***
По истечению пятидесяти минут Хайне и сам успел обойти всю окрестность, вспоминая шумные и многолюдные улочки, вечно злых и пьяных стражей, которых он и другие ребята могли легко обойти. Однако не все воспоминания были приятными и вызывали теплую улыбку этого мужчины: вечный кашель и капли крови всё ещё посылали холодные мурашки по телу. Громкий плач других детей отчетливо отзывался в голове. Вечная драка за последний кусочек хлеба и затравленные взгляды более слабых детей, направленные на более сильных, стойких. На какой-то миг аловолосого накрыла волна неконтролируемой злости на таких беспечных наследников, и правительство, которого не интересовала «грязь» и «нищета». Они все изначально родились с золотой ложкой во рту. Но этот порыв был легко прерван звоном ручных часов. Виттгенштайн посмотрел на них и стал оглядываться в поисках знакомых силуэтов. «Время быстротечно.» — подумал он, но не стал развивать эту мысль, ведь это может привести к слишком долгим размышлениям и он может вновь потеряться во времени. Репетитор довольно быстро вернулся на лавочку на главной площади, где все обещали встретиться, и стал ждать прихода наследников. Ожидание не самая приятная вещь, особенно для бледнокожего мужчины. Ему не нравилось это чувство, вот и всё. Он сел и закрыл глаза, сосредоточившись и начиная отсчитывать каждую секунду, не представляя как привлекательно сейчас выглядит для неопытных в таких отношениях принцах. Когда профессор сосредотачивался или работал, его лицо расслаблялось, глаза фокусировались только на нужное, не упуская важных деталей, мозг сосредотачивался только на чувствах восприятия и собственных знанях, которых было не мало, руки, да и всё тело не совершали ошибок движения, дыхание было ровным и неслышным, и самое главное, что ничего не могло помешать такой привлекательной сосредоточенности (на вид по крайней мере точно). Вот и сейчас Хайне находился в такой соблазнительной форме, однако было кое-какое отличие: его глаза были закрыты. Но от этого вид интеллектуального и «высокого» человека он не утерял, а наоборот вызывал восхищение своих учеников. «Какая красота.» — пронеслось синхронно в головах наследников. Они привыкли видеть профессора серьезным и даже строгим, как будто Хайне с самого детства родился в благороднейший семье и был воспитан самыми лучшими людьми, но не родителями. Отчасти сам аловолосый походил на принцев: он также был обделен вниманием родных. Но на самом деле у него их и не было, а сам Виттгенштайн особо и не интересовался своей родословной. Мужчина понимал, что наследники своим поведением пытаются привлечь внимание короля, но они не задумывались о том, что король исполняет свой долг, заботясь о королевстве, о народе, о детях. С этой мыслью Хайне открыл глаза и посмотрел на часы: те показали, что прошла всего минута, чему немного, да удивился профессор. Отложив часы он оглянулся и с недовольством заметил приближающихся и опаздывающих наследников. — Прошлое есть прошлое, его даже изменять не хочется. — подумал аловолосый и встал со скамейки, не гоже слуге неуважительно к принцам относиться. Все принцы подтянулись к человеку, который пробил их каменную стену, и немного смутились, не гоже аристократам не быть пунктуальными и опаздывать. Замяв неловкий момент заходящим солнцем, Виттгенштайн прокашлялся и сказал: — Думаю, что на сегодня хватит с Вас урока, — холодно и непринужденно заметил Хайне, наблюдая за усталыми лицами своих учеников, — Даже Лихт уже устал. Так что нам стоит вернуться во дворец. Я надеюсь, что все Вы вынесли урок из сегодняшнего дня. — усмехнулся только глазами бледнокожий мужчина и направился в стороны кареты, что как раз стояла неподалеку. Хайне был уверен, что принцы следуют за ним. В этот момент, когда Виттгенштайн шёл впереди, а принцы за ним, подул ветер. Поправив оправу красных очков, профессор подумал, что это ветер перемен.***
</i> Лежа на своей кровати, слишком большой и богатой для него, аловолосый чувствовал себя не уютно и не на своем месте. Тоска по родной кровати ни капли не облегчала задачу, в которой находился ученый. Да и вообще общая грусть по дому в последнее время не давала Хайне расслабиться и получить искреннее удовольствие от происходящих изменений. Его ученики наконец-то заметили, что их проблемы совсем пыль по сравнению с проблемами мира, или хотя бы королевства. Их обиды и разочарования близко не стоят с ответственностью короля. А их поведение и капризы вызывают не уважение и признание, а наоборот отталкивают от простого народа. Дневная прогулка по городу очередной раз открыла глаза слепым наследникам. И они вняли урок: начали замечать жизнь и тяжелый быт каждого человека, который трудился на благо королевству. Все высокие чиновники тоже тяжело работали, но не физически, а интеллектуально, внося свой вклад: реформы, уставы и различный работы. А самый огромный труд лежал и давил на плечи короля. Тот должен был следить не только за внутренним благополучием, но и за внешней обороной, потому что многие соседние государства желали богатства и расширения своих земель более благополучными. Так же король контролировал всё и вся, и он не мог доверять даже своим слугам. Ведь в любой момент может произойти переворот или осуждение его правления. Принцы до этого не особо интересовались деятельностью отца, только обижаясь на него, но сейчас благодаря Хайне, они начали осознавать всё. И это очень радовало и Виктора, и Виттгенштайна. Король Виктор. Сильный. Первая ассоциация у Хайне. Широкие плечи несли огромную тяжесть, блондинистая голова слишком много думала, а затвердевшие пальцы познали и сражение, и кучу документов. Но не это цепляло в нем. Его душу не захватили деньги: со своими детьми он старался быть не королем, а отцом. Но зачастую закрытость детей вынуждала обращаться к ним как король. Но Виктор находил время ходить в город и следить за Лихтом, закрывать окна в библиотеке, где заснул Бруно, приходить на спортивные мероприятия и гордиться Леонардом, и конечно же следить за успехами в общении Кая. Да, он мог обмануть сыновей, сославшись, на то, что это всё слуги, но вот обмануть зрение и чутье аловолосого ему не удается. Как бы сильно тот ни старался. — Не всё тебе посильно, Виктор. — строго заметил как-то раз Виттгенштайн и лукаво улыбнулся, таинственно скрываясь в своей комнате. Однако мысли, в которых мужчина начал блуждать, были прерваны служанкой, которая постучала в дверь. Поднявшись с нерасплавленной постели и переместившись за стол, Хайне зажег свечу и достал пару листов. — Войдите. — довольно тихо произнес аловолосый, но был точно уверен, что его услышали, потому что дверь тут же открылась. — Господин Хайне, принц Кай и его младшие братья приказали мне позвать Вас к ужину. — четко изложила свою мысль девушка и, поклонившись, вышла. Приказы принцев абсолютны.***
Не прийти на ужин было бы неуважением к господам, поэтому через полчаса Хайне был готов. Пунктуальность бледнокожего была уже в крови и вывести ее было невозможно, поэтому Хайне даже не стал сверяться с часами. Он лишь оглядел себя в зеркало, что было в его полный рост. Прийти в неподобающем виду было бы оскорблением с его стороны. Оценив свой наряд и не найдя изъянов, профессор тихо вышел из своих покоев и направился в приемный зал. Он был уверен, что ужин пройдет именно там, потому что было бы неуважением звать на ужин на кухню. Усмехнувшись, Хайне со сладким удовольствием отметил свою правоту. Возле дверей стояли двое молодых лакеев, готовых в любой момент открыть дверь. Но на этот раз Виттгенштайн открыл свои часы и посмотрел время. Пора. Кивнув слугам, аловолосый сделал шаг вперед, и в этот момент лакеи открыли ему дверь. Позолоченный зал блистал, красные гардины придавали комнате слишком важный вид. Золотая посуда и красная скатерть на столе говорили только об одном. И Хайне был бы не Хайне, если бы не догадался, что на их ужине будет присутствовать сам король. Это становилось уже интереснее. Почему служанка не сказала, что король тоже желает отужинать с ними. Столовая прислуга так же удивила ученого: они были приятно одеты в зеленые костюмы. Необычно, ведь для королевского обеда их одежда должна быть красной и золотой. А тут зеленый, приятно зеленый. Где-то Хайне уже наблюдал за этим, но вот где. Он не мог вспомнить. Так же внимательный взгляд заметил, что слуг не шесть, как должно быть, а девять. Прибудет кто-то ещё? Однако мысленный процесс прервали слуги, которые тактично покашляв в кулак и указав взглядом на место, которое отделили для наставника. Присев на место, Виттгенштайн стал ждать остальных членов королевской семьи, а так же гостей.***
Сильные и властные шаги были слышны ещё до его появления. Он шел так уверено, что всех невольно бросало в дрожь. Вокруг него ходили восторженный шепотки: гений! Наследник! Будущий король! Достойный приемник короля Виктора! Он не был внешне похож на своего отца, но невозможно было сказать, что он некрасив. Его обаяние действовало на всех без исключения. Его манеры не были наигранными или неуместными. Его умение говорить заставляло восхищаться, ведь с ним можно было поговорить о чем угодно. Он появлялся на публику редко, но имел огромное влияние на нее. Просто не человек, а бог какой-то. Зеленые глаза и темные волосы противоречили самой природе, но он действительно был уникален. Рядом с ним не замечали помощника или постоянного дворецкого. Это вызывало уважение. Сейчас он отправлялся на ужин, ведь его позвал отец. А перечить королю не смеет доже он. Не говоря ни слова лакеям, даже не смотря на них, он уверенно вошел в приемную залу. Заметив аловолосого мужчину, он лишь кивнул головой и сел на свое место. Конечно, он был наслышан о том великом учителе, но его источники не смогли узнать больше, чем слухи. Это интересовало Айнца Фон Граннцрайха, первого сына короля, действующего наследника престола. Вскоре подошли остальные наследники, с напряжением смотря на самого старшего брата. Но они молчали, обменявшись лишь кивками головы. Видимо это было традицией королевской семьи. Заняв свое место, принцы также стали дожидаться остальных трех членов ужина. Веселье только начиналось. Маленькие, но уже королевские шаги умиляли простой народ. Эта дама была умна, весела и также обаятельна, как и Айнц. Ее разум был развит не по годам, хотя малышка только узнавала свет. Она была слишком мала и нежна для различных приемов и балов, поэтому ее знали в лицо лишь избранные. Тем более она была единственной наследницей короля. Маленькая дочь, маленькое счастье короля — Адель Фон Граннцрайх. Рядом с ней всегда одна женщина, которая поражала своим оптимизмом и все той же искренней наивностью и доверчивостью. Складывалось такое ощущение, что годы проходят мимо нее. Однако пару морщинок всё же задели эту статную женщину. Она шла всё также грациозно, как и всегда, хотя блеск в глазах выдавал её нетерпение. Во дворце и за его пределами все знали ее имя — Мария Фон Граннцрайх. Прекрасная мадам. Однако, если прислушаться, то можно заметить ещё одни шаги. Более умеренные, но далеко не скромные. То были шаги высокого мужчины, что обладал большой властью. Его шаги могли успокоить, когда нужна защита, и могли бросить в сильную дрожь, когда тот был зол или взвинчен. Но сейчас они давили властью и могуществом. Если ты перестанешь их слушать, то точно хорошего не жди. Само лицо притягивало к себе внимание. Все движения заставляли бросить все дела и следить за ними. Его голос зачаровывал, манил и не оставлял надежды. Власть этого человека была безгранична, и было очень мало людей, которые могут противостоять ему. Почти не было людей, которых он не мог бы переубедить. И были единицы, которые интересовали его. С такими, как он, хотелось дружить, а не враждовать. Он всегда знал, что хотят люди и чего они боятся. Это был Виктор Фон Граннцрайх. Король, завоеватель и герой для народа, прекрасный политик и креативный стратег. Двери распахиваются и в приемную залу вплывает король, держа под руку свою мать Марию и дочь Адель и обворожительно улыбаясь. Довольно эстетичная сцена. — Прошу прощения за задержку, — мелодичный голос заполнил комнату, — Я рад, что уже все собрались. — король никого не обделил своим вниманием. Слуги учтиво поклонились и пригласили господ сесть на места. В этот момент в голове Хайне всплыла сцена давнего приема: тогда тоже была позолоченная комната с красными уборами и зелеными слугами. Зелеными костюмы были потому что мать Виктора, Мария, была неравнодушна к этому цвету. Тогда то король и приказал сшить зеленые костюмы. Однако углубиться в воспоминание аловолосому не удалось, так как ему поставили еды и вскоре в бокал налили игривое шампанское. Бросив ненавязчивый взгляд на короля, Хайне скрыл улыбку. Виттгенштайн чтил традицию и не начинал ни разговор, ни приступал к еде первый. По статусу в данный момент он нижу всех. Он не имеет права. Однако к ученикам у него были отдельные вопросы. Что он забыл на королевском ужине? — Господин Хайне, почему вы не приступаете к еде? — нарушил гробовое молчание Айнц, прожигающе вглядываясь в лицо мужчины. Однако Виттгенштайн и мышцей не двинул, только перевел свой алый и холодный взгляд на первого наследника. — Прошу заметить, что Вы тоже не притронулись к еде..