“Это боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти”. Луций Анней Сенека
“Только рука друга может вырвать шипы из сердца”. Гельвецкий Клод Адриан
Никто из них не помнил, как доехал до клиники в пригороде Лондона, названной “Солнечная орхидея”. Лион гнала на мотоцикле как сумасшедшая, проезжая на красный свет и едва не спихивая пешеходов, которые не успевали орать ей в ответ, поскольку их вопли перекрывал вой полицейских машин. Но все же они не успевали за девушкой. Скай влетела во двор на полной скорости, затормозила, подняв при этом кучу пыли, кинула BMW, отмахнулась от сержанта, который ее не узнал, и опрометью кинулась внутрь здания. Звуки подошв кед, бившихся о гладкий пол, глухие удары сердца, громом отдававшиеся в ушах, и это щемящее чувство... Господи, как ей хотелось сейчас проснуться и понять, что все вокруг сон! Лион выскочила на третий этаж, пронеслась сломя голову по коридору и застыла возле входа в палату. Все, кто там в тот момент находился, разом замолчали и повернулись к детективу. Она этого даже не заметила. Все ее мысли, все ее сознание скрестилось только на одном, и девушка ощутила, как в горле встает ком, а в груди разливается страшная, уже давно знакомая боль. Возле чуть приоткрытого окна, откуда втягивался уже потеплевший воздух, и колыхалась от легкого ветра тюль, стояло инвалидное кресло. В нем замерла Елизавета Сорован. Глаза у нее были закрыты, лицо умиротворено, и казалось, что женщина просто вздремнула, только и всего. Шаг… Другой, третий… Она миновала дверной проем и медленно, очень медленно, приблизилась к спящей. Каштановые волосы с проблеском седины разметались по плечам, одежда на груди побагровела от крови, темным пятном растекшимся по кофте, руки были опущены на колени, укрытые старым знакомым пледом, побелевшие пальцы еще сжимали цветок желтого подсолнуха, на каждом из лепестков которого были краской нарисованы лиловые капельки. В комнату вбежали Шерлок, Лестрейд, Салли, Андерсон, Бьюкенен и Скиллет, но и на них Лион никак не отреагировала. Девушка нагнулась, взяла в руку стебель, украшенный цветочным солнышком, и долго рассматривала его, молча, не произнося ни слова. На ее лице не дрогнул ни один мускул, в глазах не пронеслось ни слезинки, опять никаких эмоций. Фарфоровая безжизненная кукла, не способная на чувства… — Когда наступила смерть? – через минуту спросила Скай глухим хриплым голосом. — Утром, между восьмью и девятью, — отозвался Джейкоб, криминалист. — Причина? — Выстрел в сердце. Умерла мгновенно. — Кто к ней приходил? — Медсестру оглушили чем-то, очнулась она уже запертой в кладовке. Ничего не помнит. — А почему так поздно заметили труп? Шерлок при этих словах едва заметно дернулся. Труп… Да что с ней такое, черт возьми? Не кролика же все-таки убили! — Погибшая любила подолгу оставаться у окна, все решили, что она просто заснула. Лион по-прежнему вертела подушечками пальцев подсолнух, что-то обдумывая, потом положила цветок на стол, повернулась и вышла, больше ничего не сказав…* * *
— Прах к праху, пыль к пыли. Мы собрались здесь, дабы придать земле тело Елизаветы Сорован. Прими Господи ее душу и позволь найти, наконец, долгожданный свет, что она так долго искала. Да ниспошлет ей Бог вечный покой. “Я есмь воскресение и жизнь” — говорит Господь. – “Верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет во век!” Голос священника смолк. Даже ропот деревьев замолчал. В могильной тишине бледная Лион, одетая в джинсы, бадлон и куртку угольных цветов, с затянутым на шее шелковым шарфом, с черными, пустыми, стеклянными глазами шагнула вперед и опустила на лакированную крышку гроба желтый, словно солнечный огонь, подсолнух…* * *
Похороны закончились. Люди разошлись. Среди них было достаточно тех, кого Лион ни разу не видела. В основном это были старые друзья ее матери, но с ними она была незнакома, а потому и безразлична. Андерсон увел тихо рыдающую Донованн, Лестрейд вообще не нашелся что сказать, растерявшись совершенно. Бьюкенен вместе со Скиллетом, похлопав Скай по плечу и пробормотав кое-как слова утешения, ушли куда-то. А Лион так и осталась подобно скале стоять возле могилы своей матери. Было довольно прохладно, но дул теплый августовский ветерок, смешанный с запахом кончавшегося лета и уже приближавшейся осени. В далеких голубых небесах сияло мягкое солнце, по необъятному лазурному ковры плыли, сталкиваясь и расходясь, пушистые облака. Где-то вдалеке занудно подвывали сирены, и шумели машины. Там жил город. Лион стояла неподвижно, плотно прижав одну ногу к другой, по привычке сунув руки в карманы черных джинс, отведя назад плечи и чуть вытянув шею. Она не помнила, сколько провела там времени, весь мир для нее в тот момент будто бы исчез. До тех пор пока девушка не уловила рядом едва слышный вздох. Моргнув, Скай повернула голову и увидела Шерлока. — Ты что здесь делаешь? – как-то слишком равнодушно спросила она. — Я был на похоронах, ты разве не помнишь? – искренне удивился тот. Лион запустила пальцы в смольные кудри, отбрасывая их в сторону. — Я вообще мало что помню. Повисло молчание. Шерлок замер всего в паре шагов от детектива, но ему это расстояние казалось сотнями тысяч километров. “Почему он здесь?” Она внезапно поймала себя на этом вопросе, и тут же сама на него ответила: “Дура, он же твой друг, забыла?”. Шерлок увидел, как задергались ноздри у Лион, губы превратились в единую тонкую линию, пальцы левой руки сжались так, что костяшки стали одного цвета с белыми цветами на могиле. Светло-синие радужки стали менять цвет как испуганные хамелеоны. — Не надо. Девушка дернулась и с легким недоумением посмотрела на Шерлока. — Что? — Не держи все в себе. Глаза Лион резко расширились. Она сперва даже не шелохнулась, потом начала рывками втягивать через нос воздух, затем опустила голову и вся затряслась. Беззвучный плач не выходил дальше ее горла, рождаясь там и там же натыкаясь на преграду, на стенку, которую Скай просто не могла позволить себе сломать, и не только из принципа, но и из страха. От безысходности она сильно закусила губу, и по подбородку потекла тоненькая струйка крови. Разумеется, Шерлок это заметил, не мог не заметить. И ему… Черт, он никогда этого не испытывал... Всю жизнь считая любовь и сострадание абсолютно не нужными и бесполезными человеку эмоциями, которые лишь отравляли разум и делали слабее и уязвимее, он не привык утешать, но однажды все происходит впервые. Холмс подался вперед и резко, почти грубо прижал Лион к себе. — Не держи, — тихо повторил он, вспоминая последний совет агента Брюса Джонсона. Его просили быть рядом, поддерживать ее и помогать ей. Ну, собственно говоря, он и пытался сейчас это сделать. Скай сначала не двигалась, но скоро преграда, не выдержавшая напора чувств, напора той горечи, боли и страданий, которые копились долгие-долгие годы, разрушилась. Девушка вцепилась пальцами в пальто Шерлока и, уткнувшись носом ему в плечо, всхлипнула и разрыдалась, в голос, даже не пытаясь остановиться. Она никогда не плакала, никогда с тех самых пор, с того памятного августовского дня, навсегда ржавым гвоздем засевшим у нее в сердце. Слишком рано она поняла, насколько жестока жизнь, и эта реальность навсегда изменила ее. Она решила, что показывать свои чувства — значит показывать слабость, способность плакать у нее словно бы отрафировалась, стала малополезной, излишней и никчемной. Куда легче быть рациональной и сдержанной, нежели ударяться в слезы из-за каждого встречного-поперечного. Но старые раны никогда не давали о себе забыть, острые ножи, затаившись, лежали в глубине души неподвижно, но лишь до определенного момента, пока в жизнь Лион не ворвался гений Шерлок Холмс. Ворвался как ураган, перевернул все вверх дном, с ног на голову, разворошил весь ее мир и на его месте начал создавать новый, и это все при том, что она его об этом не просила! Поначалу ее это бесило, ужасно бесило, хотелось выть, стрелять без перебоя во всех вокруг, лишь бы от нее отстали, но, в конце концов, беспредельно ненормальный, сумасшедший и до одури непоследовательный единственный на всем белом свете консультирующий детектив плотно укоренился в ее сознании и уходить оттуда больше не собирался. Да и она сама уже этого не хотела. Шерлок стал неотъемлемой частью ее самой, тем звеном, соединявшим части длинной цепи; той мишенью, которая всегда стояла перед глазами; тем… Волком, которого она так долго и непрерывно искала среди людей, но не находила. И теперь поиск был окончен, да, она была в этом уверена, стопроцентно убеждена. Ей было глубоко наплевать на всех и вся, пусть хоть мир рухнет, лишь бы ставший таким родным социопат с обольстительной и бесподобной улыбкой оставался рядом. Ну и пусть он не способен открыто признаться, такой как она это не требуется. Не нужны ей объяснения в любви, клятвы в вечной верности и розовые сопли, достаточно одного взгляда, вздоха, слова, и она сможет жить дальше. Скай, наверно, никогда до самого конца не понимала, что значит любовь, это пьянящее чувство, заставляющее сердце биться быстрее, толкающее на самые необдуманные поступки. В ее жизни этой самой любви, теплоты и ласки было непростительно мало. Нежности от матери и дяди, который ее выходил, несмотря на их наличие, все равно не доставало. Она так и не научилась любить по-настоящему. Брюс… Нет, нельзя сказать, что она была без памяти в него влюблена, это было бы неправильно. Лион нуждалась в поддержке, нуждалась в человеке, который подставил бы ей плечо, особенно в тот трудный для нее период. И вот тогда она встретила Джонсона. Они понимали друг друга с полуслова, легко находили общий язык, им было весело, но вместе с тем Лион чувствовала, что между ними есть какая-та преграда, стена, которую она же сама и выстроила, и даже учитывая привязанность агента к ней, девушка не могла дать ему пройти, не могла и… не хотела. Она просто… боялась! А сейчас этот страх ушел, исчез, растаял, и вся та темнота, так долго копившаяся нараставшая твердой болезненной коркой вокруг ее души, отступила. И благодаря кому? Да, именно с его помощью. Лион плакала, плакала долго и без перерыва, судорожно хватая ртом воздух и размазывая соленые слезы по лицу и черному вороту драпового пальто, пропахшего реактивами. Шерлок одну руку положил ей на спину, другую на голову, прижимая оказавшиеся мягкими, как шелк, блестящие волосы, и, опустив на костяшки пальцев подбородок, не моргая, смотрел в одну точку. Он появился, выплыл из ниоткуда... Причем так, как Шерлок никогда и ни при каких обстоятельствах даже не предполагал. Да он вообще и представить себе не мог такой встречи. Создавалось впечатление, что он попал в параллельный мир, в существование которых никогда не верил. Тут все не так, как он привык… Лион была другой. Совсем другой, не похожей на остальных, он почувствовал это еще при первой их встрече. Увидев яркие голубые глаза, способные как детектор передавать состояния человека, ему стало понятно: не такая как все, упрямая, уверенная, сильная, твердая и… безбашенная. Как он сам. Обычно женщины у Шерлока ассоциировались с несколько иными выражениями. Представительниц противоположного пола он чуть ли не в открытую презирал (ну, может за исключением миссис Хадсон и Сары, да и то не всегда), считал неспособными думать и мыслить, а разве только протирать штаны за сплетнями или накладыванием дорогой косметики. Абсолютно безмозглые глупые создания, ни единой капли разума, одна каша в голове. А Лион… Это был полный контраст, резкий, бросающийся в глаза и режущий их как ножи. Ему и подуматься не могло, что девушка с подобной внешностью может работать в полиции и тем более приносить пользу, но первое дело все изменило. Все и в корне. У Лион были мозги, и она прекрасно умела ими пользоваться, к слову сказать, весьма недурственно, а ее решимости мог бы позавидовать любой мужчина. Она была незаурядной личностью, хотя бы потому что людей с радужками, меняющими цвет по настроению, не так уж и много. Она была изворотливой, примечала детали, отличалась выносливостью и аккуратностью, но вместе с тем ее нельзя было прочитать как открытую книгу, к чему Шерлок никак не мог привыкнуть. Обычно люди для него все равно что исписанный аккуратным подчерком лист бумаги, бери и озвучивай сколько влезет, а в случае со Скай неизменно заявлялся в гости великий Облом Обломович Обломов, и сколько Шерлок не старался, его не пускали дальше этой черты. Но скоро ему стало понятно, что он единственный, кому позволили эту грань перейти, единственный. Даже близкие друзья Лион не получали такой возможности. А ему она ее дала. Почему? Может потому что научилась доверять ему, на доверии ведь в основном и строятся все отношения. А может потому что для нее он стал кем-то особенным, кем-то, кто смог показать нечто большее, чем просто хорошую дружбу. Она была загадкой, загадкой, которую только предстояло разгадать, но Шерлок подозревал, что в каждой открытой матрешке он найдет еще с десяток поменьше и тоже важных. Это все равно что смотреть в калейдоскоп: всякий раз сложится новая картинка, со своими узорами, смысл которых будет понятен лишь художнику, а для зрителя это станет головоломкой, но Шерлок их любил, так что не был против. Лион замолчала. Ее тело перестало вздрагивать при каждом судорожном всхлипе, бешено колотящееся сердце, так долго умолявшее о возможности выпустить боль, успокоилось, дыхание выровнялось. Девушка сглотнула, отодвинулась назад и вытерла влажные от слез щеки рукавами куртки. — В порядке? – спросил Шерлок, почему-то злясь на себя за столь банальный вопрос. — Да. Голос стал прежним. Она поправила шарф и подняла на детектива уже снова ярко-голубые глаза. — Да, все хорошо. Теперь хорошо, — подчеркнула Скай первое слово, помолчала немного и добавила: — Я знаю, у тебя остались вопросы и, наверное, много, но… — Ничего, я перетерплю, — перебил ее Шерлок. – Как-то же я живу, пока нет преступлений. Попытка развеять обстановку сработала, но улыбка быстро сошла с лица Лион. — Я знаю, я доверяю тебе больше, чем кому-либо, но даже тебе я пока не могу сказать всей правды. — Я подожду. Я же терпеливый, — получив в ответ скептический взгляд из-под приподнявшихся бровей, Холмс усмехнулся. – Иногда, — исправился-таки! – Я не буду спрашивать, пока ты сама этого не захочешь. Обещаю. Лион кивнула и облизнула губы. — Как думаешь, у Анджело сегодня найдется свободный столик? Я умираю с голоду. Шерлок широко улыбнулся. — Посмотрим, что можно сделать, – и они с девушкой направились к выходу с кладбища. Шерлок, взяв напарницу под руку, начал говорить ей что-то о своих ранних делах, Лион слушала, очень внимательно и с интересом. Никто из них не заметил стоящей невдалеке черной машины, из полуопущенных стекол которой за ними пристально следили два человека. Один — молодой с темной короткой шевелюрой, карими отталкивающими глазами и смазливой ухмылочкой и второй – уже в возрасте с седыми волосами и жестокими голубыми радужками.Конец четвертой части.