Тайны дома Кэботов

Ноябрь 2058 года, не отмеченная на карте область Сигнал к отбою вот-вот должен был прозвучать. Эдвард Диган стоял у открытого зарешеченного окна мужского туалета и без особого удовольствия курил, глядя на белеющие в сумерках стены и на высокий забор, за которым простирался пустырь с одной-единственной дорогой под прицелом пулемётов, ведущей к главным воротам. Наверняка из Корпуса были и другие выходы, но о них Эдвард только догадывался. Кроме этого унылого пейзажа, он ничего не видел и не помнил о мире. Как и у других воспитанников Корпуса, по части прошлого память Эдварда подводила. Он не знал, кем были его родители, как он оказался здесь, как его выбирали и почему. Казалось, что он был тут с самого начала, но Эдвард предпочитал думать, что его взяли из приюта — никому не нужного мальчика, которому вдруг повезло. А в приюте ведь наверняка тоже самое: стены, заборы, дисциплина. Неудивительно, что он не помнит другого. Эдвард задержал во рту дым и выпустил наружу, чувствуя смутное удовлетворения от проделывания чего-то запрещенного. Сигареты доставались с трудом, через одного типа, работавшего в столовой. Курить здесь было нельзя, и бродить после отбоя — тоже. Подъём был ранний, потом — пробежка, три круга вокруг территории, на стенах повсюду — плакаты, призванные вдолбить в голову главную здешнюю истину: жизнь твоя не важна, лишь контракт имеет ценность. Это же повторяли и роботизированные наставники, и возгласы динамиков, будящие всех по утрам бодрыми маршами; здесь готовили лучших из лучших, и каждый должен был соответствовать. Несоответствующие долго не протягивали. Вчерашним полуднём на стрельбище какой-то парень пальнул не в учебного робота, а себе в голову; мистер Помощник быстро очистил пол от разлетевшихся мозгов, перебив запахи крови и пороха резкой вонью «Абраксо», и тренировка продолжилась. Эдвард старался не думать о парне, после которого осталось пятно на полу; в конце концов, не мрачные мысли делают из человека хорошего стрелка. Эдвард никогда не промахивался, и вчера он тоже не собирался этого делать. Дым от сигарет был горек, не хотелось слишком долго держать его во рту; наружу этот дым вылетал таким же невыразительно-серым, как пол на стрельбище. Для большего сходства можно было представить на нём маленькое красное пятно, которое пропустил мистер Помощник. Эдвард думал о том, что этого пятна он больше не увидит. Завтра он не пойдёт на пробежку, не пойдёт на стрельбище; с утра его поведут делать какие-то тесты, а потом выдадут контракт, и он навсегда покинет этот мир, прямо как тот парень, выстреливший в голову. Мысли об этом волновали Эдварда, хотя он никогда не должен был волноваться, а темнота за границей окна заражала его своей унылостью. Когда же будет проклятый отбой? День был слишком длинным, а ночь, кажется, будет и того длинней. — Шатаемся? — сказал чей-то хриплый голос. Эдвард привычным движением руки сжал сигарету в кулаке и быстро обернулся. Ну вот, только сигарету зря потратил: у двери с непроницаемой физиономией стоял рыжий здоровяк из другой группы. Он тоже был на стрельбище вчера в полдень. — Отмечаю заключение контракта. Надеюсь, что наниматель не окажется полным идиотом. — Тебе-то что с того, если окажется? — рыжий пожал плечами и тоже подошёл к окну, вытащил свою сигарету и закурил. Эдвард сдвинулся в сторону. Ему курить всё равно уже не хотелось. — А то ещё прикажет спрыгнуть с крыши, — неловко сказал он. — Думать о том, что прикажут — не твоё дело, — меланхолично протянул рыжий. — А совершать самоубийство ты не обязан, в нашем контракте это оговорено. — Да знаю я, — отмахнулся Эдвард. Про контракт ему слушать не хотелось, и он решил сменить тему. — А ты здесь-то что делаешь? Ваши спальни на другом этаже. — На другом этаже сейчас Милашка бродит. Как-то не хочется с ней сталкиваться, знаешь ли. Она за милю курево чует. Милашкой звали робота-штурмотрона, следящего за порядком в их здании. Сталкиваться с ней все предпочитали поменьше; один умник однажды попытался взломать её, чтобы утихомирить чрезмерно голосистую сирену, но в итоге остался без рук. Куда он делся потом, никто не знал. — А я уснуть не могу, — с внезапной злобой продолжил рыжий. — Закрываю глаза — и передо мной Джонни, за секунду до того, как он вышиб себе мозги. Вот, решил пойти покурить. Помяну парня своей последней сигаретой. Джонни — вот, значит, как звали того парня. Эдвард этого не знал. — Он был из вашей группы, — догадался он. Рыжий кивнул. — Спал на верхнем ярусе моей кровати. Теперь освободилось местечко. Хорошее местечко. Может, уже кто-то занял. — Моё тоже завтра освободится, — сказал Эдвард, просто потому, что надо было что-то сказать. Рыжий по-странному хмыкнул. — Не могу сказать, что тебе сильнее повезло. Но все мы когда-нибудь свалим отсюда, так или иначе. За дверью туалета наконец-то зазвенел отбой — значит, у них осталось пять минут, чтобы добраться до своих спален. После в коридор выкатятся роботы-помощники, чтобы прибрать накопившийся за день мусор, а шмурмотрон Милашка будет сновать по лестницам, выискивая нарушителей. Рыжий аккуратно затушил сигарету о стену и спрятал в карман, видимо, в надежде докурить позднее. — Ну, пока, Диган. Может, увидимся когда-нибудь в большом мире. «Надеюсь, что нам не придётся убивать друг друга», — мысленно добавил Эдвард то, что рыжий не сказал вслух. А потом достал из кармана помятую пачку — там ещё оставалось около половины. Ценный дар по их меркам. — Вот, держи. Мне уже не нужно, — сказал Эдвард, протягивая сигареты рыжему. Тот посмотрел на него подозрительно, как будто пытаясь вычислить, где тут подвох, но пачку всё же взял. — Гм... спасибо. Удачи на тестах. *** Тесты показали, что физическая собственность Корпуса (то есть тело Эдварда) в полном порядке. — Возраст объекта: двадцать три года. Предположительное время функционирования без учета возможности насильственной ликвидации: восемьдесят пять лет, — пропела железная помощница-медсестричка с приятным французским акцентом. — Предположительное время наиболее эффективного функционирования: ближайшие восемнадцать лет. Болезней и физических изъянов у объекта не обнаружено. Всё это было записано в его файл. Врач вытащил иглу с проводом из его руки, и Эдвард согнул её. Пальцы на правой немного подрагивали, и он сжал ладонь в кулак, надеясь, что врач этого подрагивания не заметил. Наверняка в нём не было ничего хорошего. Может, это оттого, что он курил вчера? — Как вы себя чувствуете, мистер Диган? — ласково спросил врач. — Слабость? Тошнота? Головокружение? — Ничего такого, сэр, — бодро ответил Эдвард. — Что же, — так же бодро отозвался врач. — Тогда, будьте любезны, сядьте в то кресло в углу. Эдвард с самого входа в кабинет то и дело косился на кресло виртуальной реальности с нависающим шлемом сверху, от которого тянулись толстые провода, соединявшие его с мерно жужжащим терминалом. Кресло вызывало у Эдварда смутные опасения, и похоже, что чувства его не обманывали. Виртуальную реальность и тренировки в ней он ненавидел. Когда Эдварду предложили сесть в это кресло, он ещё раз укорил себя за вчерашнюю выкуренную сигарету: остатки никотина в крови могли повлиять на подключение. Однако он сделал, как было велено, и врач пристегнул его руки кожаными ремнями к подлокотникам, и опустил на его голову шлем, и вколол в вену препарат. Как и всегда при входе, Эдварда затошнило, — сейчас сильнее, чем обычно, — а потом сильное головокружение подхватило его и утянуло за границы этого кабинета, за забор с колючей проволокой и за охраняемый пустырь. — Предупреждаю, что протокол безопасности на сей раз отключён, мистер Диган. Желаю удачи! *** А вот и наниматель. Мистер Грин, чёрные очки на белом лице, тонкая улыбка и сухие руки, как клешни насекомого. — Следуйте за мной и не показывайтесь на глаза, — говорит он. Эдвард кивает и теряется в толпе, постоянно перемещаясь вслед за мистером Грином. Наконец тот останавливается у автомата с Ядер-колой, и тут Эдвард видит странного человека, скрывающего что-то за пазухой пиджака — подозрительный тип, похоже, уже давно следовал за ними, можно было заметить его и раньше, и раньше обезвредить, ещё в толпе, и потом незаметно отволочь в сторону. Теперь так не получится. Эдвард быстро перебирает в уме доступное ему оружие и решает обойтись без него. Будто пьяный, вываливается на середину тротуара, ненароком отталкивая в сторону мистера Грина, закопавшегося в карманах в поисках мелочи, — шляпу с мистера Грина уносит ветер и швыряет под колеса машин, — одним плавным, почти незаметным движением бьёт подозрительного типа по шее, — за пазухой у того оказывается пистолет с глушителем, так что здесь предчувствие не подвело, — подозрительный тип теряет сознание. — Так себе, — с некоторым разочарованием говорит мистер Грин. — Два минуса — за задержку и за шляпу. Но плюс за выбор приёма рукопашного боя. Что вы будете делать дальше? — Надо допросить. Узнать личность заказчика, — медленно отвечает Эдвард. Мистер Грин кивает, и расплывается, раздваивается перед его глазами. И это неудивительно, ведь счётчик Гейгера трещит, как сумасшедший будильник, а костюм защиты всего один. Другой искать некогда. Не медля дальше, Эдвард помогает мистеру Грину надеть костюм, начиная со шлема. Кажется, здесь его контракт заканчивается, думает Эдвард напоследок, падая на колени. Но зато он почти не успеет пожалеть о том, что умрёт. Впрочем, это оказывается необязательным; с пола становится виден упавший, но всё ещё функционирующий монитор терминала. Возможно, если его взломать, то радиационный фон получится уменьшить. Эдварду приходится приложить нечеловеческую силу воли, чтобы подняться и пойти в сторону этого терминала, а там уже идёт счёт на секунды — разблокировать упрямый компьютер удаётся лишь с помощью чистого везения, но ещё большим везением оказывается то, что стабилизировать радиационный фон действительно оказывается можно и изнутри. — Неплохо справляетесь, мистер Диган, — уже одобрительнее говорит мистер Грин. — Надеюсь, огонь вас не пугает. С потолка прямо на него падает горящая балка, но он успевает откатиться в сторону; с трудом откашливается. Помещение наполнено дымом. Многоквартирный дом, длинные коридоры. — Комната четыреста пять, — звенит в наушнике. Ага, значит, как минимум на четыре этажа выше — на ближайшей двери плавился номер "11". Тратить время на беготню по коридорам — бессмысленно, лифтом пользоваться — глупо. Эдвард пинком вышибает одну из дверей. Через открытый балкон подтягивается на пожарную лестницу. Надо спасти мистера Грина. — Пожалуйста, помогите, у меня маленький ребёнок… — какая-то женщина протягивает к нему руки, когда он поднимается мимо её окна.  — Бери его и спускайся по лестнице, — рявкает Эдвард, продолжая забираться вверх, не глядя на всех, оставшихся внизу. Они кричат на разные голоса, эти люди, дети, животные, но он лезет мимо них, не позволяя себе вглядеться ни в одно лицо. Стекла лопаются от жара, и от попавшего внутрь воздуха огонь в здании разгорается, как дьявольское пекло со всеми грешниками внутри. — Ты хоть знаешь, на кого работаешь? Кто этот человек, что он сделал? — одной женщине всё-таки удаётся схватить Эдварда за ногу, и он, извернувшись, глядит в её лицо. Яростное и дикое, в копне белокурых волос. Такую красивую женщину он видел в последний раз на плакате в их общей спальне, «мисс Ракета» с рекламы РобКо — вот это кто. Нужно двигаться вперёд. Нужно… — Это чудовище! Он изнасиловал мою сестру, а потом приказал убить её. Её тело нашли в мусорном баке. Он убивал и других, слабых, крал, подставлял, предавал… Мистер Грин должен умереть, пожалуйста, позволь этому случиться… тебе даже не придётся ничего делать, пожалуйста, пусть он сдохнет в этом огне… Внезапная вспышка дневного (настоящего) света. Бормотание: опять эти идиоты включили проектор, как будто не знают, что у нас общий генератор… И снова всюду огонь, лестница, стена. Понятно, с облегчением думает Эдвард, тестирование — в виртуальной реальности. И нет никакого мистера Грина. Мысль об этом оказывается очень приятной, но, хоть теперь мистер Грин не имеет власти над ним, тест всё равно сдать надо. По лицу ненастоящей женщины катятся ненастоящие слёзы, и Эдвард, не обращая на неё внимания, лезет дальше, наверх. До последнего этажа осталось совсем немного. — Поздравляю! — говорит врач голосом мистера Грина. — Не без шероховатостей, но в целом тест вы сдали. Эдвард всё ещё пытался карабкаться наверх, когда врач отключил его и снял с него шлем. Тело до сих пор чувствовало близость огня. Эдвард услышал металлический голос медсестрички — "показатели объекта возвращаются к норме", — а потом посмотрел на свои руки, пристёгнутые к подлокотникам. На них отчетливо виднелись следы от ногтей. Эдвард только понадеялся, что больше с виртуальной реальностью ему сталкиваться не придётся. Он поднялся, потирая руки и не глядя на врача — мистер Грин уже начал выветриваться у него из памяти, как детали слишком яркого сна, но этот повелительный голос, теперь звучащий наяву, не вызывал у него симпатии. После Эдвард заполнил несколько письменных тестов, — те показали, что голова у него варит, как надо, — а потом его переодели в новенькую форму, вывели через главные ворота, усадили в армейскую машину с затемнёнными стёклами, — наконец-то доведётся увидеть, что там, за этим пустырём, подумал он, — вкололи новый укол, и он уснул. Проснулся он уже в Бостоне, как ему коротко сообщил шофер, и подозрительно задумался, не отправили ли его снова в виртуальную реальность — таким ненастоящим всё здесь выглядело. Ноябрь подходил к концу, и город уже начал готовиться к Рождеству: за окнами плавно скользящей служебной машины и за завесой мелкого моросящего дождя мигали и переливались разноцветные огни, вывески, неоновые рекламы. «Санта из РобКо уже пакует вашего робопони!» «Ядер-кола — лучший выбор для праздничного стола! Уже в декабре — новый вишнёвый вкус!» «Нет планов на рождественский вечер? Запишись в армию!» Эдвард долго и жадно смотрел в окно, а потом хмыкнул и натянул козырёк кепки себе на глаза. Что-то подсказывало, что об отсутствии планов на Рождество не придётся беспокоиться. А вот вишнёвую Ядер-колу он бы попробовал.