Моя личная горничная

«… Один…» «… Начнем заново…» «… Господин, хватит…» Эти слова эхом отдаются в голове, где нет ничего кроме пустоты и мрака, где нет этой временной боли. Он здесь совсем один, и Частокол чувствует, как земля уходит из-под ног, пытается убежать, но все попытки тщетны. Было страшно, дыхание в миг сбилось, доводя до хрипоты, а раны стали отдаваться новой болью, словно напоминая о себе. Парень резко открывает глаза, сразу же их прикрывая и издавая тихий полу-вздох, полу-стон, пошевелив кончиками пальцев и моментально, насколько позволяло тело, сжал простынь, утыкаясь носом в подушку. Он чувствует, как влажный ватный диск проходится по этим кривым и длинным, глубоким линиям на спине, резко вздрагивая от подступившей боли, что неприятно щипала, полностью напрягаясь, крепче сжимая простынь, и шумно выдыхает. — Тише, успокойся, — мягкий, и одновременно нежный голос раздается над ухом, а сама она не сильно сжимает его плечо, вновь проходясь по ранам и получая точно такую же реакцию. — Они еще долго будут болеть. -… кто ты? — тихо хрипит Частокол, вновь вздрагивая. — Меня зовут Листвичка, — представилась она, выдавив на спину в нескольких местах крем и, с предельной осторожностью и мягкостью, стала размазывать его по всем ранам. — Я приехала сюда, чтобы залечить твои раны. Не знаю, что ты такого сделал и как ты это получил, но тебе повезло, что большую часть моей работы ты просто проспал. — Мне так больно… — жалобно произносит парень, глядя в сторону окна, что было закрыто шторами, а перед глазами ни с того, ни с сего проскальзывают минувшие события. И черт его дернул зайти в эту комнату черно-красного оттенка! Листвичка заканчивает, поднимаясь с кровати и начиная складывать свои вещи, в то время, как Частокол внимательно следил за ней, чтобы отвлечься от этой ноющей боли. Сзади заскрипела дверь, и комнату озарили тихие шаги, представителя которых он так и не увидел, ведь тот явно встал где-то в конце кровати. В прочем, Частокол только сейчас заметил, что находится в какой-то отдельной комнате, снабженную всем необходимым, и этой двуспальной и через чур мягкой кроватью приятных нежных цветов. — Его раны заживут, и, к счастью, шрамов не останется, — проговаривает девушка, обращаясь к собеседнику, которого не мог увидеть Частокол, и берет в руки крем. — Мазать обязательно, это смягчает боль и помогает быстрой реакции заживления. Если понадобится что-то еще, мой номер Вы знаете. Она надевает сумку через плечо, оставляя тюбик на тумбочке, и покидает комнату, плотно закрывая за собой дверь. Частокол тихо выдыхает, начиная бояться неизведанности того, кто сейчас находился вместе с ним в комнате, но любая попытка перевернуться приносила лишь лишнюю боль, и он остался лежать в том положении, в котором и проснулся, уже не так сильно сжимая простынь. Парень чувствует, как под тяжестью незнакомца прогибается кровать, и от неожиданности зажмуривается, резко напрягаясь. Неоткуда взявшийся страх вновь овладел всем телом. — Не бойся, — тихий голос Звездоцапа заставляет Частокола сжать простынь, боязливо уткнувшись плотнее в подушку, словно тот мог навредить ему. Мужчина еле чувственно дотрагивается фалангами пальцев до израненной спины горничного, чувствуя, как тот отдается легкой и мелкой дрожью. -… не прикасайся… — тихо шипит он, наплевав уже на то, что перед ним сидит господин. Сейчас ему было больно от одних воспоминаний, и страшно оттого, на что еще способен этот человек. Он получил больше десяти ударов, изуродовал себе спину, обрек на боль и мучения, увидел хозяина с другой стороны… увидел запретную зону. И вроде бы любовь глушила изнутри, но боль не давала трезво мыслить. — Тш-ш, успокойся. Ты же сам хотел знать больше, так зачем теперь злишься? — Звездоцап переходит на шепот, с некой нежностью целуя парня в спину, в эти кривые линии, что в данный момент уродовали столь прекрасную кожу. — Ненавижу… — хрипит в ответ Частокол, хоть и сам начинает слабо верить в сказанные слова. Господин же продолжил одаривать его спину легкими поцелуями, что, казалось бы, снимали эту ноющую боль, или же горничный сам заставлял себя в это верить. Но стоит отметить, что ему была приятна забота со стороны Звездоцапа, на которую парень даже не рассчитывал. — Никому не говори об этом, — он кладет руку ему на талию, наклоняясь к самому уху. — Никому и никогда, — мужчина целует парня в плечо, поднимаясь с кровати и покидая комнату. Теперь Частокол остался совсем один.

***

-… хорошо, я понял, — закивал быстро Частокол, получая распоряжение дел на сегодня, и проводил Остролапа взглядом, медленно выдохнув. Спина постепенно стала проходить, и он даже уже мог выгибаться и всячески подтягиваться. Конечно, о той минутной слабости со стороны господина стоило забыть, ведь потом к нему приходила либо Яролика, либо Остролап, чтобы выполнить поручения Листвички и смягчить боль от всех этих ударов. Звездоцап явно им доверял, ведь больше никто не приходил к нему. Горничный кладет цветы на стол, засунув руку в карман, и с ужасом обнаруживая, что они полностью чисты: ни ножниц, ни перчаток, ни даже мятых бумажек от мимолетного перекуса в виде вафли. Он начинает хлопать себя по телу, чтобы нащупать что-нибудь в других карманах, хоть их и было всего два, но наряд горничной был абсолютно чист. Частокол делает глубокий вдох, поправив чулки, и пытается понять, куда могли деться его вещи пока он был на мини-больничном. В прочем, догадки приходят фактически сразу… — И почему вам не уймется? — парень тихо шипит, ударив ладонью в стену, и оставляет цветы на столике, следуя прямо по коридору. Выходки ревнивых горничных, мягко говоря, начинали раздражать с каждым разом все больше и больше. Частокол и сам ревновал господина к ним, и ко всем девушкам, которых он приводил на одну ночь, особенно было сложно держать себя в руках, когда он чисто случайно попадал на тот момент, когда Звездоцап, не успев переступить порог своего дома, начинал приставать к новой пассии. Горничный тогда лишь невинно улыбался, намекая о своем присутствии, и хозяин уходил к себе в комнату. И порой складывалось ощущение, что мужчине совершенно наплевать, что он это делает у кого-то на глазах, напротив — ему как-будто нравилось дразнить его. — Частокол! На второй этаж в правое крыло, бегом! — зычный голос Остролапа заставил парня подпрыгнуть, шумно выдохнув. Он так погрузился в свои мысли, что стоял посередине коридора. — Что случилось? — горничный обернулся, рассматривая мини-начальника. — Вопросы будешь потом задавать. Бегом я сказал! Парень кивнул, моментально с шага переходя на бег, и направился в назначенное место. Эту усадьбу он знал, как свои пять пальцев: каждый уголок, каждую каморку, выход на крышу, кто и когда приходит, каждый лестничный пролет и любые мелкие детали, о которых никто не знал из новоприбывших, ведь все их внимание было направлено в сторону хозяина этого дома. А вот сам Частокол просто хотел лучше адаптироваться в усадьбе, и это иногда играло ему на руку, ведь определённые задания он мог получать от самого господина, ведь тот не желал тратить время на неопытных горничных. Он поворачивает за угол, переходя на шаг и восстанавливая дыхание. Правое крыло усадьбы — место, где находилась его комната, комната господина и запретная комната. Здесь было слишком тихо и одновременно пугающе, и парень даже не мог понять, зачем ему было приходить именно сюда. Совсем недавно здесь прибиралась одна из девушек, и его присутствие здесь ни к чему. В прочем, его взгляд падает на приоткрытую дверь в ту самую комнату, и он замечает там фигуру Звездоцапа, что стоял к нему спиной. Внутри стали бороться два чувства: зайти или пройти мимо. Частокол все же пришел к решению, что в любом случае наказания ему не избежать: если он зайдет без приглашения — получит, если не придет, а оказывается, что надо было — тоже получит. Терять нечего, и он робко открывает дверь пошире, что предательски заскрипела. — Пришел-таки, — проговорил мужчина, даже не обернувшись. — Вы хотели видеть меня? — Да. Закрой дверь, — кивнул он, пряча мобильник в карман, и повернулся. Частокол покорно закрывает дверь, боясь сделать шаг. Чего он хочет на этот раз? Лишь от одних мыслей, что словно пчелиный рой кружили в голове, бросило в дрожь, сменяясь приятным покалыванием. «Плохие мысли, Частокол… очень плохие...» — Подойди ближе, — приказал Звездоцап, не сводя со своего горничного взгляда, и не спеша снял с плеч пиджак, бросив на кровать. Теперь голову парня посетили другие мысли, и каждая была хуже другой. Ну и извращенец же ты, конечно, Частокол. Он подходит к господину, покорно дожидаясь дальнейших действий. Загадочность со стороны мужчины невольно пугала, охватывала все тело, и горничный поежился, покрываясь мелкой дрожью. Звездоцап осторожно прижимает его к себе, не спеша зацепив собачку на платье и потянув вниз. В данный момент эта ненужная деталь одежды плавно падает на пол, и мужчина поворачивает Частокола к себе спиной, положив одну руку ему на плечо, мягко сжав, упираясь нижней частью ладони; другой рукой он дотрагивается до правого бока парня, заставляя того насильно выгнуться, надавив. — Твоя спина вновь блещет красотой, — шепчет Звездоцап, подходя чуть ближе, и горничному кажется, словно он чувствует его присутствие спиной, хоть тот и не прикасался к нему ничем, кроме рук. — Остролап и Яролика постарались, — шумно выдыхает Частокол, пытаясь понять, что у господина на уме. Было страшно лишь от одной мысли, что он может вновь взяться за плеть, чтобы разукрасить столь нежную кожу. — У тебя был шанс уйти, но… — мужчина переносит свою руку на его шею, слегка приподнимая голову парня, — ты не сделал этого. Ты остался. Ты хоть знаешь, на что подписался? — он закрывает рот Частоколу, не давая возможности ответить, чувствуя, как того пронзает приятная дрожь по всему телу. Звездоцап наклоняется к его уху, тихо зарычав: — Знаешь, что самое мерзкое во всем этом? Горничный испуганно склоняет голову на бок, прикасаясь пальцами к руке хозяина, словно хотел убрать ее, но тот лишь теснее прижал его к себе, заставляя покрыться уже дрожью испуга, слегка заерзав. Мужчина резко разворачивает Частокола, прижимая к столбу кровати. -… это ты, — отвечает на собственный же вопрос Звездоцап, упираясь коленом в этот самый столб, и не давая горничному свести ноги, грубо заломив ему руки назад. Осталось только связать их для полной картины. Он с неким презрением смотрит на парня, чье дыхание в миг сбилось, и что не мог отвести свой взгляд от него. — Ты думаешь я не знаю о твоей влюбленности в меня? — Ч-что? — Частокол нервно смеется, отводя взгляд, и, сделав глубокий вдох, пошевелил руками, чувствуя, как хватка господина с каждым разом становится все сильнее, сжимая его запястья. — Эти горничные меня не любят, вот и делают все, чтобы выжить меня отсюда. — Они здесь совершенно ни причем, — шикнул Звездоцап. — Я сам узнал. — Да с чего Вы взяли, что Вы в моем вкусе? — кажется, парень решил хвататься за любой шанс, который мог бы спасти его. Если господин узнает правду, ему точно здесь не жить. — Твое тело подсказало, — хмыкнул мужчина, читая на лице своего горничного недопонимание, и наклонился пониже, опалив горячим дыханием его шею, отчего у Частокола все свело внизу живота, и он тихо выдохнул. — Ты пришел сюда. Ты унижаешься, нося это платье. Ты краснеешь, когда я шлепаю тебя, или поднимаю край одежды. Твое дыхание сбивается лишь от близости со мной. Тебя пронзает дрожь от моих прикосновений. И в данный момент ты возбужден. Ты хочешь меня. — Кх… не правда, — отрицательно покачал головой парень, и резко выгнулся, когда хозяин укусил его шею, моментально зализав укус. Он хрипло вдохнул, отворачивая голову. -… не надо… — Почему не надо? Ты же пришел сюда не ради работы, маленькая шлюха, — прорычал Звездоцап, в мгновение ока перемещая его на кровать, прижимая лицом к кровати. — Господин, не совершайте ошибок, — сбивчиво проговорил парень, хоть и сам хотел продолжения. Хотел знать, что тот задумал, до чего готов дойти, даже если у них что-то и случится, он готов жертвовать. Но и одновременно его пугала и другая мысль, что тот может унизить его или высмеять. В прочем, в какой-то степени так Звездоцап и делал все эти месяцы, но сейчас вышел на новый уровень. И от всей это неизведанности голова шла кругом, а низ живота сводило все больше, говоря о желании обладать столь крепким и желанным телом, что сейчас прижимало его к кровати. Стыдно? Нет. Может он и выглядит сейчас, как продажная шлюха, но Частокола это ничуть не смущало. Ради него он готов быть кем угодно. — Ради такого я готов согрешить еще не один раз. Только не задохнись от счастья… малыш. Парень шумно выдыхает, крепче сжимая в руках шелковое одеяло, и слегка выгибается. Разум помутился лишь от одного слова, хоть оно и было сказано с нотками иронии, и совершенно не искренне, но даже это «Малыш» прозвучало для Частокола как-то по-особенному, заводя его еще больше. Все-таки господин знал, как заставить своего партнера дать слабину. — Неужели это заводит тебя? — в его голосе слышно отвращение, а рука с громким шлепком опускается на ягодицу горничного. Другая рука прижимала его голову к кровати, не давая возможности подняться. — На что ты надеешься? — Вы пытаетесь строить из себя гомофоба, одновременно раздевая и шлепая, прижимая к кровати и называя ласковыми словами, — Частокол усмехается, прекрасно понимая, что за дерзость может получить. Но оно того стоит. — Вы говорите с таким отвращением, но не перестаете поглаживать мои бедра. Так кто из нас еще шлюха? Звездоцап от возмущения даже подавился воздухом, явно не ожидая, что у парня хватит наглости говорить с ним в таком тоне, и грубо развернул к себе, замечая улыбку, что красовалась на лице горничного. Кажется, его все это заводило, и ему было интересно, что тот выкинет на этот раз. Мужчина на мгновение входит в раздумья, и в ответ хитро улыбается, не спеша взявшись за подушечку на галстуке, оттянув вниз, и замечая, как улыбка сникла с лица Частокола, сменяясь беспокойством. Почувствовав шевеление под собой, мужчина, положив руку ему на грудь, прижал его к кровати. — Ты очень наглый, — он снял галстук, не сводя с горничного хитрого взгляда. — Давай поиграем?