FOUR SEASONS OF K

— Давайте отпразднуем Сэцубун — сказал Ичиген с улыбкой на лице. На дворе был февраль — первый февраль Куро с того момента, как он попал под опеку Мивы Ичигена. Ичиген любил наблюдать за тем, как меняются времена года, всегда с нетерпением ждал этого момента, и потому особенно ценил сезонные традиции и праздники. А Куро находил эту черту учителя, как и другие его черты, просто чудесной. Для Куро этот человек был спасителем, а также наставником по жизни, и мальчик старался наблюдать за всеми сторонами повседневной жизни Ичигена и черпать из них знания. Поэтому Куро с охотой закивал в ответ на это предложение. — Да, Ичиген-сама! — Ладно, тогда я буду играть демона. Куро горел желанием приступить, но когда он услышал от Ичигена эти спокойные невозмутимые слова, его отношение вдруг резко изменилось. — Нет, Ичиген-сама! Не могу вынести даже мысли, что вы будете играть демона! И я точно никому не позволю бросать в вас бобы! Пожалуйста, позвольте мне быть демоном!— выкрикнул Куро запальчиво, а Ичиген склонил голову набок с озабоченным выражением на лице. Юкари, другой ученик Ичигена и сэмпай Куро, сидя на крыльце с задранной ногой и ухаживая за ногтями, произнес нараспев, не поднимая головы: — А не будет ли у нас проблем, если взрослые увидят, как ребенка побивают бобами? Подумав над словами Юкари, Куро понял, что тот абсолютно прав. Как ужасно, что из-за него Ичиген-сама мог потерять свою репутацию и уважение людей! — В наше время в обычных домах принято, чтобы отец исполнял роль демона. — В случае с Куро это должен быть я — не так ли. — Но заставлять меня бросать в вас бобы, Ичиген-сан, я… я просто не могу!.. При взгляде на расстроенного Куро, который вот-вот был готов в отчаянии упасть на колени, выражение лица Ичигена стало еще более озабоченным, и он перевел взгляд на Юкари. — Юкари… — Нет, спасибо, — наотрез отказался Юкари, не поднимая головы. Ичиген усмехнулся и погладил Куро по голове. — Тогда будем бросать бобы без демона. После предложения Ичигена Куро наклонил голову. — А разве можно бросать бобы, когда нет демона?  — Конечно можно. Выбрать кого-то, чтобы играть демона и бросать в него бобы — это весело, но давай оставим это на следующий год, когда ты сможешь делать это вместе с другими детьми из деревни. Сегодня давай изгоним настоящего демона, что скажешь на это? — Настоящего демона?.. — Куро озадаченно посмотрел на Ичигена. Тот с улыбкой кивнул. — Когда человек исполняет роль демона, вещи, которые демон олицетворяет, становятся легко понятными, вот почему эта традиция так широко распространена, но изначально демоны — то, что нельзя увидеть глазами. — Нельзя увидеть… Для Куро демон был страшным рогатым монстром с красной либо синей шкурой, вооруженным дубиной. Но Ичиген говорил, что эта форма - лишь образ для более простого понимания демонов. — Правильно. Демоны есть воплощение всего отрицательного и злого, что-то похожее на плохую атмосферу, которую не можешь видеть. Поэтому во время празднования Сэцубуна, разбрасывая бобы, ты как бы вычищаешь эту плохую атмосферу и молишься о счастье и здоровье. До того, как его забрал к себе Ичиген, Куро был сам похож на эту плохую атмосферу. Натворив слишком много плохих вещей, он даже себя считал источником зла (1). Может, ему действительно стоило играть демона… Но только Куро успел подумать об этом, Юкари тихо хмыкнул. — Если бы мы могли очиститься от зла, просто разбрасывая бобы, то ни у кого бы не возникало ни малейших проблем. Чтобы разогнать темные тучи, нужно использовать свою волю и силу. Куро смотрел на старшего ученика широко открыв глаза. Он все еще не мог до конца в нем разобраться, но иногда тот говорил вещи, которые повергали Куро в шок. Ичиген широко улыбнулся. — Да, Юкари говорит верно. Однако молитва — это тоже проявление воли человека, и она может переходить в силу. Юкари помолчал некоторое время, обдумывая слова Ичигена, затем улыбнулся своему наставнику. — Не могу не согласиться. Поднимаясь, он добавил: — Ну так что, побросаем бобы? * —  Будем праздновать Сэцубун, — заявил Куро, опираясь рукой о бедро. Широ посмотрел на календарь. — Теперь, когда ты сказал, я вспомнил, что сегодня и правда 3 февраля, — отметил он. — Сэцубун — это странный праздник, на который ты должен гоняться за человеком в маске демона и бросать в него бобы, затем развернуться в определенном направлении и съесть футомаки (2) в полной тишине, так? — Технически ты не совсем далек от истины, но в самом твоем восприятии чувствуется большое непонимание, — Куро нахмурил брови. — Ну, я слышал, что в прошлом этот праздник отмечался на более широкую ногу. Лейтенант однажды рассказывал, что приготовление к церемонии в его семье было задачей не из легких. — …Я склонен думать, что время не имеет к этому никакого отношения, просто празднование в семье Кокуджоджи было таким особенным. Если меня не подводит память, старший Кокуджоджи был из семьи заклинателей-оммёдзи, изгоняющих демонов, не так ли? — Да, теперь припоминаю, так и есть. Так что, мы будем праздновать как обычные люди? С бобами и эхомаки (3)? Куро достал коробку сухих бобов, которые он приготовил заранее, и поставил на чайный столик. - А вот и бобы. И в этот момент он кое-что осознал: обычно самая шумная личность среди них сейчас не издавала ни звука, свернувшись в клубок на подушке, лежавшей на полу. По ее дыханию Куро понял, что она не спит. — Нэко? — Я не буду праздновать, — ответила она резко. Куро уставился на нее с удивлением. Нэко никогда не сдерживалась, выражая свои эмоции, поэтому то, что она до сих пор открыто не высказала, в чем проблема, было совсем на нее не похоже. Куро прекрасно знал, что не стоит сейчас давить на нее, не выслушав объяснений, так что он подошел к ней и опустился рядом на колени. — Что случилось, Нэко? - …Я не буду праздновать. — Почему? Ты себя нехорошо чувствуешь? — Нет, дело не в этом. Такой ответ еще больше озадачил Куро, и он обратился за помощью к Широ. Взгляд Широ смягчился, когда он позвал Нэко, лежавшую к нему спиной. — Ты не хочешь, чтобы тебя заставляли бросать бобы Нэко? -… — молчание в ответ было достаточным красноречивым подтверждением. Куро протянул руку и погладил Нэко по голове. Прямо как с настоящей кошкой, он провел по ее волосам, немного взъерошивая их. Нэко перевернулась, изменив положение, чтобы быть лицом к Куро и Широ. Выражение ее лица было угрюмым, но в глазах читалась настоящая грусть. — Я не люблю, когда в меня бросают бобы. — Никто и не говорил, что тебе нужно играть демона… — Я не демон. И тут Куро озарило. — Кто-то бросал в тебя бобы, так? Нэко подобрала колени и обхватила их обеими руками, все больше скручиваясь и раскачиваясь всем телом. Поджав губы, скулящим голосом она объяснила. — Раньше несколько мальчишек кричали мне «Демон, изыди!» и бросали в меня бобы… Хотя я не демон. Куро сжал кулаки от злости. Нэко, должно быть, бродила по окрестностям, заставляя окружающих видеть ее как кошку, используя свою способность к манипуляции восприятием. Всегда находятся злые мальчишки, которые обижают маленьких животных. Куро сжал зубы, жалея, что его не было там, чтобы поймать этих сорванцов и наподдать им как следует. — И что ты сделала после этого, Нэко? — спросил Широ мягко, а Нэко грубо фыркнула. — Они назвали меня демоном, ну я им и показала реально страшного демона! …Так что эти сорванцы получили по заслугам и без вмешательства Куро. Широ усмехнулся и погладил Нэко по голове. — Ты такая сильная, Нэко. Но я хочу, чтобы ты поняла, что не стоит винить праздник Сэцубун только из-за того, что те ребята плохо поступили с тобой. — Но… — пробормотала Нэко, глаза ее были полны слез. Было похоже, что эта проделка сильно задела ее, Куро чувствовал это. Нэко была порывистой девушкой, но по воле судьбы, она долго странствовала в полном одиночестве в виде котенка. Должно быть, много чего с ней приключилось за это время. Много обидных вещей — издевательства, грубое обращение — которые оставили глубокие шрамы в ее душе. Наверное, ей слишком живо о них напомнили. — Нэко, послушай. На самом деле ритуал бросания бобов в демонов, чтобы изгнать их, совсем не детская игра. Демоны — это не более чем форма, чтобы было проще понять зло, которое как плохая атмосфера. Разбрасывание бобов это ритуал, в котором ты очищаешь мир от зла и молишься о счастье и здоровье. — Я не понимаю, — Нэко наморщила лоб, и этим огорошила Куро, хотя он повторил почти слово в слово то, что ему однажды говорил Ичиген. Это разозлило Куро, но тут со спокойной улыбкой вмешался Широ: — Вернее сказать, ты должна молиться, когда разбрасываешь бобы. Плохие вещи могут случаться, но ты должна желать, чтоб мы трое их пережили, и с нами случилось много хорошего, понимаешь? Потому что когда ты молишься, твоя молитва может переходить в силу. Куро от удивления широко открыл глаза. …Молитва, которая переходит в силу. Ичиген-сама тоже говорил что-то подобное. Некоторое время Нэко просто тихо смотрела на Широ. Куро смотрел и ждал ее ответа, затаив дыхание. — Много хорошего. С нами троими, — повторила Нэко и внезапно широко улыбнулась и закивала. - Поняла! Нэко вспрыгнула из своей печальной скрученной позы и вскинула вверх кулаки. — Мы решили сделать это, так чего же мы ждем?! — Вот тебе на, сумасшедшая девчонка, — Куро криво усмехнулся и поднял коробку с бобами. — Ну что же, тогда бери свои бобы. Каждый из троих схватил пригоршню бобов, и они начали скандировать в унисон: — Демоны, вон! Удача, приди! Когда они закончили разбрасывать бобы, Куро отсчитал количество бобов, равное годам Нэко, и отдал их ей. — Хочешь, чтобы я их съела? — Верно. Говорят, что будешь здоровым, если съешь столько бобов, сколько тебе лет. — Хммм, — Нэко потянулась без особого интереса и быстро проглотила свои бобы. По выражению ее лица оставшиеся двое поняли, что вкус у бобов ни то ни се. — Мне тоже их есть надо…? — Широ посмотрел в сторону Куро, на лице его читалось явное замешательство. Куро торжественно кивнул. — Именно. Только отсчитай себе сам, затем съешь, только обязательно все, и молись, чтобы быть здоровым. — Эй, эй, Куроске, я бы лучше съела другую еду, которую тоже нужно сегодня есть! Например, футомаки, о которых ты говорил! — А, так ты слышала, о чем мы тут говорили, несмотря на то, что лежала и дулась, ага… Ну что же, я приготовлю немного эхомаки позже. — Ура!!! Пока Куро и Нэко возбужденно перекрикивались, Широ, чувствуя себя монахом-аскетом, продолжал считать бобы по числу своих лет, и конца им было не видно.