***
Они остановились у дома, чтобы взять больничную сумку, которая уже была упакована, благодаря Реджине. Эмма настаивала, что пока в этом нет необходимости, но, в конце концов, уступила. Реджина ухмыльнулась, подумав, что небольшая доза "я же тебе говорила", возможно, подойдет. Эта мысль и улыбка исчезли, когда в дверях появилась Эмма с надутым лицом, которое легко могло превратиться в слёзы, если пойти не по тому пути. — Что случилось? — спросила Реджина. — У меня только что отошли воды, — печально ответила Эмма. — Я ненавижу это. Почему рождение ребенка должно быть таким чёртовым беспорядком? Словно в подтверждение её слов, схватка достигла полной силы, и лицо Эммы исказилось в агонии. — Реджина! — она вскрикнула, когда у неё перехватило дыхание. Реджина мгновенно оказалась рядом с ней, удерживая Эмму на весу. Женщина схватила её за руку так сильно, что она почувствовала боль, но Реджина ничего не сказала, сосредоточившись исключительно на поддержке Эммы и помощи ей в этом. — Как долго? — ахнула Эмма примерно через минуту, наконец-то ослабив хватку, но не отпустив её. — Девять минут, — ответила Реджина. — Промежутки становятся короче, и я бы рискнула сказать, что схватки выглядят сильнее. А это значит, что нам нужно привести тебя в порядок и уйти, прежде чем эта малышка решит дебютировать в нашем коридоре. Эмма выдавила улыбку, и Реджина сочла это успехом, сделав всё возможное, чтобы женщина была спокойна, расслаблена и счастлива, несмотря на дискомфорт. Но к тому времени, когда Эмма переоделась, они позвонили Элле и, наконец, отправились в больницу, промежуток между схватками уменьшался, и всё было далеко не спокойно. Эмма буквально корчилась от боли, и Реджина только и могла, что сосредоточиться на том, чтобы благополучно доставить их к месту назначения. — Чёрт, Реджина, — выкрикнула Эмма. — Я чувствую, что мне нужно тужиться! — Не смей, — приказала Реджина, всё ещё удивительно спокойная, учитывая быстро ускоряющуюся ситуацию. — Мы не будем рожать этого ребёнка на обочине дороги. Однако она совсем не чувствовала себя спокойной. Сейчас её единственной задачей было обеспечить безопасность Эммы и их ребёнка. Она обещала, и сейчас ей казалось, что это ускользает из её рук. Реджина чуть сильнее нажала на газ. — Ещё немного, Эмма, — заверила она, как для себя, так и для женщины рядом с ней. — Мы почти на месте. По милости судьбы, или богов, или какой-то другой более могущественной силы, присматривающей за ними, они добрались до больницы вовремя. Эмму тут же усадили в инвалидное кресло, и они помчались в родильное отделение. — Господи Иисусе, — пробормотала Элла, проверяя расширение у женщины. — Ещё десять минут, и тебе пришлось бы самой принимать роды, Реджина. Она обратила всё своё внимание на Эмму, уже привязанную к большему количеству мониторов, чем Реджина могла понять. — Эмма, нам пора. Ребёнок сейчас родится. Оглядываясь назад, они должны были заподозрить, что любой ребёнок из них двоих прибудет на своих собственных условиях – когда пожелает и так быстро, как сочтёт нужным. У них никогда не будет права голоса в этом вопросе. — Я не могу, — простонала Эмма. — Это так больно. Реджина... — Давай, — одними губами произнесла Элла, ободряюще кивнув Эмме. Уже нависая над женщиной и держа её за руки, Реджина не знала, что ещё ей делать. Она никогда не переживала родов, ни для себя, ни как свидетель, и все исследования в мире не подготовили её к настоящему событию. — Сядь рядом с ней, — велела Элла, ясно видя смущение на лице женщины. — За ней. Дай ей понять, что она не одна. Помоги ей тужиться. Реджина, не колеблясь ни секунды, забралась на больничную койку, крепко зажала обезумевшую мать между бёдер и сжала их руки. — Я здесь, Эмма, — проворковала она девушке на ухо. — Мы сделаем это вместе, как я и обещала. Помнишь? Эмма немного успокоилась, слабо кивнув головой, уже измученная своими усилиями. — Я знаю, что это тяжело, и знаю, что это больно. Но я не позволю, чтобы что-то случилось с тобой или твоим ребёнком. Ты просто должна делать то, что говорит Элла, и после того, как мы встретимся с нашей маленькой девочкой, ты сможешь вздремнуть вполне заслуженно. Эмма невольно улыбнулась этой перспективе, такая усталая от нагрузки на своё тело. Но теперь она была готова. Утвердительно кивнув Элле, она была готова продолжить. — Хорошо, Эмма, — решительно сказала Элла. — Когда ты почувствуешь следующее сокращение, мне нужно, чтобы ты тужилась так сильно, как только сможешь. Схватки начались так быстро, что Эмма подчинилась лишь через несколько секунд. — Я уже вижу головку! — взволнованно объявила Элла. — Ещё раз, Эмма. Эмма тужилась, тужилась и тужилась. Реджине казалось, что прошла целая вечность, пока она ждала встречи с их ребёнком и беспомощно слушала мучительные крики своей возлюбленной. Всё это испытание длилось всего несколько минут. В вихре, который Реджина едва могла понять, свет в комнате мерцал и искрился. В следующее мгновение Эмма, наконец, безвольно упала на её тело, всё ещё задыхаясь и обливаясь потом, когда корчащегося младенца положили ей на грудь. — О боже, — прошептала Эмма, когда её руки поднялись, чтобы обнять ребёнка. — Привет, малышка Дина. Слёзы беззастенчиво текли по щекам Реджины, когда она тоже обняла Эмму, чтобы погладить крошечное, плачущее существо. Даже вся красная и немытая, с её полными губами, которые так явно принадлежали Реджине, и её большими, смелыми глазами, которые безошибочно принадлежали Эмме – и обречены были стать крушением Реджины – она была идеальным сочетанием их обеих. Реджина не считала даже отдаленно нескромным думать, что она была самой красивой маленькой девочкой, которую когда-либо видел этот мир. — Эмма, — прохрипела Реджина голосом, полным изумления. — Она просто идеальна. — Мама? — тихо позвала Элла, протягивая ножницы. — Не хотите ли перерезать пуповину? Реджина кивнула, очень желая быть частью каждого элемента, возможного в рождении её дочери. Не то чтобы это хоть в малейшей степени омрачало их любовь к Генри, но для обеих матерей это был совершенно новый опыт, и каждый аспект его должен был быть полностью удовлетворен. — Мы сделали это, — сказала Эмма, звуча так же изумлённо, когда она откинула голову назад, чтобы со всей любовью поцеловать её в губы. — Мы сделали это, Реджина. — Да, — усмехнулась Реджина, думая о том, что из всего, чего они достигли вместе, это, безусловно, было их лучшим достижением. — Сделали.***
Ребёнка забрали, чтобы вымыть, измерить и завернуть. Это заняло бы не больше нескольких минут, но Реджина осталась на месте, крепко прижимая Эмму к себе во время послеродового ухода, зная, что эти первые минуты разлуки будут тяжёлыми для девушки после того, как она так долго носила их ребёнка. Как только всё улеглось и сонный свёрток был возвращён, Реджина собралась с силами, чтобы сделать необходимые телефонные звонки, прежде всего их сыну, а затем родителям Эммы. Генри так громко завопил, когда Реджина сообщила ему эту новость, что она была вынуждена отвести трубку от уха, а Эмма рассмеялась, услышав этот звук и испуганное выражение лица Реджины. Их сын несколько раз заставил её пообещать, что она обязательно попросит бабушку и дедушку забрать его по дороге в больницу. Прошло немного времени перед тем, как приехали Чарминги с Генри. Дэвид пятился позади Нила, держась немного лучше, чем его жена и внук, которые поспешно направились к Эмме и малышу. Это не осталось незамеченным, что у Реджины не было семьи с её стороны, чтобы позвонить, но, честно говоря, вся семья, в которой она действительно нуждалась, была прямо здесь – независимо от того, были ли некоторые из них склонны раздражать её нервы или нет. Генри сел на край кровати рядом с Эммой, протянул руку и осторожно стянул одеяло с подбородка сестры. — Ух ты, мамы, — сказал он, одобрительно кивая, — она действительно очень милая. Хорошая работа. — Спасибо, Генри, — усмехнулась Реджина. — "Привлекательность" была на первом месте в нашем списке приоритетов. — Я не думаю, что когда-либо возникал вопрос, что она не будет красавицей, — заявила Снежка. — А теперь, если нет возражений, я непременно должна подержать свою внучку. Реджина слегка ощетинилась от собственнического чувства. — Успокойся, мам, — мягко сказала Эмма, её голос звучал абсолютно безмятежно, успокаивая мурашки, пробежавшие по спине Реджины. — Есть ещё кое-кто, кому нужна первая очередь. Реджина была так занята тем, чтобы вы все знали, что Дина родилась, у неё даже не было шанса. Она повернулась к Реджине, нежно поглаживая дремлющую булочку. — Хочешь подержать её? Реджина почувствовала, что снова готова расплакаться – из-за заботливости Эммы, и из-за перспективы наконец-то, после стольких месяцев ожидания, по-настоящему обнять свою драгоценную девочку. — Да, — прошептала Реджина, едва в силах произнести это слово без рыданий. — Очень сильно, — она полностью проиграла битву, когда ребёнок оказался у неё в руках, вспомнив, как в первый раз держала на руках Генри. Её переполняли эмоции по поводу новорожденной дочери и того, как быстро вырос её сын. Был ли Генри когда-нибудь таким маленьким? Конечно, за три недели своей жизни, пока они не соединились, он повидал немало, но Реджина с трудом понимала, что когда-то держала сына на руках таким образом. Это, несомненно, было напоминанием о том, что она должна дорожить каждой секундой существования обоих своих детей. — Как её зовут? — спросил Дэвид, подходя с очень заинтригованным малышом Нилом, когда Снежка устроилась погладить мягкую пухлую щёчку малышки. Матери посмотрели друг на друга немного виновато, прежде чем Эмма призналась: — У нас должно было быть немного больше времени, чтобы понять это. Вот только Реджина, сама того не ведая, долго и напряжённо размышляла, особенно в последние две недели. Она точно знала, как Эмма хотела бы назвать малышку, и хотя Реджина упорно сопротивлялась этому, события дня изменили её мнение. Конечно, впереди еще будут времена, когда она возненавидит это решение, но она без малейших сомнений знала, как будут звать их ребёнка. — Мария, — объявила Реджина с абсолютной уверенностью. — Её зовут Мария. Эмма повернулась к ней с блестящими глазами, полными той же самой надежды, любви и чистого обожания, которыми Реджина никогда не могла насытиться. Но на этот раз она не просто пыталась сделать Эмму счастливой. Когда она посмотрела вниз на совершенно восхитительную маленькую девочку в своих руках, она просто знала, что это было правильно. — Ты уверена? — с надеждой спросила Эмма, обрадованная этим предложением не меньше, чем надеялась Реджина. — А что плохого в имени "Мария"? — рассеянно спросил Дэвид. — Красивое имя, — согласилась Снежка с мужем, улыбаясь, когда их собственного ребёнка поднесли достаточно близко, чтобы с любопытством ткнуть пальцем в крошечное личико младенца. — Это самое близкое из всего, что она позволила назвать её в твою честь, — ответила Эмма, все еще благоговейно улыбаясь матери своих детей, держащей их ребёнка на руках с такой нежностью. — Я назвала Генри в честь своего отца, — пожала плечами Реджина, притворяясь безразличной, и села на свободную сторону кровати рядом с Эммой. — Будет справедливо, если ты назовешь её в честь своей матери. Она, наконец, немного ослабила бдительность, найдя чувство признательности к женщине, которая так доблестно пыталась заставить их признать свои истинные чувства. — В конце концов, она не такая уж плохая тёзка. Снежка насмешливо ухмыльнулась Реджине, и когда их взгляды встретились, между ними возникло молчаливое понимание. Реджина слабо улыбнулась в ответ, и больше говорить было не о чем. — Мария Свон-Миллс, — громко произнесла Эмма, впервые ощутив вкус этого имени на языке. Она обхватила крошечную головку ребёнка руками, довольная улыбка расплылась по её лицу. — Это прекрасно, — сказала она, поднимая кончики пальцев, чтобы нежно провести по щеке Реджины и поцеловать её. — Спасибо. — Вы всё ещё притворяетесь, что вы не пара? — спросила Снежка, любезно подождав мгновение, прежде чем прокомментировать проявление привязанности, хотя это прозвучало очень самодовольно, как только она это сделала. — Или мы наконец покончили с этой шарадой? Реджина закатила глаза, но продолжала улыбаться. Как бы ей ни было неприятно признавать, что Снежка была права, в данном случае она была невероятно благодарна ей за это. — Да, — ответила она, по привычке оглядываясь на Эмму в поисках каких-либо признаков отклонения, но находя только ту самую мерцающую улыбку, которую так любила. — Мы – пара. — Нет, — поправила Эмма, заставив желудок Реджины затрепетать от неуверенности, но выражение лица девушки не дрогнуло, когда она притянула Генри ближе и поцеловала Марию в голову. — Мы – семья.***
Поскольку Мария решила отправиться в этот мир раньше срока, её продержали в больнице ещё немного в качестве меры предосторожности. Эмму вполне могли отпустить вскоре после родов, так как у неё не было никаких осложнений, но никто не собирался заставлять Спасительницу выписываться без её новорожденного ребёнка. Так что Эмма и Реджина провели следующие две ночи, спя на больничных койках, поскольку всё меньше людей предлагали Королеве уехать без её семьи. Через два дня после рождения ребёнка им наконец разрешили забрать девочку домой. Реджина делала это и раньше, но Эмма была вся в волнении и нервах. — Ты уверена, что у нас есть всё необходимое? — с тревогой спросила женщина. — Да, дорогая, — ровным голосом ответила Реджина. — А все остальное находится в нескольких минутах езды. Эмма повернулась к их сладко спящей девочке, лежащей в своей люльке, поправляя маленькую лавандовую шапочку Марии немного более надежно на её смехотворно маленьких ушках. — Как ты думаешь, ей будет достаточно тепло? Сейчас ещё середина зимы... Может быть, нам стоит взять ещё одно одеяло. — С ней всё будет в порядке, — снова заверила Реджина. — Она прекрасно укутана, а Генри греет машину, пока мы разговариваем. — Ты установила основание автомобильного сиденья, верно? — спросила Эмма, найдя среди утешений новое беспокойство. — Ты уверена, что это безопасно? Если бы кто-то другой расспрашивал её подобным образом, Реджина, возможно, почувствовала бы раздражение. Но это была Эмма. И хотя, возможно, в этом не было необходимости, Реджина находила её внимание к безопасности и благополучию Марии положительно милым. — Эмма, дорогая, — Реджина остановила свои сборы вещей, чтобы обнять взволнованную женщину. — Я уже много раз устанавливала кресло. С нами, как с матерями, наша маленькая Мария, несомненно, самый безопасный ребёнок во всём Сторибруке. Не стоит так волноваться. Эмма вздохнула, немного посмеиваясь над собой и расслабляясь в успокаивающих объятиях Реджины. — Она просто, — начала женщина, снова вглядываясь в драгоценный предмет, находящийся на их попечении, — она такая крошечная, Реджина. Господи, ты только посмотри на неё! Как можно доверить мне что-то столь маленькое и совершенное? — В этом мире нет никого, кому бы я предпочла доверить жизнь своих детей, кроме тебя, — убежденно ответила Реджина. — Эмма, — она нежно убрала светлые волосы с глаз своей возлюбленной. — Давай отвезем нашу малышку домой. С кивком, в котором было больше веры, чем уверенности, Эмма согласилась, позволив Реджине наконец отнести их дочь к ожидающей машине. Генри был в восторге от того, что ему разрешили поехать на переднем сиденье, в то время как Эмма ехала сзади с Марией, пристально глядя на мирно спящую девочку. Сплоченная семья наконец-то вошла в свой дом как единое целое, роняя по пути пальто и сумки. На этот раз Реджина не возражала против беспорядка. Они могли заняться этим позже. — У меня есть кое-что для тебя, — робко сказала Реджина, чувствуя, что наконец-то настал подходящий момент. — Подарок. — Реджина, — сладко улыбнулась Эмма. — Сегодня твой день рождения, а у меня даже не было возможности подарить тебе что-нибудь. Кроме того, ты знаешь, что мне ничего не нужно, кроме тебя и наших детей. — У меня в жизни было больше дней рождения, чем обычно, — усмехнулась Реджина. — И ни одно чувство, которое я когда-либо получала, не могло сравниться с возвращением моего ребёнка домой. Они с обожанием улыбались друг другу, и Реджина знала, что Эмма понимает, что нет большего дара, чем тот, которым она уже одарила её: их дети. — Пока ты была беременна, я изучила множество вещей, — настаивала Реджина, — и мне кажется, что довольно традиционно преподносить матери своих детей подарок. Она порылась в сумке, пока не нашла маленькую коробочку. — Я не была уверена, что буду с тобой в течение долгого времени. Я хотела, чтобы это было что-то, что символизировало бы нашу семью, что-то, что ты могла бы всегда держать при себе. И... Вместо того чтобы закончить свою мысль, она протянула коробку Эмме. Женщина любовно посмотрела на неё, когда она открыла её, и слезы навернулись на глаза, когда она увидела ожерелье. На серебряной цепочке изящно висели четыре крошечных кулона. В середине лежали два родовых камня: бриллиант для Генри и гранат для Марии. Снаружи лежали два амулета – лебедь и корона. — Ох, Реджина, — выдохнула Эмма, когда слёзы потекли по её щекам, гормоны всё ещё были взвинчены и вызваны этим зрелищем. — Спасибо. Мария, наконец, пискнула, как бы требуя быть частью этой сцены, и все глаза немедленно обратились к ребёнку. — Можно мне подержать её? — взволнованно спросил Генри, с нетерпением ожидая своего шанса теперь, когда всё было спокойно и не было толпы взрослых, хватающихся за его младшую сестру на каждом шагу. — Конечно, — ухмыльнулась Эмма, поднимая крошечный шевелящийся свёрток на руки. — Возможно, она скоро проголодается, но я думаю, что до тех пор ей не помешает побыть с большим братом. — Ну, просто предупредите меня, пока этого не случилось, — взмолился Генри, ужаснувшись перспективе снова случайно увидеть грудь. Обе женщины рассмеялись, когда он сел на кушетку, с готовностью принимая ребёнка на руки. — Ей надо есть, малыш, — Эмма рассмеялась, глядя на его сжатые губы. — Возможно, тебе придётся привыкнуть к этому на некоторое время. Реджина сделала несколько снимков брата и сестры вместе, не в силах удержаться, чтобы не запечатлеть такое великолепное зрелище на всё времена. Генри закатил глаза, но все равно улыбнулся. Они знали, что он захочет получить копию фотографий для себя, даже если притворится, что ненавидит этот жест. Отложив камеру в сторону, Реджина наконец-то воспользовалась шансом надеть ожерелье на шею Эммы, осторожно обхватив руками выздоравливающую женщину сзади. Она поцеловала всё ещё близко находящуюся кожу, жадно наслаждаясь ароматом и ощущением, когда они обе восхищались своими сладко соединенными детьми. — Итак, что же нам теперь делать? — прошептала Эмма. — Просто жить долго и счастливо? — Не знаю, дорогая, — усмехнулась Реджина, чувствуя себя более счастливой и уютной, чем когда-либо могла себе представить. — Но я не думаю, что это счастливый конец. — Разве нет? — Эмма повернулась к ней лицом, приветствуемая нежным поцелуем. — Нет, — ответила Реджина с торжествующей улыбкой. — Я думаю, что это только начало.