Не знала как назвать главы. Меня что-то потянуло на душевные разговоры, поэтому сильно не удивляйтесь. Ошибки, ошибки. Но ПБ всегда открыта, поэтому смело тыкайте в ошибочки:) Надеюсь, что понравится. Жду вашей критики) Тсукери=)
***
Машинально переодевшись в своей комнате, Савада еще плохо соображала, пытаясь мысленно собраться и понять, что сейчас было. Однако, собираться ничто не хотелось, как и не хотело приходить понимание, поэтому она лишь тяжело вздохнула, негодуя по поводу своей никчемной жизни, в которой ей и так уже не мало досталось. Иск, присланный Ритсу, вновь оказался в ее руках, а глаза сразу принялись вновь вчитываться в строчки, написанные ровным почерком. И что это так взвился рыжий? От перечитывания в темноте, ее отвлек слабый стук в дверь. Положив письмо в тумбочку возле кровати, присела: — Да? — спросила. Дверь тихо приоткрылась, чуть скрипнув. Показалась блондинистая макушка, после все маленькое, хрупкое тельце в молочной пижаме с капюшоном-мордочкой ежика. Мальчик сжимал в руках большую плюшевую игрушку в виде желтого птенца с черными глазками-пуговками. «Хиберда напоминает, — вдруг подумала шатенка, тепло улыбаясь, — а его пижама ежика Ролла… И с чего это?» — Что такое? — нежно проворковала девушка, продолжая ласково улыбаться и складывая руки в замок, — страшный сон? Рин неуверенно переминулся с ноги на ногу: — Да… — выдохнул он, отводя взгляд. — Ничего страшного, — Тсуна умиленно-мечтательно прикрыла глаза: интересно, как бы он отнесся, будь она его мамой? — помнишь, что я говорила? Расскажи и не сбудется. — Правда-правда? — шагнул мальчик в комнату, а глаза его засияли от надежды. — Правда-правда, — она махнула рукой, подзывая к себе, — иди обниму тебя, как обычно, мы скажем «уходи страшный сон», а после расскажешь, что снилось и оно не сбудется. Рин положил игрушку на стул с одеждой Тсу, подходя к девушке и забираясь к ней в кровать под одеяло в теплые, нежные объятья: — Мне снилось, что ты меня бросишь, — вздохнул он, утыкаясь ей в плечо, — ты же меня не оставишь? — неуверенно произнес он и по его щекам потекли соленые ручейки, — п-правда.? — Ну ты чего? — она стала вытерать слезы, заботливо гладя свободной рукой его мягкие, пшеничные волосы, — не плачь, — она чмокнула его в носик, от чего мальчик немного нахмурился, — конечно, я тебя не брошу, если сам не захочешь уйти. — Не хочу! — шепотом воскликнул, вцепляясь своими маленькими ручками в девушку, — не хочу, чтобы неделя проходила и мы с папой уехали отсюда! — Все хорошо, — грустно улыбнулась. Все же ей тоже не хотелось, чтобы мальчик с отцом уезжали, — мы же будем видеться в школе. — И ты опять будешь меня успокаивать, когда буду плакать? — он поднял на нее свои красивые глаза, полные тихой надежды, — будешь вновь защищать перед другими учителями и чужими родителями? — Конечно, — подвердила, — я буду тебе, как старшая сестренка! — Не хочу! — Что не хочешь? — опешила девушка. — Не хочу, что бы ты была мне сестренкой! — А кем? — все еще не понимая к чему клонит мальчик, вопросительно подняла брови. — Я хо… Х-хотел… — начал заикаться, покрываясь румянцем, — я хотел бы… Чтобы… Чтобы ты была мамой! — наконец выпалил он, а Тсуна замерла, застанная врасплох этим мальчишкой. И что ей ему ответить? Тсунаеши прижала к себе Рина, сжимая в крепких, теплых объятьях, трепетно гладя по голове. Что ей делать? Что сказать? Хорошо, что его отец не слышал этого. А что, если слышал? Господи, помоги ей справиться со всеми трудностями! — Я… Не могу… — вздохнула она. — Не хочешь? — оттолкнул ее, обиженно насупившись и решительно глядя ей в глаза. — Нет, — покачала головой, — будь моя воля и я бы стала твоей мамой без всяких возражений и отдала бы все, что есть за тебя. Но у тебя уже есть отец, — Тсуна прикусила губу, расстроеная этим неоспоримым фактом, — он тебя сильно любит и мне не место в вашей жизни… Понимаешь? — Нет, — покачал головой Рин, вцепившись в нее, как за спасательный круг, — не понимаю! — Да к тому же… — она сглотнула, стараясь подавить отчаяное желание взвыть, а затем зареветь, — кому нужна такая неуклюжая девушка, которая вечно находит приключения на свою голову, сама не желая того? — Мне, — твердо произнес мальчик. Его глаза уже закрывались. Он начинал клювать носом. — Хочешь завтра испеку тебе вкусный торт? — чмокнула его в лобик. — Конечно, — сонно моргая, улыбнулся Рин, — мой любимый? — Твой любимый. Тсунаеши легонько улыбнулась, уклыдываясь по удобнее и пристраивая к себе блондина, что так доверчиво сейчас к ней жметься. — Ты ведь правда не уйдешь? — Правда. Я буду защищать тебя, — легонько улыбаеться, закрывая глаза, — спокойной ночи… — Спокойфной… — непонятно бурчит Рин, находясь на тоненкой границе между сном и реальностью, все больше поддаваясь Морфею в теплых и столь уютных объятьях, где никогда ему не станет страшно, где никогда больше не присниться страшный сон. И Савада, улыбающаяся сквозь сон похожим мыслям, чувствовала некую горечь от понимания, что скоро она не сможет так спокойно обнимать этого мальчика и вспоминая, что его отец, первая ее школьная любовь, никогда не подпустит к себе слишком близко, чтобы стать той единственной… А тем временем ей все же пришлось поежиться, причмокнув, прижимая Рина ближе к себе, от непонятного чувства, словно кто-то сейчас стоял над ее никчемной душой, дьявольски-кровожадно улыбаясь своим мыслям. Утро для Тсунаеши Савады оказалось немного странным. Первое, что она почувствовала после сна — оказалось, что чья-то большая и теплая рука нежно трясла ее за плечо, а нежный, бархатистый голос звал по имени. Даже с закрытыми глазами, чувствовала, что человек, зовущий ее, улыбается, ласково смотря на нее. Приоткрыв глаза, Тсуна посмотрела в чуть насмешливые голубые глаза брюнета, которого окутал мягкий солнечный свет, что пробирался сквозь открытое окно, где от дуновения ветерка молочные шторы плавными волнами вздымались вверх. — Доброе утро, — произнес он. — Доброе, — отозвалась на автомате Тсуна, но когда до нее дошло, резко вскочила, — Кея? — Что Рин делает у тебя? — Кея смотрел на нее ухмыляясь, скрестив руки на груди. — А что? — Савада пожала плечами, посмотрела на часы, лежавшие у нее на тумбочке, перевела взгляд своих карамельных глаз на Хибари-старшего, затем на младшего, — Рин, папа пришел, пора в школу. Мальчик что-то ворча, перевернулся на другой бок, закидывая свою ногу на ноги девушки, сладко причмокнув: — Ефе пять минуфочек, мам… — пробубнил Рин, утыкаясь носом в руку шатенки. Сама Тсуна сначала умиленно улыбнулась, понимая, что мальчик очень на нее похож. Вспомнив кто за ее спиной, нервно передурнулась, натянуто улыбнулась, бросив косой взгляд на парня, но тот либо не расслышал, либо мастерски это скрывает. И вот как прикажете с ним жить еще неделю? Тут до туго соображающего мозга шатенки стал доходить смысл вчерашнего с ним спора. «Что?! Как такое могло произойти?! Чтобы Кея.?! Нет, увольте! Но что это тогда было? И почему это я согласилась?!» — Рин, — ласково щебетала Тсуна, пряча за улыбкой все свои мысленные метания, — Рин, в школу пора. — Ну ма-а-ам… — растянул мальчик. — Так-с, — сказал Хибари, подходя к ним, — Рин, подъем. — М? — мальчик сонно приоткрыл один глаз, но тут же вновь закрыл, не в силах бороться с противным дядюшкой Морфеем, который не хотел выпускать блондина из своей сказочной страны. — Чем ты его напоила? — строго произнес Кея, прожигая взглядом шатенку до пепла, — а? — Ничего я его не поила! — рассердилась Тсуна, ложась, потому что злой брюнет стал нависать над ней, — Ри-ин, — протяжно завопила девушка, нежно треся плечо спящего, — твой папа меня обижает! — Офстань от мамы, — бормочет Хибари-младший, высовывая из-под одеяла руку, махая куда-то вверх, будто прогоняя призрака, — отфстань… — Ничего я не пристаю, — встал брюнет, с удивлением рассматривая сына. — Рин, солнышко, — не выдержала Тсуна, садясь, и ей вдруг стало плевать, что позади нее стоит сам Хибари Кея, — пора вставать, — чмокнула сонного Рина в щечку, погладивая по спине, — давай, давай, — быстренько пробежалась пальчиками по его спине, немного щекоча, от чего блондин нахмурился, улыбаясь, — петухи пропели давно, — попыталась сказать с укором Тсуна, потрепала его по голове, — пора в школу. — Встаю, встаю, — сдался мальчик звонко смеясь и садясь в кровати, протирая кулачком глаза. — Долго же ты, — донесся до Рина голос строгого родителя, который, кажется, был чем-то доволен. Хибари-младший широко распахивает глаза, смотря то на Тсуну, то на папу: — Доброе утро, — улыбнулся он. — Доброе, — хором произнесли шатенка с брюнетом, пересекаясь взглядами. — Рин, — сказал папа, — иди пока в свою комнату, одевайся, а я с Тсуной поговорю. Савада испуганно уставилась в глаза брюнета, слыша детский топот ног, открывающуюся со скрипом дверь и как эта самая дверь, так же со скрипом, закрылась, оставляя ее один-на-один с этим хищником в ловушке из собственной комнаты, где раньше у нее было единственное убежище. Хибари молчал, глубоко вздыхая, что перья его носа вздымались очень сильно, хотя весь его вид говорил о «спойствие и здравый смысл при мне». Он спокойно подошел к Тсуне, почти навесая вновь над ней, от чего девушке хотелось вжаться в стенку, чтобы стать с ней одним целым. Он тяжело вздохнул, почесав подбородок: — Я не сержусь, что вы вместе спали, — наконец сказал он, посмотрев в глаза шатенке. — П-правда? — несмело спрашивает Тсунаеши, просто не веря такому счастью. — Да, — юноша легонько улыбнулся, — ты сегодня до скольки работаешь? — Хм… До обеда, наверное, — она улыбнулась, — последние уроки я не веду сегодня. — Поведешь меня на допрос к тем, кто ненавидел твоего отца, — сжал кулаки, — а не как к тому… — разжал, — Луссури, по-моему. Тот же кроме уважения и преданной любви к нему ничего не чувствовал. — Ладно, — глубоко вздохнула, — Деймон Спейд? — Кто это? — Бывший конкурент. — Хорошо, сегодня к нему. — Угу… Вы, может, выйдете? — сглотнув, спросила Тсуна. Хибари изогнул одну свою идеальную бровь. — Мне, вообще-то, переодеться надо, — указала на дверь. — Ладно. Хибари ушел, а Тсунаеши, спрыгнув с кровати, чуть не упав, принялась искать рабочую одежду. Но так и не найдя ее, со вздохом одела синие облегающие джинсы, фиолетовую футболку, а поверх серый кардиган, прикрывающий аппетитные формы филейной части тела от посторонних глаз. Все же, скоро наступит лето, поэтому на улице относительно жарко, что позволяло одевать легкую одежду. Осмотрев себя с ног до головы в зеркале, кивнула и в приподнятом настроении вышла из комнаты, спускаясь по лестнице. День начинался как-то подозрительно хорошо, что могло значить одно — затишье перед бурей. — Что на завтрак? — болтая ногами, воодушевлено спросил Рин. — Не против, что просто рис и легкий салат? — спросила она его. Почуяв на себе пристальный взгляд обернулась: опершись о косяк стоял Хибари-старший, скрестив руки на груди. — Позвонили с работы, — тцокнул брюнет отрываясь от бедного, ни в чем не повинного косяка, проходя и садясь за стол, — придеться задержаться. — Ничего, — кареглазая поставила перед мужчинами тарелки с рисом и салатницу, — поедем к Деймону вместе с Рином, — Кея зло зыркнул на дрогнувшую девушку, — там очень красиво, а самое главное, — сглотнула, присаживаясь напротив извергающего темную ауру брюнета, — чтобы попасть в особняк Деймона нужно проехаться на лошади по парку. Услышав про животное и парк, Рин закашлял, а после посмотрел на отца: — Па-ап! Ну, пожа-алуйста, — Рин улыбался в предверье хорошего развлечения, — можно с вами? — Разреши, там же ничего страшного нет, — девушка, переглянувшись с мальчиком, пристально стала смотреть на хмурого брюнета, поддерживаемая мысленно блондином, что тоже выжидательно уставился на папу. — Черт с вами, — наконец выдохнул сквозь зубы Хибари. — Ура! — хором завопили Тсуна с Рином, начиная быстро поглошать пищу. Собравшись за оставшиеся пятьнадцать минут, все трое стояли у парадной, проверяя свою собранность: — Рин, сделал домашнее? — вновь спросила Тсуна, на что мальчик удовлетворительно кивнул. — Уходим. Они вышли из дома, прогулочным шагом бредя до перекрестка, где их пути должны были разойтись. «Особо ничего не поменялось после того странного спора», — думала Тсуна, сжимая руку Рина. — Пока, — вдруг сказал мальчик и девушка подняла свои глаза, понимая, что все — вот сейчас они разойдутся, — ой, щеночек! — пискнул он, отпуская руку учительницы и побежав к псу. — Стой, Ри… — хотела схватить его Тсуна, чтобы остановить, но ее руку перехватили, небрежно схватили второй большой рукой за подбородок, заставляя немного повернуть голову, приподнимая, — н… Выдохнула шатенка, когда ее губы накрыли чужие. Ошеломленая происходящим, застыла изваянием, плохо соображая и тупо смотря на усмехнувшегося брюнета: — Удачи на работе, — нежно произнес он, разворачиваясь и уходя. «Что?! Что это сейчас было?! Как?! Он, что.? Поцеловал?!» Савада стояла и смотрела ему в след, не замечая, как Рин уже подошел, что-то возмущенно говоря, дергая ее руку. Она хотела бы понять, что такого сейчас произошло, но почему-то понимать этого совсем не хотелось… «Мой… Первый поцелуй…» Какая-то резкая боль сжала ее сердце, от чего весь воздух вырвался из нее, а в глазах застыли слезы. «Человек, которого я люблю… Хочет использовать меня, как игрушку…» Почувствовав боль в плече и запястье, медленно перевела взгляд своих шоколадных глаз на Рина: — Идем? — спросил он. «Ненавижу я, этого Хибари Кею, любя.» — Да, идем. Дальше воспоминания оставались в ней несвязными обрывками, но, взяв себя в руки ради детей, к четвертому уроку вернулась в реальность: — Сегодня на уроке, — проговорила она, обводя взглядом весь класс, на секунду задержавшись на блондинистой макушке, — поговорим о проблемах милосердия, сострадания и равнодушия, — вздыхает. «Равнодушие». Было бы у нее это по отношению к одному эгоистичному брюнету, — кто-нибудь может назвать собственное определение одному из этих слов? Одна девочка с ярко-красными волосами подняла руку: — Да, Юми? — спросила Тсу. — Со-стра-да-ние — это… Это… — замялась, осматривая одноклассников в поиске помощи, — это когда один человек желает помочь другому? — Хм… Засчитано, хотя не совсем точно. Кто-то еще решится? И руку поднял Рин. — Да, Рин.? — ее улыбка немного скривилась, но не перестала быть доброй и сияющей. — Думаю, что равнодушие — это когда тебе никто не хочет помогать, просто проходя мимо, желая потонуть в собственном эгоизме, лишь бы не лезть в чужие проблемы. — Эм… — растерялась учительница, — почему ты так считаешь.? — Потому что все в этом классе говорят, что любят вас, но когда вы нуждаетесь в помощи — отворачиваются, прикрываясь делами особой важности, — хмыкает блондин, гордо задрав нос, — так везде, но проще, если привести вам один пример из вашей же жизни. — М-молодец, — запнувшись проговорила, вцепившись в журнал, — сядь, х-хороший ответ с примером. Пять. Эм… Больше никто не ответит? В классе наступило напряженное молчание и, видимо, никто не хотел его прерывать. — Эх, ладно, — вздохнула, вставая и опираясь на стол, — начнем с сострадания, — скрестила руки на груди, — проблема сострадания является одной из важнейших в классической литературе. Эта тема поднимается чуть ли не в каждом рассказе. Переживание и готовность прийти на помощь в трудную минуту, уважение и любовь к людям — вот часть отличительных качеств главных героев литературы, которыми бы хотелось, чтобы были наделены и реальные люди, — тяжело вздохнула, взглянув на притихший класс, — убрать телефоны. Я не виновата, что по программе мы это должны пройти, — качнула головой, — спасибо бы сказали, что сама пересказываю, а не учебник зачитываю. Или лучше читать? — Нет! — отрицательно помотали головой дети, пряча телефоны в портфели. И кто додумался покупать новомодные гаджеты детям, если они от них не только наглеют, но и тупеют? — Продолжить? — Да! — Скажу немного о милосердии, — Тсу посмотрела в окно, — порой, проявления милосердия способны возвратить к жизни чью-то потерянную душу. Например, увидел маленького котенка или щеночка, забрал домой, накормил, напоил и оставил — это милосердие, что вы проявляете по отношению к животным, ведь те тоже живые, как и мы. — А если кто-то бьет животных? — раздался тихий голосок И-пин. — А это называеться жестокость, которую нельзя проявлять. Жестокость часть от равнодушия и эгоизма. — А что же такое равнодушие? — спросил Рин. — Равнодушие — это черствость души, которая считается нравственной болезнью. — Вы заумно говорите, — возмутился Лампо. — Хехе… Считается, что если человек не обращает внимания на чужое горе, не слышит совести, то он теряет самое ценное качество в себе — творить добро. Сердце такого человека покрываеться корочкой льда — так люди и становятся равнодушными. Прозвенел звонок и все дети стали быстро собираться домой. Тсунаеши дописала что-то в журнале и подняла свои глаза на стоящего перед ее столом: — Что такое? — чуть улыбнулась. — Можно вместе домой пойти? — Ладно, — она быстро расписалась, закрыла журнал, вставая, — я потом, если что, допишу, а сейчас, пошли. Отнеся журнал, Тсунаеши прошла к выходу из школы, где ее уже ждал переобутый блондин: — Идем? — мягко улыбнулась. — Да! — просиял Рин. Путь домой много времени не занял и Тсуна с Рином сидели на кухне, решая какой торт они будут делать: — Кофейно-вишневое бланманже*? — Нет! — упрямо заявил Хибари-младший, недовольно хмурясь, — папа не любит… — замялся, — не любит… — Что? — Тсуна сложила руки в замок, упервшись локтями в стол, — он же любит вишню и кофе пьет. — Откуда знаешь? — удивленно воскликнул, — никто же не знал! — Неважно, — прикрыла глаза, — вообщем, выбирай, — открыла глаза, уставившись в улыбающегося Рина, — или это бланманже или можно тарт тропезьен* или миндальный пирог с карамелью? — Мин-даль-ный! — по слогам проговорил, подрываясь с места. — Ну, хорошо, хорошо. Тсунаеши измельчила миндаль и принялась за взбитие яиц миксером до образования пенки. Добавила в пенку сахар, продолжила взбивать. Когда смесь стала кремовой и немного вязкой — положила лимонную цедру, решив, что ликер можно пропустить. Измельченый миндаль Савада добавляла очень осторожно, аккуратно двигая венчиком снизу вверх, чтобы орехи распределились равномерно по смеси. Оставила немного миндалевой стружки для украшения пирога, дав чашу со стружкой отнести Рину, незабыв потрепать помощника по голове. Шатенка уложила лист бумаги для выпечки на дно разъемной формы. Дно и бока попросила мальчика смазать сливочным маслом и припудрить немного мукой. Сама же наслаждалась холодным молоком, наблюдая за сосредоточеным Рином, пытаясь вслушаться в песни из колонки, которую они включили, чтобы не было так скучно. Перепачканный в тесте Рин решил помочь и в заполнении тестом. Правда, уже оба испачкали свои носы. Поставили будущий пирог в разогретую духовку, оставив на 30 минут, уйдя смотреть телевизор, по которому как раз начались мультики: — Рин, идешь доделывать пирог? — Угу… — как-то обреченно вздохнул Хибари-младший, плетясь за сенсеем. Пирог был готов и блондин запрыгал по кухне радостно вереща, что больше ничего не надо делать. Тсуна на это рассмеялась, говоря, что это еще не все. Пирог оставили остывать, а в это время смешивали воду с сахаром в маленькой алюминиевой кастрюльке. Довели жидкость до кипения. — Что дальше? — пылко полюбопытствовал Рин. — Сливки достанешь? — улыбнулась Тсу и услышала песню «мое имя Инфанта»(п/а: точно не помню, как называеться) Сливки достал Рин, но тут же Тсуна вылила их в некий сироп и получилась карамель: — Видишь комочки? — спросила девушка. — Нет, — как-то странно посмотрел на нее, — а что будет, если они будут? — Придётся варить еще минутку карамель. — Ой, не надо! Звонкий смех разнесся по дому. Сначала смеялась только шатенка, но через секунду к ней присоеденился блондин, смеясь до слез в уголках глаз. — Осталось чуть-чуть. — Ну, ладно. Они намазали вдвоем карамелью верх и бока пирога. Рин вызвался сам украсить миндалевой стружкой, пока шатенка поставила на огонь чайник. Затрезвонил телефон и Тсуна выбежала из кухни за ним. — Кто? — строго спросил Рин, уперев руки в бока, когда она вошла. — Папа, — вздохнула, улыбнувшись, — придет минут через 10. — Ура! Папа и в правду пришел через десять минут. Переобувшись, он прошел на кухню, где уже стояли чашки с горячим чаем, а посреди пирог: — Праздник? — вдруг спросил он, холодным взглядом разглядывая пирог. — Нет, — покачала головой Тсуна, приглашая жестом сесть, — просто нам с Рином делать было нечего. — Вы вместе готовили? — глаза Хибари-старшего слегка расширились в удивлении, но брюнет тут же взял себя в руки. — Да! — радостно завопил молчавший все это время Рин, — и мы надеемся, что тебе понравится. — Тогда чего ждем? — сел брюнет, — скорее разрезайте. — Фух! — выдохнули Рин и Тсу, затаившие дыхание, пока ждали приговор. На этот раз трапеза прошла в более уютной, так сказать, семейной обстановке. Рин рассказывал про школу, иногда его перебивала смеющаяся Тсуна, иногда добавлялись комментарии со стороны Хибари-старшего. Затем рассказы Рина плавно перешли в то как они готовили пирог, как выбирали что готовить, а Тсуна с Кеей иногда смеялись, смотря на мальчика, который сопровождал свой рассказ жестами. «Будто семья, — промелькнула у шатенки мысль, когда она поднесла ко рту стакан с чаем, — нет, нет. Мне в этой семье не место.» — Ну что? Идем к дяде? — спросил Рин. — К какому? — опешила девушка. — Он про Деймона. — Аа… — поставила чашку, — если твой папа разрешит идти сейчас. Он ведь тоже устал, — она улыбнулась, — с работы, считай, только вернулся. — Идем, — произнес отец семейства, вставая, — надо же хоть как-то дело твоего отца заканчивать. (п/а: бред) — Л-ладно… Они направились в старую часть города, где за ней должны быть дорогие, расписные ворота. За воротами парк, а где-то в конце парка, на холме, должен стоять особняк. Тсунаеши взглянула на Кею, когда извилистый спуск привел их на еще одну маленькую улочку со старинным фонтаном, украшенным мраморной мордой льва. Струя воды вытекала из пасти и падала в крошечный бассейн, окруженный распесными скамьями. Толстые зеленые лозы вьюна покрывали стены домов. — Почему тут так мало людей? — вдруг спросил Кея. — Потому что мы уже вошли на территорию Деймона Спейда. Живущие здесь ему служат. К тому же, эта часть города почти вся заброшена и редко где здесь встретишь человека, если, конечно, это не бродяга или слуга Деймона, что должна сходить в город. — Прям граф какой-то, — фыркнул Рин. — А он и считает себя графом. Вот, наконец, стали видны огромные ворота из прочного металла, обромленного живой и искусственной лазой. В этих расписных воротах были розы, металлические птицы, пьющие нектар диковинных цветов. — Вы куда? — подошел к ним высокий, худой блондин со странно завитой челкой и леденцом во рту, одетый в зеленый камбинизон, — Тсуна, ты ли это? — вдруг спросил парень, доставая из кармана два леденца. — Привет, Спаннер, — улыбнулась Тсуна, беря один леденец, — вижу опять увлекаешься леденцами. — Как ты мне показала, — второй леденец отдал Рину, — как делать их, так все — сам решил их делать. Даже придумал собственный вкус. — М, попробую, — вздохнула шатенка, — чуть позже. Сможешь проводить в конюшню? — Поедешь к Спейду? — перестал улыбаться Спаннер, — не лучшая идея. — Знаю… Знаю… — Мда… — проговорил юноша, почесав затылок и посмотрев на Кею, — хоть бы Реохея привела, как в прошлый раз. Он бы тебя защитил, а этому, — кивнул в сторону Кеи, — не доверяю. — Не переживай. Он — полицейский. — Тогда… — Спаннер скептически оглядел Хибари, который молча стоял и ждал конец этого разговора, сжимая кулаки, — ладно, пошли в конюшню, — обернулся к маленькому домику около ворот, — Шоичи, пригляди за воротами! — Да! — донесся оттуда голос, а после вышел рыжий парень в смешных очках и таком же зеленом камбинизоне, — о, привет, Тсу. — Привет, — кивнула Тсу, — прости, что не смогу с тобой поболтать, мне пора. — Ничего, как-нибудь потом созвонимся. Все равно слышал, что Гоку скоро приедет. — Ага! — махнула девушка и Рин, Кея, Спаннер и она пошли в сторону одноэтажного здания не далеко от поста охранников ворот. Спаннер и Шоучи — являлись еще одними друзьями, которых любила шатенка. Эти двое когда-то помогли ей спрятаться от преследующего ее Деймона, когда она как-то пришла к тому, чтобы подписать договор на мирное сосуществование. Так эта троица разговорилась, выяснив, что у них много общего. Обменялись телефонами и стали дружить. — Мы тут недавно новых скакунов завели, — произнес Спаннер, — но они хорошие, — поспешно добавил он, глядя на рослых красавцев-скакунов в стоилах. Тсунаеши стиснула зубы, во рту пересохло от страха. Поездка по парку на лошадях. Что может быть хуже? К лошадям шатенка всегда относилась с неким подозрением. Не доверяла их хитрым мордам, и все тут! Она еле заставила себя не отшатнуться от коричневого существа с длинной смоляной гривой. Свалиться с такого монстра полный кошмар! Подавив в себе страх, указала не дрогнувшей рукой на этого коричневого скакуна, от которого чуть не отскачила от страха, бросила по сторонам опасливый взгляд, словно боялась, что Кея или Рин подслушают ее мысли. Вывели две лошади и одну пони для Рина. Мальчик сел на свою лошадку первый, гордо выпрямляясь по струнке смирно. Тсуна умиленно улыбнулась, глядя на ребенка и уже совсем было собралась озвучить, что больше никогда в жизни не полезет на лошадь, вспоминая, как в прошлый раз полетела с нее, при гонках с графом. — Сколько можно возиться? Ты что, лошадь первый раз в жизни видишь? — спросил Кея, хватая за талию девушку и через секунду Тсуна очутилась в седле, вцеплясь руками в поводья. Покачиваясь, она попыталась хоть как-то усесться и запихнуть ноги в стремена, мысленно пытаясь призвать на помощь опыт с лошадьми. — Ну, иди давай, что ли… — шатенка дернула поводья, и лошадь, махнув ухом, покорно затрусила за пони Рина. Тсуна обернулась, увидев, как легко Хибари-старший взлетел на коня. Она, более менее собравшись, покачивалась из стороны в сторону на пугающем расстоянии от земли — маленьком, но вполне достаточном, чтобы упасть, сломав себе шею. Она видела, как мимо нее проплывают кусты и деревья, то ускоряясь, то замедляясь. — Ну как? — до конца справившись с волнением, выпрямилась, улыбаясь. Все же, то падение было давно и все уже зажило, поэтому не стоит переживать поэтому поводу. — Мне нравится! — донесся до нее радостный восклик ребенка. — Все-таки это была хорошая идея, — приблизилась к ней лошадь с Кеей, — давно не катались на лошадях да вместе с ним так не отдыхали. — Да, хорошо, что мы его взяли с собой. — Спасибо, — вдруг нежно произнес Хибари-старший, смотря ей в глаза и улыбаясь. — За что? — непоняла девушка. — За все, — он наклонился целуя ее в шечку. Лошадь Тсу зашагала по пыльной тропинке все медленнее, а потом словно специально издеваясь, разогналась и свернула с тропинки вглубь деревьев. — Ч-что?! — взвизгнула Тсуна, пытаясь усмирить лошадь, слыша, как ее, подгоняя своего скакуна, догоняет Кея, — я не могу ее остановить! — Тсуна! — донесся до ее ушей взволнованный голос брюнета. Савада, поднявшая голову, чтобы определить, куда ее занесло, не заметив из-за слезящихся глаз предмет перед собой, ударилась головой о сук, покачнулась в седле и начала сползать. В ужасе она попыталась вцепиться руками в шею и в гриву, но конь, возмущенный чем-то, кроме таким обращением, фыркнул, резко остановившись. От неожиданного движения, девушка все же не смогла удержаться и вылетела из седла, под крик полицейского. Нога, застрявшая в стремени, выкрутилась под нелепым углом, и шатенка, чувствуя острую боль в лодыжке, мешком рухнула на землю. — Ауч! — схватилась за поврежденное место, надеясь, что нога хотя бы не сломана и судорожно соображая, что ей теперь делать. Опираясь на ближайшее дерево, она попыталась встать, но нога при попытке на нее наступить, отозвалась тупой болью, что Тсуна шумно выдохнула сквозь зубы и, схватившись за голень, рухнула обратно на спину в траву. — Отлично. Только этого мне не хватало, — убито выдохнула она, — для полного счастья. Бессердечная лошадь фыркнула и мотнула головой, отворачиваясь от нее и привалилась к ближайшему дереву мордой, явно решив вздремнуть. — Тсуна! С каких это пор ты спишь в траве? — в голосе Кеи, несмотря на показную насмешку, прозвучала тревога. — Неважно, — не глядя на него, вздохнула она, — сейчас встану и мы, считай, доехали до поместья. — Что значит «неважно»? — пулей вылетев из седла, он склонился над ней, испуганно заглядывая в лицо. — Ты в порядке? Голова не болит? Ты ведь ей ударилась. Его голубые глаза лихорадочно скользили по шатенистым волосам, выискивая мнимые трещины. Тсуна нехотя качнула головой, не собираясь сознаваться. Точнее боясь: — Со мной все в порядке, — буркнула она, стараясь не морщиться от боли в поврежденной ноге, но, невыдержав, дернула ею, слегка морщась. — Что с ногой? — холодно спросил он, пристально следя за мимикой Тсуны. — Ерунда? — коротко выдохнула. Но тот только хмыкнул: — Неженка, — и когда она возмущенно глянула ему в лицо, неожиданно дополнил: — не смогла усидеть на лошади, — несмотря на насмешливые слова, на его лице было написано такое облегчение, что девушка не стала на него злиться, — Рин там все еще стоит, — он резко закатал у Тсу штанину джинсов и начал выверенными движениями ощупывать ногу, — я сказал ему, чтобы ждал. — Зачем ты мне помогаешь? — она дернулась, когда холодные неласковые пальцы сжали больную лодыжку, — из-за спора, да? Считаешь, что проявляя показную доброту я сдамся? Она попыталась отпихнуть Кею, но тот резко отшвырнул ее руку: — Заткнись, Тсу! — холодно приказал он, и шатенка неожиданно его послушалась: сейчас ее любимый был каким-то незнакомым, раздраженным и собранным, — Заткнись и сиди! Я знаю, что делать. Меня научили. — Хорошо, помолчу, — простонала никчемная Тсунаеши, нога которой немного распухла прямо на глазах, проявляя непонятную синеву. Прикосновения холодных пальцев больше не раздражали, а напротив, приносили временное облегчение. — Молодец. Как ты умудряешься быть такой неуклюжей? — процедил Хибари, отмахиваясь от нее как от надоедливой мухи. Он сосредоточенно что-то делал с ее ногой, словно пытаясь вправить на место. — К счастью, не сломана, — с облегчением пробормотал он, — только ушиб. Сейчас, погоди, платком перевяжем. Брюнет вытащил из кармана брюк платок и махнул над ее ногой, что-то озабоченно прошептав. — Откуда знаешь, что не сломана? — подозрительно прищурилась. — Давай, ты не будешь задавать мне странных вопросов. — Кажется, уже не так сильно болит, — она удивленно посмотрела Кее в лицо и снова перевела взгляд на ногу, перевязаную платком из которого еще и листы подорожника виднелись. Брюнет, сидя на коленях в мокрой траве возле ее балетки, оценивающе и напряженно следил за ее мимикой, словно не замечая ни грязи, ни сырости. Тсуне стало неловко: — Спасибо, — смущенно пробормотала она, — Кея… — И насчет спора, — из-под темной челки на нее серьезно уставились два голубых глаза, — сейчас я тебе помогал не из-за него. — Се… серьезно? — Тсу была изумлена, что такой, как Кея мог помочь ей просто так. А, может, все же есть какой-то подвох? Тот криво усмехнулся: — А что, ты считаешь, что все мужики однотипно похожи? Тсунаеши смутилась. Она вообще никогда не думала, что мужчины отличаются друг от друга мыслями и желаниями. Она вообще о них старалась никогда не думать. Хотя с другой стороны, желай Кея ее в постель, то давно бы затащил и без разрешения. А что, если «спор» — просто развлечение для него? Тсуна дернула плечом, прогоняя такие мысли, зная, что даже с частичной амнезией и без нее Кея не стал бы так поступать. Она с любопытством уставилась на брюнета, ожидая продолжения чего-то. Неожиданно она заметила, что его рука так и осталась лежать у нее на колене. Тсуна встревоженно кивнула на нее: — У меня что-то еще не в порядке? Кея, словно очнувшись, поспешно отдернул руку, недовольно буркнул что-то про идиоток, но тут, заметив на ее щеке кровь, дотронулся рукой: — Голова не болит? — Нет… Он достал из кармана пачку с влажными салфетками и стал стирать кровь с ее чистого лица. Потом выкинул в кусты грязные салфетки свободной рукой, а второй гладил тыльной стороной ладони щеку: — К-кея.? Она заглянула ему в глаза и зависла, потонув в этой голубизне. — Тсу… — его поглаживания щеки, перешли плавно на скулу. Кея придержал вновь за бодбородок накрывая своими губами ее. Он целовал ее легко, не стараясь перехватить власть, не стараясь использовать язык. — Прости, — сказал он, резко поднявшись с травы, подошел к лошади, которая мирно паслась возле дерева. — Сама сможешь подняться? — спросил он, поглаживая лошадиную морду и не оборачиваясь к девушке. — Смогу, — Тсуна встала и осторожно притопнула ногой, будто проверяя ее на прочность. Нога была более менее здоровой. По крайней мере не болела и она, желая как-то выразить свою благодарность, с удивлением добавила: — знаешь, а ведь у тебя золотые руки! Хибари ничего не ответил, Тсуна, приняв независимый вид, доковыляла до скакуна, склонилась к лошадиной морде, нашептывая ей что-то свое, но ее щеки и скулы залил яркий румянец, который перебрался даже на шею: — Довезешь меня без приключений, а? — Сама-то сможешь забраться? — ехидно улыбнулся он. Увидев, что шатенка в легкой задумчивости разглядывает седло на уровне своей макушки, он вздохнул, — понятно. Потрепав лошадь по холке, сердито отошел на пару шагов от лошади, принявшись наблюдать, как Савада, вцепившись в седло, пытается закинуть ногу в стремя. Железная дужка качалась, неподдаваясь, но она совладала с ней пытаясь запрыгнуть, однако коварная лошадь преспокойно сделала пару шагов и снова остановилась, прядая ушами, фырча. — Пф. — Ничего смешного! — возмутилась Тсу. — Давай помогу, — сжалился Кея, видимо, удовлетворенный ее мелкими скачками на одной ноге вслед за лошадью, — Обеими руками держись за седло, — велел он, подставляя плечо и примеряясь, чтобы ухватиться за ее голень. Уже знакомые руки вновь ловко подхватили ее и практически запихнули в седло, и шатенка удивилась — как всего за один час можно привыкнуть к чьим-то прикосновениям. Если в юности она шарахалась от него, как от чумы, потом понимая, что влюбилась. И опять же, спустья столько лет, снова его шарахалась, боясь как представителя мужского пола, то теперь его касания казались… какими-то правильными. Словно только эти руки имели полное право трогать ее так деловито и по-хозяйски. И Тсуна не смела, боялась себе сознаться, что это было даже… приятно. — Хорошая моя девочка, — в вечно наглом голосе сейчас было столько непривычной заботы и ласки, что Тсуна с удивлением посмотрела на него, — иди шагом, и постарайся больше ее не ронять. Кея, улыбнувшись, слегка шлепнул лошадь по крупу, и она послушно зацокала вверх по тропинке. Тсуна, невольно обернувшись, смотрела, как Хибари легко взлетает в седло и небрежно нагоняет ее. — Идем, — поравнявшись с ней, брюнет приподнял идеальную бровь и, пришпорив своего коня, понесся вперед, а Тсуна потрусила вслед за ним, тоже слегка пришпорив своего скакуна. Догнав Рина, который все не находил себе места, ринулись к особняку. Минут через пять, пока забирались на холм, показался большой особняк, украшеный различными цветами, деревьями, фонтанами и статуями. А сам дом был из камня, который расписали узорами. — Пришли, — вздохнула девушка, вытерая со лба пот. Доковыляв до парадной, все трое соскачили со своих лошадей и Рин нажал на звонок. — Кто, мать вашу?! — воскликнул из-за дверей злой, неприято-скользкий голос и дверь перед пришедшими открылась, — Савада Тсунаеши?! — воскликнул парень со сине-зеленоватыми волосами, заплетеными в хвостик до поясницы и странным хохолком на голове. Сам парень был одет, как старинный офицер, — что ты тут забыла? — его голос стал елейно певуч, а на губах заиграла хищная улыбка. — Он, — Тсуна нахмурилась, кивнув на брюнета рядом с ней, — пришел к тебе для разговора, а я — сопровождаю его в этом. — Добрый день, — говорит Кея, смотря, как морщиться его собеседник, — как понимаю, вы — Деймон Спейд, являющийся в прошлом конкурентом ныне покойного Савады Имитцу? — Да, я Деймон Спейд, — кивает мужчина и тут же непонимающе уставился на полицеского, — подождите, что значит «ныне покойного»?! — Умер две с половиной недели назад, в среду в 11 часов 42 минуты до прибытия скорой. — Тсуна, — Деймон схватил Тсу за руку, но та ее выдернула, пряча за спину, — скажи, что он шутит. — Не могу… — Значит, правда? Я… Мне очень жаль, Тсунаеши… Если бы я узнал раньше… — Мы, к сожалению, здесь не за этим, — вздохнула шатенка, — но даже, если бы ты узнал раньше, то что? Пришел бы утешать? Деймон промолчал. Он отступил, склонившись в приглашательном жесте: — Ты иди, а я… С Рином побуду… — она взяла за руку блондина. — Хорошо, — кивнул брюнет, проходя в дом. Дверь закрылась и девушка с ребенком отправились в сад: — Тсуна, не грусти. — Все хорошо. Сад был обнесен живой изгородью, представляющей из себя небольшой лабиринт. Вдоль нее стояли резные деревянные скамейки белого цвета и рядом со скамьями росли пышные цветущие кусты. Пройдя через проем они увидели маленькую беседку, увитую вьюнками. По левую руку от него росли вековые деревья. За беседкой находился маленький искусственный пруд с водопадом. — Здесь красиво, — вздохнул Рин. — Знаю. — Как думаешь, о чем папа говорит с тем дядей, — когда Тсуна пожала плечами, он тяжело вздохнул, — мне этот дядя не нравится. — Мне тоже он не нравится. Посидели немного в беседке. Саваде пришла смс от Кеи, что им нужно идти к лошадям и, что сейчас он подойдет. — Идем, папа закончил разговор. Они поплелись обратно. Весело смеясь и шутя стали подходить к людям, держащим поводья. — Милая леди, вы потерялись? — их обогнал мужчина в черных брюках, и белой рубашке. Его русые волосы растрепались, — помочь? — Нет, спасибо, — Тсуна попыталась пройти мимо, но парень не давал. — Правда? — неунимался он, — может передумаете? — Нет, — остановилась она, зло смотря на мужчину, — если вы мне не дадите пройти, то… — Что тогда? — усмехнулся парень. — Тогда вот! — шатенка встала в позу словно боксер, приготовившийся к нанесению удара. Парень заливисто засмеялся, — Рин, назад, — сказала Тсу, заслоняя собой мальчика, — у меня лучший друг — боксер, получивший золотую медаль, кубок и первое место в Намимори. — Мне это ни о чем не гово… — сквозь смех говорил парень, но не смог договорить, отброшенный назад правым хуком от милой девушки. — Рин, пошли, — вздохнула она. — Ты крутая! — воскликнул мальчик, поднимая свои руки и просясь ей на ручки. — Пришлось научиться, — улыбнулась девушка, поднимая Рина на руки, — идем? — Ага! — она сделала шаг, но была остановлена заливистым смехом и громкими аплодисментами. Она обернулись, придерживая Рина и они увидели смеющегося Кею: — Что? — обиженно насупилась Тсунаеши. — Ничего, — стирая слезы в уголках глаз, произнес он, подходя и приобнимая ее за талию, — идем? — Л-ладно… — смутилась Тсуна. Обратный путь прошел без приключений. Сдав лошадей, попрощавшись с охранниками, пошли домой, где попили горячего чая с оставшимся пирогом. Рин ушел в свою комнату играть в ноутбук, Кея расположился на диване, разбросав на журнальном столике какие-то документы: — Я буду бумаги разбирать, — вздохнул Кея подошедшей шатенке, — трудное дело попалось, как и твое. — А что за дело? — с любопытством спросила Тсуна, садясь к парню на диван и заглядывая в разложеные на журнальном столике документы. — Нескольких бизнесменов убили, — он указал на документы, мол на, смотри. Девушка осторожно взяла рапорт и начала читать:«Бизнесмен Тавакаси Тоу и его компаньен Субару Кота умерли 25 апреля в вечернее время, примерно с 22 до 23-х часов. Тела были обожжены, при этом получив охлаждение(п/а: мужчины умерли от переохлаждения, а после их обожгли. В следующих главах подробнее расскажу) третьей степени, что и являлось причиной смерти. На телах были обнаружены несколько больших гематом.»
— У них нет никаких связей, кроме той, что они компаньоны и не виделись уже как месяц. — Хм… — вздохнула Тсуна, всматриваясь в документы, — а что, если убийц было двое? — О чем ты? — Кея удивленно приподнял бровь и начал тоже всматриваться в документы. — Вот, смотри, — она пальчиком показала на несколько строчек на разных листках, — они оба пользовались услугами водителей, предоставлеными компанией «Траско»(п/а: не знала, что придумать), а так же ходили в один и тот же отель, где, как видишь, пользовались услугами одной и той же девушки. — Это разные, если не видишь, — брюнет указал на фото, где блондин сорока лет придерживает красотку брюнетку, а потом на фото, где брюнет, с редкой сединой, обнимал жгучую блондинку. — Это один и тот же человек, только в парике и накрашеная по-разному. Сама часто видела как мама красится на работу и на свиданку с папой — ощущение, что разный человек. К тому же, смотри, — показала на какую-то надпись, — у них одно и тоже имя. — Ты права, — вздохнул Кея, — а на счет второго? Почему ты так считаешь? — Проверь людей, что работали у обоих этих мужчин и которые знакомы с этой мадмуазель и найдешь ее помощника. — Ты гений! — воскликнул брюнет, обнимая девушку, — ох, я бы точно не додумался. — Додумался бы, — вздохнула она, - если бы отдохнул для начала. Нет, против обнимашек она ничего не имеет. Особенно, если ее обнимают такие большие, теплые и нежные руки любимого человека, которые стали для нее привычными всего за один день. — Неа, — улыбнулся он, привстав, но продолжая обнимать, — ты удивляешь меня все больше и больше. — Умею, — нежно улыбнулась в ответ, положив левую руку ему на грудь, как бы стараясь отодвинуть от себя, чувствуя, как его рука скользнула по спине чуть ниже, — и что ты делаешь? — как-то глупо улыбаясь спросила. — Ничего особого, — выдохнул куда-то в шею, от чего девушка немного посмеялась из-за щекотки. Через секунду вздрогнула, почувствовав горячий и влажный язык на своей шее, но тут раздался звонок мобильного: — Я… Пойду, отвечу… — вырвалась из его объятий, доставая телефон из кармана и нажимая на «принять», не посмотрев кто звонит, — ало? « — Ну-фу-фу, — раздался из трубки голос Деймона, — Тсунаеши?» — Да, что тебе? — раздраженно буркнула Тсуна, уходя на кухню. « — У меня тут возникла мысль… Кто мог убить твоего отца.» — Почему же ты тогда ему не сказал? « — Считаю, что ты сама должна это знать.» — Что знать? Говори скорее. « — А ты не задумывалась, что твоего отца мог убить какой-нибудь помешанный на тебе поклоник, чтобы потом прийти утешать тебя, дать понять какой он хороший и так далее. Меня аж тошнит от этого, но, признаюсь честно, так же бы поступил, если бы не знал твоего отца и не уважал в качестве конкурента.» — Пос-той… Х-хочешь сказать… Весь мир покачнулся, все ее чувства исчезли сразу, оставив одну пустоту. Ни белую, ни черную пустоту. В ней возникла маленькая жгучая искра. Она начала расти и росла, и росла, пока не заняла каждую клеточку тела шатенки. Осознание пришло, искра погасла, оставив девушку в ужасе хватать ртом воздух, хвататься за стол, чуть не падая, потому что ноги становились ватными, подкашиваясь под давлением неоспоримой и столь жестокой действительности. « — Эй, Савада, не уснула? Не бойся, это просто предположение. Хотя, если это правда, то тот парень просто псих, помешаный на тебе настолько сильно, что готов пойти на убийство. Ладно, Тсунаеши, мне пора идти. Пока! Ну-фу-фу!» Сил стоять у нее больше не было. Осела на пол. В душе давящая пустота, которая сжирала ее всю больше и больше. По щекам потекли ручейки соленой воды, что попадали ей в рот, оставляя во рту неприятную гореч. — Тсуна, что случилось? — на кухню прошел Кея. Увидев, что девушка сидит на полу проливая тихие слезы, — эй, — он сел на колени, обнимая ее, — что случилось, милая? — К-кея… — Тсунаеши прижималась к нему, — я в-виновата… Я… Я его убила… — она захлебывалась слезами, вжималась в парня, сжимая руками его черную футболку. — Что? Кого? — не понял Кея, гладя девушку по спине, — ты же говорила, что не убивала, если ты про отца. — Но это я… Я… Виновата… Если бы меня не было.! Все. Тсунаеши сдалась. Она всю жизнь отгоняла мысли о смерти, о собственном исчезновении… Но теперь сдалась. А какой у нее смысл жить? Ка-кой? Ведь толк, который можно получить от нее — лишь красивое, смазливое личико и хрупкое тельце. Она никому не нужна! — О чем ты говоришь! — рыкнул Хибари, отпустив шатенку и встряхнул ее за плечи, — о чем ты?! — начал трепетно вытирать слезы, — это хорошо, что ты есть такая. — Я никому не нужна… От меня одни неприятности.! — вновь стала хватать ртом воздух, захлебываясь в новых слезах. Брюнет тцыкнул, схватив Саваду за плечи и впившись ей в губы.