Призрачная Смерть (non-canon) (ОЧЕНЬ старое произведение)

      Солнце слепило мои глаза. Боль с каждым вздохом возвращалась и с каждым выдохом уходила в небытие. Я лежал в каком-то кресле. Открыв глаза, мне сначала показалось, что я снова в каком-то сне. Я сидел в одном из кресел какого-то автобуса, никого в салоне кроме меня не было. Я закрыл глаза с желанием проснуться… Минута… Две… Да сколько ждать-то? Я снова открыл глаза и осмотрел себя, плащ был испачкан засохшей серовато-чёрной кровью. На ощупь прям как настоящая… Сухая и жёсткая. В голову начали закрадываться не самые хорошие мысли. Я посмотрел в окно. Солнце ярко светило, освещая дорогу, электростолбы, или как эти штуки называются, и лес за ними. Мой разум никак не хотел просыпаться, и это мне уже начинало надоедать. Под палящим солнцем мне стало достаточно жарко, мои догадки начали всё больше переваливаться в реальность. Тело болело как наяву, солнце слепило как настоящее, кожа на плаще и кровь чувствовались КАК НАСТОЯЩАЯ! Я вскочил, но сразу скорчился в три погибели из-за боли и упал на пол салона, обливая кресла своей кровью из большой раны на теле. Облокотившись об кресло, я достал персональную аптечку и посмотрел туда. — Капсула обезбали… — Я достал впрыскиватель, и, загрузив капсулу НБ-1, впрыснул её рядом с раной. Экспериментальный препарат, данный профессором Сахаровым, подействовал как по инструкции. Сразу стало чертовски холодно, но зато я позабыл о боли как минимум на час. Достав так же из аптечки пинцет, я раскрыл плащ и взглянул на самую большую рану. Из неё торчал кусок красноватого металла, вокруг которого вся моя кожа и плоть посинела, и, кажется,. отмерла. — Только бы… От нер… воза не подохнуть… — Через силу прошептал я, пинцетом доставая кусок застрявшего металла. Это была расколотая пуля 7,62×39, сделанная сплошь из адамантия. И тут я всё вспомнил.       Зона, химера, Ева, полумёртвый «Фондю», засада ближе к затону… Всё кончено, куча тел. Засвет прицела где-то на холме. Прицел был направлен не на меня. Телепортируюсь перед Евой, тем самым заслоняя её. Пуля прошивает насквозь лёгкий экзоскелет. Я падаю на землю. Не могу двигаться… По спине словно змея ползёт. Холод… Холод растекается по всему моему телу… Ева пытается меня поднять на ноги. — Боже… Алекс, зачем? — Испугано сказала она бросив очередную попытку поднять меня. — Брось… Скоро сюда придет ещё и второй отряд… Закрепить успех… И тогда мы тут оба лежать останемся… Просто уходи… Помоги лучше Фондю, у него намного больше шансов выжить, ближайшая база вольных примерно в дне ходьбы, доберётесь до туда, подлечитесь, наберите команду и снова идите к своей цели, и помни… Я… Я… Короче… Не убивай ради забавы… И запомни меня добрым словом… — С этими словами я помню как провалился во тьму…       Потом было ещё что-то… Но что конкретно, я уже не помню. Достав оставшиеся осколки пули, я снял сломанный экзоскелет. Сразу стало заметно легче, правда, всё равно из-за препарата было достаточно трудно передвигаться. Сплюнув в сторону кровавую слюну, я встал, и, истекая серой кровью, пошёл на выход. Меня встретили две статуи пионеров и ворота с надписью «Пионерлагерь Совёнок». Я уже хотел войти, но тут навстречу мне вышла девочка в пионерской форме. Увидев меня, она отпрянула назад. В этом не было ничего удивительного, сейчас я, скорее всего, напоминал бифштекс в плаще. — Иголка с ниткой есть? — Сказал я, словно говорил с каким-то прожженным жизнью барыгой, а не с мелкой пионеркой семнадцати лет. — А. А вам… А вы кто?.. — Она, кажется, была напугана моим видом, да и на мои «ранения» она пока что не обратила внимания, наверное, потому, что привыкла к красной крови, а не к полусерой. — Простой прохожий в плаще и с винтовкой, который истекает кровью и которому нужна игла и нитка. И тогда будем считать, что я просто твоя галлюцинация. И, желательно, в ближайшие несколько часов, иначе… — Что? — Она смотрела на меня «квадратными» глазами. — Мне будет чертовски больно… Либо можешь принести мне спичек… — А… Се… Сейчас… Подождите тут… Она убежала куда-то, а я облокотился об статую одного из пионеров, и снова просмотрел свою рану. Она посинела, и, кажется, загноилась… Вот блин… Как с адамантиевой интоксикацией организма бороться, я не знал… Где-то я уже видел эту пионерку… Только где? Я попытался вспомнить, но всё было тщетно. Пионерка вернулась, держа коробок спичек в руках. — Прости… Иголку и нитку не нашла… Вот… — Она, запыхавшись, протянула мне коробок, я взял его и направился в какое-то подобие леса. — Эй, постой! — Она подбежала ко мне. — Что-то требуется? — Я повернул голову к ней, но продолжал идти. — А кто ты вообще? — Славяна, тебе это так важно знать? — Я сам не понял что сказал. — А откуда вы знаете моё имя? — Поняв, что попал в точку, я выпалил «правду». — Просто угадал. Или вспомнил… Тем временем, я уже дошёл до некого подобия леса и сразу стал чувствовать себя лучше. Набрав веток, я кинул их в одну кучу и сел разжигать костёр. — Да… мне важно знать. Кто вы? — Алекс Мохечхок. — Из за границы? — Можешь и так считать. — Просто… Господи… Дайте опомниться… — Она присела и подумала. — Может, вам помощь нужна, или, господи… —Тем временем, я уже раздул костёр до нормального горения, и, достав нож, я воткнул его в центр костра. — И что вы собираетесь делать? — Прижигать… Что такое «Прижигать»? О-о-о… Я помню, что такое прижигать, это чувствовать сильнейшую боль для того, чтобы, скорее всего, не сдохнуть. Подогрев нож, я взял его за рукоятку. — Советую тебе уйти. — Сказал я Славяне, показывая ей раскаленный нож. — Л-ладно… Я пойду… — И забудь всё что ты видела, ради нашего общего блага. Она ушла. Точнее, убежала, я пытался максимально подавить её чувство самозащиты и подозрения пси-импульсами, это было почти равносильно бутылке водки, только без жуткой дезориентации и без похмелья. Да и для меня по усталости это было равносильно десяти километровой пробежкой в армейском ОЗК, безостановочно. Скрипя зубами, я снял плащ и задрал какое-то подобие кофты, стянул рану, и концом раскаленного ножа начал прижигать её. Рана стягивалась, а в это время я просто готов был сквозь землю провалиться, чтобы не чувствовать эту боль, которая словно истощала мою душу. В конце концов, когда всё почти уже кончилось, я просто вырубился от боли.       Темнота… Долгая и вязкая, спустя пары невнятных галлюцинаций. которые я просто не смог запомнить. Я проснулся из-за того. что меня кто-то теребил за плечо. Я приоткрыл глаза. Коричневые волосы… Какая-то по особенному тёплая кожа… — Эй, с тобой всё в порядке? — Приятный голос… — Стажёр, я же сказал тебе уходить… Хотя ты всегда была упрямой… — Девушка исчезла, словно никогда её и не было, я привстал, и, сплюнув в сторону, пополз дальше в лес. Сразу стало заметно легче, и я уже смог встать и шатающийся походкой направился дальше. Плутал я по лесу долго, уже даже не знаю сколько, но когда я нашёл себе убежище на ночь, а это было какое-то большое двухэтажное заброшенное здание, в животе урчало, в горле было сухо, а солнце уже заходило за горизонт. Я легонько толкнул деревянную дверь и та со скрипом открылась. Пол скрипел, да и конструкция выглядела не особо надёжной, в основном из-за того, что обои уже сильно отклеились, оголяя поломанные и обшарпанные доски. Которые тут без «тех. обслуживания» уже примерно года так два или три. И по моему мнению, могли с превеликим удовольствием развалиться на атомы вместе со всех конструкцией. Вся мебель была на месте, хотя, возможно, она была просто не вся вынесена. Плюхнулся я на диванчик, который подо мной со скрипом прогнулся, стряхнул пыль с него, и, раскрыв сумку, стал готовиться к ночи. Здесь ночь не должна представлять из себя что-то опасное, как, например в ЧЗО, максимум, тут холодно, и то не факт, из-за того что днём тут было жарковато, где-то под тридцать градусов. На диване сразу появился походный примус, фляга с бензином, с питьём и кусок хлеба с палкой колбасы… Остальное я решил оставить на потом. Уже стемнело, как у меня был уже весёлый огонь из примуса. Поставив его «обогревать» мою душу, я заправил свой организм бутербродом из колбасы и хлеба. Открыв флягу, я понюхал содержимое… Меня при чувствовании этого запаха меня сразу потянуло в воспоминания. Я помню, как отвалил «бармену» за эту флягу около пяти кусков вечно деревянных рублей. Зато она была полностью заполнена отменным виски. Приложившись к фляге, мне сразу стало лучше, горькая жидкость помогла мне сохранить душевное и телесное тепло. Выключив примус и поставив сумку с СВД в угол комнаты, я завалился на диван, и, закутавшись в плащ, провалился в сон.