Холодный блеск зеркал

Бессмысленность существования давила, угнетала, временами Каспару казалось, будто он задыхается в этом будничном болоте, в котором каждый новый день похож на предыдущий. Он будто попал в какую-то временную петлю, чувствуя, что в его жизни не меняется ничего, совсем ничего… Просыпаться по звонку будильника, завтракать, пить крепкий горячий кофе и собираться в ведомство. Каспару надоедала суета фурнитуров и их тщательная забота о его внешнем виде. Да, парни старались, да, он выглядел идеально. Но разве это приближало его к осуществлению хоть одного желания? Когда-то молодому блонди так хотелось занять пост отца. Теперь же даже власть разочаровывала. Что это за «власть» так называемая, если каждый день приходится корпеть над бумагами и программами, выслушивать отчеты наставников из Академии о развитии подрастающего поколения – а судьбы страны вершат другие?! Рафаэль Дин, к примеру, живет на широкую ногу, заключает сделки, зарабатывает деньги для страны, позволяет себе всё допустимое и недопустимое, и министр образования для этого смазливого и наглого типа не более чем «бедный родственник», которому можно отстегнуть несколько тысяч кредитов с барского плеча, но не более. Каспар ловил себя на этой мысли и вспоминал, что Зольф почти в том же ключе отзывался об Этьене Дине: «он сорит деньгами направо и налево, и смотрит на остальных, как на приживалок при его царственной персоне!». Что же, неужели так и суждено повторять судьбу отца, даже теперь, когда тот лежит в капсуле в фамильном склепе? Каспар кривил губы в злой усмешке, когда слышал, как в Эос элитники шепчутся за его спиной, как этот наглец Розен обзывает его «скелетом с фотоаппаратом», не задумываясь о том, что такие слова могут быть услышаны жертвой подобного остроумия. Считал минуты до конца рабочего дня, и радовался возможности закрыться в кабинете, обрабатывая фото или рисуя. * Год прошел как один-единственный серый, скучный и пасмурный день. Зимой в Эос заговорили о том, что Юпитер приняла решение об эвтаназии для Пауля Минка. Консул остался единственным выжившим из своего поколения, в последние месяцы стал жаловаться на мигрени и боли в сердце, да и интерес к жизни почти потерял. По сути, он не жил уже, а тянул давно надоевший груз, и приказ Матери в этом положении был проявлением милосердия. Значит, консулом станет Арес!.. После блонди, которого называли «железным консулом» за жесткий нрав и склонность окружать себя охраной исключительно из андроидов, к власти придет этот тепличный цветок, мечтатель, совершенно не соответствующий своему грозному имени. Каспар не раз еще вспоминал тот день, когда юный Минк рассказывал ему о решении Юпитер. «Мать права, Пауль прожил долгую жизнь, он сам уже не против уйти и передать власть мне… но, как же мне его жаль… я боюсь сопровождать его в Институт Генетики… мне жутко становится от одной мысли о том, что я больше никогда его не увижу!». Каспар легко читал за этими словами и за болью в темно-синем взгляде невысказанное, скрытую мольбу: «Сейчас ты необходим мне – прошу, умоляю, будь со мной в этом горе! – не оставляй меня – помоги мне…». Но вместо сочувствия он упивался возможностью оттолкнуть другого так, как когда-то отталкивали его. - Ты будущий консул, Арес. Тебе нужно быть сильным. Блонди не должны знать жалости, это нерационально. - Но Пауль всегда так любил меня. Мне будет тяжело без него. Какая неловкая попытка сохранить лицо!.. - Меня не будет на Амой в день эвтаназии и на траурной церемонии. Завтра я вылетаю на Менжен-Дие, меня пригласили на конференцию, и я не мог отказать представителям союзного государства. Каспар произнес эти слова спокойно, втайне смакуя ту боль, которую Арес чувствовал сейчас. Не мог не чувствовать. «Он же был рядом со мной, когда я потерял отца, и когда умер папа Гилберт. А я оставляю его наедине с горем. Ему больно. Тем лучше. Что не убивает, то делает сильнее». - Понимаю, международные связи для нас важны, - равнодушно ответил Арес. – Надеюсь, ты там хорошо проведешь время. Каспар покинул кабинет будущего консула, спустился в холл башни, оглянулся… элитники спешили каждый по своим делам, не обращая на него никакого внимания. Он вышел на стоянку, сел в аэрокар и поехал прочь. До совещания в ведомстве еще есть время, и можно какой-то час поколесить по городу без цели, никого не видеть и не слышать, снова и снова прокручивать в памяти момент своего торжества. Чужие страдания. Вот что дает возможность ощутить если не власть, то хотя бы ее призрачную тень. Доверчиво открытая душа подобна бабочке, которую легко уничтожить, всего лишь сжав в ладони. …Поздним вечером, оставшись один, Каспар рисовал изящную, хрупкую бабочку, затерявшуюся в лабиринте из зеркал. Алые огоньки крыльев казались такими крохотными и бледными в мириадах отражений, в ослепительном, ледяном сиянии. КОНЕЦ