🔥🔥🔥
Легкое головокружение приятно. Это не то опьянение, которое заставляет потерять здравомыслие. Оно усиливает ощущения, и все тело напоминает один оголенный нерв. Когда-то Чонгук любил кататься по ночному городу в таком состоянии под негромкую, приятную слуху музыку, играясь с холодным щекочущим ветерком, просачивающимся сквозь пальцы, кайфуя от вибрации, которую провоцирует мощь двигателя, и смотря, как ночные огни светят со всех сторон как звезды, спустившиеся с космоса на землю. Легкое опьянение — чудесный момент, пробуждающий вдохновение и подталкивающий к действию. Чонгук с такими ощущениями ехал домой из Черной дыры как в старые добрые времена, ловя кайф от рыка агеры, который не заменит ни один другой движок, даже самый мощный и новый, как у той же йеско, отставшей сегодняшним вечером на какие-то жалкие десятки сантиметров. И все равно Чонгук счастлив, как никогда. Его охватывает ностальгия, но быстро отпускает, когда альфа заезжает во двор уютного двухэтажного домика, выполненного с нотками итальянской архитектуры. Дом, в котором ждет семья, важнее которой нет ничего и никого. Окунуться в прошлое приятно, но с настоящим оно не сравнится. Чонгук мог потеряться в жажде победы, утонуть в алкоголе, а может, и в наркотиках; затеряться в беспорядочных связях, не знающих конца, но жизнь дала жесткий пинок и помогла найти верный путь. Помогла встретить одного огненного омегу после годового заключения, когда в голове была лишь жажда отмщения и безжалостного разгрома на улицах каждого, кто осмелится перейти дорогу. Страсть, желание, первая любовь, а следом боль потерь и поражения, бушующая ярость и помутнение, ошибка за ошибкой. И снова победа. Не просто на дорогах. В жизни победа. Чонгук обрел то, о чем даже не мечтал. Чонгук обрел семью. Вечер с друзьями прошел приятно, и это тоже не могло не напомнить о былом, но Чонгук все время, проведенное в Черной дыре, то и дело возвращался мыслями к Тэхену и Юмину, ждущим его дома. За два года он так привык проводить с ними каждый час в сутках, что разлука на несколько таких часов оказалась чертовски непривычной, что и альфу самого удивило. Каким бы хреновым родителем Чонгук ни был, отцовского инстинкта природа его не лишила, и он работает исправно. Сердце и душа остаются рядом с Юмином, пока самого Гука рядом нет. Без него Чон теперь жизни не представляет и порой удивляется, как они все вообще жили до рождения этого маленького омеги, принесшего им столько счастья. Чонгук бесшумно входит в дом с расслабленной, но довольной улыбкой на губах. Внутри его встречает кромешный мрак и гудящая в ушах тишина. Оно и понятно, ведь на часах уже час ночи, и Тэхен с Юмином давно спят. Чонгук стягивает с плеч кожанку, оставаясь в одной черной футболке, и идет в гостиную, опираясь ладонью о стену, чтобы не споткнуться о возможно валяющиеся на полу игрушки Юмина и не поднять шум на весь дом. От окутавшего со всех сторон цветочного аромата улыбка на губах альфы становится шире, и волоски на коже буквально дыбом встают. Правильная доза алкоголя делает свое дело, усиливая внешнее восприятие. Чонгуку не терпится скорее завалиться в постель и прижать к себе своего внеземного мужа, чтобы его ярким ароматом укрыться и видеть только приятные сны. Чонгук слепо заходит в гостиную и нашаривает на стене выключатель, сразу же нажимая и морщась от резко резанувшего глаза света. На то, чтобы привыкнуть к нему, уходит несколько секунд. Проморгавшись, альфа поднимает голову и натыкается на горящие адским огнем глаза Тэхена, стоящего у дивана со… скалкой в руке. Дыхание буквально спирает, а по телу пробегает еще один щекочущий нервные окончания разряд, собирающийся внизу живота приятной тяжестью. Тэхен перед альфой слишком горяч. И хоть его злющий как у черта взгляд не сулит ничего хорошего, ровно как и скалка, готовая к бою, будоражит до утробного рычания, бесконтрольно вырвавшегося из губ, другое. На Тэхене один только коротенький шелковый халат глубокого черного цвета, так дразняще спавший с одного плеча, бронзой отливающего на свету. Чонгук каждый день покрывает эти красивые плечи поцелуями, укусами и засосами осыпает, как вечно голодный и ненасытный зверь, но сейчас стоит и еле сдерживается, чтобы не впиться в них зубами вновь. Тэхен весь действует на альфу головокружительно, безумно и опасно. Чонгук вдруг пьянеет в несколько раз сильнее, просто скользя по мужу взглядом, стоя на расстоянии и не ощущая его гладкую кожу ладонями; мечтая зарыться пальцами в мягкие огненные волосы, огладить грудь и плоский живот, покрыть поцелуями длинные стройные ноги и закинуть их на свои плечи… Но у Тэхена иной настрой. — Dove sei stato?! — внезапно спрашивает омега на повышенных тонах, достигая кипения и для устрашения сжимая скалку в длинных пальцах покрепче. Чонгук слегка морщится от внезапно громкого звука — его чувствительные органы восприятия не готовы к таким громкостям, но о том, что Юмин может проснуться, альфа даже и не волнуется. Малыш с рождения привык к шумным и частым разборкам своих родителей и может сладко спать, даже если рядом на полную будет рычать движок агеры. — Ero in buco nero, — быстро отвечает Чонгук с легким акцентом и отшатывается назад, когда Тэхен делает шаг к нему, старательно делая вид, что беглый итальянский альфы, которому омега его два года учит глубокими ночами, не пускает мурашки по коже. Он все еще чертовски зол. — Perché non mi hai avvertito? — шипит Тэхен, постукивая скалкой по своей ладони и медленно наступая к альфе, который так и не смог отойти назад, упершись спиной в стену позади. Омега сканирует его пристальным взглядом с прищуром, чуть склонив голову к плечу, вот только рассерженная львица действует на альфу не так, как омеге хотелось бы. — Я забыл. Прости меня, итальяночка, — с сожалением тараторит Чонгук, выставляя руки вперед в защитном жесте. В том, что Тэхен способен ударить, альфа даже не сомневается. — Сам понимаешь, как это бывает. Эмоции, предвкушение гонки спустя долгое время, дикая жажда… — голос альфы понижается, а взгляд заметно темнеет. Нет в нем больше никакого сожаления или притворного (частично) страха. Как будто маска спала в один миг. Чонгук с наслаждением улавливает, как в глазах Тэхена огоньки злости начинают ослабевать. — Козел, — хмыкает омега, выставив скалку перед собой и упершись ее концом в грудь Чонгука. — Я думал, ты мне изменять начал, — с этими словами в его глазах снова мелькает опасный блеск, а Чонгук скалится, как хищник. — Почаще меня так встречай, это возбуждает, — ухмыляется он, обхватив пальцами деревянную скалку. Он резко вырывает ее из руки Тэхена, отбрасывает в сторону, а омегу хватает за талию и притягивает к себе, не давая опомниться, дать сопротивление и пустить в ход кулаки. Они едва не сталкиваются губами, между которыми остается ничтожное расстояние. Тэхен мгновенно вспыхивает в горячих руках альфы, как спичка, и завороженно глядит в его черные глаза, старательно игнорируя мурашки по телу от прикосновений к пояснице. Каждый раз рядом с Чонгуком, как первый. Желание и страсть лишь сильнее разгораются с каждым днем, месяцем и годом, проведенным вместе. — Я собирался отбить твои яйца, ты, дикарь… — выдыхает Тэхен, прикрыв глаза, склонив голову вбок и позволяя жарким губам мужа бродить по своей медовой шее. — Они еще пригодятся, притормози, итальяночка, — альфа ведет носом вниз по сладкой бархатной коже. — Как тебе вообще в голову взбрело думать, что я изменяю? — рычит Чонгук, кусая тонкую кожу на чувствительной шее омеги. — Никак. Изменять? Мне? — омега издает смешок. — Ты прав, это невозможно. Это всего лишь повод выплеснуть на тебя злость, — мягко растягивая губы в улыбке, шепчет Тэхен, вздрагивая от грубой, но безумно возбуждающей хватки на своих ягодицах под халатом. Он уже распаленный и начинает плавиться, но продолжает тянуться к своей погибели, закравшись пальцами под футболку Чонгука и гладя кубики пресса, от которых ноги подкашиваются. — Пора выйти на дороги. Ты проголодался, как и я, — Чонгук меняет их местами и вжимает Тэхена в стену, покрывая короткими жадными поцелуями оголившиеся плечи и ключицы, на которых не успели зажить следы их последней горячей ночи. — Вспомни, как вдавливал педаль газа в пол и оставлял позади всех, — тихий и хриплый голос альфы вползает в сознание и вкупе с его прикосновениями к раскаленной коже дурманит до беспамятства. — Но не тебя, — шипит Тэхен обозлившейся дикой кошкой, резко оттолкнув от себя Чонгука. Тот лишь успевает усмехнуться, когда омега нападает и сразу же оказывается в объятиях альфы. Чонгук плюет на остатки трезвости и окончательно пропадает в Тэхене, увлекая его в животный поцелуй и поддерживая под ягодицами. Омега сжимает пальцами затылок альфы и сцепляет на его пояснице ноги. Халат давно развязался и висит на локтях ненужной тряпкой. Тэхен весь концентрируется на требовательных и возбуждающе горьких губах Чонгука, жадно кусая и оттягивая нижнюю, пока язык альфы изучает его горячий и влажный рот, пуская по телу омеги не просто электрические разряды, а целые молнии. Место быту страсть не уступила и, кажется, никогда не уступит. Они друг в друге горят и тонут. Как в космосе без кислорода с одним баллоном на двоих; как под землей и на краю света у самой пропасти, в бездну которой они вдвоем готовы лететь, плюя на свой конец, что лишь начало жизни их бессмертных и страстно любящих душ. Они терпения лишены были всегда. Коснувшись обнаженной спиной холодного стекла стола на кухне, на которую они слепо забрели, едва не сбивая все на своем пути, Тэхен не сдерживает вырвавшегося вздоха и плавно выгибается под нависшим над ним Чонгуком. Ткань его футболки готова разойтись по швам от того, с какой силой омега сжимает ее в пальцах, жаждая скорее избавить от нее Чонгука. — Вау, детка, ты хочешь меня убить или… — ухмыляется альфа, голодно облизываясь, но Тэхен затыкает его одним взглядом, говорящим все безмолвно. В нем как в урагане смешались и ярость, и желание, рождающие взрыв, что вот-вот произойдет. Чонгука от такого Тэхена ведет не на шутку. Он вмиг отбрасывает всю адекватность и здравомыслие, вверяя себя в руки животных инстинктов, которые всего его опутывают плющом. И Тэхен такой же необузданный, с блестящим, с поволокой неконтролируемого желания взглядом облизывающий своего альфу. Под ухом метка, Чонгуком оставленная, вспыхивает приятным жаром, крича о том, кому Тэхен всецело принадлежит. — И то, и другое, любимый, — с жаром выдыхает Тэхен, закусывая свою нижнюю губу и томно смотря на Чонгука из-под приоткрытых век. Дикарь и итальяночку дикой сделал.🔥🔥🔥
Ночь прекрасна, как никогда. На небе рассыпали звезды, повесили луну и велели освещать своим серебристым сиянием мир в середине лета, полный зелени и сладких ароматов. Юмин все-таки проснулся, но уже в момент, когда Чонгук едва не продолжил с Тэхеном занятие любовью в душевой. Причиной пробуждения стал внезапный голод малыша. Когда маленький омега показался в проеме между ванной и спальней, еще не до конца проснувшийся и трущий глазки своими маленькими кулачками, Тэхен мгновенно оторвал себя от Чонгука и вышел к ребенку, спешно накидывая на себя махровый халат. Желание и в нем, и в Гуке при виде сына сразу же перетекает в нежное трепетное чувство заботы и бесконечной любви. Покормив Юмина, Чонгук и Тэхен вместе с находящимся в полудреме ребенком решили выйти на задний двор, чтобы насладиться тишиной летней теплой ночи у бассейна, на поверхности воды которого мерцает завораживающий блеск лунного серебра. — И ты чуть не проиграл… — задумчиво говорит Тэхен, поглаживая спящего на груди Чонгука сына по мягким черным волосам. Они расслабляются на одном двухместном шезлонге, объединяясь с космосом и бродя меж далеких звезд, которые уже не только над головой, а будто всюду, куда ни глянь. — Меня не пугает проигрыш. Я хочу, чтобы тот, кто мне его устроит, был достоин победы, — отвечает Гук, лениво водя кончиками пальцев по бедру омеги, с которого сползла ткань мягкого халата. — Стареешь, а? — слегка улыбается Тэхен, подняв голову и посмотрев на альфу. — Не я, а агера моя, кажется, — вздыхает Гук, вспоминая полные мощи авто сегодняшних соперников. — Но что-то в ней менять, чтобы сделать монстром, я не стану. Она слишком дорога сердцу, поэтому останется собой. — Твоя победа на ней нас свела, — Тэхен утыкается лицом в плечо Чонгука, не переставая улыбаться. — Признайся, ты же счастлив, что так получилось? — спрашивает Гук, изогнув бровь. — Я выиграл и тачку, и тебя, и вот эту пушинку, — альфа тычет пальцем на сына, удобно устроившегося на его груди и животе, как маленькая панда. Тэхен поднимает голову и заглядывает мужу в глаза, в которых блестит неизменное чувство превосходства. Омега вздыхает и поднимает взгляд к небу, после чего вскидывает брови, как будто задумал что-то интригующее, и спрашивает: — Как насчет реванша? — Детка, ты реально стал ненасытным. Ты же уделывал меня на дорогах после этого, — Чонгук издает усмешку и качает головой. — Мы давно не соревновались. Твоя старушка еле вытянула сегодня, а за мной ты даже не поспеешь, Гук-и, — с абсолютной и непоколебимой уверенностью произносит Тэхен, с вызовом глядя Чонгуку в глаза и пробуждая его чувство соперничества. — Бери свои слова назад, итальяночка, потому что ты очень о них пожалеешь, когда я пересеку финиш первым, — хмыкает Чонгук. Голова спящего Юмина начинает сползать с Гука, когда тот слегка ерзает от мысли о возможной гонке. — Господи, Чонгук… — измученно вздыхает Тэхен, мягко накрыв ладонью затылок сына и возвращая маленькую головку на грудь его отца. — Не заводись так, когда наш ребенок лежит на тебе. Ты все вокруг перестаешь замечать. И вообще, нужно было отнести его в кровать. — Юмин-и хотел к своему отцу на ручки, ты не смеешь решать за него, — шутливо закатывает глаза Чонгук и сразу же смягчается, погладив сладко спящего сына по спине и нежно шепча: — Прости отца, пушинка. Тэхен мягко улыбается и качает головой. Каким бы неумелым отцом Чонгук ни был, для Юмина он идеален. — Хорошо, я принимаю твой вызов, — серьезно говорит Чонгук, оторвавшись от умиления сыном. Тэхен усмехается, изогнув бровь. — Выбирай дорогу, дикарь, — подмигивает он, отстранившись и встав с шезлонга. Этот омега своей грациозности и изящности не потерял. Он мягко ступает по прохладному камню, которым уложена земля на заднем дворе, повиливая соблазнительными бедрами, и идет в дом. У прозрачных дверей он оборачивается. — И неси Юмина в дом, нужно уложить его. Чонгук полным любовью взглядом смотрит на мужа и еще раз благодарит Вселенную за то, что имеет.🔥🔥🔥
Рык агеры слышен на всю округу. К счастью, возле старой гоночной трассы, давно не использовавшейся по назначению, никого и ничего нет. Только пустошь, позволяющая остаться наедине с автомобилем и слиться с ним душой и телом. Кенигсегг петляет меж дорожных конусов, своей оранжевой яркостью добавляющих красок в окружающий однотонный пейзаж. Двигатель работает на полную мощь, на резких поворотах рычит с прерываниями, а раскаленные покрышки оставляют на сером асфальте темные следы от резких торможений. Чонгук сосредоточен только на дороге и на непредсказуемых поворотах, к которым еще не привык за седьмой повторный круг. Только бы не сбить ни один чертов конус. Тэхен приспускает очки и критичным взглядом внимательно следит за альфой, оттачивающим дрифт. Яркое солнце, повисшее на самой верхушке чистого голубого неба, словно заставляет огненные волосы омеги пылать еще сильнее, а легкий приятный ветерок развевает кончики, как языки пламени. — Рано. Рано тормозит, — бормочет Тэхен, покачав головой. Он даже моргать забывает, так пристально следит за мужем. — Теперь слишком поздно. Агера с трудом в занос уходит. Удивительно, как он еще не сбил ни одного конуса своими резкими поворотами. Дерганные действия. — Я же не один чувствую, как Чонгук сейчас бесится? — с довольной ухмылкой спрашивает Юнги, стоящий возле Тэхена, привалившись к капоту своего светло-коричневого, переливающегося перламутром порше кайена. Он с наслаждением наблюдает, как великий король дорог пытается укротить агеру, не поддающуюся дрифту. Как же хорошо, что Тэхен не забыл про друга и позвал, чтобы на это взглянуть. — Санджин-и, смотри, каким гонщиком не надо быть, — улыбается Юнги, бросив взгляд на сына, который сидит на капоте вместе с Юмином. Дети, раскрыв ротики, тоже завороженно следят за агерой. Для них все, что происходит перед глазами — идеально, они изъянов и ошибок не видят. — Но дядя Чонгук клутой! — Санджин переводит взгляд больших и черных глазок-пуговок на папу и выглядит слегка оскорбленным, будто это о нем только что сказал Юнги. — Мне нлавится его длифт! — Где ж там дрифт-то… — негромко усмехается Тэхен. Юнги закатывает глаза и цокает, отвернувшись от сына-предателя. Санджин своего дядю Чонгука обожает и чуть ли не боготворит в свои почти три года, мечтая быть таким же крутым, как и он. Он в курсе, что и его родители не хуже на дорогах, но почему-то именно дядя Чонгук сумел очаровать маленького альфу и безоговорочно влюбить в тачки и гонки. Иногда Санджин пробирается в гараж и ползает по порше и макларену своих родителей, изучая их вдоль и поперек. Однажды на капоте отцовского макларена и уснул, пока Хосок и Юнги с ума сходили в поисках внезапно пропавшего сына. Любовь к тачкам в Санджине заложена с самого рождения, и Чонгук, решив стать лучшим дядей, поспособствовал этому максимально. — Сан-и, не спорь с папочкой, — Юнги подмигивает сыну и мягко целует в пухлую щечку, подтянувшись на носочках. Санджин — маленькая копия Хосока, и омега этому не перестает удивляться. Он даже в его характере находит схожесть с отцом. Разве можно быть настолько похожим на родителя? А Юнги и рад, что сын характером не в него самого пошел, иначе с ним пришлось бы очень непросто, а Хосок бы еще одного маленького бунтаря в семье точно не выдержал. — Кенигсегг слишком хорошо держит дорогу, не улетает. А в дрифте без этого никак, — Тэхен хмурится. Агера резко разворачивается и с рыком движется в их сторону. — Неужели, — ухмыляется омега. — Чонгук тоже это наконец понял. Кенигсегг тормозит возле кайена. Дверца поднимается вверх. Чонгук вылетает из машины, как и ожидалось, взбешенным. Он бросает на агеру сердито-обиженный взгляд, как будто любимая тачка только что предала его. Но стоит взглянуть на упивающихся его провалом омег, так в глазах его огонь вспыхивает еще сильнее. — Любимый, мне сказать, что я думаю, или лучше промолчать? — и будто специально Тэхен обворожительно улыбается, глядя на мужа через светлые стекла очков. В больших глазах так и мелькает раздражающее Чонгука «я всегда прав». Тэхен ведь предлагал альфе перед заездом проверить машину, но тот как всегда оказался слишком самонадеянным, за что теперь расплачивается издевательствами двух омег. — А может, я скажу? — Юнги вскидывает брови и широко улыбается, предвкушая, как разгромит Чонгука своими словами. — Хватит, — грубо отрезает Чонгук, закрыв дверь агеры и подойдя к омегам. — Я знаю, в чем причина. В тачке, — он тычет пальцем себе за спину. — Она не заточена под дрифт, и вы это знаете. Так что, я был шикарен даже в таких условиях. Тэхен на это лишь тихо посмеивается, покачав головой. — Отец, еще! — восхищенно ерзая на капоте кайена, просит Юмин, растянув губы в улыбке до ушей. Санджин рядом такой же восторженный и активно кивает, соглашаясь с братиком. Он складывает ладошки вместе и переплетает пальцы, прижав руки к груди. Малыш так делает, когда испытывает сильные эмоции. Чонгук поворачивает голову к детям и мило улыбается, на секунду забывая о своей злости. Главное, им все понравилось. — Не оправдание, Гук-и. Я точно в таких же условиях проделывал куда более удачные дрифты, — решает высказаться Тэхен, кожей ощущая, как заводится Чонгук. И добивает, понизив голос и четко произнося каждое слово: — На полном приводе. На моей дорогой ламборгини, родной. — Да ты ни хрена не понимаешь! — внезапно повышает голос Гук, но не настолько, чтобы казалось, что ссора становится серьезной. Скорее, очередной горячий спор, к которым уже все вокруг привыкли. И даже дети. — Моя тачка другая, не то, что эти ваши итальянки. Мне нужно кучу всего переделать, чтобы зарядить ее под дрифт. Куча деталей, Тэхен! Куча! — он взмахивает руками и вскидывает брови. — Иди, иди и сядь за руль, давай, — альфа подлетает к мужу и хватает его руку, сунув в раскрытую ладонь ключ от кенигсегга. — Посмотрим, что ты сможешь сделать. Хотя я уже знаю, что ничего не выйдет. — Ты сомневаешься во мне? Думаешь, что я глупый?! — оскорбленно выдыхает Тэхен, хмуря брови и срывая очки с глаз. — Да я ее за секунду укрощу! И не указывай мне! — кричит омега, сжимая ключ и зло глядя на мужа. Они горят, как пламя, из бензина возникшее, готовы друг друга загрызть и прямо тут разорвать. В такие моменты они обо всем вокруг забывают. — Давай, вперед, итальяночка! На первом же повороте провалишься! — орет Гук, снова вскидывая руки. — Non urlarmi! — омега бьет мужа в стальную грудь и стискивает зубы. Как бы он хотел сейчас вонзить их в Чонгука, искусать до кровавых отметин и заткнуть, чтобы только мычать и мог. — Non farmi arrabbiare! — рычит Чонгук в самые губы взбешенного омеги. И почему-то вдруг дико хочется его на капоте агеры разложить, вот только… Юнги утомленно вздыхает и закатывает глаза. Он отворачивается от продолжающей орать парочки и улыбается детям. — Кто хочет мороженого? Ваш любимый Юнги купит вам любое. Поехали? — спрашивает он, привлекая внимание малышей, которые увлеченно наблюдают за скандалом взрослых. Юмин и Санджин синхронно кивают. Большие черные глазки у обоих тут же заблестели. Мороженое они обожают. — Только с ветелком, папа! — просит Санджин, протягивая руки к Юнги, чтобы тот спустил его с капота. — Быстло-быстло! — поддакивает Юмин, предвкушая веселую поездку. — Тогда держитесь крепче, — хитро улыбается Юнги, подмигнув малышам. Порше уже уезжает прочь, а Чонгук и Тэхен продолжают кричать друг на друга. И эхо пустыря куда-то далеко их слова, брошенные в порыве злости, уносит…🔥🔥🔥
Возле дома старшего из братьев Чон в ряд стоят лучшие автомобили. Сегодня вся семья решила собраться вместе, как бывало прежде. Хосок предложил устроить барбекю на заднем дворе. Из дома доносится приятная музыка, добавляющая позитива в уютную обстановку. Наконец-то все вырвались, освободившись от вечных бытовых дел, чтобы просто отдохнуть в компании друг друга, насладиться вкусной едой, напитками и бесконечными разговорами обо всем. — Лимонад — единственное, что ты можешь вкусно приготовить, — язвит Тэхен, стоя у раковины и намывая фрукты. Чонгук нависает рядом, поджав губы. Чимин, размешивающий салат в стеклянной миске у стойки, прыскает и опускает взгляд. — А теперь стоишь над моей душой, чтобы этим похвастаться? — усмехается Тэхен, подняв взгляд на мужа, у которого в пальцах зажат графин с прозрачным напитком, в котором плавают лимонные дольки и листья мяты. — Я выиграю тебя дважды, детка, — стараясь звучать сдержанно, говорит Чонгук, улыбнувшись. — Сначала ты падешь предо мной на колени, попробовав мною же приготовленное мясо, а потом на дороге. Уже готовишься принять поражение? Тэхен разворачивается к Чонгуку корпусом и растягивает губы в улыбке, от которой в другой ситуации альфа завелся бы за полсекунды, схватил Тэхена и разложил прямо на кухонном столе Хосока и Юнги, но не сегодня, когда все тут мельтешат по дому, ни на секунду не оставляя их наедине. Еще и Чимин позади украдкой наблюдает. Их перепалкам нет конца с самой тренировки дрифта Чонгука. Жажда победы, как пару лет назад, вспыхнула в нем ярчайшим пламенем и не готова затухнуть просто так. Его главным соперником всегда будет его же омега, которому проиграть он просто не может. Дух истинного уличного гонщика не позволит этому случиться даже при малейшем желании. Но выводит альфу больше всего невозмутимость Тэхена, которая как будто подливает горючего в чонгуково пламя. Неужели он не испытывает волнения и на все сто уверен в своей победе? Чонгук не знает, что происходит в этот раз, что заставляет омегу быть спокойным. Он даже проверял его ламборгини на наличие прокачки, но автомобиль остается нетронутым, лишь немного ниже по мощности, чем агера. Тогда в чем причина? — Ну и чего ты заводишься раньше времени, малыш? Побереги силы для гонки, — Тэхен привстает на носочках и чмокает альфу в щеку. — Если проиграю, позволю взять меня на капоте, как когда-то, — шепчет он очень тихо ему на ухо. — И сделать со мной все, что только тебе вздумается. — О да, — довольно растягивает губы Чонгук, обвив талию Тэхена руками. — А еще ты месяц будешь отвозить Юмина и забирать его из детсада вместо меня. Я не упущу возможности поспать утром подольше, — шепчет он в ответ омеге, касаясь губами мочки его уха. — Идет, Гук-и, — согласно кивает Тэхен. — А теперь уйди и не мешай мне тут. — Чонгук, блять, тащи уже соус! — слышится голос Хосока из-за приоткрытой прозрачной двери, ведущей на задний двор дома. Чонгук неохотно выпускает Тэхена и, зыркнув на него предупреждающе, удаляется, схватив со стола соус. — Мне кажется, вам не стоит затевать ничего такого, — наконец подает голос Чимин, подняв к губам ложку и пробуя салат. — Вы сожрете друг друга, если кто-то из вас проиграет. Еще один повод для скандалов на ближайшие месяцы появится. Абсолютно каждый в их большой семье бывает очевидцем перепалок Тэхена и Чонгука. Это давным-давно не удивляет, потому что для семейки Чон подобное кажется делом обычным, к счастью, никогда не переходящим во что-то серьезное, из-за чего их отношения могли бы дать трещину. Наоборот выходит: с каждым скандалом их любовь только крепнет, и никто не знает, как это работает. — Я знаю, Чимин, — вздыхает Тэхен, повернув голову к омеге и вытирая большие зеленые яблоки полотенцем. — Но ты сам видишь, как он завелся. Он никогда таким не был, кажется. Чонгука цепями нужно сдерживать, чтобы не подпустить к дороге. И то вряд ли поможет. Но я сам виноват, не сдержался и раздразнил его. Что поделать, я обожаю это, — Тэхен виновато улыбается и пожимает плечами. — Вам определенно точно нельзя гоняться вдвоем, — на кухню из гостиной заходит Джин, держащий на руках Юмина, который увлеченно возится с волосами омеги, делая ему хаотичные прически. На макушке у Кима уже образовался милый фонтанчик, заставляющий Чимина и Тэхена хихикнуть. — Все мы знаем, чем это обернется, — Джин кривит лицо в мученической гримасе, а Чимин согласно мычит, жуя салат, и активно кивает. — Дядя Джин, улыбайся! — строго говорит Юмин, положив ладошки на щеки омеги. — Да-да, прости, малыш, — виновато посмеивается Джин, целуя ребенка в лобик. Тэхен мягко улыбается. Их с Юнги дети стали родными для каждого из их семьи. Каждый души в них не чает, каждый заваливает подарками и сладостями, несмотря на запреты родителей, и каждый бы, не раздумывая, жизнь отдал за Юмина и Санджина. Тэхен надеется, что в скором времени и у Джина с Чимином появятся дети. Это было бы огромным счастьем для всех. Вот только Чимин, безумно любящий Санджина и Юмина, от темы о собственных детях каждый раз умело увиливает, не объясняя причин. У них с Чану нет никаких проблем в отношениях, поэтому Тэхен списывает это на страх омеги стать родителем. Возможно, они еще не готовы. А вот по Джину, с родительской нежностью смотрящему на малышей, можно понять, что и в нем уже просыпается то самое желание осыпать заботой своего ребенка, и, вероятно, они с Намджуном вполне могут стать родителями в скором времени. Эти двое определенно точно готовы. — Но мне так хочется увидеть его лицо, когда он проиграет… — тянет Тэхен, вскинув глаза к потолку и мечтательно улыбнувшись. — Юнги бы поддержал, — смеется Чимин, бросив взгляд на двор, во всей красе видный через прозрачные окна в пол. Там Юнги пытается забрать Санджина из рук злорадно хохочущего Чонгука, к которому прижался маленький альфа, пока рядом остальные мужчины с совершенно серьезными и сосредоточенными лицами нависли над грилем и готовят мясо, как настоящие профессионалы своего дела. На кухню заползает ароматный запах, от которого во рту невольно скапливается слюна. У них все получается как надо. А на деревянном длинном столе под пышным деревом, создающим тень от слепящего солнца, постепенно появляются тарелки с разными блюдами, которые расставляет и помогает готовить Джинен, находящийся уже на третьем месяце беременности. Из-за этого Джейби ходит и сияет, как алмаз на солнце, не скрывая своего счастья. Они с Джиненом долго шли к этому, преодолевая множество трудностей, что теперь, наконец, остались позади. — Пора нам спасать Сан-и от этих двоих, — хихикает Джин. — Пойдем, Юмин, а то твой отец и дядя разорвут твоего братика. Перехватив маленького омегу в своих руках поудобнее, Джин вместе с ним выходит во двор. Когда мясо готово, все рассаживаются за столом. Во главе садится Хосок, по левую руку от него — Джейби, по правую — Чонгук, напротив которого сел Тэхен с Юмином на коленях. Эти двое сверлят друг друга взглядами и обещают жаркую гонку молчаливо, хотя все сидящие за столом и без слов понимают, что между ними сейчас происходит. Дальше Намджун и Джин, держащиеся за руки под столом. Скрываться уже давно стало привычкой, но теперь все иначе. Каждый здесь знает о том, какие испытания их отношениям пришлось пройти, чтобы в итоге сидеть за этим столом рядом друг с другом и, ни от кого не таясь, крепко держаться за руки. Джин безумно скучал по своему альфе, поэтому никак им не насладится, а ночами прижимается всем телом, удерживаемый сильными руками, и знает, что больше никогда не будет один. Рядом с Джином — напротив Джинена — сидит Юнги с Санджином на руках; Чимин, положивший голову на плечо Чану, и Югем. Коп в друзьях уличным гонщикам не помешает, — так они обычно шутят, но на самом деле искренне любят Югема, который и без своего значка — один из лучших людей, ставший неотъемлемой частью семьи. — Не буду долго говорить, вы и так все знаете, — начинает Хосок, поднявшись со стула с бутылкой холодного пива в руке. — Мы все уже давно стали одной большой и крепкой семьей, которой я очень дорожу, и я еще раз хочу сказать спасибо каждому из вас. За то, что вы есть. За то, что вы сделали для меня в трудный момент и… просто за все. Мы вместе создали историю и уберегли родные нам дороги от худшего, дав старт новому поколению гонщиков. Но это не значит, что мы свое отгоняли, так ведь? — улыбается Хосок, каждого окинув взглядом. Все согласно кивают. Улыбки на лицах родных людей — момент, который хочется прочно отпечатать в памяти на всю жизнь. Юмин и Санджин глядят на Хосока с разинутыми ротиками, внимательно слушая. Альфа подмигивает им и продолжает: — Это далеко не конец. Впереди нас многое ждет, и я ни на секунду не сомневаюсь, что мы вместе все сможем. — Аминь, брат, — Чонгук поднимает свою бутылку, и за ним подтягиваются остальные, вскидывая свои стаканы и бутылки. — За счастье каждого из нас! — говорит Джейби, широко улыбаясь. — И за спокойствие на улицах, — добавляет Намджун, после чего все сразу же поворачивают головы в его сторону. Альфе кажется, что сейчас в него полетят огненные стрелы, но все выглядит совсем иначе. В глазах друзей он видит только тепло и благодарность. За то, что остался верен себе и дорогам, своей семье и любимому омеге. Юнги коротко кивает альфе, Тэхен улыбается уголками губ, а пальцы альфы крепче сжимает рядом сидящий Джин, и все действительно хорошо. — И за спокойствие на улицах, — соглашается Хосок, смотря Намджуну в глаза без капли ненависти, без тени ушедшей уже давным-давно злости. Он простил друга, без которого этот семейный ужин был бы лишен одной важной детали. Все шумно и радостно чокаются бутылками и стаканами, выпивают и приступают к трапезе, разливая по столу разговоры и яркий смех. Дети начинают путешествовать по рукам своих дядь, и каждый обязательно чем-то их угощает, не скупясь на сладости, которые папы им позволяют есть лишь в ограниченном количестве. Особенно конфетами баловать малышей любят Чану и Чимин, сами являющиеся заядлыми сладкоежками, за что не раз выслушивали нотации от Юнги и Тэхена. Но разве можно так просто взять и отказаться от сладкой любви? — Ну и как тебе мое мясо, детка? — с прищуром в любопытном ожидании спрашивает мужа Чонгук, смотря на аппетитно поджаренный кусок говядины в его тарелке, который сам ему до этого положил. Тэхен медленно жует и поднимает взгляд на альфу. — Боюсь, это твоя единственная победа, Гук-и, — мило улыбается Тэхен, отпивая лимонад. — Кстати о победе, — Джейби вытирает руки и откладывает салфетку в сторону. — Вам двоим вместе точно нельзя гонять. Тэхен и Чонгук вопросительно изгибают брови и непонимающе смотрят сначала на него, затем на друзей, которые на слова Има согласно кивают и хихикают. Весь день все говорят им о том, какую ошибку они совершают, бросая друг другу вызов. — Я же говорил, Тэ, — пожимает плечами Чимин. — Боитесь, что мы поссоримся после моей победы? — ухмыляется Чонгук. Ему невольно вспоминается момент, когда они с Тэхеном когда-то гонялись на приставке, и альфа выиграл, после чего начался скандал и оправдания. А потом Тэхен, захватив Юмина, ушел к Юнги и Хосоку. Чонгук тогда следом помчался, и разборка продолжилась в доме старшего Чона. Пострадали тогда практически все сидящие сегодня за столом, но ссора разрешилась благодаря непреклонности Чонгука. Без лишних слов, устав ругаться, он взял сына, взял мужа, и увез обоих обратно домой, позволив Тэхену произвести реванш. Не выиграл никто. Юмин бегал по гостиной и зацепил ножкой провод приставки, из-за чего в решающий момент экран просто погас. Так все, наверное, в конечном итоге и должно было произойти, чтобы не разразилась еще более масштабная война. — Чего? — хмыкает Тэхен, возмущенно уставившись на мужа. — Милый, мы видели твой дрифт, о чем ты говоришь? — Моя бмв ждала именно этих слов, чтобы доказать обратное, — загорается Чонгук, сверкнув азартом во взгляде. Его, кажется, невозможно остановить. — Нет, серьезно, никакой гонки, ребята, — мотает головой Хосок. — Такие негласные правила на дорогах: супруги не гоняются друг с другом. Это хуже, чем с главным соперником тягаться. Вот мы с Юнги… — старший Чон замолкает, словив взгляд своего омеги. — Просто ты тоже боишься меня, Чон Хосок, — самоуверенно выдает тот, отправляя в рот Санджина маленький кусочек мяса. — Папочка боится? — бросает смешок Чонгук, сразу же подхватывая нужную волну. — Не воруй чужие фразы, — бурчит Юнги, а на щеках его выступает легкий румянец. Он ловит взгляд Хосока и, кажется, смущается еще больше. Как чертов школьник, которым по сей день остается для братьев Чон. Когда Хосок так смотрит, Юнги хочется на колени перед ним упасть. Горячо, с диковинкой, с опасной ноткой, которая и внутри омеги поджигает все на раз, заражая безумным желанием. Юнги любит каждого, кто за этим столом сидит, но лучше бы в эту секунду никого не было. Лишь они с Хосоком и этот длинный стол… По этому же столу пролетает провокационное «у-у-у», на которое Хосок лишь скучающе закатывает глаза. — Только вы не начинайте, — смеется Джин, мотая головой. — Вы не понимаете, хотя должны, как стритрейсеры. У нас такая сущность. Тут нельзя дать задний ход, — младший Чон отпивает пива из бутылки и облизывает губы. — Слишком много слов было сказано. Итальяночка хочет надрать мне зад? — Гук с ухмылкой переводит издевательский взгляд на Тэхена. — Так пусть попытается, я не смею в этом отказать. — С одной стороны он прав, — задумчиво говорит Чану, положив подбородок на плечо Чимина. — Отказаться от брошенного вызова невозможно. И неважно, кто его бросил. Это стыдно. — Ты всегда меня понимаешь, — Чонгук указывает горлышком бутылки в сторону Чану и подмигивает. — О чем я и говорю… — альфа прерывается, потому что в кармане джинсов вдруг коротко вибрирует телефон. Он ставит пиво на стол и тянется за мобильным, проверяя сообщение. — Да я нарасхват, — говорит он спустя несколько секунд, когда перестает сосредоточенно смотреть на дисплей. — Йеско бросает мне вызов. — Кенигсегг, который почти сделал тебя? — вскидывает бровь Намджун. Чонгук кивает и кладет телефон на стол. — А вот на это согласиться ты обязан, Гук. — Если потянешь, — пропевает Юнги, злорадно ухмыляясь и ловя предупреждающий молчать взгляд младшего Чона. — Гук-и, тебе стоит проделать кучу, кучу работы, чтобы ты смог прийти к финишу первым, — издевается Тэхен, с непринужденным видом поглаживая ногу мужа своей под столом. Их играм конца не видно, и даже если пятьдесят лет пройдет, они друг друга не перестанут вовлекать в дикие, будоражащие игры. Чонгук хмыкает и хватает омегу за щиколотку, ставя его ступню на свое колено. — Я соглашусь, — без колебаний отвечает альфа, посмотрев на друзей без тени сомнения в собственных силах. — Время выбираю я, место — он. Это может быть и дрифтовая местность, может, и бездорожье, а может, все вместе. Я должен быть готовым ко всему. — Для агеры это проблема? — спрашивает Югем, хмуря брови. — Нет, — качает головой Чонгук, и, когда чувствует на себе взгляд двух пар глаз, ставших свидетелями недавнего провала на тренировочной трассе, добавляет: — Почти нет. Кое-что с Намджуном подкорректируем, и будет идеально. Поможешь копов убрать? — Конечно, как только время и место скажешь, — кивает офицер Ким. Из-за крепкой дружбы с одним из лучших гонщиков столицы он и сам пристрастился к улицам. Однажды он выехал ночью, сев за руль ниссан gtr вместо привычной полицейской тойоты, и влюбился в скорость с первого нажатия на педаль газа, с первого звука мощного двигателя под капотом, с первого рывка. Югем все так же верен полиции и порядку на улицах, но ночные поездки наедине с собой и тачкой с сотней лошадей позволяют душе выйти за установленные пределы и испытать настоящую свободу. Теперь альфа вряд ли откажется от этого окрыляющего чувства. — Отлично, теперь бросай силы на предстоящий заезд, — Джейби отпивает пиво и отправляет в рот кусочек мяса. — Звучит так, будто я собираюсь гоняться с самим Богом. Прямо-таки все силы бросить? — хмыкает Чонгук. — Я не знаю, кто за рулем йеско, но определенно точно один из местных богатеньких детишек, чей папочка дружит с самим Кенигсеггом, иначе откуда у него такая мощь? — О боже, Чонгук, это что, зависть? — ухмыляется Юнги, прячась за спиной Юмина, оказавшегося у него на руках, пока Санджин о чем-то увлеченно тараторит с Чану, сидя на его коленях и попутно открывая рот для очередной протянутой конфеты. — Я могу хоть все существующие йеско выкупить, Юнги, и ты это знаешь, — подмигивает Чонгук, нарочито фальшиво улыбаясь омеге. Уж Юнги знает. Бизнес Чонов после победы над До взлетел до небывалых высот. Чуть ли не вся страна закупает запчасти и детали у них. Соперников на внутреннем рынке осталось немного, а с освобождением Намджуна стал приходить еще больший доход, потому что альфа заключил с Чонами официальное сотрудничество, поэтому помимо семейных отношений их связывают еще и деловые. — Это не зависть, а злость. Неужели я не способен гоняться с кем-то более достойным и опытным? — Вот мы и узнаем, когда погоняешься, — усмехается Тэхен, откусив кончик клубники и глядя на своего альфу с провокацией в больших медовых глазах. Чонгук слегка щипает его за голень, и омега убирает ногу с его колена, закатывая глаза. Альфа коротко кивает, обещая взглядом горячую расправу ночью. Тэхен уже предвкушает. — Сколько времени на подготовку? — спрашивает Хосок, с широкой яркой улыбкой беря на руки подошедшего к нему Юмина, решившего поделиться с дядей конфетой. — О, это мне, Юмин-и? Спасибо, печенька, — Хосок прожевывает конфету, которую племянник сунул ему в рот, и чмокает в пухлую щечку. Альфа так называет маленького омегу, потому что у Юмина в его с возрастом просыпающемся аромате уже пробиваются сладкие нотки, напоминающие о пряных рождественских печеньях, которые по сложившейся традиции всегда печет Джин. — Не знаю. Неделя? Две? — пожимает плечами Чонгук, задумчиво нахмурившись. — А год не хочешь? — усмехается Чимин. — Этот твой йеско, видимо, очень уверен в себе и готов ждать сколько угодно. — Тише, его самооценка сейчас рухнет, — усмехается Джинен, все это время молча слушающий разговоры. Из-за беременности он стал совсем другим. Обычно все бывает иначе: омеги становятся неугомонными, болтливыми и эмоциональными, а этот наоборот притих и теперь мягкий, спрятал колючки, но никто не говорил, что он совсем их не обнажает. Поэтому именно сейчас Чонгук колется о них и ловит взгляд давнишнего бывшего под названием «ничего личного». — Ты просто отвык, что кто-то может быть лучше тебя, Гук. — Пока таких не встречал, — пожимает плечами Чонгук, залпом допивая пиво на дне бутылки. Люди, здесь находящиеся — не в счет. Каждый из них лучший в своем деле. Чонгук без сомнений признает и то, что Юнги тоже, хоть альфа и не перестает шутливо задирать его стиль езды. — Я надеюсь, Юмин будет более скромным, чем некоторые, — хихикает Джин, поигрывая бровями и маяча Чонгуку. — Что значит «скломным»? — заинтересованно спрашивает Юмин, оторвав большие глазки от созерцания яркого принта на белой футболке Хосока. — Прежде всего, быть скромным — это не стремиться к первенству, — объясняет Хосок, поправляя шляпку на голове маленького омеги. — Тогда мы тут все нескромные, — усмехается Юнги. — Гонщику без этого никак. — Вообще-то, мы путаем понятия. У Чонгука проблемы с нарциссизмом, — Чимин виновато улыбается Гуку и пожимает плечами. — А это что? — выпучивает глазки Юмин. — Человек, который слишком сильно любит себя и возвышает до божества, — объясняет сыну Тэхен, смотря на Чонгука. — Брехня все, не пудрите моему сыну мозги, — отмахивается Чонгук. — Твой отец не такой, Юмин-и. Больше себя он любит только тебя и твоего папу. — И агеру, — почти хором слышится со всех сторон стола, после чего следует общий смех. — Она еще долго будет заставлять всех осмелившихся бросить вызов жрать пыль, — самодовольно ухмыляется Чонгук. — И даже больше: каждый, кто посмеет претендовать на роль альфы для моего сына, будет со мной тягаться. Через меня все проходить будут. — А если альфа будет далек от гонок? — интересуется Тэхен, вскинув бровь. — Таких сразу отметать буду, — качает головой Чонгук. — В нашей семье должны быть только гонщики. Юмин-и, сынок, какая твоя любимая машина? — спрашивает он у сына, уже переползшего на его колени. Альфа зарывается в его мягкие темные волосы пальцами и с умилением смотрит на набитые как у хомячка щечки. — Мин-и, не суй столько сразу в рот, — вздыхает Тэхен. Юмин поднимает голову и смотрит на отца своими огромными черными глазами, похожими на отцовские, игнорируя занудного папу, сидящего напротив. — Фел… — бормочет с набитым ртом маленький омега, хмуря бровки, пытаясь вспомнить название авто и произнести его одновременно. — Феллали… э-эво? — на последнем слове его голосок звучит тихо и неуверенно, он смотрит на своего отца в надежде на помощь. — Да, пушинка, абсолютно точно, — кивает Чонгук с одобрительной улыбкой. — Сан-и, а твоя какая любимая машина? — спрашивает он теперь у племянника, изучающего пирсинг дяди Чану. — Я люблю лексус, — с умным выражением лица выдает Санджин, надув губки. Хосок гордо улыбается, подмигнув сыну. — Дикие тачки однако. Откуда они узнали о них? — спрашивает Намджун, удивленно вскинув брови. — Меня больше удивляет другое, — качает головой Джейби. — Почему не кенигсегг? Разве привил бы Чонгук своему сыну любовь к другой тачке? Не верится. И почему ты так доволен? — щурится он недоверчиво. — Я не прививал, и Тэхен не прививал. Юмин сам ее выбрал. Так и бывает у настоящих гонщиков, — пожимает плечами Чонгук, возясь с волосами сына. — Они никого не слушают и выбирают ту, что сердце подсказывает. — Итальянские корни берут свое? — усмехается Чимин. — Ну да, Юмин же у нас маленький итальянец, — хихикает Джин, отпивая сок из высокого стакана. — Итальянские машины — бесспорная гарантия высшего качества, — довольно выдает Тэхен и сразу же меняется в лице, возмущенно уставившись на мужа, когда замечает, как у Юмина едва не рвутся щечки от переполненности, а глазки расширяются. — Господи, Чонгук, вытащи у него изо рта эту чертову конфету, он прожевать не может! Не видишь? Чонгук наклоняется к сыну и хмурится, беря его пальцами за маленький аккуратный подбородок. — Юмин, открой ротик, отец кое-что посмотрит, — просит он мягко. Маленький омега послушно размыкает блестящие от слюны и сладости губы. Его щеки такие большие, будто он набил их запасами на зиму. Чонгук тянет к нему указательный палец, собираясь сунуть в рот ребенка и выскоблить кучку сладости. — Так, сейчас мы… — Чонгук! — кричит Тэхен, подскочив со стула и обойдя стол с бесконечно уставшим выражением лица. — Ты точно мне ребенка угробишь! — вздыхает он, наклонившись к Юмину, сидящему на коленях отца. — Малыш, иди к папочке, — он протягивает к ребенку руки. Слегка растерянный малыш вопросительно смотрит на своего отца, который теперь под сердитым взглядом мужа выглядит побитым щенком, затем глядит на папу и тянется к нему. — Ну что, уже настало время охренительных историй о том, какой Чон Чонгук отец? — тихонько спрашивает Юнги у смеющихся над альфой друзей с самым невинным выражением лица. — Чон Юнги! — воет Чонгук, подняв глаза к небу. — Если я услышу все это снова, боюсь, Юмин останется без отца. Не вздумай, — качает головой Тэхен, поставив сына на землю. Юмин вываливает все содержимое своего рта на ладонь папы и довольный освобождением из конфетного плена ускакивает к детской площадке, которую Хосок и Юнги установили на другом конце двора. Санджин тоже выскальзывает из рук Чану, потеряв интерес и найдя его в стороне площадки, и несется к младшему братику, окликая. Теперь они, наевшись сладостей, надолго увлекутся активными играми. За долгими беседами и хмельными танцами время становится незаметным и беззвучно течет мимо, не тревожа чужое счастье. Утомленные дети крепко спят в детской, пока взрослые продолжают веселый вечер. По всему двору с наступлением ночи вспыхивают маленькие лампочки, своим серебристым свечением напоминающие звезды на небе, довершающие волшебную атмосферу, заполненную семейным уютом и теплом. Эту идею Юнги подал Тэхен, и теперь вечера на заднем дворе становятся еще более приятными. Джин с улыбкой наблюдает за парнями, устроившими танцевальный баттл под громкие споры и смех, и сидит на деревянных ступеньках, держа в руке чашку теплого чая с лимоном. Он, несомненно, греет, но не так, как плечо Намджуна, на которое омега положил свою голову. Большие крепкие руки заботливо обнимают, пряча в коконе. И хоть эти теплые ладони огрубевшие от работы, но все равно кажутся Джину самыми мягкими и нежными на свете. Альфа поглаживает его так, что мурчать хочется, прикрыть глаза и уснуть прямо так, с самой счастливой улыбкой на губах, под смех родных и еле слышное дыхание, щекочущее висок. — Там было холодно? — вдруг тихо спрашивает омега, подняв большие, блестящие в свете огоньков глаза на Намджуна. Они практически не говорили о заключении альфы. Причина, по которой он сидел в тюрьме, где-то в глубинах души еще отражается режущей болью, стоит только подумать и вспомнить. В сердце больше нет злости и обиды, только чистая любовь, но порой в эти глаза смотреть больно. В них отражаются пережитые тяготы и душевные терзания. Раскаивающемуся, принимающему свою вину в полной мере, всегда особенно тяжело. Но Джин с первых же секунд, как встретил пересекшего территорию тюрьмы Намджуна, окутал поддержкой и любовью, что ни на секунду не тускнела, а становилась ярче несмотря на то, что альфа пытался оттолкнуть, говоря, что ему же, Джину, так во благо будет. Срок у Намджуна был большой, и это пугало омегу, но теплым чувствам процветать не мешало. И неважно, что альфа просил двигаться дальше. Им только одна общая дорога, и никак не порознь. Только вместе. — Мыслями о тебе я согревался, — спокойно отвечает Намджун с легкой улыбкой, больше не испытывая неприятных ощущений от воспоминаний о тюрьме. Все плохое осталось в прошлом, а в настоящем альфа обнимает своего любимого омегу, перед которым за причиненную боль до конца жизни будет себя корить, а у него прощение просить без устали. Все плохое осталось за плечами. — Звучит так… не в твоем стиле, — хихикает Джин с искренним удивлением в глазах. Он еще не скоро привыкнет к подобным нежностям от альфы, которому просто другом был долгое время. — Жизнь меняет. Мне давно стоило понять, что она не безгранична, а я тратил драгоценное время на совершение одной большой ошибки за другой, когда на деле все было куда проще, — Намджун вздыхает, задумчиво глядя куда-то в сторону. Как много времени и сил было потрачено впустую, лишь потому что альфа не тот путь выбрал для покорения сердца того, кто уже давно был покорен. — Тюрьма — хорошее место для долгих и неторопливых размышлений. Теперь все по-другому. Джин глядит на альфу завороженно, не моргая, затем ставит свою чашку с чаем на ступеньку рядом и берет Намджуна за руку, негромко говоря: — Я все еще не верю… Иногда кажется, что все происходящее вокруг слишком прекрасно, и я в любой момент могу проснуться. Оказаться в том прошлом. — Наше счастье в настоящем и будущем. Это то, о чем мы должны думать, — Намджун поднимает ладонь омеги и целует, даря еще одну теплую и заразительную улыбку. — Я никогда не прощу себе, что причинил тебе столько боли, — шепотом говорит он, приблизившись к лицу Джина. — Но сделаю все, чтобы ты никогда больше ее не испытывал. Джин закусывает нижнюю губу и льнет к альфе, зарываясь лицом в его шею и обвивая за талию. Он ни за что не позволит их счастливому мигу длиною в жизнь раствориться. — Ким Сокджин! Ким Намджун! — кричат парни со своего подобия танцпола. Для свободы движений им пришлось отодвинуть стол и стулья в сторону. Танцевальная битва, кажется, не утихает, а находится в самом разгаре. — Вы чего там уединились? Тут сражение века, и без вас никак! Джин неохотно отлипает от альфы и вместе с ним посмеивается, неохотно поднимаясь со ступеньки. — Не назову себя лучшим танцором, поэтому готовьтесь, что я стану черной дырой той команды, в которой окажусь, — предупреждает Намджун. Они с Джином идут к остальным, держась за руки. — Не страшно, со мной не потонем, — самодовольно ухмыляется Чонгук, жестом руки подзывая друга на свою сторону. Тэхен и Юнги синхронно закатывают глаза. — Да начнется величайшее сражение. Я и в этом хорош, так что бойтесь все. Но вместо того, чтобы бояться, все прыскают и смеются, желая поскорее начать баттл с подключившимися к ним Джином и Намджуном. — Не думал, что скажу это, но я уже устал танцевать, — Чимин изнеможенно морщится и плюхается на колени Чану, сдавшегося одним из первых на пару с Джейби, Намджуном и Джиненом, который поднял белый флаг только потому что положение не позволяет оторваться по полной. — Я так даже на свадьбе Юнги и Хосока не зажигал, — омега хватает со стола стакан с холодным лимонадом и залпом осушает его. — Нет, детка, мы тебя еле оттащили тогда. Откуда в тебе вообще столько энергии? — удивляется Чану, стряхивая пепел в пепельницу, стоящую на краю стола, на который он оперся спиной. Его действительно всегда поражала активность Чимина и то, как они, совершенно противоположные, идеально друг другу подошли, как две детальки пазла. Чану активен только в том, что касается улиц и машин, поэтому чудо, как Чимину удалось сегодняшним вечером вытащить своего альфу танцевать. Омега вообще во многом Чану изменил, заставив выйти из своего темного уголка, в который тот не пропускал свет, пряча свои тяготы и никогда ни с кем ими не делясь. И именно Чимин стал тем, к кому навстречу потянулась душа Чану, коснувшись света и полюбив его бесповоротно. — Как будто вчера было, я так хорошо помню тот день, — говорит подошедший к ним Тэхен, зачесывая алую челку назад. Потихоньку все сдаются и собираются возле остальных, образуя круг. Последним танцы завершает Югем, от которого никто не ожидал таких внезапных талантов. — Забудешь такое. Ведь Чонгук приперся в драных джинсах на свадьбу брата, — омега мечет взгляд-молнию в своего мужа, севшего рядом, и очевидно фальшиво улыбается, сквозь улыбку посылая опасные сигналы. — Тут каждый знает, как я ненавижу брюки и прочую хрень, — морщится Чонгук, отпивая пиво. — Вещи порядочных и цивилизованных людей, ты хотел сказать? — хихикает Чимин. Гук закатывает глаза. — Не мое это. Если бы вы все не начали ворчать, Хосок бы и не заметил. Ему вообще плевать, в чем я пришел бы на его свадьбу. Хоть голышом, — улыбается он, подмигнув брату, который согласно кивает несколько раз. Юнги, привалившийся к боку своего мужа, мотает головой и вздыхает. Эти альфы только свои собственные правила учитывают, забивая на приличия и нормы. Тэхен хватает Чонгука за горло футболки и тянет на себя, быстро прошептав ему на ухо: — Как будто ты не знаешь, как сексуален бываешь в костюме и обтягивающих брюках, — Чонгук на это довольно улыбается и облизывает нижнюю губу. — Будешь так почаще одеваться, если проиграешь гонку с йеско, любимый, — мило улыбается Тэхен, резко отстранившись от вмиг изменившегося в лице альфы. Зато Юнги эту перемену сразу замечает, и настроение заметно повышается. Чонгук то ли злится, то ли испытывает сомнения, то ли до глубины души возмущен и растерян одновременно. Лучшая картина. — Что бы ты ему ни сказал, я тебя обожаю за это лицо, Тэ, — злорадно смеется Юнги, кивая на Гука. — Если опять какие-то ваши извращения, то даже знать не хочу, — морщится Чану. — Вот тебе вообще стоит помолчать, Чану, — усмехается Чонгук, как-то случайно ставший свидетелем и слушателем громкого и жаркого действа Чимина и Чану. — В этой истории со свадьбой самое дикое до сих пор одно, — говорит Хосок, слегка нахмурившись и делая задумчиво-серьезное лицо. — Это то, как я перед церемонией зашел в ванную и увидел там Тэхена, стоящего на коленях перед Гуком. И вроде ничего необычного, да? — издает смешок альфа. — Но он просто пытался стащить с Гука джинсы и заставить надеть брюки! — смеется Джин. Эту историю никто никогда не забудет. — И ведь смог же, — гордо вздернув подбородок, говорит Тэхен. — Мы чуть не подрались, пока я пытался его раздеть и вытащить из этого драного куска ткани. Ты испортил мне прическу! — омега тычет пальцем в Чонгука, зыркнув с осуждением. Тот лишь разводит руки в стороны и пожимает плечами, невинно улыбаясь. — Это была сумасшедшая свадьба, — Чимин прислоняется виском к макушке Чану, играясь с его волосами. — Хосок чуть кольца не потерял… — тянет омега, хитро глянув на Хосока. — Господи, я чуть с ума не сошел от злости, даже не напоминай, — бурчит Юнги. — Но у вас свадьба была еще безумнее, — омега тычет на Тэхена и Чонгука. Все сразу начинают соглашаться, активно кивая и поддакивая. — С первых секунд, как Чонгук сделал Тэхену предложение в чертовом роддоме… Это была жесть. — Да, есть, что вспомнить, — хмыкает Тэхен и решает пересказать тот день для Намджуна, который из-за своего заключения многое пропустил. — Пока я рожал, Чонгук держал меня за руку и бормотал что-то о том, чтобы я стал его мужем, вместе до конца, бесконечно и прочее. В общем, он сказал, что долго репетировал речь, продолжал какие-то красивые слова мне говорить, но от боли из-за схваток я половину прослушал, орал, как вне себя и дал ему долгожданное согласие, как только Юмин родился. Жаль только, сил не было избить Гука тогда, — хихикает Тэхен. Это сейчас забавно и легко вспоминать, а в тот момент омега чуть не взорвался. Несколько сильнейших эмоций одновременно захлестнули ослабшего после родов омегу и после вспышки ярости сразу же отключили на пару часов. Зато Чонгук никогда не был так счастлив, как после заветного «я согласен» и первого взгляда на своего ребенка. А свадьба состоялась спустя три месяца после рождения Юмина. — Братья Чон — синоним слова «катастрофа», — смеется Джейби, обнимая снова притихшего Джинена, который просто слушает всех с легкой улыбкой на пухлых губах. — Они всегда такими были. Без тормозов, слишком быстрые и безрассудные. Сначала делают, потом думают. И, что чертовски удивительно, именно это помогло стать им такими крутыми гонщиками. — Это правда, — соглашается Хосок. — Мы в те годы, когда только начинали завоевывать дороги, налетали на соперников, как голодные животные, ни одну гонку не упускали и чуть ли не каждому бросали вызов. — Гонки — страсть. Это как особая черта характера стритрейсеров, поэтому она проявляется и вне дорог, — говорит Намджун, кивнув. — У многих гонщиков напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, — Югем потирает ладони друг о друга. — Когда я участвую в преследовании и погоне, то в полной мере это наблюдаю. Вы все сумасшедшие на голову, — не скрывая восхищения в голосе, говорит он, смеясь. Парни довольно улыбаются и согласно кивают. — Лучший комплимент, — усмехается Чонгук. — Но нам так нравится, а жизнь без этого… Она не будет серой, когда есть что-то более важное, чем улицы, — альфа бросает взгляд на Тэхена, — но это определенно точно будет совсем иначе. Тэхен мягко улыбается Чонгуку в ответ и накрывает его ладонь своей, слегка сжимая. Сама суть жизни всегда будет заключаться в этих бескрайних глазах, наполненных любовью. Им всем так повезло, так чертовски повезло друг с другом.🔥🔥🔥
Въезд в город, где каждую ночь происходят одни из лучших уличных гонок, никогда не был так многолюден. По бокам от широкой и длинной трассы, которая расстилается чуть ли не на всю страну, в небольших резервуарах горит яркий огонь, разгоняющий мрак, только успевший накрыть землю. Асфальт не успел остыть от палящего солнца, и уже совсем скоро на нем будут жечь резину два мощнейших автомобиля. — Оказывается, этот твой йеско далеко не новичок. Я тут узнал: список его побед очень нехилый, — говорит Хосок, прислонившись к капоту агеры и сложив руки на груди. Он неторопливым взглядом скользит по шумной и жаждущей зрелища толпе, затем смотрит на рядом стоящего брата. Чонгук кажется напряженным. Как бы он ни пытался изображать полное безразличие и абсолютную уверенность, Хосок через все это как никто может разглядеть истину. Младший не знает, чего ожидать от безликого соперника, который, не афишируя себя, как личность, покоряет город за городом, мелькая среди людей лишь белизной своего новейшего автомобиля. Его на улицах уже успели прозвать идеалом, и факт того, что Чонгук — король столичных дорог — едва не продул ему на прошлой гонке, никто из виду не упустил, что лишь прибавляет йеско очков. — Он правда крут для того, кто совсем недавно выехал на дороги, — соглашается Юнги, стоящий рядом с альфами. Он тоже решил приехать с Хосоком и понаблюдать за гонкой, оставив Санджина с дедушкой Енджуном. Все они засиделись, семейной жизнью окутанные. Омега хочет хотя бы без личного участия окунуться еще разок в мир, который так обожает и который с рождением сына отошел на второй план. Юнги быт не съел, омега никогда не позволит этому случиться. Порой он дает себе свободу и участвует в гонках, испытывает все тот же кайф, что ни с чем не сравнить, но мысленно все равно бывает с сыном и мужем. Страх, так глубоко и прочно вплетшийся два года назад в познавшую потерю душу, никак не может покинуть, зачастую во снах возвращаясь и снова топя в той боли и нескончаемом волнении больше никогда не услышать голос любимого. Его бы воля, он вообще запретил Хосоку на улицы на спорткаре выезжать, но понимает, что альфа так же, как и сам Юнги, свою природу никакими силами подавить не сможет. Им адреналин в крови от скорости для жизни необходим. — Я бы потягался с йеско… — мечтательно говорит омега, щурясь. — Придержи коней, малыш, — тормозит омегу Хосок, мотнув головой, хотя и сам не отказался бы свежую кровь испытать. — Мы не знаем, кто он и что из себя представляет. — Он проверял меня в прошлом заезде, — понимает Чонгук, бросив на брата и Юнги короткий взгляд. Он их отчетливо слышит, но мыслями в себя уходит, реагируя лишь тихим хмыканьем. — И наверняка решил, что сделать меня — раз плюнуть. Но я уверен, что это всего лишь еще один позер с заряженной тачкой. — Хоть раз отнесись к сопернику с серьезностью, Чонгук, — пытается вернуть брата на землю Хосок. — Я знаю, что он тебя волнует. И перестань недооценивать его. Он хоть и молод, но хорош, улицам он это уже доказал. К тому же, это не гатти, а совсем другой случай, — альфа смотрит брату прямо в глаза. В чонгуковых же от последнего предложения, сказанного Хосоком, искра вспыхивает. Он до конца своих дней будет с разъедающей внутренности злостью вспоминать того, кто чуть не лишил его всего, что так важно альфе. — А может, вы вообще зря загоняетесь? — закатывает глаза Юнги, сложив руки на груди. — Мало, что ли, на крутых тачках достойных гонщиков у нас? Может, парнишка просто решил, что наконец-то дорос и теперь может бросить вызов лучшим. Отгоняй эту гонку и расслабься, Чонгук. Вы двое слишком суетливые, — омега строго глядит на братьев и мотает головой. — Я просто хочу победить его еще раз, а потом посмотреть в глаза, которые он так прячет, — твердым голосом отвечает Чонгук, отведя взгляд к толпе. — Хорошо. Тогда ты знаешь, что должен делать, — кивает Хосок и отстраняется от агеры, хлопнув брата по плечу. Люди поднимают новую волну шума, означающую появление второго гонщика сегодняшнего заезда. — Пойдем, малыш, скоро гонка начнется, — говорит старший Чон, кивнув омеге и притянув к себе. Юнги обнимает мужа за талию и вместе с ним идет к макларену, стоящему на обочине среди других спорткаров. — Удачи, — напоследок бросает омега Чонгуку. Тот молча с благодарностью кивает. В этот момент толпа начинает расходиться в стороны, уступая дорогу подъезжающему кенигсеггу йеско. На его белоснежной поверхности отражаются огни, взмывающие к темному небу, отчего автомобиль кажется окутанным пламенем. Чонгук коротко глядит на йеско в надежде разглядеть водителя через черное лобовое стекло, но не видит даже силуэта. Хмыкнув, он отстраняется от агеры и поднимает дверцу, чтобы сесть в машину. Скоро начнется гонка. Еще один заезд с уже заранее известным Чонгуку исходом. Люди отходят к обочинам, находясь в нервном напряжении и предвкушении от предстоящей гонки. Несмотря на то, что Югем помог с контролем над дорогами на некоторое время, совсем скоро может нагрянуть полиция: стритрейсеры для этой гонки захватили одну из главных трасс, что наверняка доставило проблем гражданским. Старт происходит быстро. Только в этот раз все иначе. Чонгук раскручивает двигатель и на миг прикрывает глаза, чтобы на все сто слиться со своим гиперкаром, но думает лишь о сыне и Тэхене. О том, что сейчас, если бы омега оказался рядом, Чонгук бы все сомнения отбросил. Те, в которых сам себе не может никак признаться. Тэхен, что в шутку говорил о провале в дни подготовки к этой гонке и раздразнивал своего зверя, все равно смотрел на мужа с непоколебимой уверенностью и точно знал — победе быть. Поэтому сейчас Чонгук не о бесконечной дороге впереди, что манит своим величием, думает, а о Тэхене, который остался дома, с сыном, но наверняка наблюдает за всем в этот момент. Это вселяет силы. Словно игла в вене, адреналин вливающая, кровь разжигающая и толкающая вперед со всей дури. Чонгук бесшумно выдыхает, мнет кожаный руль пальцами обеих рук и, как только грид-бой дает старт, срывается одновременно с йеско, улетая во мрак за пределами яркой и шумной столицы. Чон не смотрит на соперника, ни на сантиметр не отстающего от агеры. Он слева навязчиво мелькает и слегка раздражает своей резвостью и неугомонной мощью, бушующей под капотом. Город со своими высокими зданиями, полными света, оказывается далеко позади. Впереди безмолвный лес, утонувший в наступающей ночи. Из света — изредка проезжающие мимо неторопливые гражданские. Устоявшуюся тишину разрывает рев двух автомобилей, что боком к боку летят вперед, пуская по асфальту вибрации, заползающие глубоко в землю, к самому аду, что в эту секунду пробуждается, оживляя пламя. Оно разгорается между черным и белым автомобилями, сливающимися с мраком. Агера словно тень, способная проскользнуть куда угодно, проползти и остаться незамеченной. А белый готов вознестись, взлететь высоко и любые преграды стереть на своем пути. Дорога начинает извиваться, приобретая форму змеи. Повороты становятся все более резкими. Чонгук подходит к ним с осторожностью, начиная плавно притормаживать и быстро выкручивая руль. Агеру без труда заносит, из-за чего она успешно входит в дрифт, оставляя на асфальте следы жженной резины и туманное облако. Йеско с легкостью повторяет маневр, лишь немного отставая от дикой агеры. Как только дорога выравнивается, оба кенигсегга начинают ускоряться, едва не касаясь друг друга. Расстояние между автомобилями ничтожное. Одно случайное движение руля, и оба, столкнувшись на высокой скорости, превышающей отметку двухсот пятидесяти, вылетят с трассы. Чонгук снова кидает мимолетный взгляд на йеско, но соперника внутри авто не видит. Злится. Это напоминает гонки во времена войны с американками, когда враг в рядом летящей машине до самого финиша скрывал себя. У Чона даже проскальзывает мысль, что в йеско может быть не кто иной, как До Джихан. Скрипнув зубами и отвернувшись к петляющей дороге впереди, альфа быстро отметает эту мысль. Он сам лично следит за заключением Джихана. Тот ни за что не сможет выйти раньше положенного ему срока, и если приглядеться, можно понять, что стиль езды йеско от До отличен. Тот сразу уходил в отрыв, не медля и не растягивая игру, с первых минут заезда демонстрировал свою мощь и превосходство. Йеско напоминает другого. Чонгук в его стиле езды видит свой. Как отражение в зеркале, идеальная копия. Это завораживает и настораживает. Откуда йеско узнал? Неужели следил и изучал задолго до столкновения лицом к лицу? Гонка начинает приобретать оттенки подозрительности и недоверия, и это напрягает Чонгука. Он, не медля, решает сменить тактику и проверить, как поведет себя соперник, с этой секунды кажущийся возможной угрозой. И в голову снова заползают мысли о До, который, возможно, мог найти способ поиграть с победившим врагом даже через решетку, отправив на заезд с королем дорог одного из своих редких людей, что остались верны взглядам и убеждениям несостоявшегося лидера столичных улиц. Чонгук теперь ждет подвоха и поэтому сразу меняет правила игры. Не дожидаясь внезапных выпадов от йеско, альфа, сразу же сориентировавшись, быстро сворачивает с дороги на объезд через лес, решая сделать шаг первым. Иногда во время гонок стритрейсеры пользуются этим путем, чтобы сократить. Вот только у него есть один минус — полное бездорожье. Лишь неровная сырая земля, слегка усложняющая задачу, неглубокие ямки и мелкие камни, хрустящие под колесами. Но Чонгук и с этим справляется, потому что готовился, предполагая все возможные пути. Скорость у агеры практически не снижается с переходом на новую поверхность, а йеско снова незначительно отстает. Он не теряется и тоже сворачивает на объезд, следуя прямо за агерой, едва не касаясь ее заднего бампера. Чонгук вдавливает педаль газа в пол, крепко держа руль и контролируя каждый метр пути по неидеальной для гипер и суперкара дороге. Еще один взгляд на зеркало заднего вида. Йеско уверенно идет следом, идеально копируя агеру. Чонгук раздраженно хмыкает и отворачивается к дороге. Совсем скоро виднеется вновь выплывшая из-за высоких деревьев трасса. Агера с громким рыком вылетает на нее, слегка уходя в дрифт. Йеско делает то же самое. Трасса выравнивается и уходит вправо. Деревьев по бокам от дороги становится все меньше, пока они совсем не остаются позади. Их сменяет поле и виднеющиеся вдалеке домики ближайшей к столице деревушки. Совсем скоро на горизонте появится главный поворот, ведущий в сторону въезда в столицу с противоположной стороны, где и ждет финишная полоса. Йеско не спешит обгонять, хотя попыток умчаться вперед не оставляет. Чонгук уверен, что этот автомобиль вполне способен обойти его, если слегка повысить скорость и выбрать момент для обгона, когда можно ловко улететь вперед, но тот почему-то продолжает копировать движение агеры, что перекрывает сопернику шансы вырваться вперед. У Чона в висках долбит оглушающая пульсация; альфе кажется, что он слышит шумное и буйное движение крови по венам, подожженной адреналином. Он чувствует, что находится на пределе, как не был уже давным-давно, и это чувство, несмотря на гонку, приобретшую неопределенный характер, кажется приятным и приносящим то самое особенное удовольствие. Так и бывает на присущем улицам заезде. Непредсказуемый соперник, трасса с испытаниями, полнейший мрак, с которым едва справляются блестящие на темно-синем небе звезды, и адреналин, захлестнувший с головы до ног. Это — настоящий кайф, который Чонгук хочет ощущать еще очень долгое время. Йеско и агера синхронно сворачивают, минуют поворот и, набирая скорость, с рыком летят в сторону города, что вдалеке виднеется встречающими их огнями. Белый кенигсегг сначала выравнивается с агерой, после чего внезапно начинает ускоряться, постепенно опережая. Наверное, сопернику надоело плестись позади и уступать менее мощному гиперкару. Чонгук довольно хмыкает, отчего-то чувствуя облегчение и по-новому разгоревшееся чувство соперничества. Теперь гонка становится интересной. Йеско прекращает игры и идет в атаку. Но агера отступать не собирается. Взятый в плен гула мощного двигателя, окутавшего салон кенигсегга, Чонгук не сразу понимает, что телефон в кармане джинсов настойчиво вибрирует, едва не проделывая в бедре дыру. Держа руль одной рукой и не отрывая взгляда от дороги с мелькающей рядом йеско, альфа быстро достает из кармана мобильный и коротко глядит на светящийся дисплей, где отображается родное «европейская сучка». — Очень вовремя, итальяночка, — хмыкает негромко Чонгук, но звонок принимает, быстро приложив телефон к уху и одновременно ускоряясь. — Детка, кажется, ты забыл, что я сейчас на гонке… — Чон Чонгук! — прерывает альфу взволнованный, звучащий слегка истерично голос Тэхена, что сразу же настораживает Чонгука. — Мне совершенно наплевать на твою чертову гонку! Ты попал! Снова! — Что случилось? — с беспокойством спрашивает Чонгук, стараясь держать себя в руках и не наводить суету раньше времени. Его брови сводятся на переносице, а губы поджимаются. Тэхен ничего еще не сказал, но чувство тревоги внутри уже начинает стремительно расти. Гул агеры отходит на второй план. — Я только что сделал тест, и знаешь, что? — Какой тест? — теряется альфа. — На беременность, придурок! — кричит Тэхен в трубку. — Ты опять заделал мне ребенка, Чонгук! — альфа не понимает, что слышит в голосе своего мужа: страх, волнение, нотки счастья и радости? Скорее, все вместе, слепленное в один огромный снежный ком. Чонгук и сам этим набором эмоций моментально заражается. Он едва не роняет телефон под ноги, но вовремя подхватывает его и снова прижимает к уху, распахнутыми в растерянности и шоке глазами смотря вперед уже без цели уследить за дорогой и соперником, а из-за парализовавшего удивления. — Ну и чего ты замолк?! — возвращает на землю требовательный голос Тэхена, которого сейчас так хочется прижать к себе и расцеловать, а не лететь по трассе на высокой скорости в попытке угнаться и опередить соперника, стремясь к победе. Не это уже важно. Совсем не это. Только что Чонгук услышал о своей еще одной победе. — Спасибо, итальяночка, — выдыхает Чонгук, на миг прикрыв глаза. В его голосе столько облегчения, как будто с этой новостью огромный камень с души упал и раскрошился, превратившись в пыль, которую ветер далеко унесет. Счастье снова как в первый раз с появлением Юмина ударяет в голову, но не ослепляет. Оно теплом своим окутывает крепко-крепко, заботливо и трепетно. Родной аромат цветов как будто салон заполнил, напоминая о бесконечной любви. И пусть Тэхен сейчас взволнован и слегка сердит, Чонгук знает, омега счастлив не меньше него самого до дрожи в пальцах, которые в нервном предвкушении встречи с любимым сжимают руль. — Я убью тебя, когда ты приедешь, Чонгук, — вдруг слышит всхлип в трубке альфа, отчего его сердце, бешено стучащее в адреналине, сжимается. — Если ты с ним, как с Юмином будешь… — Лучше буду. И с Мин-и тоже. С этой секунды, Тэ, — твердо говорит Чонгук, не позволяя усомниться в своих словах. Его лицо озаряет яркая и широкая улыбка, а глаза блестят не огоньком, рожденным жаждой скорости, а безграничной любовью и нежностью. — Я скоро вернусь домой, подожди меня. — Гонка, Гук, — зачем-то еще о ней напоминает Тэхен, смягчаясь в голосе. Кажется, он тоже улыбается, почувствовав своего мужа. Он звучит так по-волшебному, что у альфы мурашки, как будто впервые услышал. — Победи сначала, ты же так хотел. Ты должен. Чонгук мягко посмеивается и качает головой. Нога, давящая на педаль газа, медленно начинает расслабляться. Рык агеры сразу же меняет свой характер, тоже смягчается, плавно перетекая в мурчание. Как будто зверь успокаивается после долгой и тяжелой охоты. Он свою цель достиг. — Я уже выиграл, итальяночка, — говорит Чонгук своему омеге, со спокойствием в глазах наблюдая за тем, как йеско ракетой уносится вперед. Финиш близок, и белый кенигсегг пересечет его первым, но Чонгук не жалеет. Он ни о чем не жалеет.🔥🔥🔥
Спустя полминуты после того, как йеско пролетает через финишную полосу, подъезжает и агера, резко тормозя. Там уже и Хосок с Юнги виднеются среди толпы, что сразу окружает два кенигсегга посреди дороги. Все ликуют, разливают шампанское и делают музыку погромче, радуясь победе и успешному завершению гонки. Только Хосок и Юнги хмурятся, не контролируя замешательства, застывшего на лицах. Альфа берет своего мужа за руку и пробирается через скопление людей к Чонгуку, вышедшему из автомобиля. Гук не мог так просто проиграть, приехав чертовски поздно, отстав от соперника на такое огромное расстояние, что в их семье является позорным показателем. Ни с регерой, ни с бугатти такого не было, даже если агера и финишировала второй. Еще больше удивляет спокойное, с искрящимся в глазах счастьем и удовлетворением выражение лица Чонгука, ввергающее в еще большее непонимание происходящего. — Что за дела, Гук? — спрашивает Хосок, уставившись на брата. Чонгук игнорирует утешительные фразы, летящие с разных сторон, кивает кому-то в толпе и поворачивает голову к подошедшим родным. — Я очень хотел бы сейчас пошутить. Когда-то я отдал бы все за то, чтобы этот момент увидеть, но… — Юнги слегка щурится, сухо усмехается, затем распахивает глаза и непонимающе корчит лицо. — И правда, что за дела, Чон? — Йеско был хорош. Мне больше нечего доказывать этому городу, — пожимает младший Чон плечами, улыбнувшись уголком губ. И не врет. Весь остаток дороги до финиша счастливая улыбка не исчезала с его лица, а душа в ярости тянулась к Тэхену, как тянется и сейчас. — Он честно выиграл. А меня дома ждут мой омега и два сына. У Хосока от услышанного глаза на лоб лезут, а Юнги бросает короткий нервный смешок, решив, что ослышался. Чонгук смеется и хлопает брата по спине. Забавно видеть его таким растерянным, взглядом требующим ответов, а Юнги в этот момент можно было бы сфотографировать на память. У них уже друг на друга целая куча компромата в отдельной папке фотопленки имеется. — Тэхен ждет ребенка. У меня будет еще один сын, — Гук не может сдерживать широкую улыбку, когда произносит эти слова, от произнесения которых внутри щекотно становится. Но приятно, безумно приятно. Хосок шумно выдыхает, как будто все это время дыхание сдерживал, и нервно смеется, глянув на шокированного, но уже осознавшего новость Юнги, на лице которого тоже мгновенно появляется радостная улыбка. — Черт возьми, серьезно? — спрашивает Хосок, все еще не веря и обнимая брата за плечи. Чонгук гордо кивает. — Вот это да! О боже, да я вдвойне дядя! Поздравляю, брат! — Хосок заключает младшего в свои крепкие объятия и хлопает по спине. — С меня еще одно имя, и возражения не принимаются. Чонгук смеется, позабавившись реакцией брата, и быстро кивает, соглашаясь. Внутри так тепло, что хочется со всем миром этим теплом поделиться. Скорее бы к Тэхену, домой. — Тэхен в бешенстве был? — хихикает Юнги, приподняв бровь. — Ага, — смеется Гук. — Нам ждать новых приключений от «отца года» Чон Чонгука? — омега слегка пихает альфу в плечо. — Нет, не дождешься, Чон Юнги, — мотает головой Чонгук, усмехнувшись. — Это новый уровень. Лучший. Чон Чонгук — лучший, точнее. Юнги закатывает глаза, затем его лицо снова сияет от радостной новости. — Дети будут рады еще одному братику. — Санджин точно, — Хосок обнимает Юнги сзади и коротко целует за ухом. — Сейчас же едем в маркет, зовем всех наших, и к вам. Нужно отметить эту новость, — говорит альфа, не принимая возражений, но слишком счастливый Чонгук лишь одобрительно кивает, согласный на все в момент захватившей душу радости. Хосок и Юнги уходят к макларену. Чонгук поднимает дверцу агеры, собираясь сесть, но останавливается, бросая взгляд на стоящую в паре метров от агеры йеско. Дверца с водительской стороны поднята, а салон пуст. Чонгук хмурится, зачем-то ища в толпе соперника, которому он позволил забрать победу. Люди потихоньку расходятся, собираясь праздновать шокирующую улицы победу вполне возможного нового короля дорог традиционно в Черной дыре. Теперь, когда все отходят от йеско, Чонгук видит того, с кем гонялся. Альфа с рыжими волосами, что по росту ничем не уступает самому Чону, подходит к своему суперкару, кладя руку на крышу. Гук отмечает, что тот даже по стилю одежды схож с ним самим: черная футболка под кожанкой, темные джинсы и ботинки с тяжелой подошвой, в ушах поблескивает серебро маленьких колец, а на шее тату, которое в полумраке разглядеть как следует не удается. — Эй, — окликает Чонгук рыжего альфу, собравшегося сесть в машину. Тот замирает и медленно оборачивается, смотря на Чона. Взгляд его черных глаз выразительный, пристальный. Он будто смотрит дальше, чем положено, чем возможно, и видит что-то, чего сам Чонгук не замечает. — Отхватил победу и сваливаешь, ничего не сказав? Пухловатые губы рыжеволосого слегка дергаются в подобии ухмылки. — Этот город ведь мой теперь, так? — альфа очерчивает взглядом небо. Голос у него низкий, с бархатной ноткой, ровный и мелодичный. Он тоже словно проникает куда-то в глубины и кажется каким-то отдаленно знакомым, но Чонгук уверен, что никогда этого человека не встречал. — К чему тут слова? — Не так быстро, — хмыкает Чон, покачав головой. — Я — не единственная преграда, через которую ты должен пройти, чтобы стать королем здешних дорог. — На пути к намеченной цели я преодолею любые преграды, — улыбается рыжий альфа. — Удачи в этом, — ухмыляется Чонгук. Будет забавно посмотреть, как этот молодой и чрезмерно самоуверенный альфа, так напоминающий Гуку его самого, сможет пройти через всю их большую семью, состоящую из опытных стритрейсеров. — Почему твой стиль вождения так похож на мой? — спрашивает Чон еще с гонки заинтересовавший его вопрос, хмуря брови. — Я так учился с детства, — пожимает плечами альфа. — Мы похожи, да? — Будем, если очень постараешься, — кивает Чонгук. — Я справлюсь. До встречи, Чон Чонгук. Ты был лучшим королем дорог, — «йеско» улыбается и садится в машину. Дверца кенигсегга беззвучно опускается, вновь скрывая образ победителя, который так и остался безымянным. — Стань лучше, — тихо бросает Чонгук вслед удаляющемуся автомобилю и садится в агеру.🔥🔥🔥
Ласкающий слух шум прибоя нарушает детский радостный визг. Чайки, неторопливо разгуливающие по золотистому песочному берегу, с ворчливым криком взмывают к голубому небу, громко хлопая широкими крыльями, наверняка недовольные нарушенным покоем. Визг переходит в заливистый смех, а затем слышится неловкое «ой». — Чон Юмин, под ноги смотреть не забывай, — вздыхает Тэхен, за руку идущий с Чонгуком следом за упавшим на песок ребенком. — Вставай, сынок, и даже не думай устраивать драму. Тебе даже не было больно, — посмеивается альфа. После слов отца Юмин, уже собравшийся разрыдаться, вдруг меняется в лице и подскакивает на ноги, продолжая свой веселый бег вдоль кромки воды, ласкающей берег. Его раскусили. — И кто его такому научил? — вздыхает Тэхен, обнимая руку мужа и кладя голову на его плечо. — Притворяться жертвой? — усмехается Чонгук, подтянув чуть сползшие с носа очки на глаза и пряча их от теплого яркого солнца. — Кажется, Чимин. Чтобы Юмину было легче добиться своего. — Мне всерьез нужно поговорить с Чимином, — хмурится Тэхен. — Я не хочу, чтобы Мин-и в дальнейшем думал, что может манипулировать людьми давлением на жалость. А Чимину стоит уже своих завести, чтобы он понял, что воспитание — не такая простая вещь, как кажется. Чонгук поворачивает к омеге голову и растягивает губы в забавной улыбке, а брови под очками поднимаются на вверх. — Воу, ты не был таким даже во время первой беременности. Итальяночка, сколько в тебе дикости? — бросает смешок альфа, накрывая ладонью большой живот омеги, спрятанный под свободной светло-голубой рубашкой. — Хочешь это узнать? — Тэхен улыбается и закусывает нижнюю губу. С легким прищуром глаз, обрамленных пушистыми ресницами, с развевающейся на морском ветерке огненно-красной челкой и прикушенной губой, он заставляет внутри Чонгука розы цвести. До невозможного красивый, этот омега всегда будет очаровывать, как в первый раз. — Хочу, — кивает Чонгук, опьяненно улыбаясь. Он никогда не выбирался из плена этой внеземной красоты и не особо-то и хочет. — Тогда прекрати на меня таращиться и проследи за своим сыном, — с милой улыбкой говорит омега. — Так я же… — хмурит брови Гук, опустив взгляд на живот омеги, который нежно поглаживает своими большими ладонями. Тэхен, будто приводя в чувства, громко щелкает пальцами перед лицом Чонгука. — Сын номер один, Чонгук! — хмыкает омега, указывая пальцем в сторону. — Вон то маленькое пятнышко видишь? Это Юмин! И он убежал! — кричит он, стукнув альфу по плечу. — Вот блять! — Чонгук резко оборачивается и срывается, рванув за Юмином и попутно окликая. Тэхен устало вздыхает и мотает головой, неторопливо идя за мужем. Он бы с удовольствием пробежался по пляжу с ним, только огромный шарик под сердцем не позволяет ускориться как следует. Альфа, растущий в животе уже седьмой месяц, отбирает немало сил, которые Тэхен охотно отдает, только бы и второй ребенок родился здоровым. Устав от долгой ходьбы, Тэхен решает развернуть пикник неподалеку от пройденного причала. Он опускается на землю и, сделав из ладони козырек, наблюдает за возвращающимся Чонгуком. Звонкий смех Юмина, сидящего на плечах отца, разносится чуть ли не на весь пляж. Тэхен улыбается и тоже тихонько хихикает, чувствуя, как любовь к семье волнами растекается по душе и мягко обнимает. И так всегда. Каждую секунду жизни, которую он проживает с мужем и сыном, навсегда вычеркнув из памяти боль прошлого. — Завтра мы с Юмином пойдем искать сокровища во-он там, — Чонгук ставит сына на землю, когда подходит к мужу, и указывает пальцем в ту сторону, куда Юмин так стремился убежать. Там виднеется подобие маленького леса, состоящего из одних лишь пальм. — А меня с собой возьмете? — спрашивает Тэхен, притянув к себе ребенка и снимая с него футболку, чтобы поплескался в воде. — Отец сказал, что тебе нельзя с нами, папочка, — мотает головой Юмин. Тэхен поднимает взгляд на альфу, и тот лишь пожимает плечами. — И почему это мне с вами нельзя? — вскидывает бровь омега. — Вот малыш вылупится, и тогда… — говорит Чонгук и сразу же делает паузу, потому что Тэхен с теплой улыбкой на губах сверлит его уничтожающим взглядом. Что делает с ним беременность, когда на одном прекрасном лице изображены сразу две противоположные эмоции? Чонгук этому свойству в очередной раз поражается. — А хотя, черт с ним, — машет он рукой. — Папочка тоже в деле, Юмин, — нежность улыбки после этих слов достигает и янтарных глаз омеги, заставляя Чонгука выдохнуть. — Ула! — радостно вопит Юмин, подпрыгнув на месте, а потом вдруг строит серьезную мордашку, нахмурив бровки, и тычет пальцем на живот Тэхена. — А можно его не блать с нами? — Он твой братик, пушинка, нельзя без него, — мягко говорит Чонгук, погладив сына по черным, взъерошенным ветром, волосам. — Но вот когда он будет отдельно от твоего папочки… — говорит альфа уже тише. — Тогда он тоже будет с нами. Всегда! — договаривает Тэхен, снова сердито зыркнув на мужа. — Ладно, — бурчит Юмин, надув губки. — Только я сокловищами не поделюсь с ним! — Они будут только твоими, малыш, — говорит Тэхен, притянув к себе сына и чмокнув в лоб. Лицо ребенка снова озаряет счастливая улыбка. Он отстраняется от папочки и уже несется к воде. — Панамка, Юмин! — кричит вслед Тэхен, но Юмин игнорирует оклики, уже заходя в спокойное послеобеденное и слегка подогретое солнцем море. — Надеюсь, он не возненавидит малыша… — вздыхает Тэхен, накрыв ладонью живот и наблюдая за Юмином. — В детстве это нормально, — успокаивает омегу Чонгук, сев рядом и подогнув колени. — Ты рос один и не знаешь, что такое войны между братьями. Мы с Хосоком лет до одиннадцати боролись друг с другом. От дома ничего не оставалось после наших драк и войнушек. Отец прислуге в такие моменты доплачивал, — посмеивается альфа. — Но мы оба были маленькие альфы, сам понимаешь. С нашими детьми масштабы катастрофы точно будут не такие пугающие. — Иногда Юмин хуже альфы, — Тэхен кладет голову на плечо Чонгука и переплетает с ним пальцы. — Потому что он ребенок, с возрастом малыш изменится, — альфа целует мужа в макушку. — Я знаю, что ты читаешь книги по детской психологии, когда говоришь, что уходишь работать в гараж, — вдруг выдает Тэхен, подняв взгляд на окаменевшего Чонгука, и хихикает. — Однажды я застукал тебя читающим в агере. Ты действительно решил стать лучшим отцом. Но на самом деле, ты им стал в тот момент, когда узнал о том, что я беременен Юмином. Потому что не в знании правильного воспитания, а в любви все заключается. В этом весь огромный смысл. Любовь, тепло, забота, доброта и нежность, которые родитель отдает своему ребенку, — в этом есть большая сила. Это нельзя приобрести, прочитав хоть все умные книги на свете. Это идет из самых глубин души, и когда ребенок эту любовь чувствует, все остальное не имеет значения. Тэхен всегда это знал и видел, как бы ни ругал альфу за неправильное обращение с их сыном. Чонгук отдает ему всего себя, дарит высшую любовь, рожденную в добром сердце, и это делает его лучшим отцом для его детей. — Для наших малышей и для тебя я всегда буду стремиться стать еще лучше, — Чонгук нежно гладит омегу по щеке пальцем и целует. — Но я никогда не удалю видео-доказательства «отца года» Чон Чонгука, — шепчет в губы мужа Тэхен, тихо хихикнув и заглянув в его глаза. Чонгук мученически морщит лицо и отворачивается к сыну, плескающемуся в воде. Малыш с морем на «ты» с раннего детства, поэтому опасения, что он может захлебнуться или утонуть, сводятся к минимуму. Юмин и сам предостережения родителей хорошо запомнил, поэтому в одиночку купается почти у самого берега. — Ну и что за сокровища вы будете искать? — с улыбкой спрашивает Тэхен, заведя руки назад и упершись на них. — Ночью сгоняю туда и зарою сундук с конфетами и игрушками, — негромко говорит Чонгук, чтобы сын не услышал случайно. — И раз уж ты с нами, то рисовать карту будешь сам, — злорадно ухмыляется альфа, подмигнув мужу. — Я не знаю дорогу, — закатывает глаза Тэхен. — Так уж и быть, я помогу, — Чонгук целует Тэхена в плечо и нежно улыбается. — Чонгук! — глаза омеги широко распахиваются, наполненные непонятным волнением и страхом. Чонгук мгновенно реагирует и подскакивает, готовый подхватить мужа на руки. — Мы рожаем?! — вдруг охрипшим от паники голосом спрашивает он, уставившись на Тэхена. — Рано еще, придурок! — тот цокает и закатывает глаза, отмахнувшись от альфы. — Мы дверь закрыли, когда выходили? — спрашивает он взволнованно. — То есть… Я… Я закрывал. Я мог забыть… Я забыл, закрыл я дверь или нет, — голос омеги дрожит, как будто он вот-вот расплачется, а у Чонгука мозг готов взорваться. Он растерянно смотрит на Тэхена, внезапно поменявшегося в настроении, и на секунду теряет дар речи. Серьезно, такого не было даже во время беременности Юмином. — Детка… — вздыхает Чонгук, присев на корточки перед омегой и взяв пальцами за подбородок. Он поворачивает его голову влево и указывает на белоснежный двухэтажный коттедж, расположенный в трехстах метрах от них. — Наш дом у тебя перед глазами, из людей тут только мы. Кто к нам проберется? Дельфины? — Чонгук… — шепчет Тэхен, потянувшись к мужу и обвив его шею руками. Он утыкается в его шею и шмыгает носом. — Все хорошо, Тэ, все в порядке, — мягко шепчет альфа, поглаживая омегу по спине. — Господи, я вдруг захотел разрыдаться, — нервно усмехается Тэхен. — А потом засмеяться и ударить тебя. — Так ударь, я знаю, ты хочешь, — Чонгук смеется и подставляет омеге лицо. — Ни за что, — мотает головой Тэхен, вместо пощечины оставляя на щеке альфы поцелуй и устраиваясь в его широких объятиях поудобнее. — Но еще два месяца тебе придется готовить для меня завтраки, так что делай последний рывок, король дорог. — Я не король дорог, Тэ, — вздыхает Чонгук, положив подбородок на плечо омеги и вырисовывая пальцами на его животе под рубашкой какие-то случайные узоры. — Этот титул принадлежит йеско. — А мне плевать. Для меня, для всего города ты всегда будешь истинным королем дорог, — хмурится Тэхен. — Ты же знаешь, что можешь быть лучше него, — бурчит омега, сложив руки на груди. Он вспоминает, какой скандал устроил Чонгуку, когда тот вернулся проигравшим в гонке. — Мог бы, но не хочу. Он достоин править дорогами, а я хочу быть со своей семьей. Все существующие вершины улиц я уже достиг, мне стремиться там больше некуда, — пожимает плечами Чонгук. — Гонки я не брошу никогда, но это будет только ради кайфа, чтобы кровь разогреть. — Иногда я скучаю по временам, когда мы выезжали по ночам и колесили по городу, устраивая заезды, — предается ностальгии Тэхен, накрыв ладонями руки Чонгука. — Мы всегда можем сделать это вновь, — альфа целует мужа в шею и тянет носом любимый аромат цветов. — Я могу считать это вызовом? — Тэхен поднимает бровь и глядит на Чонгука с полуулыбкой. — Вот черт, да! — смеется Чонгук. — И я, конечно же, сделаю тебя. — Ты действительно забыл, как я хорош. Это проблема, — хмурится омега, мотая головой. — Как вернемся в город, сразу же выгоняй на улицу свою ламбо и готовься остаться позади, итальяночка, — шутливо угрожает Чонгук. — Не угонишься за мной, дикарь, — хихикает Тэхен, выпутываясь из объятий альфы и пытаясь встать. — Помоги, ну чего ты сидишь? — ворчит он на Чонгука. Тот быстро поднимается и помогает подтянуться омеге, ставя на ноги. — Хочешь сейчас погоняться? — усмехается он. — Поплескаться хочу, — Тэхен закатывает глаза и плетется к воде, переваливаясь с бока на бок. Юмин уже играет на бережке, лепя песочные замки. Чонгук решает присоединиться к сыну. — Сейчас такую крепость отстроим, ни один враг не пройдет, — говорит он, садясь возле сына. Тэхен заходит в воду по щиколотки и упирает руки в бока, с улыбкой наблюдая за мужем и сыном. — Большую-большую, отец! — кивает Юмин, оживляясь из-за помощи родителя. Он увлеченно начинает рыться в песке, вырывая ямку, и вдруг подозрительно затихает, низко нагнувшись и потянув ладошку к губам. — Малыш? — щурится Тэхен, следя за притихшим сыном и выходя из воды. — Ты что, песок ешь?! — в шоке выдыхает омега, вытаращив глаза и со всей скоростью, на которую способен, шагает к ребенку. — Чонгук! Альфа отвлекается от лепки ограды для крепости и поднимает глаза на Юмина. — Это конфетка! Я нашел конфетку! — тараторит маленький омега, показывая облепленный песком леденец на своей ладошке. — Нельзя есть конфеты с земли, малыш! — Тэхен мотает головой и подлетает к сыну. — Можно ее и помыть… — тихо говорит Чонгук, кинув взгляд на море. — Ула! — вопит Юмин, поднявшись с колен и собираясь бежать к воде, но Тэхен перехватывает его и забирает леденец, швырнув в сторону. — Чон Чонгук! — Папочка, конфета! — мгновенно начинает плакать Юмин, вырвавшись из хватки Тэхена. — Чон Тэхен! — возмущается Чонгук, в шутливом шоке выпучив глаза. Тэхен поджимает губы и поворачивается к сыну, который, драматично упав на колени, в слезах роет песок в поисках выброшенной папой конфетки. — Юмин-и, перестань искать этот мусор! Твой отец тебе целый сундук конфет подарит, — омега бросает на мужа злорадный взгляд и ухмыляется. — Плавда? — шмыгает носом ребенок, взглянув на папу. — Hai rovinato la sorpresa, — шипит Чонгук. — Да, малыш, я куплю тебе много-много конфет, — мило улыбается он сыну. Кажется, он только что научился как и Тэхен выражать на лице две разные эмоции. Юмин хлопает большими глазками, выпячивает губки и смотрит на родителей, а на пухлых щечках застыли слезы. Он шмыгает носом и, виновато улыбнувшись, будто нашкодил, быстро сует найденную конфету в рот. — Не-ет! — кричит Чонгук, подняв глаза к небу и изображая гримасу боли на лице. — Чон Юмин! Выплюнь немедленно! — ругается Тэхен, идя к ребенку. Тот звонко смеется и подрывается, убегая от папы. — Это ты его научил, да, Чон?! Вы двое под домашним арестом! С этой секунды! Возвращаемся! — ворчит омега, плетясь за сыном и не сразу замечая, как его сзади обнимает Чонгук, останавливая и прижимая к себе, расцеловывая шею и плечо, с которого сползла широкая рубашка. — Пусти, Чон Чонгук! — Пушинка, быстро к папе! — в шутливом приказном тоне говорит сыну альфа, подзывая пальцем. Юмин хихикает и поворачивает, подбегая к родителям и обнимая ноги папы. — Вы меня с ума сведете… — вымученно стонет Тэхен, мотая головой и зарываясь пальцами в мягкие волосы сына. — Без нас жизнь была бы чертовски скучной, — смеется Чонгук, целуя омегу в мочку уха. — Нет, Чонгук. Без вас жизни не было бы вовсе, — Тэхен смотрит на альфу с бесконечной любовью и целует в уголок губ. — Пусть этому счастью не будет конца, — шепчет он, прикрыв глаза, как будто молит высшие силы. — Оно бесконечно, итальяночка.Ничто не вечно, но это не о нашей любви.
Ti amo.