"Не гей" или как разбить традиционную ориентацию Джона в пух и прах

Это был один из тех редких вечеров на Бейкер стрит, когда ничего не взрывалось на кухне, никакой серийный маньяк не прятался за длинной шторой с ножом в руках, не было слышно никакой ругани по поводу человеческого мозга рядом с продуктами или причитаний миссис Хадсон по поводу ужасного бардака. Словом, это был тихий, ничем не отягощенный вечер. Детектив сидел в кресле, сложив руки у подбородка в молитвенном жесте, очевидно, находясь глубоко в Чертогах. Джон стоял у плиты и варил ужин, параллельно насвистывая незамысловатую мелодию себе под нос. Наверное, именно поэтому следующая фраза прозвучала для Холмса словно гром среди ясного неба. — Шерлок, поедешь со мной к Гарри и Кларе на семейный ужин? Сначала детектив было подумал, что ослышался, но Джон повторил снова. — В… В каком смысле? — Шерлок удивленно выпучил глаза. — В прямом. Я ведь в прошлом году ходил к твоей семье, теперь и тебе пора познакомиться с моей. Лицо Шерлока в этот момент стоило всех его голов и отрубленных пальцев в холодильнике. О! Джон бы многое отдал, чтобы увидеть детектива еще раз таким… испуганным? Глаза бегали из стороны в сторону, наверняка пытаясь уловить хоть долю шутки, длинные изящные пальцы крепко вцепились в подлокотники, а пальцы на босых ногах поджались. — Боже, Шерлок! — Уотсон по-доброму рассмеялся. — Я же не на казнь тебя зову! К тому же моя семья значительно меньше твоей… Всего лишь Гарри и ее жена. В глаза Джона просочилась боль, собираясь прозрачными каплями у уголков. О! Восхитительные глаза! Детектив очень их любил. Красивые, темно-серые, почти свинцовые или такие глаза еще называют «цвета мокрого асфальта». Шерлоку нравилось смотреть в них украдкой, пока Джон не видит, нравилось тонуть в их потрясающей серой глубине. Больше всего Холмс мечтал, чтобы эти глаза никогда не плакали, ну, разве что от счастья, когда Шерлок сделает предложение… То есть вообще не плакали. Потому что это невозможно. Джон — не гей. — Хорошо, я пойду с тобой на ужин, — лишь бы ты не плакал. — Спасибо, — да, определенно, эта улыбка стоит всех мучений, про себя отметил Холмс.

***

Вот и наступил тот самый вечер. Каудрей-роуд, окраина Лондона. Шерлок и Джон стоят перед деревянной дверью, которая внезапно распахивается, и на пороге появляется высокая девушка среднего возраста с красивыми длинными светло-русыми волосами, янтарными глазами, тоненьким носиком и милой улыбкой. — Клара! — Уотсон чмокает девушку в щеку, и, признаться, Шерлока это немного раздражает, хоть тот и понимает, что это просто дружеское приветствие. — Ох, Джон, — девушка, кажется, замечает детектива. — А почему ты нас не знакомишь со своим… — Другом. Просто другом, — поспешно добавляет Уотсон, и улыбка на лице Шерлока гаснет, кажется, уже на весь вечер. Они проходят в небольшую гостиную, где стоит стол, что так и ломится от немереного количества еды, а за ним сидит голубоглазая брюнетка, с точно такой же тоненькой улыбкой и крупным носом, как у Джона. А на руках девушка держит маленького ребенка, укутанного в пеленки. — Гарри! — Уотсон старается быть тише, но малыш все равно начинает ворочаться. — Джон, — Гарри улыбается, так же ослепительно, как и ее брат, отмечает Шерлок. — На вот, Клара, подержи Уилли, а я хоть с братишкой обнимусь. — Ох, — девушка зарывается в пепельные волосы Уотсона. — Как же я соскучилась по тебе, Джон. Как ты там? Как жизнь? Так и проходит половина вечера: за расспросами, нелепыми шутками, вкусными блюдами и бокалами с вином. Оказывается, сестра Джона бросила пагубную привычку, помирилась с Кларой и даже вместе завели ребенка. Уилли, надо сказать, прелестный мальчик, и Шерлок мечтает, что у них с Джоном тоже когда-то будет ребенок, хоть никому и не говорит, а лишь громко фыркает, когда Уотсон начинает сюсюкаться с малышом. Потом Клара уходит куда-то вглубь квартиры вместе с ребенком, и Холмс уже думает, что уснет со скуки, однако Гарри внезапно поднимает бокал. — Ну, мальчики, давайте выпьем за вас, — эта ангельско-дьявольская улыбка сразу не понравилась детективу. — За очаровательную пару! — Мы не пара, — запинаясь, говорит Джон и еле заметно алеет. — Шерлок просто мой друг. Лучший друг. — Ой, да знаю я вас, — девушка внезапно оборачивается к Холмсу. — Знаешь, Шерлок, Джон своего первого парня нам больше месяца не хотел показывать! — Гарри! — рявкает Уотсон. Кажется, Шерлок только что подавился воздухом. А вечер определенно становится интереснее, отмечает про себя детектив и удобнее устраивается на стуле. — Он был такой стеснительный в свои четырнадцать, — как ни в чем не бывало продолжает девушка. — Как сейчас помню, стоит в коридоре, а за ним такой милый мальчик, ну прям божий одуванчик, и топчутся на одном месте, как будто мы им обоим что-то сделаем или, не дай Бог, съедим. — Майкрофт точно такой же был, когда семье своего парня представлял, — отмахивается детектив. — Майкрофт?! — Майкрофт. Мой брат. Что здесь такого, Джон? — сохраняя внешнее спокойствие, отвечает детектив так, будто говорит абсолютно очевидные вещи. — Он… — Уотсон заметно краснеет и чуть ли не выплевывает последнее слово, — гей? — Да, Джон, не тупи, Майкрофт с Лестрейдом уже месяц встречается, — кажется, еще немного и глаза Уотсона всерьез вылезут на лоб. — Ничего себе, — присвистывает Гарри. — Ах, так на чем я остановилась? В шестнадцать лет он впервые привел к себе на ночь такого шатена! Я тогда еще несколько часов не могла уснуть. Кажется, Джон в этот момент больше похож на свеклу. — Да что ты говоришь! — нарочито удивленным голосом произносит Шерлок. — Расскажешь еще что-то? — Для тебя, Шерлок — все что угодно, — Гарри легонько закусывает губу, собираясь с мыслями. —  Хм, может, о том, как отец застукал целующегося Джона с каким-то мужчиной, чуть ли не вдвое старше него? Или о том, как он поцеловался со своим парнем прямо в кабинете директора, куда его вызвали за «непристойное поведение»? Или, может, о том, как вся школа гудела, когда узнала, что самый популярный парень школы, звезда среди девочек и пример для подражания среди мальчиков, встречается с каким-то Джоном Уотсоном? — Не каким-то, а капитаном команды по регби, — вставляет свои пять копеек Джон и обидчиво складывает руки, все сильнее заливаясь краской. — Ой, а я помню, вернулись мы как-то с мамой немного раньше домой, а он выходит из родительской спальни весь растрепанный, на ходу застегивая рубашку, а за ним какой-то паренек. Такой худой и испуганный, с розовыми, как персик, щечками… — Гарри, — сквозь зубы цедит Уотсон, хоть и понимает, что уже бесполезно. — Первые несколько лет Джон приводил к нам исключительно парней. Я уж думала, что он гей, но, нет. После университета братишка познакомил нас со своей девушкой. Ее звали Клара. — Погоди, погоди, — Шерлок с интересом подтягивается на стуле. — Это твоя жена? — Да, — Гарри громко смеется. — Представляешь, каково было его разочарование. Сестра первую девушку отбила! Конечно, дальше он только мужиков приводил. — Гарри! — Джон, не кричи на сестру, — спокойно возражает детектив, с удовольствием отмечая, что еще немного, и из ноздрей Уотсона повалит дым. — А после армии его как подменили! Я сначала думала, что Джон на тебя запал… Представляешь, ни одного мужчины, одни девушки! — Какой кошмар! — Эх, братишка, такого мужика упускаешь… Шерлок и не замечает, как на его лице расплывается улыбка. Немного грустная, но зато самая искренняя. — С меня хватит! — Джон с грохотом и нескрываемой злостью на красном, как помидор, лице поднимается со стула и, громко хлопнув дверью, вылетает из квартиры, оставляя всех присутствующих в ступоре. — Было очень приятно с тобой пообщаться, Гарри, — первым приходит в себя детектив и ослепляет девушку теплой улыбкой. — Но я тоже пойду, Джон… Сама понимаешь. — Удачи, Шерлок. Девушка звонко чмокает детектива в щеку на прощание и провожает взглядом развевающееся на ветру пальто. — Как дети, ей Богу… — звучит уже в пустоту.