🔥🔥🔥
На окраине города, у давно заброшенных складов, уже собралась толпа зрителей, ждущих очередного зрелища. Четыре автомобиля стоят за стартовой полосой, готовые к гонке. Чану замедляется и медленно подъезжает к старту. Толпа расходится, давая дорогу незваному гонщику, которому все двери открыты. Им ловит настороженные взгляды, полные восхищения, азарта, любопытства и страха. Для одних черный американский автомобиль — смерть. Для других — развлечение. И многие тут уже понимают, что сегодня в гонке кто-то погибнет. Но никто и слова сказать не смеет, даже подойти не решается к неизвестному черному автомобилю. Он, словно всадник Апокалипсиса, несущий за собой смерть и разруху. Тот, кто ценит свою жизнь, не станет иметь с ним дел. Чану, кажется, обо всем вокруг забывает, когда выезжает к стартовой полосе и, не имея больше преграды в виде толпы людей, замечает желтый мерседес, стоящий в самом краю слева. Он поджимает губы и плавно выруливает, становясь рядом с автомобилем Чимина. Татуированными пальцами, на которых поблескивает пара серебряных колец, он впивается в кожаный руль, который сейчас запросто вырвал бы и разломал на части из-за вспыхнувшей внутри ярости. Чану поворачивает голову и встречается взглядом с Чимином, что смотрит в его сторону, но за тонированным стеклом венома не видит никого, лишь свое отражение. Он взглядом говорит все. Чимин не боится, Чану не улавливает в нем ни капли страха. Омега наверняка понял, что черный американец приехал по его душу, но это его ничуть не пугает. Кажется, лишь сильнее закаляет и раззадоривает. Он поджимает свои пухлые губы и смотрит Чану прямо в глаза. Бесстрашно, уверенно, с вызовом. Альфа мысленно им восхищен. Снова. Его силой, которую с первого взгляда и не разглядишь в его утонченной фигуре, в его характере, имеющем несколько граней и сторон. Перед Чану новый Чимин, которого тот никогда прежде не видел. Он завораживает. Омега отворачивается и сжимает руль покрепче, с решительностью глядя вперед. Чану теряется на мгновение, как будто был вне реальности, пока смотрел в глаза этому омеге. И его снова наполняет злость, но теперь на Джихана, который так жестко подставил его, поручив убийство Чимина именно Чану. А может, и не подставил, а наоборот, помог, дал шанс. Ведь будь на месте Има кто-то другой, наверняка не колебался бы ни секунды. Но Чану не колеблется тоже. Грид-бой выходит на свою позицию и взмахивает руками, как дирижер, одновременно с которым оживают мощные двигатели лучших спорткаров. Чану раскручивает двигатель, мягко давит на педаль газа и наслаждается рыком ядовитой хеннесси. Эта дьяволица неконтролируемая, не поддающаяся дрессировке, живет сама по себе и диктует свои правила гонщику. Чану пытается ее укрощать с каждой новой гонкой, но тщетно. Адская машина свободна от человеческого контроля. Грид-бой резко опускает руки, и все пять автомобилей с визгом срываются с места, выезжая за стартовую полосу и ракетами улетая прямо в темноту пустынных улиц, напоминающих неизведанный, таинственный космос. Чимин сразу вырывается, уносясь вперед. Чану не спешит ускоряться. Ему бы вообще не быть на этой гонке, не видеть Чимина в роли своей цели, которую было поручено устранить. Он делал это уже не раз прежде, даже глазом не моргнув, бровью не поведя, но сейчас это кажется недостижимой задачей. Увидев желтый автомобиль, альфа сразу решил, что делать этого не станет. Он не колебался. Чану с неохотой давит на педаль газа и меняет скорость, объезжая соперников. Ни одна машина здесь не сможет обойти хеннесси, если та раскроет все свои силы, но альфе этого не надо. Ему бы в бар, да напиться как следует. А еще Джихану пару раз съездить по лицу. Он кусает колечко в губе и смотрит лишь на желтое пятнышко впереди, что летит стрелой на первой позиции. Чимин выиграет, Чану знает это, как никто другой. Он никогда не подводил, никогда не приезжал к финишу вторым, а тем более третьим. Чимин первый во всем. Чану неотрывно следит за его мерседесом и судорожно думает о том, как поступить. Он не собирается даже маленькую царапину оставлять на чиминовой машине. Следовать за ним до самого финиша, чтобы потом скрыться в ночи, как будто был лишь пугающей иллюзией? Но Чимин не боится. У Чану из-за этого разделяется мнение. Он гордится омегой за бесстрашие, но оно его и сгубить может. Если Чимин выживет сейчас, не факт, что останется цел и невредим в следующий раз. Чану не представляет, какие его ждут последствия, если он не сделает то, что должен, но точно знает, что Джихан Чимина так не оставит. Он пошлет за ним другого. Того, кто точно оборвет его жизнь так же, как делал это сам Чану. У альфы с каждой новой мыслью взгляд тяжелеет, а лицо мрачнеет. Одно он знает сейчас: Чимина надо защитить, уберечь. Он крепче обхватывает руль и набирает скорость, без всяких усилий обгоняя последнего соперника. Гонщики остаются где-то позади и облегченно выдыхают. Не за ними пришла смерть. Чану нажимает на небольшую красную кнопку на панели. Двигатель жужжит, как у самолета, а скорость стремительно увеличивается с каждой секундой. Из выхлопных труб вырывается синее пламя, а за окнами все смазывается в одно сплошное пятно. Хеннесси летит, как истребитель, несясь прямо к желтому мерседесу. Чимин не успевает ничего понять, как мимо него ракетой проносится черная американка, оставляя глотать пыль позади себя. Омега недовольно хмыкает и упрямо давит на газ, ни на секунду не сбавляя скорости. Он не отдаст эту победу фальшивке. Чану оказывается прямо перед мерсом и потихоньку сбавляет скорость, когда баллон с закисью пустеет. Его хватило на один прыжок. Альфа поглядывает в зеркало заднего вида, наблюдая за петляющим мерседесом, пытающимся его обойти. Им не удерживается и бросает усмешку. Настырный омега не собирается сдаваться. Автомобили синхронно входят в дрифт при повороте на следующую улицу, оставляя за собой облако пыли и визг шин, эхом разлетающийся по округе. Чану быстро выворачивает руль и выпрямляет веном, не переставая петлять перед мерсом. Нельзя ему вперед. Нельзя позволить вырваться. Чану щурится, замечая впереди железную дорогу. Альфа постепенно начинает замедляться и продолжает перекрывать Чимину путь. Мчащие позади гонщики постепенно нагоняют, сокращая расстояние. Для них гонка все еще на первом месте. — Пусти меня, сука! — кричит Чимин, давя на газ до упора и меняя скорость. Он резко дергает руль вправо, но хеннесси мгновенно повторяет за ним. Чимин начинает закипать. Он лавирует, пытаясь вырваться вперед, и периодически поглядывает на спидометр, где стрелка стремительно подбирается к тремстам. Омега прожигает зад хеннесси ненавидящим взглядом и едва не скрипит стиснутыми зубами от злости. Чимин так просто не дастся врагу, не позволит выбросить себя с дороги. Чимин разберется с ним и даже гонку выиграет. Только так и никак иначе. Он не боится Джихана и его всадников. Омега быстро оглядывается по сторонам, прищуриваясь и ища выход для обгона. По обе стороны от улицы расположены многочисленные магазинчики, некоторые из которых уже закрыты. По району еще разгуливают редкие люди, в любопытстве разевая рты на пролетающие мимо спорткары. Завидев небольшой и свободный участок тротуара, Чимин поджимает губы и резко сворачивает, сшибая краем бампера мусорный контейнер и несясь по тротуару. Вдалеке идущие люди сразу же в страхе быть сбитыми разбегаются в стороны. Только у Чимина в планах нет кого-то убивать. Он до упора давит на педаль газа и постепенно выравнивается с хеннесси, летящей по дороге. Чимин глядит в его сторону и довольно хмыкает, бросая на врага ликующий взгляд. Когда тротуар впереди начинает сужаться, Чимин резко выруливает обратно на дорогу, находясь в небольшом отрыве от хеннесси, что дышит прямо в затылок. Больше Чимин не даст себя обогнать. Он плюет на правила и едет прямо по центру дороги, не позволяя врагу больше вырваться вперед. Злость постепенно отпускает, сменяясь удовлетворением. Финиш неблизко, но омега уверен в своей победе, он справится с врагом, даже если придется слегка поцарапать мерс. Чану с ухмылкой на губах следит за желтым автомобилем впереди. Ему сейчас ничего бы не стоило слегка прибавить газу и протаранить его. Чимин перевернется несколько раз, свернет себе шею, а До получит то, чего хотел, но Чану даже думать об этом не желает. Пусть Джихан идет к черту. Альфа удивлен упорству и упрямству омеги, он бы даже похвалил его, переполненный гордостью, но не в этот раз. Чимин ничего не боится, и очень зря. Чану даже мысленно благодарен До за то, что он послал на это дело именно его. Если не сегодня, то в следующий раз точно. Им щурится и снова косится на железную дорогу впереди, где начинается пустырь. Слева на скорости несется грузовой поезд, стремительно приближаясь к переезду. Чимин тоже косится на приближающийся поезд и сжимает руль покрепче. Сейчас он прибавит скорости и перелетит на ту сторону, оставляя соперников и врага в отрыве. Омега даже рад тому, что так сложилось. Поезд сейчас как нельзя кстати. Пак меняет скорость, вслушиваясь в ровный гул двигателя впереди. Чимин сосредотачивается только на дороге, на победе. Он в ней теперь уверен на все сто процентов. Омега еще раз бросает взгляд на зеркало заднего вида и округляет глаза, когда не замечает позади себя черную хеннесси. С правой стороны с жужжанием мощного двигателя проносится автомобиль врага, в одно мгновение оказываясь впереди. — Какого… — Чимин теряется, в шоке уставившись на веном с раскрытым от удивления ртом. Вблизи слышится гудение поезда, а шлагбаум на переезде начинает медленно опускаться. Хеннесси резко разворачивается и тормозит прямо перед переездом, перекрывая дорогу. Сердце Чимина мгновенно уходит в пятки. Он на секунду жмурится и на автомате бьет по тормозам, слыша оглушительный визг шин. Задние колеса заносит, и мерседес поворачивается, оставляя следы жженной резины на пыльном асфальте. Омега судорожно вцепляется чуть дрожащими пальцами в руль и хватает ртом воздух, в шоке смотря перед собой. Кажется, все происходит за долю секунды, словно во сне. Омега даже понять не успевает, что случилось. Рядом пролетают отставшие гонщики и успевают пересечь переезд до того, как шлагбаум опустится окончательно. Округу наполняет грохот и гудок поезда. Чану поднимает дверцу и выходит из автомобиля. Его глаза сразу же встречаются с чиминовыми. Омега продолжает сидеть в своей машине, пытаясь прийти в себя, и цепляется за руль. В его взгляде читается целая палитра разнообразных эмоций. Каждая из них бьет по альфе, как ножевое. Искреннее непонимание, удивление, шок, растерянность. С каждой секундой приходит осознание, а пухлые губы поджимаются. Чану стоит между мерсом и хеннесси и смотрит прямо в эти янтарные глаза сквозь лобовое стекло. Грохот поезда не дает услышать даже собственные мысли, и это, кажется, сейчас спасает. Чимин выходит из оцепенения и медленно тянется к ручке дверцы, дрогнувшими пальцами глушит мурчащий двигатель и выходит из машины, ни на секунду не отрывая взгляда от непроницаемых черных глаз Чану, стоящего перед ним. — Какого черта? — повышая голос из-за шума, спрашивает омега, делая пару коротких шагов к альфе и останавливаясь. Чану подходит ближе и встает в метре от омеги. — Ты… — Чимин переводит взгляд на стоящую за альфой машину и остается с раскрытым ртом, не зная, что сказать. На него нападает временный паралич от шока. — Чимин, послушай меня, — твердым голосом просит Чану, делая еще один шаг к омеге. Тот инстинктивно отшатывается и снова переводит взгляд на альфу. Лучше бы Чану не видел его, потому что видеть в этих глазах разочарование тяжело. — Тебе нельзя сейчас появляться на улицах, — продолжает Им, пытаясь игнорировать мерзкий сгусток неприятного чувства, прилипающий к сердцу. Последний вагон поезда с грохотом проезжает через переезд, и шлагбаум начинает подниматься, открывая путь автомобилям. Шум постепенно стихает вместе с исчезающим вдалеке поездом, возвращая ночной улице ее тишину. — Ты с ними, да? — спрашивает Чимин, а вечная теплота в его взгляде начинает скрываться за коркой льда. — Тебя послали убить меня? — Да, — честно признается альфа, коротко кивнув. — Но не это важно. Тебе не стоит сейчас участвовать в гонках. — С чего это? — нервно усмехается Чимин, окинув альфу режущим внутренности взглядом. — Чонгук был прав, когда подозревал тебя. А я, идиот, пытался тебя оправдать перед ним, я был уверен, что ты не станешь в этом участвовать, что тебе важны человеческие жизни. Гонки, — омега горько улыбается и качает головой, зарываясь пальцами в свои пепельные волосы. — Как глупо, Господи. — Я не могу сейчас рассказать, зачем делаю это, — сдержанно отвечает альфа, переводя взгляд на мерседес. На Чимина смотреть оказывается сложным испытанием. — Но я прошу, Чимин, сделай так, как я говорю, — тише добавляет Чану, снова заглядывая в блестящие в свете фар хеннесси глаза. — Нет, — Пак противится и отрицательно качает головой. Он поджимает дрогнувшие губы, сглатывая горький ком в горле. Какое-то мерзкое чувство поселяется внутри и давит на грудную клетку. Ожидания Чимина беспощадно растоптаны, его вера валяется на пыльном асфальте у ног. Один из тех, кого он считал лучшим, только что жестоко разрушил все представления о себе, разбив их вдребезги. Омега чувствует себя одураченным, обманутым, преданным. Хуже этих чувств не может быть ничего. Они нападают разом, не дают опомниться. Жестоко, больно. — Чимин, послушай меня… — Нет! — громче говорит омега, отходя назад и сдерживая слезы. Чану подходит к нему так близко, как не был никогда. Чимин впервые чувствует тепло его тела, нотки кардамона и корицы, которые прежде едва улавливал. — Я не стану бросать улицы, ты не смеешь мне указывать. Омега теряется, когда длинные пальцы альфы хватают его за плечи, чуть сжимая и притягивая к себе. Это первый раз, когда Чану к нему прикасается. Сердце у Чимина в груди почему-то начинает биться как бешеное, едва не проламывая ребра. Чану чуть наклоняется и смотрит своим гипнотизирующим взглядом черных как ночь глаз. Из-за них даже окружающий тусклый свет меркнет, как будто его выключили. Чимин в абсолютной темноте, в которую окончательно провалиться не дают крепкие руки на хрупких плечах. И хорошо, что он сейчас держит его. — Тебя могут убить, ты одна из целей До. Он послал меня, чтобы я перевернул твою машину. Рано или поздно это случится, если ты не скроешься с улиц, — низкий с хрипотцой голос парализует, завладевает сознанием омеги. Для Чимина и это впервые. Чану никогда не говорил так. Словно пытается уберечь. Защитить. Чимин грызет губу и усилием воли отводит глаза, вырываясь из плена. Он не может послушать Чану, он не может верить ему до конца, хотя и слышит в этом твердом голосе уверенность, искренность. Он не врет, но Чимин не решается довериться. Возможно, это часть игры, которая происходит даже в эту самую минуту. Возможно, До решил поменять правила, возможно Чану умело играет какую-то свою роль. Чимин может доверять только своей семье. Он поджимает губы, собирает остатки уверенности в кулак и скидывает со своих плеч руки альфы. — Я не стану в страхе прятаться, — тихо произносит Чимин, развернувшись и двинувшись к машине. В его голосе Им отчетливо слышит разочарование и боль, которую омега неумело пытается скрыть. — Побереги себя хотя бы ради семьи, — говорит Чану вслед. Этот омега несгибаемый, непреклонный. Альфа слабо верит в то, что он послушает, но все равно где-то в глубине души позволяет себе на это надеяться. Ответом служит хлопнувшая дверца мерса. По пустынной улице разносится звук проснувшегося двигателя. Чимин разворачивается и уезжает. Теперь он позволяет горячим слезам скатиться по щекам. Он тихо всхлипывает и до боли кусает губу, сжимая руль дрожащими пальцами.🔥🔥🔥
Чонгук сидит в машине, стоящей перед зданием университета, задумчиво барабаня пальцами по рулю и следя отстраненным взглядом за студентами, среди которых он ищет одного конкретного. Чонгук не видел Тэхена целую неделю и буквально сходил все это время с ума. Даже день без этого омеги теперь кажется вечностью, пыткой. Видел он его лишь в редких сообщениях и фотографиях в соцсети, которую омега не обновлял всю эту неделю. Тэхен сказал, что уехал с группой на научную конференцию в другой город. Чонгук бы и туда за ним сорвался, если бы не проблемы с улицами, которые До с каждым днем только прибавляет. Тэхена рядом очень не хватает. Его больших глаз, улыбки на персиковых губах, которые хочется целовать бесконечно; его длинных аккуратных пальцев, переплетенных с чонгуковыми, его бархатного голоса, что слаще всего сладкого. Не хватает. Альфа поднимает телефон и бросает взгляд на часы. Убрав его обратно в куртку, он вскидывает голову и сразу же находит взглядом Тэхена среди небольшой группы студентов, вышедших из университета. Омега прижимает к груди какую-то книгу и слушает своего однокурсника, опустив взгляд на землю. Он изредка кивает и что-то коротко отвечает. Чонгук хмурится и следит за ним, кусая нижнюю губу. Что-то в Тэхене не так, и Чон это чувствует даже отсюда, сидя в машине. Тэхен молчалив, глубоко задумчив. Он словно потух, потускнел. Даже одет он в серых тонах, с которыми так странно сейчас контрастируют его яркие огненные волосы. Тэхен прощается с однокурсниками и у самой дороги замечает Чонгука, стоящего возле припаркованной у обочины агеры. В другой ситуации омега расплылся бы в улыбке, ловя ответную чонгукову, только и альфа не улыбается. Он смотрит серьезно, даже как-то напряженно, и это волнует. С каждым шагом приближаясь к альфе, Тэхен по-быстрому отстраивает внутри себя новые заграждения, за которыми прячет боль, что уже неделю с ним живет, став чуть ли не лучшей подругой. Чонгуку нельзя ее видеть. Его бы не видеть сейчас. Потому что в горле образуется ком. Ему нельзя было знать об этом, нельзя было видеть Тэхена таким вот. Лишенным красок, которые вывел Джихан. Разбитым. Склеить себя не успел. Подходя к Чону, Тэхен давит из себя слабую улыбку, на которую сейчас способен, и становится напротив. — И давно ты ту… — Что с тобой? — прерывает омегу Чонгук таким серьезным тоном, что Тэхену даже не по себе становится. Альфа слегка щурится и поднимает руку, проводя большим пальцем по щеке омеги. У Тэхена бледное лицо, под глазами залегли синяки, а нижняя губа порвана, и явно не от частых покусываний, а так, словно ее разбили. Чонгук готов взорваться в эту же секунду от одной этой мысли. — Тебя кто-то ударил? — Нет, — резко отвечает Тэхен, покачав головой. — Все в порядке, — продолжая натянуто улыбаться, врет Тэхен, а сам мысленно проклинает тональный крем, который, не справившись со своей задачей, выдал следы его тяжелых дней. Синяки под глазами из-за бессонницы. Тэхен мечтал провалиться в сон, а мысли не позволяли. Джихан не позволял, становясь для омеги кошмаром наяву. — Я не верю. Иди сюда, — Чонгук притягивает омегу к себе, зарываясь носом в его алые волосы и вдыхая цветочный аромат, по которому так скучал. Тэхен, прижимая к себе учебник, льнет к альфе и утыкается носом в его теплую татуированную шею, прикрывая глаза. Как будто домой вернулся, в тепло после долгого хождения по лютому холоду. Ему уютно сейчас вот так, стоя посреди людной и шумной улицы, на виду у прохожих и, наверное, даже знакомых. В этих объятиях ничего вокруг не имеет значения. Ничего другого не нужно. — Расскажешь, что случилось? — осторожно спрашивает Чонгук, не отрывая от себя омегу. — Просто неделя была тяжелой, — вздыхает Тэхен, касаясь губами шеи Чонгука. — Я соскучился. — Я тоже скучал, детка, — Чонгук берет его за подбородок, поднимая голову, и мягко целует. Тэхен сразу же отвечает, размыкает губы, позволяя языку альфы проникнуть внутрь, а сам откладывает книгу на капот агеры и сцепляет руки за спиной Чонгука. Они целуются медленно и долго, наплевав на все вокруг, на всех. Тэхен наконец чувствует себя живым. Нужным, ценным. Чонгук ведет по нижней губе языком нежно и осторожно, не разрешает себе прикусить ее, как любит обычно делать, и углубляет поцелуй, в котором тонет вздох омеги. — Садись в машину, — хрипло шепчет Чонгук в его губы, неохотно оторвавшись от них. — Куда мы поедем? — спрашивает Тэхен, подняв брови и смотря на Чонгука с искренним любопытством в шоколадных глазах. — Узнаешь, — альфа улыбается уголком губ и подмигивает.🔥🔥🔥
Прислонившись лбом к окну, Тэхен разглядывает пролетающие мимо пейзажи. Большой шумный город сменяется редкими домами, а спустя еще время появляются какие-то непонятные серые постройки. Теплая рука Чонгука на колене и ровный гул двигателя кенигсегга успокаивают и расслабляют. Омега закрывает глаза и накрывает ладонь Чонгука своей, переплетая с ним пальцы и слегка сжимая. Спустя полчаса агера оказывается за городом, свернув с главной трассы на дорогу без асфальта. Когда-то он был, но теперь от него остались лишь жалкие куски. Тэхен поднимает голову и осматривает местность, что совсем не впечатляет своей красотой. Ее здесь нет совсем. По обе стороны от дороги груды ржавого металла и прочий хлам, образовавший небольшие горы. Омега поворачивается к Чонгуку и вопросительно вскидывает брови. — Мы что, на свалку приехали, Чонгук? — с усмешкой интересуется Тэхен, искренне не понимая, что задумал альфа. — Это не свалка, — шутливо закатывает глаза Чон, глянув на омегу. — Кажется, в таком дивном месте светская львица впервые? — У меня иные интересы, — пожимает плечами Тэхен. — Ну и что это, если не свалка? — Я называю это место кладбищем автомобилей. Всеми забытое, брошенное, — задумчиво говорит Чонгук, тормозя у проржавевших ворот, к которым прибита такая же ржавая табличка. Уже и не разобрать, что на ней было написано когда-то. Альфа глушит двигатель агеры и поднимает дверцу. — Давай, идем, — с улыбкой зовет он, выходя из машины. Тэхен хлопает дверцей и следует к Чонгуку, который уже отворяет тяжелые скрипучие ворота и тянет на себя. Он кивает головой, указывая Тэхену проходить внутрь. Омега смотрит на альфу с подозрением, а на губах играет легкая улыбка. Он проходит мимо Чонгука, что придерживает для него дверь, и проскальзывает в отверстие, сразу же раскрыв рот от удивления. — Ничего себе… — восторженно тянет Тэхен, выпучив глаза. Перед ним огромная территория, вся заваленная старыми автомобилями. С одной стороны они аккуратно сложены друг на друге и образуют коридоры, между которыми свободно можно расхаживать, а с другой стороны просто собраны в одну непонятную кучу. Машины повсюду, их здесь тысячи. Одни от ржавчины уже не видны, даже марку не разберешь; другие довольно новые, с них еще не успела сойти краска, и колеса вполне себе целые. Много и таких машин, на которых они вовсе отсутствуют, как двери и стекла. Некоторые даже мхом покрылись. Тэхен искренне удивлен. Он ожидал чего угодно, но точно не этого. Чонгук снова удивил, снова превзошел все ожидания. Хоть один альфа на свете приводил своего омегу в такое место? Тэхен очень в этом сомневается. Это место навевает тоску, даже немного пугает своей тишиной, но все равно выглядит по-своему красиво и таинственно, похоже на отдельный мир, которому нет дела до всего, что происходит вокруг него. Омега чувствует на плечах теплые руки Чонгука и поворачивает к нему голову, мягко улыбнувшись. — Здесь мило, но я все еще не понимаю, что мы будем тут делать, — задумчиво хмурит он брови. Чонгук улыбается и оставляет на нежной щеке короткий поцелуй, затем отстраняется и берет Тэхена за руку, сплетая их пальцы. — Пошли, — говорит он, двинувшись вглубь и ведя за собой омегу. Тэхен поднимает голову и продолжает осматриваться, не переставая удивляться и восхищаться. Это, определенно, самое необычное место из всех, в которых ему доводилось бывать. — Я знаю, что ты соврал мне, сказав, что тебя никто не трогал, — говорит Чонгук, не поворачиваясь к Тэхену. Оно и хорошо, потому что лицо омеги сразу же меняется. Он бегает взволнованным взглядом вокруг и сжимает руку альфы крепче. — И я мог бы сейчас начать выпытывать у тебя, кто это сделал, чтобы потом выловить этого ублюдка и оставить без рук, но ты ведь не скажешь мне, да? — сухо усмехается Чонгук, кидая на омегу короткий взгляд. — Знаю, что да. Ты из тех, кто предпочитает решать проблемы самостоятельно, — продолжает говорить альфа, сворачивая вправо и входя в новый коридор. Тэхену остается лишь молча плестись следом и слушать альфу. Но тот вдруг останавливается в конце коридора и поворачивается к омеге, все еще держа за руку. — Я сразу же подумал, что нам нужно сюда. В этом месте я обычно выпускаю пар, — Чонгук слегка щурится, когда поднимает голову, разглядывая ряды автомобилей. — Каким образом? — спрашивает Тэхен, хмурясь и смотря на альфу с неприкрытым любопытством. — Порой бывает желание… — задумчиво говорит альфа, подбирая слова, и смотрит прямо в тэхеновы глаза, а большим пальцем оглаживает внутреннюю сторону его ладони, — избить, — Тэхен едва заметно ежится от тона альфы, но виду не подает. — Убить, — Чонгук улыбается уголком губ, но кажется, что скалится. — Хочется видеть боль в глазах того, кто вызывает ненависть или хотя бы просто бесит. Но мы ведь не сумасшедшие, чтобы делать это без причины, правда? И вот когда ее нет, а злость внутри вскипает, я приезжаю сюда и даю ей волю, — голос Чонгука снова звучит так, как привык слышать Тэхен, а на губах его играет забавная улыбка. Он выпускает руку омеги и идет к несильно проржавевшему серебристому фольксвагену. Открыв скрипнувшую заднюю дверцу, альфа достает оттуда две бейсбольные биты. — Мы будем… — мямлит Тэхен растерянно, следя за Чонгуком. Альфа берет биты в обе руки и возвращается, протягивая одну омеге. — Крушить и ломать, — расплывается в заразительной улыбке Чонгук и ждет, когда омега возьмет свое оружие для расправы. Тэхен после секундной заминки тянется к рукояти, крепко обхватывая ее пальцами. — То есть, я могу бить по машинам? — с сомнением спрашивает он, опуская взгляд на биту в своей руке. — Этим? — Этим, детка, — подмигивает Чонгук. — Ломай любую тачку, делай, что захочется. Выпусти пар, тебе понравится. Тэхен задумчиво хмурится и прикусывает губу, отходя в сторону и разглядывая ржавые груды металла в поисках жертвы. Он обхватывает рукоять двумя руками, привыкая к ее весу, и медленно движется к ближайшей цели в виде старой грязно-серой вольво. Чонгук склоняет голову к плечу и внимательно следит за омегой с довольной улыбкой на губах. Тэхен сжимает деревяшку покрепче и замахивается, на пробу ударяя по капоту вольво. Сзади слышится негромкий смех альфы. — Не щади, Тэхен, сильнее. Разбей ее, — подталкивает Чонгук, перехватывая свою биту поудобнее. За спиной омеги слышится звонкий удар битого стекла. Тэхен слегка дергается от неожиданности и резко оборачивается. Чонгук стоит у одной из машин, размахивая битой, которой только что разбил фару. Тэхен ловит улыбку альфы и дарит ответную. Он отворачивается и вновь замахивается, целясь прямо в лобовое стекло, на котором от удара сразу же образуется паутинка из многочисленных трещин. — Отлично, вот так, — одобрительно говорит Чонгук за спиной омеги. Тэхен смеется и замахивается снова, бьет по стеклу снова и снова, кроша его на мелкие кусочки. — Мне нравится! — выдыхает Тэхен сквозь легкий смех и смотрит на Чонгука. В глазах омеги вспыхивает дикий огонек. Чонгук знает, что это такое, потому что сам не раз ощущал подобное. Чонгук снова прав. У Тэхена внутри ядовитым комком скопившаяся злость притаилась, а причина — Джихан, который взращивает ее там. От нее нужно избавиться, выпустить наружу, пока не попала в кровь и не отравила весь организм. С каждым новым звонким ударом Тэхену как будто даже дышать становится легче. Он разрывает цепи внутри себя, спускает контроль и бьет, разбивает, оставляет вмятины, а когда у несчастной вольво больше не остается, что разбить, Тэхен переходит на следующую машину. Чонгук расхаживает перед машинами хищником, ищущим свою жертву, и периодически замахивается, разбивая то фару, то боковое зеркало, то окна. Он в этом месте оставил тонны злости и ненависти, разбил сотни машин, получая взамен облегчение и расслабление. Здесь он немало думал, разбирался с собственными мыслями, расставляя их по полочкам, и приводил себя в чувства. Это кладбище помогло ему, поможет и Тэхену. Заметив, что омега движется вглубь коридора из автомобилей, окончательно отдавшись своему бешеному порыву крушить и ломать, Чонгук настороженно хмурится. Тэхен идет, точно порхает, и бьет по всем машинам без разбора, а на красивых губах играет довольная улыбка. Чон знает ее, так проявляется исцеление. — Тэ, не прикасайся к этим тачкам, — предупреждает альфа после того, как омега наносит очередной удар по боку одного автомобиля из коридорной стены. Тэхен замирает и разворачивается к Чонгуку с непониманием в глазах. — Почему нет? — спрашивает он, хмуря брови. — Ты ведь сказал… — Эти могут осыпаться на тебя и раздавить, — ухмыляется Гук, указав битой вверх, на верхушку автомобильной горы. Глаза Тэхена сразу же округляются, наполняются шоком. Он бросает вверх испуганный взгляд и мгновенно подрывается обратно к Чонгуку, только бы скорее выйти из этого коридора. Альфа начинает громко смеяться. — Ты чего смеешься, придурок? — хмыкает омега, ткнув концом биты в плечо альфы. — Это вранье? Чон Чонгук! — требовательно прикрикивает Тэхен, прожигая сердитым взглядом смеющегося Чона. — Видел бы ты свое личико, — сквозь смех говорит Чонгук, закинув биту на плечо. — Дурак! Буду бить по всему, по чему только захочу, — закатывает глаза омега и разворачивается, демонстративно отходя к проржавевшей бмв без колес и с силой ударяя по капоту. Глухой удар эхом разносится по кладбищу машин. — Ох, опасно, — ухмыляется Чонгук, скользя языком по нижней губе. — Меня заводит твоя злость, итальяночка. — Как бы я ее на тебя не обрушил, — улыбается омега, вскинув бровь. — Кстати, почему две биты? Тут бывает кто-то еще? — В особенно сумасшедшие моменты я могу разнести биту в щепки, — пожимает плечами Чонгук, хохотнув. — Поэтому я держу запасную. — Дикарь, — хмыкает Тэхен, отворачиваясь и снова удаляясь вглубь автомобильного коридора. Биту закинул на плечо, а бедрами виляет так, что Чонгук не может не пойти за ним следом. Все-таки изголодался за неделю. Тэхен расплывается в расслабленной улыбке, почувствовав тепло чонгукова тела сзади. По спине пробегают мурашки, когда его жаркие губы касаются шеи и поднимаются короткими поцелуями вверх, а руки обнимают и собственнически прижимают к себе. Тэхен плавится, словно под солнцем, да и то скрылось за неожиданно подкравшимися серыми тучами. По коридорам гуляет прохладный ветерок, но Тэхен сгорает. От каждого прикосновения альфы кожа вспыхивает ярким пламенем, а голова идет кругом. Чонгук оставляет поцелуй за ухом и мягко кусает мочку. Его рука скользит по плоскому животу омеги вниз. Внутри пробуждается голодный зверь, жаждущий этого тела до безумия, а от прерывистого вздоха Тэхена альфу только сильнее ведет. Еще немного, и контроль выскользнет из рук. А может, он не нужен вовсе, и стоит плюнуть на все прямо сейчас, сжать это соблазнительное тело в своих руках и испить до дна. Только Тэхен думает иначе. Вопреки собственному желанию, он с хихиканьем выпутывается из хватки альфы, разворачивается к нему лицом и движется задним ходом вперед, вертя битой в руке. — Мы могли бы сыграть здесь в прятки, — улыбается омега. — Я знаю каждый уголок этого места, — говорит Чонгук, неторопливо следуя за Тэхеном. — Где бы ты ни спрятался, найду. — Я спрячусь там, где ты даже не подумаешь искать, — хитро прищурившись, отвечает омега и разворачивается, вытянув биту в сторону и ведя ее концом по бокам автомобилей. По коридору разносится негромкий скрежет. — И где же? — любопытствует Чонгук. — Я не могу рассказать тебе об этом месте, — усмехается Тэхен, покачав головой. Не смогу. Он все прячется, а Чонгук все не находит. Так ведь и нужно, так ведь и должно быть. Тэхен прячется вынужденно, скрытый в тени Джихана, стоящего перед ним непреодолимой стеной и диктующего свои условия. Тэхен не знает, как долго еще будет это продолжаться, как долго будет ждать, когда его найдут, ведь сам себя найти не в силах, уже давно потерял, застряв меж двух огней. А может, быть найденным ему не суждено. Вечность пребывать в этой тени, как за глухой стеной, через которую не слышно звуков. Чонгук рядом, он греет своим теплом, оживляет своими прикосновениями и поцелуями, но он так далек, недостижимо далек. Перед глазами появляется образ Джихана, и хрупкая надежда достичь рассеивается пеплом на холодном ветру. Джихан не отпустит Тэхена. Не до конца ушедшая злость внутри просится наружу, она обжигает глаза слезами, пробуждается покалыванием в груди, дрожащими руками и с болью закушенной губой. Тэхен сжимает рукоять биты покрепче и сшибает боковое зеркало ближайшей машины. Внутри него по новой поднимается волна агрессии, с каждым ударом выходит из него и приносит облегчение. Плевать, если временное. Сейчас слишком тяжело, слишком невыносимо. Тэхен разбивает фары, осколки которых осыпаются ему под ноги, походя на его собственную душу, которую он тщательно пытался склеить в последние дни. Джихан — сильнейший ураган, который после себя оставляет большие потери, наносит максимальный урон. Он ворвался неожиданно, взял в плен, мучил и изводил, а после так же внезапно оставил омегу среди собственных руин. Три дня Тэхен собирал их, собирал себя, свой образ, который только для Чонгука. За время, проведенное с Джиханом наедине, Тэхену удалось сохранить в целости только одно — любовь к Чонгуку. Пусть До раскрошил душу, сердце, тело, но до этого добраться не смог. Чонгук стоит сзади с опущенной битой и молчаливо наблюдает за Тэхеном, не пытаясь вмешаться или что-то сказать. Они здесь именно для этого. Омега отпускает свою боль, обменивает на глотки свежего воздуха, которых ему так не хватало. Чонгук не знает, что у Тэхена в душе, но и без лишних слов видит, как это что-то его тяготит, травит, не дает спокойно жить. Пусть выпускает эту тяжесть, пусть хоть взорвет это место, пусть хоть на Чонгука кинется и его вместе с ним подорвет. Пусть, если это облегчит его жизнь. Тэхен боится поворачиваться к Чонгуку, боится заглядывать в его подобные космосу глаза, боится показывать свои горькие слезы. Он хочет убежать и все-таки спрятаться где-нибудь среди мертвых автомобилей, посидеть несколько минут и прийти в себя, чтобы затем снова выйти к Чонгуку, как ни в чем не бывало. Но альфа молчит, и Тэхен понимает, что он чувствует его. Скрыть уже не получится, и так ведь на виду. Холодная капля падает на щеку и смешивается с горячей слезой, стекая вниз, к подбородку. Тэхен резко замирает и опускает биту, тяжело дышит и поднимает голову к свинцовому небу. Дождь капает на лицо и стирает слезы, смывает и уносит с собой. Омега медленно разворачивается и сталкивается с чонгуковыми глазами, в которых мгновенно начинает тонуть. Дождь усиливается, барабанит по машинам, поднимая такой шум, что собственного дыхания не слышно. Тэхен роняет биту на землю и подрывается к Чонгуку. Секунда — и он в крепких объятиях. В плену жарких губ, влажных от дождя. Он обнимает альфу за шею, а ноги сцепляет у него на пояснице, прижимается всем телом и отдается в голодном, диком поцелуе. Чонгук больше не контролирует животное внутри себя. Целует страстно, горячо, кусает любимые цветочные губы и наслаждается их сладостью, насыщается и удовлетворяет голод, мучивший его столько дней. Капли дождя стекают с кончиков намокших волос и катятся по лицу и шее, впитываясь в одежду. Он льет, как из ведра, пытается устрашить своим холодом, но тщетно. Тэхен рядом с Чонгуком не замерзнет даже в Антарктиде, даже в ледяном космосе. — Я больше тебя не пущу никуда так надолго, — на секунду разрывая поцелуй, шепчет Чонгук в приоткрытые губы омеги. — Non lasciarmi andare, — горячо шепчет Тэхен в ответ, сжимая пальцами волосы альфы на затылке и тяжело дыша. — Non lasciarmi andare… Чонгук ловит последние слова губами и утягивает Тэхена в глубокий поцелуй. Не отпустит.🔥🔥🔥
Джин помешивает соломинкой маргариту в стакане и наблюдает за небольшой и шумной компанией неподалеку, обсуждающей предстоящую гонку. Они увлеченно и довольно громко делают прогнозы, спорят о том, кто победит, кто на какой позиции приедет к финишу, а потом переходят на обсуждение того, что под капотом у автомобилей, которые будут участвовать в гонке. Все как обычно. Люди в предвкушении. — Интересно, по чью душу в этот раз приедет американец, — говорит один, и на лицах остальных на долю секунды мелькает тень страха. — А вдруг повезет, и он не появится в этот раз? — пытаясь звучать как можно позитивнее, заявляет другой. Джин закатывает глаза и отворачивается, присасываясь к трубочке и отпивая коктейль. Зачем он вообще приехал сюда, ведь мог себе спокойно сидеть дома и готовиться к предстоящему зачету или поехать навестить Юнги, который уже несколько дней не появлялся ни в дыре, ни в школе. Хосок никуда его не пускает, охраняет, как адский пес, и помогает залечивать раны. Ходит темнее грозовой тучи, своим напряжением чуть ли не молнии мечет во всех. Джин его понимает. Он и сам был бы готов порвать за любимого человека, если бы с ним обошлись так чудовищно. Джин поехал бы к ним, только поздно уже, а Юнги надо больше отдыхать. И почему-то Ким сейчас сидит в дыре, на часах уже полночь, а желание перейти на что-то покрепче маргариты с каждой секундой становится все сильнее. Течка кончилась два дня назад, оставив после себя болезненную пустоту. В этот раз было как никогда тяжело. Потому что без того самого. Джину стало бы легче даже просто от его присутствия, от его секундного аромата, но не было ничего. Абсолютно. Несмотря на это, омега ни о чем не жалеет и продолжает гордиться собой. Он все правильно сделал. Возможно, спас себя от большей дозы боли, которая сейчас сжирала бы его заживо, если бы Намджун все-таки пришел. Если бы Джин ему позволил. Кажется, с каждым днем становится все легче. Наверное, уже давно пора было начать избавляться от этих никому не нужных чувств. Если у Намджуна их нет, если он в них не нуждается, то и Джину они не сдались. Это лишь тяжкий груз, балласт, который срочно нужно выбросить за борт и облегчить душу, чтобы быть в состоянии двигаться дальше. Налегке. Джин подзывает пальцем бармена и просит виски. Альфа коротко кивает и принимается за заказ. — Так вот ты где, — выворачивающий душу низкий голос звучит прямо возле уха. Джин мгновенно напрягается, а по спине пробегают мурашки. О чем он думал? Становится легче? Внезапно появившийся Намджун жестоко перечеркивает все, возвращая омегу к исходной точке. — Я искал тебя, — говорит он, становясь рядом и упираясь локтями в барную стойку. Голова его повернута к омеге, а глаза устремлены прямо в душу. Джин старательно делает вид, что появление альфы никак на него не повлияло. Он берет свой стакан с виски и делает пару обжигающих горло глотков, всем телом чувствуя на себе пристальный взгляд Намджуна. — Домой к тебе ездил, в гараже твоем побывал, а ты тут, оказывается. — Зачем искал? — равнодушно спрашивает Джин, бросив на альфу нечитаемый взгляд. — Поговорить, — Намджун нагло выхватывает у омеги стакан и делает глоток, а взгляд все не уводит, бдит, считывая каждую мелькнувшую в темно-шоколадных глазах эмоцию. — У меня складывается ощущение, что ты меня избегаешь, — говорит альфа, облизнув нижнюю губу кончиком языка. Джин зря поворачивает к нему голову, лучше бы отвернулся, спиной к нему встал, только бы не быть под прицелом, на мушке. Так Намджун еще и играет, наверное, сам того не понимая. Джин жалеет, что приехал сюда. Но от этого альфы, видимо, никуда не деться. — Тебе показалось, — пожимает плечами омега, забрав свой стакан из длинных пальцев и делая большой глоток. Только бы не закашляться. Этот взгляд хуже сотни объективов камер. — Я знаю тебя почти с детства, Джин, и я прекрасно вижу, что что-то не так, — Намджун слегка хмурит брови. — Не стоит отрицать. Все так. Все не так. Все не так для Джина. Он просто слишком много требует от того, кого так безумно любит. Он нагло, бессовестно желает любви в ответ. Он не смеет, у него нет права. Вот и давится этой любовью в молчании и одиночестве, никому о ней не дает знать, потому что нельзя. И Намджуну нельзя. Ему в первую очередь. — Все хорошо, — твердый голос омеги сходит на шепот, когда Намджун оказывается так близко, что обжигает своим жаром даже сквозь слои одежды. Зачем он это делает, зачем все усугубляет? — Хватит мне врать, — внезапно рычит Намджун, опаляет алкогольным дыханием ухо и шею. Джин не решается заглядывать ему в засасывающие черной дырой глаза, замирает, как загнанный в тупик зверек, даже дышать боится, а пальцами продолжает судорожно цепляться за свой стакан. — Хватит притворяться, что тебе без меня шикарно живется. Я эту показуху давно спалил. Намджуна охватывает непонятная, дикая злость. Впервые в жизни ему хочется сломать Джину что-нибудь. Он ведь понятия не имеет, что уже ломает его сердце. Медленно и верно. Альфа прекрасно видит, как Джин за маской равнодушия и отстраненности скрывает что-то трепетное, беззащитное. От Намджуна. От того, кто был рядом большую часть жизни, кто учил всему тому, что знал сам, кто приходил на помощь в любое время суток и в любых случаях, кто не оставлял в одиночестве, когда рядом больше никого не оказывалось. А потом вдруг не один. Джин, оказывается, был не один. Намджун становится к омеге так близко, что даже воздуху между ними не пройти. Его грубая ладонь сжимает тонкое запястье омеги, не давая вырваться. Он долго бегал и скрывался, игнорировал и делал вид, что Намджуна не существует, но больше не станет. Альфа не контролирует разозленное зверье внутри себя. Он ведет носом по теплой шее омеги, втягивает его нежный аромат, едва не рычит, а запястье сдавливает лишь крепче. Сам себе вслух не признается, что ищет в его запахе чужой. Движется вверх и останавливается на виске. Не находит. Наверное, Джин старательно его скрыл или смыл. Намджун отчего-то уверен, что он точно был. — Уже не волнуешься о том, что нас увидят? — шипит Джин, отставляя стакан на стойку и пытаясь вырвать руку из хватки альфы, только Намджун сжимает сильнее. — Если у тебя такая острая необходимость, найди кого-то другого, — язвит он, не оставляя попыток вырваться. Намджун сейчас пробуждает в нем жгучую ярость. Джину хочется врезать ему прямо в лицо. Злость затмевает даже обиду и боль, которые уже давно прижились внутри него. — Я тебя искал, сука, — рычит альфа, грубо беря омегу за подбородок и вгрызаясь в приоткрытые пухлые губы требовательным поцелуем. Джин мычит и пытается отстраниться, но Намджун не выпускает, лишь усиливает свой напор и, отпустив запястье омеги, прижимает его к себе всем телом, беря в плен. Губы, о которых Джин мечтал, по которым так безумно скучал, сейчас причиняют боль, обжигают и отравляют кровь. Руки, о которых он думал без перерыва, душат. Джин знает, что ему не вырваться. Потому что не хочется. Намджуну на все плевать, он чертов эгоист. Появляется внезапно и громит только отстроенные стены, за которыми Джин пытался спрятать эту ошибочную любовь. И выпускает ее снова. И заполняет она сознание до краев. Так, что омега начинает в ней захлебываться. Джин не помнит, как они оказываются у Намджуна дома. Он помнит лишь агрессивный рык мустанга, крепкие руки, что ни на секунду не выпускали его, и губы так же. Бесконечные поцелуи-укусы. Джин не помнит, как позволил раздеть себя догола и уложить на холодные простыни, резко контрастирующие с его горячей кожей, на которой один за другим расцветают кровавые бутоны, что дарит ему Намджун. Только таких омега и заслужил. Намджун кусает и оставляет на молочной коже следы своих пальцев от крепкой хватки, а в ответ получает такую же горько-сладкую боль. Джин терзает его губы, цепляет зубами кожу на крепкой шее и полосует широкую спину ногтями как можно сильнее, как можно больнее. Этим только распаляет зверя. Намджун рычит и врывается в горячее тело омеги, выбивая вскрик-стон, отражающийся от светло-серых стен комнаты, в которой ни капли света. И хорошо. Джин не хочет видеть его лица, не хочет позволять этим черным глазам топить его в своих глубинах. Он и так в них уже давно потонул и залег на самое дно камнем. Намджун не нежничает, в каждом толчке и прикосновении грубость, резкость и несдержанность. Омега в ответ полосует его плечи и спину, кусает и стонет громко, чуть ли глотку не рвет. Как же он ненавидит сейчас Намджуна, эту ночь и эту постель. Но больше всего себя. Снова пошел на поводу у чувств, как жалкое бесхребетное существо, нуждающееся в тепле и ласке. Слепой, глупый, наивный. Еще раз и все, в последний раз и больше никогда. Ни за что. Он мысленно себе клянется в этом и прогибается в спине, выстанывая имя Намджуна, а из уголков глаз скатываются жгучие слезы, тщательно скрытые во тьме. Джин никогда не скажет о них, никогда не покажет. Намджун никогда не узнает.🔥🔥🔥
Серебристый астон мартин плавно тормозит, паркуясь на своем постоянном месте. Фары выключаются, и подземная парковка снова погружается в полумрак. Свет тут давно уже не горит, почти все лампочки выбили. Чану не спешит выходить из машины. В пустую и холодную квартиру возвращаться не особо хочется. Он лучше вот так, прямо в салоне поспит, чем там. Тут ему уютнее. Он тянется к пакету с продуктами, лежащему рядом на пассажирском сиденье, и достает оттуда новую пачку сигарет. Он распечатывает ее и зажимает одну меж губ. В салоне вспыхивает короткий огонек, и быстро потухает. Серый дым беззвучно растекается по салону и плавно вытекает через приоткрытое окно. Альфа откидывается на спинку сиденья и прикрывает глаза, покусывая фильтр сигареты. Сидит так неизвестно сколько, размышляет обо всем на свете, а мысли то и дело возвращаются к прошлой ночи, в которой был Чимин и его блестящие глаза, полные разочарования. Поступил ли Чану правильно? Определенно, да. От Джихана ничего не слышно со вчерашнего дня, и альфа даже не знает, радоваться этому или же насторожиться. Но не это важно так, как то, что Чимин жив. Это первостепенно, и жалеть тут не о чем. Когда сигарета истлевает до фильтра, альфа тянется за новой. Решает выйти уже, в душ сходить и освежиться, голову избавить от назойливых мыслей и телу дать расслабиться. Желательно выпить чего-нибудь и крепко уснуть, чтобы проспать до обеда, а затем снова браться за поручения Джихана, от которых теперь уже тошнит. Лучше бы не ввязывался в это. Не повезло тем, кто погиб от его руки. А Чимину повезло, потому что… Чану хватает пакет с продуктами и выходит из машины, блокирует двери. Фары вспыхивают и тут же потухают. По парковке эхом разносится звук шагов по бетону. Чану перекатывает в зубах сигарету и идет к лифту, сжимая в левой руке тихо шуршащий пакет. Он нажимает на кнопку, вызывая лифт, и сразу же слышит негромкий гул где-то сверху. В затылок упирается холодное дуло пистолета. Чану скалится в ухмылке, но ни на миллиметр не сдвигается. Он этого ждал. — До Джихан просил передать, — низким прокуренным голосом говорит кто-то сзади, возводя курок. Чану усмехается и выпускает сигаретный дым вверх. Он не удивлен.