь Юнги и периодически оставляет на ней короткие поцелуи, полные тепла и заботы. — Хосок… — тихо шепчет омега, встречаясь с карими глазами альфы. Там бесконечная любовь плещется на дне зрачков, и Юнги в ней утопает без какого-либо желания спасаться. Хосок вопросительно мычит и нежно проводит большим пальцем по щеке омеги. — Не бросай меня. — Не брошу, малыш.