Запах ночи-шоколадный

– Мисс Бекас, что это за выходки? – кондитер уже подошел практически вплотную. Я стояла с зажмуренными глазами и по прежнему держала упорное молчание. На этот вопрос я ответить не решилась. – Вы слишком дорого мне обходитесь, – шепот мужчины раздался прямо у самого уха, а я почувствовала резкий запах его парфюма. Я попробовала вжаться в стенку еще сильнее, но это не спасло. Мгновение и я почувствовала губы кондитера на своей шее. В горле резко пересохло, в коленях появилась приятная слабость, а мое дыхание предательски сбилось со своего ритма. Сердце резко подскочило куда-то вверх, а я выгнулась дугой от такой ласки. И эта волна мурашек так и норовила сдать мое ощущение мистеру Вонке. И сейчас мне было уже не важно есть ли кто-то у кондитера или нет. Плевать! Не хочу сейчас об этом думать… Когда мягкие губы мистера Вонки нашли мои, остатки здравого смысла рассыпались в пыль. Я уже не соображала ничего абсолютно, а на поцелуй отвечала очень неумело, но это не играло особой роли. В этот прекрасный момент хотелось закричать от радости, но с моих губ срывались только тихие стоны, и невольно я осознала, что это совсем не так как в том доме, а несоизмеримо лучше! Еще мгновение и мои руки обвились вокруг мужской шеи, а пальцы потянулись к цилиндру на голове, а мистер Вонка не прерывая наш поцелуй, шагнул назад вместе со мной, подталкивая и увлекая к…кровати. Эта мысль пробилась в сознание, несмотря на плотный туман, и я ощутила волну нестерпимого жара. Я не хотела останавливаться, не хотела ничего прерывать, и одновременно пугалась своих желаний. Пальцы мистера Вонки отчаянно сжимались на моей талии так, будто он держит меня здесь и сейчас в последний раз, будто вот-вот я должна буду исчезнуть. Хуже того, я как последняя развратница потянулась к его темно-бардовому фраку, дабы освободиться от него, а другая моя рука зарылась у него в волосах. Как же я давно хотела потрогать эти волосы ведь на ощупь они оказались такими же идеальными и шелковистыми, как и выглядели внешне. Потом я столь же бесстыдно принялась расстегивать пуговицы черной рубашки. И пьянела от этих ощущений… В ответ на это, кондитер ловко расшнуровал мою пижаму, и она наглым образом сползла на пол. Волна смущения накрыла меня с головой, но остановиться я даже не подумала. Я позволяла кондитеру трогать меня везде, где бы он только пожелал… Стон, который сорвался с моих губ, был исполнен таких эмоций, что я на миг испугалась саму себя. Но кондитер не растерялся и, воспользовавшись моей растерянностью, чтобы подхватить на руки и уложить на кровать. Это была точка невозврата, и черта перешагнув которую, я окончательно потеряла контроль над собой. Я позволяла мужчине целовать себя везде. Он, то покрывал поцелуями мою шею, то спускался ниже и снова поднимался назад к губам, а я таяла, провалилась в какое-то бесконечное пространство. Тело мистера Вонки с отливом серебра прижималось к моему обнаженному телу, и оно было такое же горячее, как и его губы и совсем не холодное, каким он всегда пытается казаться. Я выгнулась дугой, как только его пальцы прикоснулись к самому сокровенному – нетерпеливо и вместе с тем, очень ласково. А затем трусливо зажмурилась в ожидании чего-то плохого, и комок страха подступил к горлу. И я не ошиблась. Внизу живота прорезалась резкая боль, и я тихо вскрикнула. Но вместе с болью я ощущала и другое, совершенно немыслимое и невероятнейшее из удовольствий. И именно это удовольствие заставляло меня стонать и будто умирать каждую секунду… Я проваливалась в сладкое беспамятство, ритм нарастал, а мое дыхание не успевало выравниваться, сбиваясь все чаще и чаще погружая меня в океан эмоций… Мне казалось, что это длилось, целую вечность. Мистер Вонка пытался избавить меня от боли, покрывая влажными поцелуями плечи, ключицы и поднимаясь выше. А боль, будто подчиняясь таким ласкам, скрылась, как будто ее и не было, и осталась только волна внутреннего наслаждения, которая поглотила меня с головой. В ритме движений кондитер зарывался в мою копну волос разметавшихся по подушке, и я слышала его тяжелое сбивчивое дыхание… Черт, чувствую, завтра мне будет очень стыдно. А возвращение из моего мысленного пространства обернулось тяжелой, непреодолимой дремой. Я пыталась вырваться из этой невероятной неги. Меня еще никогда в жизни так не тянуло в сон. И все-таки я сдалась и провалилась в самый счастливый сон в своей жизни! А на утро меня ждал сюрприз. Точнее не то чтобы сюрприз, а отсутствие кондитера рядом. Но если самого хозяина фабрики не было, то на комоде вместо той самой злосчастной вазы стояла другая, с букетом потрясающе красивых пионов. А вот осколки уже были убраны и отсутствовали на полу. Это значит, что мистер Вонка все убрал? В голову пришли воспоминания минувшей ночи, и я просто залилась краской. Сейчас, наверное, я была похожа на свеклу. Вот серьезно! Как это могло произойти? Как я могла переспать с шоколадным мультимиллионером? И ведь это не было случайностью, во всяком случае, я была в этом уверена. Но как относиться к этому сам кондитер и куда он вновь делся, оставалось под вопросом. После краски на моем лице появилась какая-то глупая улыбка. И о чем ты только размечталась Лина? Ведь у мистера Вонки кто-то есть, но если бы у него была девушка, вряд ли бы он тогда покусился на меня. Хотя откуда мне об этом знать. Кондитер никогда не делился со мной секретами своей личной жизни, да и мне было неинтересно, правда, до настоящего времени. Когда я начала вспоминать отрывки прошлой ночи, я подумала, что мой первый раз был просто восхитительным, но не ошиблась ли я, когда пошла на этот шаг? Честно сказать, смотреть в темно-фиалковые глаза кондитера отнюдь не хотелось. Как я и думала, вчера мне было очень стыдно. По своим действиям я не была похожа на ту, у которой был первый раз. Скорее наоборот как будто для меня это было в порядке вещей. Своей вчерашней уверенности я порядком удивилась. Я хотела встать с кровати, чтобы понюхать пионы, но боль внизу живота резко заныла. Это еще что такое? Побочные эффекты что ли? Хорошая шутка Лина, а теперь видимо ты пролежишь еще две недели! До пионов я все-таки доползла, а их аромат, такой свежий приятный и самое главное сладкий. И вот опять эта глупая улыбка на лице. С чего я собственно вообще взяла, что эти цветы мне? Может они вообще просто для украшения в комнате. Неожиданно мой взгляд упал на журнальный столик и так снова лежал веер из шоколадок. И откуда мистер Вонка только их берет? Ах, да – он их производит! Я смотрю после такой ночки, в моей голове значительно убавилось мозгов. Шоколадки мистера Вонки были для меня как наркотик. Я не знаю, чего он хотел добиться. То ли набора лишнего веса, то ли еще чего-то, но я ела их со скоростью света. Все десять штук, которые оставил кондитер, где-то ближе к обеду я снова спрятала в надежное место – мой живот. Но каким бы приятным это не было, я осознавала, что сладкое это вредно. – Фелина, я принес тебе обед! – в комнату просто вломился Дэйл с подносом в руках. – Ого, Дэйл спасибо тебе! – я обрадовалась приходу Умпа-лумпа, да и еще не с пустыми руками. Дэйл принес мне полноценный обед. На подносе размещалась красивая стеклянная тарелка с каким-то мясом и гарниром к нему, а так же было два куска торта и кофе. Но вот если честно, то так красиво это было все уложено, что даже есть такую красоту было жалко. А еще на подносе рядом с мясом стояла небольшая глубокая тарелочка с салатом. Вот с него-то я и начала. – Слушай Дэйл, а ты случаем не знаешь где мистер Вонка? – спросила я работника фабрики при этом, не забывая жевать салат. – Так он в новом отсеке для цеха шоколадной пасты. Сегодня туда прибыли нужные материалы утром. Но он какой-то растерянный сегодня, все у него из рук валиться и все время как-то задумчив, будто его что-то беспокоит, – ответил Дэйл с улыбкой, наблюдая за тем, как жадно я ем мясо. Больше мучить вопросами я Умпа-лумпа не стала и, поблагодарив его за такой прекрасный обед, отдала поднос назад. Себе в комнате я оставила только торт и чашку кофе. Интересно и чем так озабочен был мистер Вонка сегодня? Однако мои мысли вернулись к бабушке. Я серьезно настроилась ее проведать именно сегодня, потому что с моих рук уже полностью сошли ожоги, и чувствовала я себя нормально. На улице уже был сентябрь, и погода заметно ухудшилась. Пришлось надеть кожаную куртку и черные кожаные полусапожки вместе с темно-синими узкими джинсами. А вот под куртку я надела темно-вишневого цвета водолазку с горлом. С волосами делать ничего не стала и нанесла свой привычный макияж. Я понятия не имела, закрывает ли мистер Вонка свою комнату или нет, но ключей от нее у меня не было. Поэтому имея немного наглости, я просто оставила ее открытой. Думаю, кондитер сам себя не обворует. Когда я дошла в больницу, то поднялась на привычный этаж в триста вторую палату, где по идее должна лежать моя бабушка. И я ни сколько не ошиблась. В палате было так же спокойно, как и с самого моего последнего визита, только бабушка уже была в сознании, очень обрадовалась, когда увидела в дверном проеме меня. – Линочка, внучка моя, как же я по тебе скучала! Прости меня дорогая! – у бабушки потекли слезы, и она сжала мою руку. – Не плачь, за что мне тебе нужно простить? – я попыталась успокоить свою бабушку и погладила ее по руке. – За то, что смолчала о своем здоровье и довела до такого состояния! Ты ведь могла остаться совсем одна! – слезы вновь потекли по ее щекам. – Не надо бабушка, не переживай, тебя сейчас нельзя волноваться тебе нужно поправляться скорее! – я улыбнулась самой радостной улыбкой которой только могла. И это подействовало. Бабушка успокоилась и перестала обвинять себя во всех грехах. Я не стала ей рассказывать, кто оплатил ее операцию и где я сейчас живу, потому что по договору не имела на это право. Но бабушка и не спешила спрашивать, она радовалась моему обществу и делилась впечатлениями, которые испытала после операции. С бабушкой я просидела долго. До тех пор пока не пришел врач, и не сказала, что приемный покой закончился. Я пообещала бабушке, что обязательно приду еще и буду звонить. Все, то время пока я проводила в больнице, на улице шел дождь. Ну, конечно же, я не взяла с собой зонт, да и вообще не припомню, где он у меня лежит. Может быть, у меня его вовсе и нет? Грубо говоря, на фабрику я вернулась вся промокшая до нитки и была похожа на мокрую курицу. Волосы неприятно липли к лицу, а мои сапожки хлюпали, когда я наступала на фирменный красный ковер мистера Вонки в холле. Обернулась и поняла что оставила не красивые следы, просто жутко некрасивые и надеялась что не получу нагоняй от кондитера за это. Все-таки я даже не знала, что сейчас у нас за отношения. По приходу в комнату шоколадника я первым делом повесила сушиться вещи и посушила голову феном в ванне кондитера. Кстати ванна у него больно уж была похожа на ту самую возле моего чердака. Дизайн в точности совпадал до мелочей. И фен у него имелся, собственно говоря, утюжка в комнате мистера Вонки я так и не обнаружила. Как он тогда укладывает волосы? Вот как ему это удается? Хотя я думаю, если бы кондитер укладывал их утюжком, вряд ли она были бы у него такие шелковистые, но увидев однажды на его фабрике настоящую гору и настоящий водопад, то я уже ничему не удивлюсь! У этого мужчины в голове просто буря фантазий, от него видимо, можно ожидать, чего угодно. Когда я согрелась и полностью высушилась, то завернулась как рулет в одеяло и глядела в окно. Я постоянно думала, что теперь нас связывает с кондитером, и не была ли эта близость случайной? Мои мысли прервал звук открывающейся двери первым зашел мистер Вонка, а вот за ним…моя мама? Что она тут вообще делает? Сказать, что я удивилась, это значит, ничего не сказать! Я свято надеялась что после того как мы уедем из того особняка за городом, то она вновь про меня забудет, но видимо ошиблась. – Мисс Бекас к вам пришла мама, говорит, что хотела вас навестить, – кондитеру эти слова давались с трудом, он был нахмурен и прекрасно понимал, что в ее приходе нет ничего хорошего. – Да мистер Вонка, оставьте нас, пожалуйста, с дочкой, – мама изобразила голос невинной овечки. Мистер Вонка кивнул, но был все так же хмур. Но я совсем не хотела оставаться со своей матерью наедине, ну просто до чертиков не хотела, и желала провалиться сквозь землю, и мысленно взвыла. Кондитер нехотя покинул комнату, а когда дверь за ним закрылась, то весь добрый и невинный вид моей мамы разом спал с лица, и теперь передо мной стояла властная женщина с едкими голубыми глазами, которые в ее лице были именно такими. – Ну, здравствуй дорогуша, неплохо устроилась, я смотрю, – мама подобна королеве прошла к креслу и плюхнулась напротив него, а у меня так и билась в голове мысль, зачем она пришла ко мне и что ей нужно? Но моя мать не спешила рассказывать о поводе своего визита и просто буравила меня своими глазами, в которых откровенно плескался яд. И от этого разом становилось не по себе…