я ждал (не тебя)

кит чувствует это на подсознательном уровне. чувствует и боится сказать об этом вслух, даже самому себе признаться боится. это как пазл собирать на пять тысяч деталей и обнаружить в самом конце, что чего-то не хватает. может, в пылесос засосало, кот унес или еще чего. это заметно в повадках широ, жестах, мимике, запахе, со всем что-то не так настолько неуловимо, что не выразить словами. киту страшно. о, как ему чертовски страшно. лэнс спрашивает: — ты не рад? — и брови его ползут вверх в недоумении. он смотрит с подозрением, и все, что остается, это стукнуть в плечо кулаком, ты что, мол, говоришь такое. насколько получается убедительно? последнее, чего ему сейчас хочется — это вызвать подозрение, но он смотрит на широ в своей одежде — чистого, выбритого и подстриженного, и не видит. не видит в нем широ. ему хочется спросить: неужели вы не замечаете? почему только я? но он не спрашивает. широ кладет руку ему на плечо — хочется увернуться, предательски дрожат губы. кит обещает спасать его всегда. он делал это столько раз, он ведь. так старался что-то сделать для широ, удержать его рядом, чтобы никто больше не посмел забрать. этого широ кит спас лишь однажды. измученного, умирающего, раненого. чужого. их специально оставляют одних — это немного приятно, потому что у него теперь на руках есть время. им о многом нужно поговорить; аллура улыбается ему ободряюще, когда перед ее лицом закрывается дверь. широ рассеяно скользит пальцами по непривычно короткому ежику волос и старается не вспоминать про криво подстриженную китом челку. киту кажется, что он почти не дышит — поверхностно и как-то нервно, неуверенно. но широ поднимает на него взгляд и улыбается — сердце застревает в горле и разрывается от нежности, от важности, от нужности. кит отворачивается и пытается себя убедить, что ему совсем не хочется плакать. — я наверняка растянул твою футболку. прости. — это ерунда. такая мелочь и глупость — полностью в духе широ извиняться за подобные вещи. киту не хочется спрашивать про его побег и скитания по чужим планетам, про рану на ноге, про то, что он видел на грани жизни и смерти, что он чувствовал. достаточно посмотреть в его глаза и ничего там не найти. глаза широ напоминают ему о космосе — сложно, наверное, думать о чем-то еще, когда бороздишь его просторы вот уже который день, пролетая миллиарды световых лет на огромной посудине. такие же непостижимо красивые, такие же смертельно опасные, широ смотрит прямо на него, не отрываясь, кита простреливает током по всему позвоночнику. — я тебя ждал, знаешь. я (не) тебя ждал. знаешь. широ поднимается со своего места, идет к нему, ближе и ближе, шаг только, только шаг остается — кит неосознанно отшатывается, пока лопатки не упираются в стену и не холодеют ладони. он никогда не боялся широ — человека, которому всегда доверял немного больше, чем себе, но внутри поднимается волна паники, как кипятком обдает, ошпаривает внутренности. широ берет его пальцами за подбородок, холодными пальцами правой руки, и киту кажется, что прямо сейчас время остановится, мир рухнет на колени, а ему одним выверенным движением сломают шею, он даже ничего осознать не успеет, щелк — и все, принимайте. он закрывает глаза и ждет, стоит молча и не сопротивляется совсем, не держит наготове сжатых кулаков и не сгибает в колене ногу, чтобы успеть ударить с размаху, не готовится закричать, если понадобится. кит устал. быть, ждать, находить и терять снова. губы у широ в отличие от галровской руки теплые и сухие, шелушатся и почти царапают. кит давится воздухом и обмирает, словно ему и правда сделали больно, на сердце наступили — широ нависает над ним, большой и родной почти, под пальцами кита прощупываются те же широкие плечи с тугими мышцами, и он знает, в каком месте под одеждой должны прятаться глубокие шрамы, успевшие затянуться и исполосовать все тело бело-розовым. следы его личной борьбы, награда для чемпиона. кит не хочет смотреть, есть они там или нет. кит вообще ничего больше не хочет. только чтобы широ изо всех сил обнял его и разломал пополам. ему стыдно, больно и страшно. руки тянутся к сильному телу по привычке, кит чувствует себя безвольным, слишком уставшим и разочарованным. уязвимым. широ вынимает из него поцелуем душу, разваливает последние крепости — отчаянный и голодный. — не плачь, кит, я здесь. из-за двери доносится приглушенный смех лэнса и ханка — он делает усилие над собой, чтобы не пролить на широ все то, что он держал в себе все эти месяцы, что копил и не показывал никому, уродливое и слабое. целое море соленой воды. утыкается мокрым лбом в чужое плечо и пытается уловить запах, почти незаметный, но к которому он привык еще во времена гарнизона, когда забирал у широ толстовки во время вечерних прогулок вокруг корпуса или ночных дополнительных тренировок, что должны были вылепить из него самого лучшего пилота. запах дома, тепла и солнца. чего-то бесконечно дорогого ему и близкого. ты не рад, кит? не рад? у него не получается.